Поздний завтрак во внутреннем дворике можно было назвать поистине семейным. Они не спеша пили горячий кофе, перешептываясь и улыбаясь. Хулия с легкой ухмылкой смотрела на своего брата, точно зная, как они с другом провели ночь. После завтрака Хулия подвезла их на своей машине в отель, чтобы они смогли переодеться и взять кое-какие вещи, прежде чем отправиться на пляж. Мартин был в прекрасном настроении. Он скучал по океану и был невероятно счастлив снова окунуться в расслабляющую соленую воду. Они переоделись в купальные костюмы, и, если обычно Андрес задерживал свой взгляд на изящных линиях женских тел, то сейчас он хотел смотреть только на Мартина. На их шеях яркими пятнами горели засосы, и было так очевидно, что они спят друг с другом, что не было смысла вообще что-то скрывать. Палермо расслабился еще больше, когда Берлин стал наносить на его тело солнцезащитный крем, массируя спину и плечи.
— Ты такой мягкий. — усмехнулся Андрес, целуя Мартина за ухом. Палермо развернулся, чтобы взять тюбик из рук Берлина и нанести немного крема на друга. Они загорали, время от времени болтая обо всем на свете. Андрес все еще не осознавал, что с ним происходит, поэтому он просто наслаждался приятной компанией Мартина.
— Может, пойдем искупаемся? — спросил Палермо, в ответ получив мягкую улыбку и короткий кивок. Андрес не очень любил плавать, но в этот раз он решил, что можно сделать исключение ради Мартина и Хулии, которая уже встала с шезлонга и направилась к воде. Палермо широко улыбнулся, когда волны коснулись его ног, поэтому он ускорил шаг, все дальше заходя в воду и позволяя телу остыть после палящего солнца. Берлин усмехнулся, следуя за другом и наблюдая, как Хулия с братом брызгаются друг в друга. Он не стал присоединяться к этой пляжной вечеринке, а просто зашел в воду по грудь и остановился, глубоко и спокойно дыша.
Через некоторое время Хулия что-то прошептала брату и направилась к шезлонгу, улыбаясь Андресу, который еще несколько минут пробыл в воде, наслаждаясь солнцем, а потом последовал за девушкой. Он помахал Мартину, который спокойно плавал, и медленно вернулся на сушу. Андрес с коротким вздохом лег на шезлонг, позволяя лучам солнца ласково целовать его кожу. Хулия надела красивую шляпу с широкими полями и посмотрела на Берлина.
— Привет, красавчик. — улыбнулась она и перевела взгляд на брата. — Мартин как рыба в воде, да?
— Это точно. — засмеялся Андрес, качая головой.
— Он всегда любил воду. Каждый раз, когда мы ходили на пляж, он был первым и последним человеком в воде. Маме даже приходилось кричать на него, чтобы он хоть ненадолго выходил на сушу.
— Сколько тебе было лет, когда она умерла?
— Наша мама? Ты не знаешь? — Хулия нахмурилась, глядя на Андреса, который покачал головой. — Позор Вам, сеньор де Фонойоса. Мартину было шестнадцать, а мне пять лет.
— Как он отреагировал?
— Для него это было очень больно. — вздохнула она. — Я не помню ее… но Мартин… я знаю, что ему было тяжело. Ему даже пришлось остаться на второй год в школе из-за этого…
— Ты разговариваешь с отцом?
— Не совсем. — Хулия прикусила губу. — Знаешь, когда он… отрекся от Мартина, я… я просто перестала с ним разговаривать. Мы время от времени звоним друг другу, но это больше похоже на… ну знаешь,
как ты? как твой ребенок? как работа? пока. — она грустно улыбнулась. — Я так и не простила его за то, как он обращался с Мартином.
— Мне жаль. — Андрес нахмурился. — Ну, по крайней мере, вы есть друг у друга.
— Это верно. — она широко улыбнулась, но затем нахмурилась, услышав крик какой-то девушки. — Что происходит?
