//
И несколько секунд кажутся вечностью: Юля приподнимает брови, улыбается легко и мило, будто вовсе не сажает за решетку невинных людей, – Тина кусает губу и мнет рукава рубашки, выдает нервозность по всему перечню признаков, тяжело дышит и проникается мраморной дрожью по позвонкам; Юля медленно подходит ближе, выпрямляется и останавливается прямо напротив: они смотрят друг другу в глаза, и Тина пытается рассчитать, кто же сорвется первой, – Юля кладет ладонь ей на скулу, чуть царапнув ногтями, и воздух окончательно выбивается из легких, а коленки пронзает острая, колючая неуверенность. Тина думает, что Юля ее поцелует, – Тина хочет, желает Юлю так сильно, что едва не умоляет вслух, напрочь забывая, где они находятся; Юля ведет пальцами ниже, останавливаясь на Тининых губах, а затем вкрадчиво и едва различимо выдыхает Тине на ухо: – Нет. Юля отстраняется, снова игриво улыбаясь и возвращаясь к письменному столу, оставляя Тину в полнейшем шоке и ужасе тупо пялиться перед собой; Тине требуется время, чтобы вернуть концентрацию и отойти от избытка недавней почти-что-близости. – Юлия Александровна…– начинает она, но Юля тут же обрывает: – Сделки не будет. Тина уверена, что в ней рушится целый мир: она злится, она возбуждена до предела, и это все чертова Санина со своими стальными принципами и необъятным количеством секса, – она бесит Тину настолько, что Тина готова наорать и расплакаться. Ее совершенно не безупречный план трещит по швам. Ну а чего, собственно, Тина добивалась? Ожидала, что такая, как Юлия Александровна будет заинтересована в ее личности? Дура, дура, дура, – и Тина не различает, отчего обида режет сильнее: от осознания того, что дело проиграно, или же что ее притяжение совсем не взаимно. Тина отступает назад, пытается сохранить остатки контроля и не выдать гневную тираду; она резко разворачивается и покидает кабинет так быстро, как только может. Она облажалась.//
Тина курит на подземной парковке ненавистного здания, – агрессивно желает испепелить его к чертям, жалея, что одной сигаретой подобного никак не добьешься; сжатый воздух вокруг и противный дым раздражает еще больше, и Тина тушит прожженную едва ли не на половине, ощущая, как вместе с никотином вокруг распадаются все ее надежды и прихоти. Тина проиграла, Тина оступилась, сорвалась в пропасть презрения и унижения, – получается, впереди еще финальное, позорное заседание. Тина признается, что Юлина партия прошла блестяще, – Юля вывела Тину на чувства и жажду чего-то более весомого, нежели постоянные стычки; Тина сломалась, Тина потеряла голову и – блять – влюбилась до беспамятства, до болезненной зависимости и наркотической ломки. Тусклый серый свет вторит Тининому настроению, и Тина никак не может найти в себе сил уехать: ей нужно домой, ей нужно готовить окончательную, провальную речь, до последнего надеясь на милость придирчивого судьи и общества; Тина даже не хочет думать о том, что Юля, вообще-то, в состоянии и полномочиях обвинить и саму Тину в попытках пресечь правосудие или же в каких-то ебучих домогательствах; Тина панически не желает терять лицензию. Это дело полностью выстроено против Тины: Тина вспоминает тот день, тот злополучный звонок Паши и интригу, которая завлекла ее изучать досье Юли, – кто знает, не будь Тина заинтересована в самом начале, вероятно, все обошлось бы меньшими потерями? Наивная. Тина взглядом упирается в пол, изучает свои каблуки и не находит сценариев, как вести себя дальше: ситуация нелепа, смешна и беспросветна; второе неудачное дело подряд, а для Тининой карьеры – самая настоящая катастрофа. – Вы забыли у меня кое-что, – голос Юли, как обычно, отрезвляет и заставляет обратить на себя внимание; Тина оборачивается, моментально вспыхивая порывом прямолнейно высказать все, что думает; Юля опережает: – Ваша папка, – она протягивает Тине оставленные документы, и Тина не понимает, действительно ли у нее хватает гребанной наглости? – Пришли издеваться? – Просто взгляните, – Юля сохраняет спокойствие, и на миг Тина поражается ее выдержке; она принимает папку, открывает первый лист, – увиденное застает врасплох и лишает дара речи. Стоп, она это вообще серьезно? – Вы согласны на сделку? – Тина повышает тон, едва ли не вскрикивает: аккуратным косым почерком выведены необходимые ей предложения и подчеркнуты термины, а под ними красуется голубая печать. – Но вы же сказали... – Нет, Тина, послушайте, – Юля невозмутима, и Тина поднимает глаза на нее, все еще не веря в происходящее. – Я не врала: сделки не будет. – Но...