bad!trip

      Взаимность — это что-то, что невозможно описать никакими словами, думает Чимин, пока они с Намджуном возвращаются домой. У него горят щеки от того, как сильно он разволновался, и горят губы, от того, что Намджун их только что целовал. Целовал его в ответ. От осознания этого факта он начинает глупо улыбаться и отворачивается к окну, пока ещё стесняясь показывать степень своей радости, которая, кажется, безграничная. Он то и дело облизывает губы, то прикусывая верхнюю и нижнюю по очереди, то сжимая их в полоску.       Намджун, оторвавшись от его губ спустя несколько мгновений, ласково погладил его по щеке, и это, наверное, был самый волнительный момент за последние годы, когда он уже успел забыть, что такое забота и нежность. Чимин удивляется, насколько Намджун чуткий и мягкий человек в жизни, ведь это совершенно не вяжется с его серьёзным, и даже опасным образом на работе, о котором Чимин знает не понаслышке. Это даже в какой-то степени... возбуждает. И он заливается румянцем от собственных мыслей.       — Почему ты так рано освободился? — спрашивает Намджун, отвлекая его от созерцания мелькающих улиц за окном, за которым уже совсем стемнело.       — Немного поссорились с Хвиин. Или не сошлись во мнениях, — он решает не сообщать, о чем именно был разговор. Возможно, ему вообще не стоило с кем-либо делиться этим, ведь он ещё ни в чем не уверен. Даже после поцелуя. Им всё ещё необходимо поговорить.       — Но ты в порядке?       — Да, конечно, — кивает с улыбкой Чимин.       Намджун убирает одну руку с руля и на секунды сжимает ладонь Чимина, показывая свою поддержку этим жестом.       Дома их на самом пороге встречает Тэхён, уже при полном параде: в новенькой рубашке, сияющей белизной, открывающей вид на шею и ключицы, и просторную майку, надетую под неё. Светлые волосы уложены на пробор, а на веках едва заметные дымчатые тени, из-за которых глаза кажутся ещё больше.       — Ты куда? — интересуется Намджун, оглядев брата с макушки и до ботинок.       — К друзьям, — не оборачиваясь на него отвечает Тэхён, перед зеркалом поправляя распушившиеся волосы.       — В клуб?       — Может быть, не знаю, — пожимает плечами.       — Тэхён... — предостерегающе начинает Намджун, и все знают наперёд, о чем он собирается сказать.       — Знаю-знаю, сексуальный маньяк ищет новую жертву. Ты знаешь, если он действительно сексуальный, я буду даже не против! — Тэхён играет бровями и проходится пальцем по губам, размазывая бальзам на них.       — Тэ, это не шутки.       — Я буду не один, — вздыхает, поворачиваясь к старшему лицом. — Не стоит так переживать, ничего плохого не случится.       — Надеюсь на это.       — Я там открытую бутылку вина оставил на кухонном столе. Допейте или уберите, — Тэхён незаметно подмигивает Чимину. — Чао, котики. Не шалите!       Тэхён исчезает за дверью, оставляя их вдвоём, не считая детей, которые, наверняка, уже в своих постелях. Намджун идёт сразу в детскую, чтобы это проверить, а Чимин отправляется на кухню. На столе, как и сказал Тэхён, стоит бутылка полусухого вина, открытая, но отпитая буквально чуть-чуть. Наверное, тот выпил с полбокала перед тем, как уйти. Подумав, что ему тоже не помешает, хотя бы для храбрости, он достаёт чистый бокал и ставит на стол, наполняя его чуть меньше, чем наполовину.       — Решил выпить? — Намджун заходит на кухню уже переодетый в домашнее. Чимин любит, когда он в простых растянутых футболках, такой уютный и милый, совсем не выглядящий на свой возраст.       — Да, немного. Хочешь?       Намджун кивает, и Чимин тянется за вторым бокалом.       — Как дети?       — Дрыхнут, — с улыбкой говорит мужчина и усаживается за стол, принимая из рук Чимина бокал на тонкой ножке. — Учеба их так выматывает.       — То ли ещё будет! — Чимин садится напротив и делает два маленьких глотка. Вино приятно кислит и пощипывает уголки губ, и он в самом деле наслаждается вкусом, ведь помимо таблеток он отказался и от алкоголя тоже. Но выпить немножко вина иногда — хорошее дело.       — Мне кажется, что Йери слишком неусидчивая для учебы, словно это не её. Она умная и сообразительная, порой даже слишком, но когда дело касается учебы — я вижу, что она готова послать всё к чертям. Она как Тэхён, знаешь? Они очень похожи характерами. Я с каждым днём это всё больше замечаю. Она вылитая Тэхён и Ёнсон.       — А Ёнджун?       Намджун задумывается и делает глоток вина.       — Наверное, он больше похож на меня, — пожимает плечами с сомнением. — Может быть, даже ещё спокойнее. Он довольно целеустремленный и проявляет интерес к учёбе. А за Йери я беспокоюсь. Боюсь, что она, как Тэхён, не сможет себя найти.       — Ты не раздумывал, почему Тэхён не нашёл для себя ничего? — с любопытством спрашивает Чимин. Он много раз замечал, что Тэхён увлекающийся, но так и не понял, почему он не выбрал для себя ничего, чем мог бы заниматься.       — Я думал, — Намджун кивает. — Сначала это было из-за родителей, которые на него давили, заставляли идти в университет, ну, а потом я.       — Ты тоже на него давил?       — Нет-нет, я не об этом. Тэхён бросил университет и попросился жить к нам с Ёнсон, потому что в родительский дом возвращаться не захотел. Ну а мы здесь загрузили его детьми. И хоть Тэхён их обожает, и сам вызвался быть нянькой, чтобы не быть просто нахлебником, как он говорит, но я всё равно знаю, что это отнимает у него шанс на то, чтобы найти себе занятие по душе, которое могло бы его прокормить. Он ведь целыми днями с ними в основном, за исключением того времени, что они в школе. Думаю, мне просто нужно стать отцом получше и перестать грузить своими детьми младшего брата.       — Но ты хороший отец, — возражает Чимин.       — Может быть был когда-то, но сейчас точно нет. После того как умерла их мама мы сильно отдалились. Особенно с Йери. Первое время я просто не мог... мне даже сложно смотреть на неё было, она же её маленькая копия. Наверное, она тоже чувствовала, что всё стало сложно. И теперь она больше привязана к Тэхёну.       — Мне так не показалось. Она к тебе тоже тянется, просто... может, она не знает, как? Может быть вам иногда проводить время вдвоём? Я имею в виду, без Ёнджуна, без Тэхёна. Как папа с дочкой.       — Ты что, на полставки повар, а на вторые полставки детский психолог? — усмехается Намджун.       — Я просто рассуждаю! Рассказываю тебе о своих наблюдениях! Со стороны, порой, видно куда больше!       — Правда? Что ещё ты видишь?       Намджун с легкой улыбкой оставляет бокал, в котором осталось ещё немного вина, и подпирает лицо, внимательно слушая Чимина.       — Ещё? — он задумывается. — Ещё вижу, что тебе сложно. И ты всё ещё много думаешь о своей жене, — осторожно говорит Чимин, боясь Намджуна задеть, но тот в ответ кивает, не переставая мягко улыбаться.       — Так и есть.       — Расскажешь мне что-нибудь ещё о ней?       — Ты правда хочешь поговорить об этом?       Чимин уверенно кивает и Намджун берет его за руку, утягивая в гостиную, чтобы усесться на диване, где обстановка более располагающая для личных разговоров. Чимин обнимает подушку и подбирает к себе ноги, а Намджун усаживается к нему в пол-оборота. Он задумывается, видимо, размышляя, что рассказать.       С самого начала Чимин заметил, что разговоры о Ёнсон в этом доме почти никогда не ведутся, словно эта тема какая-то запретная. Но при этом, на их лицах отражается столько любви и тепла, когда Чимин спрашивает у них сам, и они всегда обязательно делятся какими-нибудь воспоминаниями. Он искренне считает, что об этом говорить нужно, и это очень важно. Иначе как ещё можно прожить это горе?       — Я не знаю, что рассказать тебе. Все мысли в голове спутываются. Зачем ты хочешь о ней услышать?       — Чтобы ты не боялся о ней говорить. Со мной, с детьми, с Тэхёном. Она важная часть твоей жизни, это никто не изменит. А ещё... чтобы понимать, насколько ты готов впустить в свою жизнь кого-нибудь ещё.       — Разве ты в неё ещё не вошёл? — лукаво улыбается Намджун, протянув к Чимину ладонь и проведя большим пальцем по его скуле.       — Об этом я тоже хотел поговорить, — смущенно опускает взгляд под прикосновением Чимин. — Ты... мне нравишься. Сильно. Я знаю, что ты скажешь сейчас о том, что всё очень сложно, дети, Ёнсон, много работы, разница в возрасте и так далее, но мне всё равно. Я хочу, чтобы ты знал.       Чимин заканчивает признание на одном дыхании и поднимает взгляд на Намджуна, который смотрит на него внимательно, словно обдумывая каждое его слово. Но взгляд этот нежный и тёплый, и Чимин немного расслабляется, даже не услышав ещё ответа.       — Когда я увидел тебя первый раз, я подумал о том, какой ты слабый. Когда я пришёл к тебе в сизо, то думал, что это окончательно тебя добьёт, что ты из этого уже не выберешься. Но сейчас я знаю, какой ты, оказывается, сильный. И зная всю твою историю от начала и до конца, я начинаю тобой восхищаться. Потому что я знаю, что для тебя это всё начало.       — Начало?       — Да. Думаю, что скоро всё закончится, ты сможешь вздохнуть спокойно, без страха выходить на улицу. И тогда ты точно начнёшь с чистого листа.       — Почему у меня такое чувство, будто ты меня сейчас пытаешься красиво отшить...       — Что? — смеётся Намджун. — Иди сюда.       Он протягивает руки, раскрывая свои объятия, и Чимин придвигается ближе, чтобы в них упасть и прижаться щекой к груди. Намджун обхватывает его поперёк талии, прижав к себе достаточно сильно, чтобы он почувствовал себя нужным.       — Я сказал тебе это всё не для того, чтобы тебя отшить. А для того, что добавить, что я хочу попробовать начать с тобой.       Чимин поднимает голову, чтобы посмотреть на мужчину. Намджун выглядит несколько неуверенным, но Чимин знает, что тот с ним честен.       — Я боялся, что ты не решишься на это, — тихо говорит ему парень.       — Я тоже поначалу так думал. Это... было сложно. Я много размышлял. Наверное, размышлял бы ещё и ещё, если бы не сегодняшний вечер.       — Значит, я всё правильно сделал? — улыбается Чимин.       — Надеюсь, что мы оба поступаем правильно.       Чимин чувствует, как грудная клетка Намджуна поднимается с его тяжелым вздохом. Он очень хорошо может представить, как сложно далось это решение ему. Знает, что они не будут спешить, так же как и знает, что эти отношения (если им, конечно, удастся их развить и сохранить) не будут простыми. По крайней мере, сначала. На долю Намджуна выпало достаточно испытаний, его жизнь сложно назвать легкой и беззаботной. Впрочем, Чимин и сам жизнью уже потрепан. Может, судьба столкнула их не случайно, ведь они слишком хорошо понимают друг друга. Настолько, что Намджуну даже не нужно говорить сейчас вслух о том, сколько терзаний внутри него, сколько сомнений и страха перед будущим, ведь он знает это и так. Знает, потому что тоже обо всём этом переживает. Переживает о том, что Ким в конце концов не справится, или поймёт, что хочет быть один и уйдёт; или что его дети, к которым он начал понемногу привязываться, не примут его. А что, если они оба растоптаны настолько, что просто больше не способны на новые, здоровые, счастливые отношения?       — Я слышу, как ты думаешь, — издаёт тихий смешок Намджун, утыкаясь носом в макушку Чимина.       — Думаю о том, что ты наверняка навыдумывал, что должен оправдать какие-нибудь мои ожидания. Мне тоже страшно, и я тоже боюсь тебя подвести. Давай просто не торопиться никуда, ладно? Я ничего не жду. Я всё понимаю. Ты не обязан бросаться с головой в отношения только потому, что я тебе признался.       — Но я ещё не успел сказать тебе, что ты мне тоже нравишься, — подбородка Чимина касаются пальцы, заставляя приподнять голову.       