В будний день на пляже было не так уж и много людей, поэтому легко было заметить девушку лет двадцати, кричащую о помощи. Она размахивала руками и плакала, стоя в воде. Хулия тут же вскочила с шезлонга и побежала. Андрес сделал то же самое. Он был быстрее Хулии, поэтому первым добрался до девушки и застыл на месте. Девушка пыталась вытащить кого-то из воды, две ее подруги помогали ей, но они были слишком слабы, чтобы у них получилось добраться до берега с довольно тяжелым парнем без сознания. Хулия подбежала, она была бледной, как привидение. Она резко встряхнула Берлина.
— Андрес! Что ты делаешь?! Иди! — Берлин тут же пришел в себя и кинулся в воду, отодвинув одну из девушек и взяв Палермо за руки. Мартин кашлял и хрипел, будто не мог сделать вдох. Он не мог стоять на ногах, из-за чего постоянно падал обратно в воду. Андрес чувствовал, как бьется его сердце в бешеном ритме. Ему никогда в жизни не было так страшно. Берлин использовал все свои силы, чтобы вытащить Палермо на берег и уложить его на песок. К этому моменту вокруг них собралась целая группа людей, которая перешептывалась между собой. Хулия быстро среагировала и начала успокаивать всех, прекращая попытки вызвать скорую помощь. Она убедилась, что люди начали расходиться, и встала рядом с девочками, пытаясь успокоить их и благодаря за помощь.
Андрес дрожал всем телом, тяжело дыша и держа голову друга у себя на коленях. Мартин выплевывал все больше и больше воды, но в конце концов он остановился, сильно кашляя, поэтому Берлин помог ему сесть и дотронулся до его лица ладонями.
— Ты в порядке? Мартин? Скажи мне, что ты в порядке! Пожалуйста, скажи мне, что с тобой все хорошо. — Андрес смотрел на друга безумными глазами. Мартин вдруг заплакал, громко всхлипывая, поэтому Берлин просто притянул его к себе и крепко обнял, целуя друга в макушку. — Тише… все в порядке… я с тобой, все хорошо. — Андрес почувствовал, как его щеки становятся влажными, и понял, что плачет. Это совершенно сбило его с толку. Берлин покачал головой и вытер лицо, прежде чем прошептать. — Мартин, пожалуйста, скажи что-нибудь… — он выпустил друга из объятий, чтобы посмотреть на лицо Палермо, убирая мокрые волосы, которые прилипли к его лбу, и замечая, как дрожит его нижняя губа. — Мартин… — Андрес был готов умереть прямо на месте, если Палермо не заговорит.
— Я… не могу…
— Ш-ш-ш, ладно. — Андрес снова заключил его в объятия, положив руки ему на спину, нежно массируя. — Я рядом. Дыши, Мартин. Respira*, querido, respirа… — Берлин закрыл глаза, пытаясь успокоить свое бешено колотящееся сердце. Мартин жив, ничего не случилось. — Я с тобой. — он начал гладить Палермо по волосам, целовать в висок. Он делал это до тех пор, пока не почувствовал, что Мартин расслабился. — Просто продолжай дышать. — Андрес посмотрел в глаза другу и соединил их лбы, совсем не заботясь о том, что кто-то увидит. — Вдох, выдох, querido, вдох, выдох.
— Я просто…
— Нет, не говори… — Андрес приложил большой палец к его губам. — Сосредоточься на дыхании. — Дыши со мной, давай. Вдох… выдох… вдох… — он продолжал до тех пор, пока Палермо не перестало трясти. — Ты… —
напугал меня — это то, что хотел сказать Андрес, но замялся и произнес совсем другое. — Ты чувствуешь себя лучше?
— Да. — прошептал Палермо, и Андрес почувствовал, как все внутри него рушится. Волнение за друга переполняло его, сердце билось в бешеном ритме, он не мог контролировать ни свои слезы, ни хриплые вздохи, срывающиеся с его губ.
— Я думал, что потерял тебя. — прошептал он, крепко обнимая Мартина и вдыхая соленый запах его кожи.
