||
В неприятно дождливый и загруженный день они встречаются на курилке под маленьким и едва защищающем от холодных капель козырьком; Юля облачена в деловой костюм из дорогого черного бархата и с таким же тонким ободком на шее, идеально подчеркивающим грациозность и изысканность; несмотря ни на что, Юля – последний человек во всей гребанной вселенной, чье присутствие Тина способна вынести без треплющих нервы последствий, и она мгновенно собирается уйти с улицы, только заметив ее силуэт в дверном проеме; Юля останавливается и аккуратно кладет руку Тине на плечо, пресекая немую попытку сбежать. – Тина Григорьевна, вы куда-то спешите? Еще несколько раз и Тина всерьез возненавидит свое имя. – Что-то душно стало, – Тина прокашливается, молясь всем богам, что Юля не заметит ее дрожащих ладоней; Юля мягко улыбается, и Тина ищет в ее взгляде насмешку, но различает лишь неподдельный интерес: – Вот как? Сегодня прохладно, да и дождь освежает, не правда ли? Постойте со мной. Юля делает шаг вперед, выходит под козырек к Тине и осторожно прикрывает за собой двери; места на площадке для двоих едва ли достаточно, чтобы чувствовать себя полностью сухим и не намокнуть от противного ливня, но Тина инстинктивно отступает назад, опасаясь малейшего физического контакта; Юля не предоставляет ей выбора, – Тина не должна показаться слабой и пугливой, а потому заставляет себя вернуться, почти задевая рукав пиджака Юли локтем; Юля же не обращает внимания, достает сигарету, и пространство между ними тотчас заполняется дымящимися никотиновыми сетками и прожженным, едким запахом. Санина курит с шиком, чуть ли не театрально; сигареты ей совершенно не идут, не вяжутся с образом правильной и законопослушной девочки; Тина обнимает себя за талию руками, смотрит на пелену дождя и отстраненно спрашивает: – Что вам от меня нужно? Юля вбирает длинную тягу и только через пару секунд отвечает: – Возможно, я хочу подружиться. От подобного заявления Тина передергивает плечами и смеется; она оборачивается к Юле и закусывает губу, чтобы сдержать драматичную улыбку. – Не советую вам мешать работу и личное. К тому же, вы меня раздражаете. – А вы ни разу не сталкивались с профессиональной прокуратурой, что ли? Господи, я ведь даже не старалась, – небрежно бросает Юля, с характерным шипением потушив сигарету о влажные перила; она оборачивается к Тине лицом, и почему-то свободного места совершенно не остается; Тина почти не дышит, цепляясь взглядом за матовую помаду Юли и чувствуя, как жаркий озноб накрывает все тело. – И кто из нас еще мешает работу и личное? – говорит Юля тихо, а ее глухой вдох тонет в шуме дождя, и Тина вдруг становится до одури восприимчива к любому колебанию воздуха; пространство вокруг замыкается, блокирует дыхательные пути, и сердце Тины бьется быстро-быстро, угрожая вырваться наружу. Дождь льет отчаяннее, вторит сумасшедшим импульсам на Тининой коже, – Тина облизывает пересохшие губы и с усилием заставляет себя отвести глаза; от Юли снова веет убийственной нежностью, только теперь вперемешку с озоном и сигаретами, и Тине самой бы, в принципе, не мешало закурить. Что, блять, происходит? – Встретимся в зале суда, – Тина прокручивается на каблуках, намеренно задевает своими блондинистыми прядями Юлин костюм и возвращается в неприветливое здание. Благо, им не придется видеться еще несколько дней.\\