как? – Тина напрягается, а укол обиды зудит в сердце, будто у нее снова отняли что-то драгоценное. – Мой выигрыш – ваша просьба. Я не из тех, кому необходимо признание публики, – Юля качает головой, а затем добавляет с толикой печали: – А насчет свидания...Мне бы хотелось, чтобы это был твой выбор, а не отчаянный вариант. Тина чувствует, что Юля надеется: она слышит в ее интонации, ловит в синеве взгляда и ощущает в пространственных петлях между ними; больше нет напряжения, больше не существует соперничества, – Тина вдруг понимает, что они хоть и разные, но в своем сумасшествии и увлечении настолько похожи, что не стоит искать глупые оправдания и скрытые смыслы. «Мой выигрыш – ваша просьба». Юля обречена так же, как Тина. – Я собиралась сказать это еще в кабинете, но ты убежала так, словно стала свидетельницей убийства, – Юля хмыкает и начинает легонько заламывать пальцы, – Тина первый раз видит, как она переживает. – Боялась не найти тебя прежде, чем ты меня возненавидишь. – Ненависть – слишком громкое слово, – выдавливает Тина, все еще не зная, как реагировать; сейчас Юля выглядит маленькой и хрупкой, в какой-то степени почти испуганной; Тина быстро укладывает документы в сумку и делает шаг навстречу, сокращая практически ничтожное расстояние. Они молчат, да и им, по сути, более не о чем разговаривать, – дело закрыто, а пару совместных визитов к судье едва ли можно называть подходящей темой для обсуждения, и вопреки всему ни одна категорически не собирается уходить; Тина шумно дышит, борется с мыслями, – ей все еще немного обидно, только вот ничего не имеет значения, когда Юля смотрит на нее впервые так искренне. – Не представляю, как отблагодарить, – Тина пытается сдержать улыбку, но получается совсем паскудно. – Если вы не принимаете от меня свидания, то, возможно, примете это? – спрашивает она негромко, и на мгновение заглядывает Юле в глаза, чтобы дать возможность понять, что имеет в виду; губы Юли чуть приоткрываются, и Тина уверена, что не специально, пускай и весьма кстати, – Тине абсолютно плевать, что они, скорее всего, находятся под камерами окружной прокуратуры, Тине абсолютно плевать, что здесь ходят люди, Тине просто физически необходимо, ведь она наконец-то намеревается сотворить то, в чем отказывала себе так долго. Боже. И Тина целует Юлю, – медленно, сначала почти невесомо касается ее губ своими, оставляет отпечатки дыхания и вбирает вишневый вкус Юлиной помады, ладонью задерживается на холодной щеке, а затем пальцами вплетается в темные пряди; Юля отвечает с упоением, нежностью, и Тина, кажется, рассыпается на тысячи осколков, что оседают под сердцем, рвут грудную клетку и замирают где-то в сознании, сохраняя неповторимость и тонкость момента. Тина представляла их первый поцелуй совершенно противоположным: Тина ожидала страсти и грубости, но Юля – такая мягкая и осторожная – Юля на губах ощущается утонченнее, бережнее самого дорогого хрусталя, и Тина проникается трепетом изнутри, зацикливается в кругах холода и пламени; Юля кладет руку ей на шею, тянет к себе ближе, не дает воли отстраниться или даже подумать о бегстве, – Тине иного не нужно, Тина цепляется за края ее пиджака сильнее, жмется всем телом, желая разделить тепло и шквал тех эмоций, которые сводили ее с ума все это время. Юля удивительно податлива, но не отпускает Тину, пока сама не захочет: Тине жарко, бюстгальтер становится теснее, а сердце обжигающими импульсами стучит под кожей; Юля пальцами пробегает по Тининой талии, будто случайно задирая рубашку, и прикосновением жжет низ живота, доводя до немой мольбы. Они должны прекратить, они должны остановиться: Тина через силу подавляет жажду близости, и Юля чувствует, – Юля позволяет ей вывернуться, окунуться в прохладу свежего воздуха и личного пространства (которое теперь Тине отнюдь не нравится). Тина напрочь не соображает, что следует произнести, – Юля, похоже, ничего и не ждет, лишь коротко кивает и говорит хриплым полушепотом: – Передавай привет своей клиентке.\\
Тина тянет любимое красное полусладкое, отписывает Паше в мессенджер об успешном завершении дела; естественно, Тина не упоминает, каким образом раздобыла согласие Юли, – в теории, в принципе, ничего плохого и не произошло. Ведь правда? Она обещает, что обдумает отношения с Юлей позже, – сейчас остается чересчур много бумажной возни и проблем; они встретятся на работе еще не раз, обсуждая тонкости и возможные побочные эффекты своего договора (такое это отныне имеет название?); в любом случае, скрепить их союз повторно совсем не мешало бы. Тина улыбается своим мыслям, не ища в них чего-то запретного: они обе любят играть по правилам, а значит самое волнительное еще впереди. По крайней мере, в этом она не сомневается.//\