— Я… запаниковал. Я не знаю, это было… просто внезапно мои легкие наполнились водой и… эти девушки стали кричать, я не мог встать… все было, как в том сне… только хуже.
— Мартин, тебе нужно лечь и отдохнуть. — сказала Хулия, почувствовав, что настал подходящий момент, что прервать их.
— Я понял. — огрызнулся Андрес, не желая выпускать Палермо из своих объятий.
— Хорошо. — улыбнулась она. — Тогда помоги ему.
— Ты можешь встать? Держись за меня, Мартин. — прошептал Андрес, позволяя другу опереться на себя. — Все хорошо, держись, я с тобой. — они медленно направились к шезлонгам. Когда Мартин лег, Андрес протянул ему бутылку воды. Берлин не спускал глаз с друга, пока не убедился, что тот задремал.
— Ты произвел на меня впечатление. — тихо сказала Хулия, положив руку на плечо Андреса.
— Я сделал то, что должен был.
— Ты сделал гораздо больше… он так тебе доверяет… ты точно знал, что нужно делать, чтобы его успокоить.
— Я его знаю.
— Да… — она продолжила смотреть ему в глаза.
— Что? — Берлин слегка нахмурился, и девушка хихикнула. — Хулия!
— Ты так влюблен, Андрес. — засмеялась она, касаясь его запястья.
— Что? Это бред. — усмехнулся он, закатывая глаза и качая головой.
— Я могу доказать, что я права. — Хулия сжала его руку. — Например, ты несколько раз назвал его любимым… ты начал плакать, как ребенок, когда он не отвечал.
— Я по-разному называю его.
— Есть разница между… друзьями с привилегиями и тем, что происходит между вами. Ты бы видел, как ты смотришь на него. Будто кроме него никого не существует. — она продолжала тихо говорить, и Андрес потерял дар речи. Он не знал, что сказать на это. — Я знаю, что ты не веришь в чувства, но… я думаю, ты должен принять тот факт, что ты влюблен в моего брата. Андрес, одно дело слушать о тебе от Мартина, который беззаветно любит тебя, а другое — видеть вас вместе. Я вижу, как ты берешь его на колени и целуешь так, что мой брат разваливается на части. А потом вы занимаетесь любовью всю ночь… — она прикусила губу. — Признайся, не будь трусом.
— Это… не любовь.
— Это она и есть, но иногда ты поступаешь… я видела запястье Мартина. Я просто надеюсь, что больше никогда не увижу ничего подобного, ясно? — она полностью доминировала над ним, и в первый раз в своей жизни Берлин почувствовал себя беспомощным. — Ты делаешь его счастливым. Очень счастливым. И если ты достаточно храбр для того, чтобы причинить ему боль, то будь так же храбр, чтобы быть с ним. Хотя, нет, прости, вы уже вместе. Скажи ему, что любишь его.
— Я… я действительно не… я не люблю его. — прошептал Берлин, нахмурившись от собственного замешательства.
— Твоя грудная клетка сжимается, когда он рядом? Ты хочешь целовать его каждую секунду и тащить его в постель не только потому, что он красив? Андрес, если мы говорим о сексе, ты ведь из тех, кто получает, а не дает, так ведь?
— Да…
— Что было вчера? Ты давал ему то, что он хотел?
— Откуда… откуда ты знаешь?
— Это была просто моя догадка… — ухмыльнулась она. — Давай продолжим… на чем мы остановились? Ах, да. Ты не можешь жить отдельно от него? Ты не выносишь, когда рядом с ним находятся другие парни? Ты трепетно заботишься о нем? Даже если ты злишься на него, ты в любую минуту можешь все бросить, если ему нужна будет помощь, так ведь? — Андрес уставился на девушку, приоткрыв рот. — Я буду считать, что это «да». — она улыбнулась. — Ты не можешь долго выносить женщин, потому что… они не такие, как он? Они не знают тебя так хорошо, они не общаются с тобой так, как это делает Мартин? Ах, да, чуть не забыла. Единственная причина, по которой ты ведешь себя как мудак, когда он рядом, заключается в том, что ты не можешь смириться с мыслью о том, что у тебя есть слабость.