Первое неписанное правило адвокатской этики: убедиться, что отстаиваешь справедливость и права невиновного человека. Этим же делом Тина перечеркивает все свои непоколебимые порядки и взгляды, и даже составление привычной судебной речи превращается в какую-то мазохистскую пытку; Юлия Александровна знатно постаралась, чтобы показания Тининой клиентки действительно пропустили мимо ушей, – Тина беспокойно ерзает и сминает ткань платья, поглощаемая изнутри алчной тревожностью. Ситуацию усугубляет дикое желание обойти Юлю любыми законными (и не очень) способами: Тина поручает Паше добыть хоть какую-то информацию путем прочтения недоступных посторонним лицам переписок, исследует социальные сети, вызубривая посты обвиняемой почти наизусть, просит свидетельствовать школьных преподавателей и просто приближенных людей, которые смогут подтвердить психическую стабильность и полную правовую дееспособность девочки, – соглашаются далеко не все. Тина не спит до рассвета, до последнего формируя хоть какую-то приемлемую картину развития событий; она много анализирует и в не меньшем количестве пьет красное вино, ощущая словно въевшийся подкожно привкус сладких женских духов; Санина, кажется, станет долбанной причиной ее набирающего обороты алкоголизма. Тина прежде ни при каких обстоятельствах не ставила под сомнение свои профессиональные качества и самоконтроль: годы практики и жестокий опыт научили в нужный момент абстрагироваться от прихотей и нечаянных фантазий, но с появлением Юли все летит к дьяволу, переворачивает ее стальные предрассудки; Юля выкладывается на максимум, чтобы уничтожить Тинино дело, и Тина не знает, чего жаждет сильнее: чувствовать себя победительницей или прижать Юлию Александровну к ближайшей мраморной стенке. В суде Юля ведет себя чересчур самоуверенно, ни одним движением или словом не выдает переживаний и даже в самый ответственный момент держится отстраненно и холодно, – в какой-то степени Тина осознает, почему Юля не проиграла ни одного дела, и, сказать честно, Тина искренне поражена. На заседании Юля снова выступает первая: вызывает свидетелей по очереди, – все они играют в поддержку жертве; каждый раз Юля хищно улыбается, подмигивает Тине, словно намекая, что и ей бы пора наносить ответный удар; Тина ненавидит всем сердцем, что даже в безупречно подобранных словах обвинения различает флирт, ненавидит и бесится, но не подает виду до тех пор, пока Юля не допускает ошибку. Очередная свидетельница выходит под присягу, ровесница Тининой клиентки, с которой они виделись накануне убийства; Юля скрещивает руки на груди и привычно сухим голосом спрашивает: – Замечали ли вы когда-нибудь за вашей подругой приступы агрессии? – Я…не могу сказать точно, мы не особо общались, она, скорее, моя приятельница, – взволнованно начинает девушка. – Но в тот вечер она была очень расстроена и раздражена, потому что ее родители крупно поссорились, она много плакала и говорила, что больше так продолжаться не может. – Ваша честь, – Тина моментально подрывается с места. – Заявление свидетельницы является подтверждением того факта, что в семье присутствовали разногласия, следовательно, отрицать показания моей клиентки о насилии и обвинять во лжи ее мать некорректно с юридической точки зрения, – она самодовольно усмехается, прожигая Юлю взглядом; Юля прищуривается, пристально рассматривая Тину в ответ. – Так как свидетель выступает со стороны обвинения, а Юлия Александровна ранее утверждала, что насилие в семье не доказано, то чувствуется явное противоречие, не находите? – Протестую. Будничная ссора не оправдание умышленного хладнокровного убийства. Возникшее недопонимание между родителями вряд ли касалось их дочери, – возражает Юля, и судья согласно кивает. – Принято. Юля скептически хмыкает, и Тине кажется, что она сейчас сгорит. Второе правило адвокатской этики: никогда не перечить судье. И Тина посылает его к черту, потому что собственное достоинство не имеет никакого значения, когда на кону судьба и без того побитого жизнью подростка; Тина продолжает непоколебимо стоять, ровно и четко выговаривая каждое слово: – При всем уважении, мы живем в цивилизованном, современном мире. Вы видите правосудие исключительно в жестоком наказании ребенка, много лет страдавшего морально и физически? Сторона обвинения допустила ошибку в выборе свидетеля, который