В ритме поющих цикад

На ночь чужака заперли в курятнике. Сторожил его Ли, по-собачьи свернувшись под дверью в обнимку с ружьем. Прошмыгнув утром мимо, Грейс быстренько растопила печь, водрузила на нее котелок. Ли сразу приподнялся и сел, отряхивая с плеча налипшие травинки. Уперев приклад ружья в пыль, он прижался лбом к стволу, глядя на нее. Но, стоило Грейс обернуться — сделал вид что и не смотрел вовсе, привалился спиной к двери курятника. Безделушка, найденная вчера в кармане чужой рубашки, принадлежала Генри Скаддеру — их дяде. Парень утверждал что тот его отец. А им он, выходит, родственник. Бэн Хокинс, так он представился. Братья шептались, что бабка давно ждала своего последнего внука. Как, откуда она знала, что тот объявится, для Грейс оставалось загадкой. Позавтракав, братья связали Бэну руки, собираясь отвести в дом. Посмеиваясь, Ал намотал длинный конец веревки на свой кулак и дернул за собой. Грейс с Джинни, быстро собрав в корзину еду для старухи и старшего Скаддера, поспешили за ними. Мужчины не оглядывались, только Джоэн то и дело бросала назад быстрые взгляды, вцепившись Эрну в ворот рубахи. Для Грейс казалось удивительным, что Ли теперь не считается младшим. Тот шел впереди всех, раздраженно топая ботинками по растрескавшейся земле. Он почти не разговаривал со вчерашнего дня. С того момента как увидел, что делал с ней в палатке Ал. В перелеске, под тенью чахлых деревьев было чуть прохладнее. — Куда вы меня ведете? — подал голос Бэн Хокинс. Эрн, шедший прямо за ним, вынул изо рта травинку, лениво ответил: — Тебе же сказали: помалкивать. Неожиданно для всех Ли развернулся и, оттолкнув Ала, всадил свой кулак в живот пленника. Глаза его бешено, по-звериному сверкали. Бэн захрипел, сгибаясь вперед, покачнулся. Кулем свалился к его ногам. — Эй-ей, полегче! — возмутился Эрн, а Ал, схватив брата поперек живота, почти отшвырнул в сторону. Ли по инерции сделал несколько шагов, развернулся, в бешенстве выпрямляясь. И ударил — вложив всю силу, на выдохе — прямо в лицо. Ал попятился, грузно осел на землю, хлопая маленькими глазками. — Да что на тебя нашло?! Сукин сын! Грейс ошарашено смотрела на тяжело дышащего Ли, взъерошенного, выплеснувшего наконец свою ярость на того, кого хотел. И, стоило Алу неуклюже подняться — снова рванул навстречу. Эрн бросился наперерез, пытаясь удержать брата на месте. Едва не свалившись с его плеча, истошно завизжала Джоэн. — Разберетесь друг с другом позже, — прикрикнул Эрн. Отпихнув его выставленную руку, Ли дернул к себе поводок обезьяны и та послушно перескочила к нему на плечо, обнимая хвостом за шею. Не сводя злых глаз с Алвина, он улыбнулся. И это было больше похоже на обещание. А потом как ни в чем не бывало пошел вперед. Бэн, про которого все забыли, от удара в живот исторгнул свой завтрак и теперь пытался отплеваться от желудочной горечи. Матерясь себе под нос, Алвин помог ему подняться и потянул за веревку дальше. Ей стало страшно. Ал сильнее и крепче. И опыта в драках у него побольше. Если они схватятся всерьез — у Ли не будет шансов, Ал может серьезно его покалечить. И хотелось что-то сказать или сделать, лишь бы он перестал вести себя так, перестал провоцировать Ала и срывать зло на их пленнике. Но что она могла сейчас? Только смотреть беспомощно в напряженную спину. И смотреть почему-то было больно. Дом, весь заросший диким плющом, уже высохшим и пожелтевшим, выглядел заброшенным. Снаружи, чуть покачиваясь, висели клетки с канарейками. Мужчины прошли на затянутую москитной сеткой веранду, а Грейс остановилась покормить певчих птичек. У угла мелькнула в пыли гремучая змея, скрылась, утекла под дом. Грейс видела ее уже не в первый раз. Поежившись, она торопливо сыпанула в клетку зерна и поднялась на веранду как раз, когда старший Скаддер сказал: — Сначала пойдешь к ней ты, Ли. Грейс замерла. Старая ведьма редко звала своих внуков наверх. Зачем он ей? Что она там увидела, своим внутренним пророческим взором? Ли прошел к большой