— Мартин… он не моя слабость.
— Нет. Твоя слабость — это любовь к нему, и ты не можешь этого вынести.
— Это… нет. — он быстро покачал головой. — Ты врешь.
— Нет, я говорю тебе то, что вижу. И я почти уверена, что это лишь вершина айсберга. — Хулия взяла Андреса за руки. — Подумай об этом, потому что мой брат… мой брат — это лучшее, что у тебя есть, и я не совсем уверена, что ты заслуживаешь его. — она отпустила его руки и встала, направляясь к Мартину, чтобы лечь с ним рядом.
Берлин смотрел куда-то вдаль, приоткрыв рот, пытаясь остановить мысли, которые врезались друг в друга и путались. Он не мог… Это все не могло быть правдой. Это невозможно, так ведь?
***
-Андрес, я говорю тебе в третий раз: помедленнее! Я не понимаю, что ты говоришь! — Серхио сходил с ума, когда брат пытался рассказать ему, что случилось. — Я услышал, что Мартин чуть не утонул, а потом Хулия сказала тебе, что ты влюблен?
-Да, она так сказала. Это ложь.
— Все, что она сказала… это любовь, Андрес.
— Нет.
— Да.
— Серхио!
— Прости, брат, но это так.
— Мне нужно идти.
— Андрес! Не делай глупостей… — сказал Серхио, нервно кусая губы. — Послушай меня, пожалуйста…
— Что?
— Это не слабость. Пожалуйста, просто поговори с Мартином.
— Я думаю… мне нужно немного побыть одному. — он повесил трубку, кусая ноготь указательного пальца. Берлин посмотрел на Палермо, который лежал на кровати и смотрел телевизор. После того, как он вздремнул на пляже, они решили вернуться в отель, чтобы у Мартина было больше времени для отдыха. Казалось, Палермо был в порядке.
Однако Андрес, напротив, был в ярости. Он довольно хорошо скрывал это от своего друга, но, пока Палермо не видел его, он не мог перестать ходить по балкону, кусать ногти и дергать себя за волосы. Он никогда в жизни не чувствовал себя таким растерянным, и хуже всего было то, что не имел понятия, что с этим делать. Будто каждая прожитая им минута была ложью, и на самом деле он ничего не знает о себе. Это, пожалуй, было самым страшным, что ему доводилось испытывать, не считая, конечно, того, что Мартин чуть не утонул. Он всегда был уверен в себе. Он был горд тем, что на его поступки и решения не влияют эмоции.
Внезапно Андрес почувствовал теплую руку на своем плече и обернулся, заметив мягко улыбающегося Мартина. Берлин ощущал, как гнев кипит в его венах, как жидкая лава из страха и эмоций переполняли его.
— Ты сделал это, чтобы заставить меня показать свою привязанность к тебе на публике? — спросил Андрес, наблюдая, как улыбка медленно исчезает с лица друга.
— О чем ты?
— О твоем прекрасном выступлении на пляже.
— Андрес… — Палермо нервно засмеялся. — У меня была паническая атака.
— Так вот как ты это называешь? Ты… ты сделал это, чтобы убедить всех, что я влюблен в тебя? Это твой план, который ты придумал с Хулией?
— Я… я не понимаю… — Мартин протянул руку, чтобы дотронуться до друга, но тот схватил его за запястье и толкнул обратно в номер так, что Палермо ударился спиной о стену с громким стуком.
— Внезапно ты перестал понимать, а? Сколько раз я тебе говорил, что мы не вместе? Сколько?!
— Много. — Мартин выглядел испуганным, но он просто позволил Андресу делать все, что он хотел. — Но я… я не требую, чтобы ты… любил меня.
— Ты подговорил сестру рассказать мне весь этот бред?
— Что она тебе сказала? — прошептал Палермо, стараясь быть мягче, чтобы успокоить друга.