фактически подтвердил то, что моя клиентка находилась далеко не в раю, как вы все здесь утверждаете, – Тина обращается непосредственно к Юле, Тине хочется задеть и поставить эту бездушную и непозволительно сексуальную выскочку на место, а потому она опять переводит взгляд на судью. – Я прошу вас, как представителя истины, учесть показания обвиняемой, ведь это тот минимум, которого она заслуживает. Судья жестом приказывает замолчать, и Тина в эйфории и ужасе прерывается, шумно выдыхая. – Тина Григорьевна, позвольте все-таки взглянуть на ваши аргументы, – судья зовет к себе, и Тина едва не подлетает, вдохновленная тем, что сумела переубедить. – Пожалуй, нам придется учесть и такую версию событий. Заседание откладывается до более детального рассмотрения предоставленных материалов. Юля все еще пронизывает ее насквозь, – Тина чувствует, как возбуждение отзывается в теле, будто сотнями иголок щекоча кончики пальцев; она ловит в глазах Юли блеск, неприкрытую дерзость и восхищение, и щеки Тины начинают пылать смущенным огнем, – она тут же обращается к своей счастливой клиентке в надежде угомонить не на шутку вспыхнувшие эмоции.//
Юля заявляется в ее офис тем же вечером, когда Тина засиживается допоздна за документацией и оформлением линии допроса свидетелей со стороны защиты; Тина презрительно смотрит на гостью, у которой, вероятно, едва не в привычке появляться вот так вот внезапно и заставлять Тину все чаще хотеть провалиться сквозь землю. – Юлия Александровна, вы заблудились? Я, кажется, вас не приглашала, а прокуратура находится чуть дальше по улице, – томно вздыхает Тина, параллельно оценивающе изучая Юлины острые оголенные ключицы и небольшой вырез в районе декольте у откровенного черного топа. – У меня, к сожалению, не нашлось номера вашего телефона, чтобы поздравить с сегодняшним маленьким выигрышем, – Юля притворно-печально прикусывает губу и качает головой, и, черт бы ее побрал, это выглядит просто очаровательно. – Вы так быстро покинули заседание. – Раздобыть номер телефона для прокурора вашего класса столь большая проблема? – уточняет Тина недоверчиво и приподнимается, обходя стол и оказываясь на опасно близком расстоянии от Юли. – Говорите прямо. – Не сочтите за лукавство, но ваша речь сегодня показалась мне довольно-таки…возбуждающей, – Юля следует формальной вежливости, но с вызовом продолжает: – Не желаете сходить со мной на свидание? Обещаю, я не попытаюсь выудить из вас информацию. Предложение вводит Тину в ступор, а невольно вырвавшийся смех получается хриплым и нервным; Юля терпеливо ждет, пока Тина совладает с дрожью в теле и осознанием уровня абсурдности всей ситуации, – Тина вдруг резко меняется в лице, становясь жестче и холоднее. – Создаете конфликт интересов и рискуете лицензией? Сначала предлагаете дружбу, теперь – свидание, да что с вами не так? – Тина срывается, позволяя гневу проникнуть в сознание, пульсировать желчью по венам и откликаться в рваном, частом биении сердца. – Думаете, что я поддамся вашему обаянию и забуду, что вы понятия не имеете, что такое человечность? Вы – безжалостная сука. Тина резка, груба и готова рассыпаться оскорблениями, но Юля абсолютно не кажется обиженной, лишь подходит еще ближе и шепчет Тине едва ли не в губы: – А вы ничего обо мне не знаете. Юля задевает кончиком носа Тинину щеку, опаляя ровным дыханием кожу, и Тина невольно прикрывает веки, ощущая, как ярость постепенно угасает, оставляя за собой тянущее жгучее желание и ласковые, мягкие прикосновения; Юля на один миг дотрагивается к Тининой скуле губами, но это вполне хватает, чтобы вырвать хриплый стон из груди. – Убирайтесь, – хнычет Тина, отворачиваясь и пряча лицо в волосах. Третье – самое важное – негласное правило адвокатской этики: не влюбиться в прокурора, с которым делишь судебное дело. Похоже, Тина вот-вот нарушит и его.//