Намджун тоже слегка наклоняется, теперь целуя первым, сначала проходясь по нижней губе Чимина, слегка её захватывая своими, и тут же отпуская. Всё так же невесомо, но слишком сладко, из-за чего у Чимина внутри всё начинает трепетать от удовольствия и счастья. Он поднимает руки и обнимает его за шею, позволяя себе запустить пальцы в его волосы на затылке.       Поцелуй, который едва только стал глубже и откровеннее, прерывает зазвонивший телефон Намджуна, и он с неохотой отстраняется от Чимина, напоследок ещё раз коснувшись влажных губ, и только потом тянется к мобильному.       На дисплее высвечивается имя стажёра и он принимает вызов, глянув перед этим на часы. Время уже довольно позднее.       — Да, Чон, говори.       — Эм, привет, босс. Простите, что звоню так поздно в выходной, но я не могу дозвониться Тэхёну. Он дома?       — Нет, Чонгук, он не дома. И он наверное уже добавил тебя в чёрный список, чтобы ты ночами не названивал, — усмехается.       — Ещё не ночь, — бурчит в ответ стажёр. — А куда он ушёл?       — Ты как ревнивая жена. С друзьями он ушёл, не знаю куда. В какой-нибудь бар, наверное.       — М-м. Ладно, спасибо, — вздохнув, Чонгук прощается, желая начальнику приятных снов, и отключается.       Намджун пробует позвонить Тэхёну, но у того действительно отключён мобильный, и он отправляет вдогонку сообщение о том, что его искал Чонгук.       С Чимином они сидят в гостиной на диване ещё некоторое время, негромко разговаривая обо всем подряд и пытаясь распробовать на вкус поцелуи, пока у младшего не начинают слипаться глаза. Он гонит его в душ, сам в это время расстилает для него постель и взбивает подушку.       Пак из ванной выходит распаренный, со слегка влажными волосами и вкусно пахнет гелем для душа. Он сразу забирается под одеяло, чтобы не успеть замерзнуть и вытягивает шею, тянясь к Намджуну за поцелуем на ночь. Намджун его немую просьбу выполняет с удовольствием, после чего желает спокойной ночи и уходит в спальню, где берет одежду для сна и отправляется в ванную.       Стоя под душем он переваривает в мыслях всё произошедшее за вечер, всё ещё не веря, что действительно решился и ответил Чимину. Волнительное чувство всё ещё не покидает его, заставляя раз за разом размышлять о правильности своих поступков, но вместе с тем внутри как-то хорошо. Он чувствует себя счастливее. Наверное, это главное сейчас. Всё остальное потом. Впереди ещё много разных сложностей, он знает.       Из ванной он выходит разморенным и мечтающим скорее уснуть, но его телефон, который он бросил на подушку, разрывается мелодией, а в спальню заглянул еще не спящий Чимин.       — Я хотел убавить звук, чтобы дети не проснулись, — Чимин встаёт в проходе, оперевшись плечом о дверной косяк.       — Даже на выходных нет покоя от этого пацана, — вздыхает Намджун, беря телефон, на котором опять высвечивается номер стажера. — Да, Чонгук, что ещё? С твоего последнего звонка ещё даже двух часов не прошло.       — В чём Тэхён ушёл из дома? — без прелюдий спрашивает Чонгук на другом конце, и брови Намджуна поднимаются вверх. Чимин неловко топчется в дверях.       — М-м, — задумывается босс, пытаясь вспомнить. — В рубашке, кажется, белой. Что за вопрос, Чон? Ты собрался объявить его в розыск?       — А джинсы? На нём были джинсы? Какого цвета? — продолжает расспрашивать стажёр, и Намджуну совершенно не нравится его голос, граничащий с какой-то истерикой. Он бросает взгляд на Чимина, и тот проходит в комнату, усаживаясь рядом с Намджуном на край постели.       — Темные, синие или чёрные, я не помню, Чонгук! Что происходит?       — Там... они звонили вам и Хосоку, но не дозвонились и позвонили мне. В клубе труп... — выдавливает Чон. — Парень лет двадцати пяти на вид, со светлыми волосами... в белой рубашке...       У Намджуна всё холодеет внутри. Чимин зажимает рот ладонью, распахнутыми глазами уставившись на мужчину. Сильнее сжав в руке телефон, чтобы не выронить, Намджун подрывается и идёт к шкафу, чтобы достать одежду.       — Я еду, — сипло говорит он в трубку, натягивая первые попавшиеся под руки брюки.       — Я... я тоже... скоро буду там, — обрывисто отвечает Чонгук, и Намджуну кажется, будто тот вот-вот заревёт.       — Это не Тэхён, ясно? — Намджун начинает злиться, не зная, кого больше в этом убеждает — себя или вдруг расклеившегося стажера.       — Они сказали... — снова начинает мямлить Чонгук, но начальник опять прерывает его.       — Чон, прекрати сейчас же, — слегка прикрикивает на него Намджун, у которого уже начинают понемногу сдавать нервы.       Он скидывает звонок, засовывает телефон в карман и, быстро закончив одеваться, идёт в прихожую. Его пальцы слега дрожат, пока он завязывает шнурки и берет ключи от машины.       — Намджун, может на такси? — тихо просит Чимин. — Ты пил вино.       — Всего бокал. Я в порядке.       Больше ничего не говоря, он выходит из квартиры, оставляя Чимина с детьми. Он на автопилоте доходит до парковки, пока пытается дозвониться до Тэхёна, но его телефон всё ещё отключен.       Его руки продолжают дрожать, пока он сжимает в них руль, на немаленькой скорости гоня к клубу по ночным дорогам. Внутри всё замирает от ужаса, он нервно сглатывает, пытаясь прогнать страшные мысли, но ничего не выходит — паника накрывает его с головой. Он думает, что ещё одной смерти просто не перенесёт. И винить в ней будет, конечно, себя. А кого ещё? Это он не уберёг младшего брата. Ведь мог же запретить ему идти гулять ночью, мог быть строже, и не пускать всё на самотек, наивно полагая, что Тэхён уже взрослый, он давно уже не подросток. Но какая разница, Намджун же всё равно старший, это он должен был проявить больше ответственности. А как он скажет об этом родителям? Он содрогается, при мысли, какая истерика будет у мамы, и как папа вмиг постареет лет на десять, если вообще не получит тут же сердечный приступ.       Ночной клуб снова тот же, уже оцеплен сигнальной лентой по периметру. Никого не выпускают и не впускают внутрь, за исключением опергруппы и других людей при исполнении. Он останавливается недалеко от входа, рядом с полицейской машиной со включёнными проблесковыми маячками, которые разрезают мрак улицы своим ярким мигающим светом. Машина Чонгука подъезжает несколькими секундами позже и тот практически вываливается из неё, спеша за Намджуном. Он оборачивается на стажёра лишь один раз, тут же натыкаясь на его слегка покрасневшие глаза и сразу отворачивается. Невыносимо.       Внутри уже не играет музыка, никто не распивает коктейли и не танцует. Все замерли в каком-то немом ожидании. Все напуганы, и со страхом смотрят на снующих полицейских, исследующих каждый метр.       — Где? — хрипло не своим голосом спрашивает Намджун у старшего смены.       Мужчина указывает в сторону уборных. Это... что-то новое. Намджун даже удивляется слегка, что это не тёмный задний двор, где почти нет шансов найти свидетелей. Он направляется в сторону туалетов тяжелым шагом, чувствуя присутствие Чонгука позади себя.       Уборные тоже оцеплены лентой, и ему приходится нагнуться, чтобы пройти под ними. С каждым шагом внутри всё замирает ещё сильнее, и он с трудом заставляет себя приблизиться. Рядом с кабинками стоят люди в форме, большинство из которых он знает. Их много, они загораживают одну единственную кабинку, в которой открыта дверь. Намджун видит только ботинок убитого и снова сглатывает. Он даже не помнит, как выглядит обувь его брата...       Сделав ещё один шаг по направлению кабинки, он видит спину Сокджина, который склонился над телом.       — Джин? — тихо окликает он друга и тот оборачивается.       Он отходит от тела убитого, открывая на него обзор, и Намджун впивается в него взглядом.       Не Тэхён.       Господи, не Тэхён.       Намджун испытывает самое большое в жизни облегчение и принимается тереть лицо ладонями. Глаза вдруг начинает щипать.       — Всё нормально? — удивлённо интересуется Сокджин.       Намджун кивает.       — Мы... думали, что это Тэхён.       — Обалдел что ли? — Джин округляет глаза, слегка пихнув друга в плечо.       В кармане вибрирует телефон. Он достаёт его и смотрит на дисплей. Пришло сообщение от Чимина.       «Всё хорошо, Тэхён дома».       Он выдыхает окончательно.       Чонгук, стоявший всё это время за его спиной, срывается и выходит из уборных. К этому моменту подходит Хосок и пожимает друзьям руки.       — А что это со стажером? Вылетел отсюда, как пробка из шампанского.       — Перенервничал, — вздыхает Намджун. — Пусть подышит немного, пока мы тут разберёмся.       — Труп ещё совсем тёпленький, ребята, — многозначительно отмечает Сокджин. — Но способ убийства тот же самый. Думаю, если бы его нашли чуть раньше, ещё можно было спасти парнишку.       — Убийца изменил почерк, — отмечает Намджун. — Что-то поменялось в нем. Либо он хочет быть пойманным, либо что-то случилось у него, что заставило его поменять локацию. Да и выглядит всё очень неаккуратно. Будто он психанул. Его разозлили.       — Похоже на то, — поморщившись, Хосок подходит ближе и разглядывает труп. — Да, совершенно неаккуратно по сравнению с остальными.       — Ладно, давайте действовать быстрее. Есть шанс взять горяченьким. Хо, давай иди смотри записи с камер. Я пойду поговорю с опергруппой, узнаю, удалось ли им что-нибудь выяснить.       Они разбредаются каждый по своим делам, пока Сокджин заканчивает с осмотром трупа.       Чонгук, вышедший из клуба через чёрный ход, оглядывается по сторонам. Чувство панического страха понемногу отпускало, и он начинал себя корить, что так легко растерял всю свою собранность, позволил чувствам захватить разум. Боже, да он же почти плакал. Плакал из-за того, что испугался за Тэхёна, и в ужасе представлял себе его безжизненное тело с приоткрытыми глазами, в уголках которых больше никогда не появятся маленькие морщинки от улыбки. Да, Чонгук знатно перетрухал.       Он выдыхает и проходит на середину маленького заднего двора. С прошлого происшествия тут почти ничего не изменилось. Всё так же тихо, мрачно, ни одной камеры слежения, лишь только несколько баков для отходов, которые сейчас обнюхивали служебные собаки.       — Что-то нашли? — интересуется он, подходя к кинологам ближе и потрепав одну из овчарок за ухом, на что она даже им не повела, полностью сосредоточенная на работе. Ему бы такую выдержку.       — Похоже на то. Позвали криминалистов. Там, кажется, выброшенная пара медицинских перчаток, — отвечает ему мужчина.       — О, — Чонгук округляет рот. Это уже любопытно. Это же улика.       Чонгук снова оглядывает двор, повернувшись вокруг своей оси, а потом движется дальше, выходя на длинную, но довольно узкую улицу. Она тоже темная и совсем безлюдная, и он тихими шагами идёт дальше, размышляя о том, что убийца, вероятно, шёл этой же дорогой, если вышел их клуба через чёрный ход и сбросил использованные перчатки в бак.       Он идёт вдоль домов, периодически оглядываясь и думая о том, что в случае чего ему даже нечем будет защищаться, ведь он всё ещё стажёр, и ему находиться в этом статусе ещё целых четыре недели. Но любопытство сильнее страха. Он чувствует, что ответы где-то близко. Он может узнать, куда ушёл тот, за кем они гоняются уже столько времени.       По пути ему попадается маленький круглосуточный конбини. Он останавливается рядом с ним и оглядывает сверху до низу. Одна камера наблюдения, направленная на вход. Чонгук прикидывает, что она должна захватывать как минимум ещё и противоположную сторону улицы, ведь она совсем небольшая. Убийца точно должен был попасться на эту камеру.       Он заходит внутрь тесного магазинчика и достаёт из внутреннего кармана своё стажерское удостоверение. Главное, что на нем значок есть, а на его должность обычно никто не обращает внимание.       За прилавком сидит молоденькая девушка, на вид младше него самого. Она немного сонная, ведь время уже очень позднее, но моментально оживляется, когда замечает его. И как ей не страшно работать в подобном месте, думает Чон.       — Доброй ночи, — Чонгук слегка улыбается и показывает ей значок. Девчонка кивает ему в ответ. — В паре кварталов отсюда расследуется происшествие. Скажите, я могу посмотреть записи с камер вашего магазина? Ту, что выходит на улицу. У нас есть основания полагать, что на запись мог попасть тот, кого мы ищем.       — Д-да, конечно, — снова кивает она. — Вам нужно пройти за прилавок.       Она показывает на монитор, на котором изображена сетка с тремя экранами, передающих запись с камер: вход, захватывающий улицу, сам магазин и подсобка.       — Спасибо, — благодарит её Чонгук.       Она уступает ему своё место, и он усаживается за монитор, отлично зная, где и что там искать. Он выбирает нужную камеру и отматывает запись на час назад, полагая, что если труп ещё теплый, значит, со смерти парня прошло не более получаса, но перестраховаться не помешает, поэтому один час — оптимально.       Поставив на чуть убыстрённую перемотку, он придвигается ближе и принимается всматриваться в экран. Улица, на которой расположен магазинчик, не самая проходимая, особенно ночью, поэтому некоторое время он смотрит в пустой экран. Спустя несколько минут изображение показывает парочку, держащуюся за руки. Они стоят несколько секунд у входа в магазин, потом заходят в него. Выходят с небольшим пакетом. Всё так же держась за руки. Влюблённые. Не то.       Тот, кто ему нужен, появляется на экране спустя несколько минут, и у Чонгука от предвкушения мурашки по коже идут. То, что это оно, он понимает сразу. Чёрная одежда, капюшон. Человек через плечо оборачивается назад, но Чонгук не видит лица.       Он проматывает кусок записи несколько раз, приближая и пытаясь разглядеть всё в мельчайших деталях. Человек невысокий, с довольно узкими плечами. Походка быстрая. Выглядит, будто подросток или... девушка.       Он нервно облизывает губы и отматывает запись на ещё более ранее время. В надежде, что человек пришел в клуб этим же путём. И Чонгуку везёт. Если это вообще можно назвать везением. Потому что часом ранее, припарковавшись в конце улицы, почти не заметно на записи, в чёрной куртке с капюшоном мимо магазина и в направлении клуба прошла... Хвиин.       — Что за... — выдыхает Чонгук. — Охуеть...       Он быстро соображает, что ему делать дальше. В висках стучит пульс, словно в бешенный. Он просит у девчонки записи, она без проблем отдаёт ему их, и он бегом несётся обратно в клуб. Он пытается осознать, что ответ всё это время был у них под носом. Всё ведь сходится — мотив, медицинская специальность... Поверить сложно, но дело за малым — проверить отпечатки с найденых перчаток.       Когда Чонгук вбегает в клуб, криминалисты передают в руки Сокджина улики для экспертизы, раскиданные по зиплокам, которые он сразу убирает в сумку. Намджун и Хосок стоят рядом, переговариваясь. Они все оборачиваются на запыхавшегося стажёра. Чонгук наклоняется вперёд, уперевшись ладонями в свои колени.       — Я... знаю, кто убийца.

***

      Когда под утро, покурив возле следственного изолятора напоследок, все собираются, наконец, разъехаться по домам, Чонгук напрашивается вместе с Намджуном. Они оба вымотаны и обескуражены вскрывшейся правдой, но он не задаёт стажёру вопросов, подумав, что после такого стресса это, наверняка, важно для Чона. Ему самому не терпится увидеть брата живым и невредимым.       Они доезжают до их дома на своих автомобилях и встречаются возле подъезда.       — Тэхён, наверняка, спит, — отмечает Намджун, когда они заходят внутрь.       — Тогда я загляну буквально на минутку, — понимающе кивает Чонгук.       — А если не спит, то сначала тебе придётся подождать, пока я надеру ему уши.       — Серьезно? — издаёт смешок Чонгук.       — Вот увидишь.       