— Ты прекрасно знаешь, что она сказала! — Берлин толкнул Мартина в грудь, отчего тот снова ударился о стену и зашипел от боли.
— Пожалуйста, Андрес, я не… я не знаю…
— Она пыталась убедить меня в том, что я безумно люблю тебя и ты — моя единственная цель в жизни. — он закричал, и глаза Мартина расширились от страха и удивления. — Ты можешь в это поверить? Она произнесла целую речь о знаках, которые означают, что я люблю тебя!
— Андрес, но… я думал, ты… — он прикусил губу. — Ты любишь меня. — Берлин громко рассмеялся после этих слов.
— Я не люблю тебя. Я никогда не полюблю тебя и никогда не любил. — прошипел он, и они оба услышали, как сердце Палермо упало на пол и разбилось вдребезги. Берлин никогда не произносил этих слов раньше, поэтому у Мартина была маленькая надежда, но теперь… — Ты моя игрушка. Моя кукла, которую я могу трахать, когда захочу. Я могу делать все, что хочу. Я могу разорвать тебя на части, и ты будешь благодарить меня за это!
— Андрес…
— Ты мое самое большое разочарование в жизни. Знаешь почему? — прошептал Андрес, и Мартин покачал головой, чувствуя, как слезы струями текут по его щекам. — Потому что ты дурак. Я всегда считал тебя гением, потрясающим инженером… но ты глуп, потому что поддаешься такой бредовой иллюзии о взаимной любви. Неудивительно, что все бросают тебя. Ты просто цепляешься за то, чего в принципе не существует. Люди устают от подобного дерьма. — спокойно сказал Андрес, и Мартин тихо всхлипнул. — Ты никогда не станешь нормальным. Ты веришь в ложь, и поэтому тебе так больно. Я не удивлен, что твой отец не хочет тебя видеть.
— Пожалуйста, остановись! — закричал Палермо, но Берлин только сильнее прижал его к стене. — Андрес, остановись!
— Ты сам виноват в этом. Ах, да, более того, ты сделал меня плохим парнем, который не отвечает тебе взаимностью. Мы грабители, а не гребаные девочки-подростки! Я не выношу тебя и твоих слез. Ты можешь трахаться с кем угодно, а мне будет плевать. Ты можешь убить себя, а мне будет плевать.
— Ан-ндрес, пожалуйста… — Мартин больше не мог сдерживать рыданий. Он дрожал всем телом, горячие слезы обжигали его лицо. — Ты же… ты не думаешь, что…
— Ты — никто. У тебя ничего нет. Ты всегда будешь никем. — прошипел Андрес, снова ударяя друга о стену. — Я никогда не любил тебя, и если бы не твоя слепая преданность, я бы давно вышвырнул тебя.
— Ты же… на самом деле так не думаешь…
— Мы закончили. — Андрес отпустил его и сделал шаг назад. — Убирайся.