клетке, ссадил туда обезьянку, тщательно проверил замок и ни на кого не глядя стал подниматься по лестнице. Ал освободил руки пленнику, вместе со старшим братом подвел его к лестнице. Эрн подпирал плечом стену. Бэн с любопытством оглядывался, рассматривая облезлые пожелтевшие обои и старые фотографии на стене. Но тут сверху послышался грохот, звон чего-то разбившегося, бряцанье эмалированного ведра. И крики Ли. Сдавленные, будто рот ему зажали ладонью. Негромкие, но такие отчаянные, что у Грейс внутри все перевернулось. А еще стук, будто кто-то долбил ногами в пол, содрогаясь в припадке. Чувствуя слабость, она осела на диван рядом с клеткой Джоэн. Хотелось зажать уши руками, чтобы не слышать, ничего не слышать. Бэн забеспокоился. — Что это? — Она, — вздохнул старший Скаддер. Крики стали тише, мучительней. А потом все стихло. Резко открылась дверь сверху. Торопливо, перескакивая через две ступеньки, спустился Ли, метнулся мимо братьев, зажимая рот ладонью. Светлые волосы потемнели, прилипли ко взмокшему лбу. — Ли? — окликнул его старший брат. Тот остановился, тяжело дыша через нос, отнял дрожащую руку ото рта. Губы его были сшиты. Сшиты толстой синей ниткой, той самой, которой старуха свои картины вышивает. Грейс сцепила руки в замок, пальцы свело судорогой. Пошатываясь, Ли ушел в противоположный конец веранды, заваленый пустыми птичьими клетками. Сел в продавленное до пола кресло. — Теперь ты, — старший Скаддер перехватил поудобнее дробовик, подтолкнул Бэна в спину. Долго он был там или нет, Грейс так и не поняла: все ее напряженное внимание было обращено в сумрачный угол. Пришла Джинни, устроилась на диване, вытянув ноги. Ли нашел какую-то палку, строгал складным ножиком, отобранным у Бэна. Низко склонив голову, чтобы не было видно лица. А этот самый Хокинс взял и свел бабку вниз по лестнице. Такого на памяти Грейс еще не случалось. — Это твои двоюродные братья, Бэн, — заскрипела та, вцепившись в перила. Осторожно перебирая высохшими ногами. — Они хотят твоей смерти. Бэн окинул их взглядом, придерживая бабку за плечи. Братья замотали головами, сторонясь, заговорили хором, невнятно, перебивая друг друга. Дробовик старший при этом не опускал. — Это не так... — Нет-нет... — Ты не права, бабушка... — Правда? — Бэн не обращал на них внимания. Его глаза были обращены к морщинистому безглазому лицу. — Коне-ечно, желают. Можешь спросить у Ли, он тебе скажет, — и она захихикала своей шутке. Грейс стиснула зубы, слыша как на несколько мгновений нож перестал чиркать по деревяшке. — Бабушка, если тебе че надо, только скажи, — лебезил Ал. — Мы тебе вмиг наверх принесем, — закивал старший из братьев, силясь улыбнуться. — Идем, идем, Бэн, я расскажу тебе о твоем отце. Как раз и дядьев твоих проведаем — моих бедных сыночков... Они с Бэном прошли через кухню на задний двор. Там, под надгробными плитами покоились останки родителей братьев Скаддеров. Ал сразу расслабился, нырнул под лестницу, достал оттуда несколько банок самогона. Свернул крышку одной, жадно хлебнул. Раздал остальным, покосился на Ли. — Ты пока не будешь, да братишка? Или принести тебе соломинку? Усмехнулся, устраивая свою тушу между Грейс и Джинни. Старший вернулся в свое кресло, бережно положив дробовик на колени. Эрн сполз по стене на корточки, почесывая лоб под кепи. В прогретом воздухе густо плавала пыль. Прошло, наверное, не более получаса. Бэн помог бабке подняться к себе, вызвав у братьев вздохи облегчения, и снова вернулся на веранду. Джоэн беспокойно пищала в своей клетке, трясла сетку. Грейс сунула ей сухарик и тут же получила по руке от Ала. — Ну что, узнал, что хотел? — поинтересовался у Бэна старший Скаддер, ухмыльнувшись в поседевшие усы. Хокинс окинул его взглядом. — Почему вы к ней так относитесь? Зачем держите ее взаперти, как животное? — В его голосе сквозило презрение. Будто он не один из них, будто его кровь не такая же как у всех Скаддеров. Старший из братьев поднял спокойные, выцвевшие глаза, погладил ствол