Они доезжают до этажа на лифте, и весь этот короткий путь Намджун размышляет о том, что ему сейчас придётся сделать Чимину очень больно. Омрачить этот день, который был одним из самых лучших за последнее время, если не считать ночное происшествие с Тэхёном. Но по этому поводу Чимин вряд ли успел сильно разволноваться, ведь младший Ким заявился домой буквально через полчаса после отъезда старшего.       Когда они заходят в квартиру, то видят, что ни Чимин, ни Тэхён не спят. Они подрываются с расстеленного дивана в гостиной, на котором сидели, и спешат ему навстречу. Только заметив, что Намджун приехал не один, Тэхён немного притормаживает, цепляясь взглядом за Чонгука.       Намджун, пользуясь его замешательством, скидывает обувь, в два шага приближается и хватает его за ухо, больно выкручивая.       — Ай-ай-ай, — взвизгивает Тэхён.       — У тебя почему телефон отключён, паршивец ты маленький? — он тянет ухо Тэхёна вверх, и тот тянется вслед за ним, лишь бы не было так больно.       — Он разрядился, Намджун, отпусти!       — Ты решил меня раньше времени седым сделать? Я чуть с ума не сошёл!       — Прости, прости-прости! — Тэхён кидается брату на шею и крепко обнимает, и Намджуну приходится отпустить его ухо и обнять в ответ.       Он вздыхает и прикрывает глаза. Вся эта дикая усталость и бессонная ночь просто ничто по сравнению с этим моментом, когда он может обнять родного человека и знать, что с ним всё в порядке. И об этом можно больше не переживать. Все, кто ему не безразличен, теперь в безопасности.       — Там за тобой пришли, иди.       — Куда? — косится на стоящего у дверей Чонгука Тэхён.       — Да куда хочешь. Можешь с ним уйти, можешь в комнату к себе позвать. Мне нужно поговорить с Чимином.       Чонгук позади Намджуна тихо откашливается, снова привлекая внимание Тэхёна.       — Давай прокатимся? Пожалуйста, — просит Чон.       Тэхён думает пару секунд, потом оглядывает свою пижаму, но всё же суёт ноги в кеды и с вешалки снимает джинсовку. Взяв стажёра за руку, он выводит его из квартиры.       Намджун и Чимин остаются наедине. Пак заключает мужчину в объятья и коротко целует в щеку, разглядывая его уставшее лицо.       — Может, ляжешь спать? Поговорить утром успеем.       — Нет, — качает головой Намджун. — Поговорить лучше сейчас. Это важно.       Чимин согласно кивает и идёт обратно в гостиную, садясь на диван и складывая по-турецки ноги. Намджун проходит следом и усаживается рядом, мысленно подбирая слова. Парень смотрит на него выжидательно, а у него холодеют руки от волнения. И внутри всё тоже холодеет.       — Мы задержали убийцу, Чимин, — тихо говорит он. — Мы нашли того, кто совершил все убийства. Семь. Семь убийств, включая сегодняшнее.       — И... кто это? — Чимин слегка изгибает брови, с любопытством глядя на мужчину.       — Тебе не понравится мой ответ, Чимин.       — Это Джихён, да?..       — Нет, — Намджун качает головой, нервно прикусив нижнюю губу. — Это Хвиин.       Чимин смотрит непонимающе, совсем не изменившись в лице. Его глаза бегают по лицу Намджуна в поисках какого-то ответа, но не найдя его, он начинает хмуриться.       — Что?       — Хвиин убивала всех тех парней, — ещё тише отвечает Ким.       — Что за чушь? — Чимин издаёт нервный смешок.       — Все улики против неё. Записи с камер видеонаблюдения. И... она призналась.       — Нет, нет, это бред какой-то. Я знаю Хвиин много лет, она не могла! — на повышенных тонах начинает доказывать Чимин Намджуну. — Да мы же только вот вечером сидели с ней в кафе! Какая из неё убийца! Она нормальная, и... хорошая! Она не могла!       Слова бесконечным потоком льются из Чимина. Он говорит и говорит, убеждая Намджуна в том, во что и сам, кажется, с каждым словом верит всё меньше и меньше. В конце концов, он просто начинает плакать, закрыв лицо ладонями. Намджун притягивает его к себе и как ребёнка прижимает к своей груди, неспешно покачивая. Выплакаться — это всё, что он сейчас может.       Зло не всегда выглядит как зло. Иногда оно смотрит прямо на нас, а мы этого даже не понимаем. («Однажды в сказке»)