— Знаешь, что? — Мартин глубоко выдохнул и смог взять себя в руки. — Это не причиняет мне боли. Все, что ты сказал, не причинило мне боли. — он грустно рассмеялся. — Почему? Потому что я знаю, что ты так не думаешь. Я не злюсь на тебя, потому что все, что ты сказал, было ложью. Твои слова были такими подлыми и отчаянными, что они даже меня не задели… Ты слишком сильно боишься признаться себе, что любишь меня, поэтому ты предпочел толкнуть меня к стенке и наговорить всяких гадостей. — Мартин сделал шаг к Андресу, сокращая дистанцию между ними. В нем не было ни капли страха. — Ты трус. На самом деле я в разы храбрее тебя, потому что мне хватило сил сказать, что я люблю тебя. Мне не стыдно и не страшно. Я люблю тебя, Андрес. — Палермо пожал плечами, грустно улыбаясь. — А ты? Ты слишком напуган, чтобы говорить со мной об этом. Ты трус, потому что боишься признать, что тебе удалось открыть свое сердце и впустить меня… Это выше твоих сил, да? Знаешь, что я скажу тебе? — он повернулся и схватил свой чемодан. — Ты заплатишь за это. Я не буду бегать за тобой, как собака, потому что я знаю, что ты любишь меня. Теперь ты увидишь, как это больно, когда человек, которого ты любишь, отрекается от тебя. — он начал собирать вещи, но Берлин не сдвинулся с места. — Я хочу, чтобы ты подавился своими гребаными словами, Андрес. Я хочу, чтобы твои чувства сожгли тебя изнутри, пока от тебя ничего не останется! Я смогу выдержать все. Слышишь? — он взглянул на друга, который стоял на месте, уставившись в пол. — Ты можешь целовать меня, трахать, проклинать, бить, швырять в стену. Но ты не сможешь сбежать от себя. — он поставил чемодан на пол и схватил Андреса за рубашку, притянув его к себе, и тихо всхлипнул, когда их губы соединились в болезненном, отчаянном поцелуе. Берлин запустил пальцы в волосы друга, чтобы тот не отодвинулся, но на этот раз Мартин был умнее. Он прервал поцелуй, тяжело дыша, и покачал головой. — Остановись. — он отвернулся, не в силах смотреть на лицо Андреса. — Ты так сильно хочешь меня, что это причиняет тебе боль и пугает тебя. Ты напуган, потому что никогда прежде не был так зависим от другого человека. — Мартин продолжил собирать вещи, яростно швыряя их в чемодан и не заботясь о том, что он мог что-то забыть. Он застегнул молнию и посмотрел на друга. — Я надеюсь, ты поймешь, что сделал. — лицо Палермо было покрыто слезами, но он окончательно решил уйти. — Не ищи меня. — его голос дрожал, и ему потребовалось немного времени, чтобы выкинуть из головы навязчивую мысль броситься на Берлина прямо сейчас. — Я люблю тебя, но… иногда лучшее решение — это просто уйти. У тебя даже не хватает гребаного мужества сказать что-то мне? — он снова опустил свой чемодан на пол и потер лицо, расхаживая по номеру и понимая, что не может сделать решающий шаг, чтобы просто уйти. Он почувствовал, как Андрес притянул его к себе и поцеловал. Так нежно и страстно, что Мартин потерял самообладание, громко всхлипывая, пока наконец не ударил друга кулаками в грудь несколько раз. Ему понадобилось много сил, чтобы отпустить любовь всей своей жизни. Он схватил свой чемодан и открыл дверь дрожащей рукой. Мартин обернулся в последний раз, грустно улыбаясь. — Прощай, Андрес. Мне жаль, что ты никогда не узнаешь, что я сделал, чтобы защитить тебя… может быть, это и к лучшему, потому что знание этого тебя убьет. — он медленно закрыл за собой дверь и пошел по коридору, чувствуя, как все его тело дрожит. Он сломался только в такси. Водитель спросил, не нужна ли ему помощь, на что Мартин просто покачал головой, не в силах остановить слезы. Не нужна. Не было ничего, что могло бы ему помочь сейчас.
***
Находиться в объятиях Серхио было все равно, что пить воду после долгих дней, проведенных в пустыне. Мартин был рад, что Профессор согласился приехать в Аргентину, потому что он просто не мог долго оставаться один.
— Ты голоден? — тихо спросил Серхио, похлопав его по спине.
— Знаешь, что? — он посмотрел на Профессора с усталой улыбкой. — Я бы с удовольствием съел мороженого.
— Я так горжусь тобой. — Серхио сжал его руку. — Ты даже не представляешь, как я горжусь тобой, Мартин Берроте.
— Спасибо. — Палермо наклонился ближе к другу. — Я чувствую себя свободным. — он поцеловал Профессора в щеку.
— Мартин, шутки шутками, но есть черта, которую нельзя переходить…
— О, Серхио, пожалуйста! Я не собираюсь снова целовать тебя! — он громко рассмеялся. — Я сделал правильный выбор. Я знаю это. — его телефон снова зажужжал. Мартин взглянул на экран и заметил тридцать четыре пропущенных от Андреса.