дробовика. — Я тебе так отвечу, сынок: эта старуха бешеная, словно крыса в сортире. Медленно поднимаясь, Эрн зло продолжил: — В ночь, когда родился твой отец, она взяла мясницкий нож и всех перерезала. И дедушку Хилтона — своего мужа — и дядю Оуэна, потом Гилберта и Алвина-старшего. Наших родителей, Бэн. Ходила от постели к постели и резала глотки. Знаешь, сколько в человеке крови, Бэн? Кровь была повсюду. Всех порешив, она выколола себе глаза. Утром ее нашли на кухне. Она сидела на полу и пела. Плечи Эрна начали нервно подергиваться от воспоминаний. Если Ли был совсем маленьким в то время, то у Эрна это, возможно, стало первым воспоминанием детства. Лицо Бэна слегка побледнело. — Там, на дороге, моя машина. В какую сторону мне идти? Ал со старшим братом поднялись со своих мест. Эрн отлепился от стены. — Мы проводим тебя. — Но ты можешь вернуться, когда захочешь. Мы своим всегда рады. Кивнув, Бэн пошел к выходу, но у двери остановился, глядя на свой нож в руке Ли. Тот поднял голову, скривив зашитый рот в усмешке. Смотрел с вызовом: попробуй, отбери. Хокинс тряхнул головой и вышел. Передумал связываться. Джинни сунула руку под живот и с трудом поднялась с дивана — ребенок снова пинал ее в мочевой пузырь. Веранда опустела и Грейс принялась обыскивать ящики комода с инструментами. Ножниц, конечно, здесь не оказалось, но нашелся заточеный до бритвенной остроты секатор. Шорканье ножа по деревяшке совсем прекратилось: Ли наблюдал за ней. Хорошенько протерев похожие на когти лезвия секатора подолом юбки, Грейс подошла к Ли, опустилась перед ним на колени, под пристальным взглядом пронзительно-голубых глаз. Их лица оказались на одном уровне. Стараясь не зацепить кожу, Грейс подсовывала изогнутое лезвие под туго натянутую нить, сжимала рукоять секатора онемевшими от напряжения пальцами. Сердце тяжело бухало в груди. Один. Два. Три. Спереди швы были разъединены. Она положила руку на щеку Ли, коснувшись большим пальцем нижней губы. Надавила, приоткрывая. Он слегка поморщился, когда секатор проник глубже, задел случайно зубы, цепляя нитку изнутри. Один. Два. Три. Его рот, наконец, расслабился. Его взгляд, словно изощренная пытка. Потому что еще нужно вынуть нитки, а ей уже плохо от того, что ему снова будет больно. Нервно вытерев дрожащие руки об подол, Грейс ухватила концы торчащих ниток первого шва. Пальцами другой руки плотно прижимая губы к зубам, чтобы не тянуть. И дернула. Ли скрипнул зубами и прикрыл глаза. На висках проступила испарина. Напитанные кровью нитки упали на пол. Грейс затрясло, она почувствовала дурноту и слабость от чужой боли, пошатнулась. Ли ухватил ее за локоть, думая, что она сейчас упадет, но Грейс уже взяла себя в руки, отстранилась, сжимая пальцами второй шов. Рванула, заставив его коротко застонать. — Прости, прости, — жалобно зашептала Грейс. Стук собственного сердца оглушал, трясущиеся пальцы — на его щеке, в его волосах у шеи. Она быстро коснулась поцелуем ранки над верхней губой, не зная, как иначе облегчить боль. Ли вздрогнул, впился глазами в ее лицо. На последнем шве он почти не дернулся, только посмотрел выжидательно и подставил лицо. Замявшись, Грейс в последний раз осторожно прижалась губами к выступившей капле крови в уголке рта. И почувствовала, как его губы слабо шевельнулись в ответ. Оба замерли, не отстраняясь, почти не дыша. Напряжённые, смущенные. Ее ладони до сих пор на его лице — светлая щетина неожиданно мягкая. А волосы пахнут дешевым мылом, которым они моются и стирают одежду... Пальцы Ли через истончившуюся от стирок ткань — сухие, горячие. Осторожные. Ползут по ее спине мучительно медленно, рассыпая мурашки. Грейс прикрыла глаза, чувствуя его учащенное дыхание на своей щеке. Чувствуя, как его руки едва заметно тянут ее к себе. Шаркающие шаги Джинни долетели до нее будто сквозь вату. Грейс торопливо подхватилась с колен. Глаза Ли затуманены, словно от самогона, полны мучительного сожаления и, словно речная вода, отражают ее собственный взгляд.