Богомол ловит цикаду, не зная, что за ним следит чиж

Вэй Усянь редко волновался настолько, чтобы плохо себя чувствовать из-за этого. Но сейчас он обливается холодным потом от стыда, ему даже немного дурно. Он уверен, что слуги, которые придут проверить брачную постель, как-то догадаются, что он пытался их обмануть. Лань Ванцзи стоит рядом с ним, едва дыша и краснея до кончиков ушей. Заходят слуги, перешептываются, и Вэй Усянь подвигается поближе к Лань Ванцзи, а тот – к нему. Или ему просто кажется, что Лань Ванцзи тоже к нему потянулся? - Ну что, господа обрезанные рукава, как ощущения? – гаденько ухмыляется слуга, и, несмотря на оскорбление, Лань Ванцзи выдыхает с облегчением: всё удалось. У Вэй Усяня темнеет взгляд от гнева. Если люди хотят насмехаться над ним, пусть себе, но почему они смеют унижать Лань Ванцзи?! Он холодно спрашивает: - Мы можем идти? - Да, - говорит служанка, которая, кажется, руководит всеми остальными слугами. Она даже смотрит на юношей с сочувствием, когда говорит: - Вам следует спуститься в покои внизу, вам скажут, что делать дальше. Когда они выходят, Лань Ванцзи видит брата, который слегка обнимает Мэн Яо за плечи. А тот о чем-то шепчется с тем парнем, слугой, которого взяли с улицы и который так зловеще ухмыляется. Мэн Яо заботится о нем, будто старший брат о младшем… Лань Сичень переглядывается с братом и замечает, что Лань Ванцзи держится так же спокойно, как прежде. - Цзян Чэн, - Вэй Усянь поворачивается к шиди, до сих пор краснеющему от того, что самые сокровенные подробности его жизни выставили на всеобщее обозрение. – Ты знаешь, где шицзе? Цзян Чэн оборачивается, глядя на двери покоев, которые еще не открылись. Вэй Усяню становится страшно. А вдруг этот павлин даже не потрудился создать видимость? «Если он обидел шицзе – убью этого придурка! Всё равно давно хотелось его прибить». Открывается еще одна дверь. Не Хуайсан и Мо Сюаньюй выходят, держась за руки. Вэй Усянь рад за них. Если уж кто и получил удовольствие от брака с парнем, так это Не Хуайсан, который хвастался самой разнообразной коллекцией весенних картинок: и о мужчинах с женщинами, и об обрезанных рукавах, и даже о том, как девушки занимаются любовью друг с другом. Выходят Су Ше и Цзинь Цзысюнь. Оба хмурятся и не смотрят друг на друга, и Су Ше явно трудно идти. Мэн Яо тоже это замечает. Шепотом говорит Лань Сиченю: «извини, я ненадолго» - и, подойдя к Су Ше, достает пару леденцов из рукава и дает ему. Су Ше хмурится. - Возьми, это лекарство, от боли, - тихо уговаривает Мэн Яо. У Су Ше будто комок в горле застревает. Он рад, что хоть кто-то сжалился над ним и вовремя дал лекарство, помогая скрыть позор. Цинь Су и Вэнь Нин держатся за руки. Девушка оборачивается к Мянь-Мянь, и та улыбается и кивает, давая понять, что с ней всё в порядке. Цинь Су успокаивается, тоже кивая в ответ. Наконец открывается дверь покоев, где провела брачную ночь шицзе. Цзинь Цзысюань стоит рядом с ней с гордым видом защитника. Цзян Яньли глядит на братьев. Она не ждала, что Вэй Усянь будет так волноваться, но рада, что Цзян Чэн, кажется, спокоен. Обошлось. Не Минцзюэ и Вэнь Цин выходят последними. Забавно видеть, что Не Хуайсан и Вэнь Нин смотрят на старших брата и сестру почти с одинаковым выражением лица: как будто рады, что никто никого не убил. - Держитесь парами и следуйте за нами, - просят слуги и ведут юношей и девушек через извилистые коридоры в центральные покои. У Вэй Усяня сильнее бьется сердце, когда он видит, что в зале, за столами, сервированными для чайной церемонии, сидят родители. Цзян Фэнмянь выглядит так, будто не спал всю ночь, под его глазами залегли темные круги, и у него подергивается щека. Юй Цзыюань, сидящая рядом с ним, ухмыляется с нескрываемым сарказмом. Цзинь Гуаншань хмуро оглядывается на свою сердитую супругу. Но госпожа Цзинь радуется, увидев Цзинь Цзысюаня и Цзян Яньли. Хотя и не может успокоиться, что ее драгоценного сына и Цзян Яньли посмели так унизить. Цинь Цанъе стремится выйти навстречу дочери, но жена мягко убеждает его оставаться на месте и ждать. Лань Цижень будто за одну ночь состарился на двадцать лет. Вэй Усянь готов поклясться, что в его волосах появилась седина. Ну и вид у него – в гроб краше кладут. Лань Ванцзи уверен, что дядюшка не сможет выдержать такого позора. «Он сейчас выглядит, как отец». - Господа, поздравляю вас со счастливыми браками ваших детей, - издевательски вкрадчиво провозглашает Вэнь Жохань. – Наконец-то они поняли свои ошибки и проявили послушание. Он оборачивается к парам, «послушным наследникам», дрожащим кто от гнева, а кто от страха. - Теперь вы можете подать чай своим родителям. - А что делать нам, бедным сиротам? – нахально спрашивает Сюэ Ян. В его сладких интонациях столько нескрываемой фальши, что Не Минцзюэ невольно уважает такого смельчака. - Ты, Сюэ Ян, подашь чай мне, как своему благодетелю, - спокойно отвечает Вэнь Жохань. – А все же какой позор, что отец Чан Пина здесь не присутствует. Услышав эти слова, Чан Пин вздрагивает. Если бы можно было сделать так, чтобы отец вообще не узнал! Но он ведь узнает… Вряд ли отец обрадовался, если бы ему подал чай такой новоявленный родственник. - Ага, папаша мог бы и явиться, - хмыкает Сюэ Ян, и Чан Пин надеется, что муж и дальше будет поддерживать разговор вместо него. Может, если молчать и со всем соглашаться, как всегда, всё и обойдется. Он надеется, что, если не будет привлекать к себе внимание, до возвращения в Юэян его никто не обидит. * - А-Яо, - Лань Сичень замечает, что муж пытается за улыбкой скрыть волнение. – Кого ты должен угостить? - Н-наверное, главу клана Вэнь и отца, но сначала главу клана Вэнь, - шепчет Мэн Яо. – Но отец меня так и не признал… надеюсь, он не обидится на меня… - Ты все еще надеешься, что он тебя признает, - догадывается Лань Сичень. - Да, - признается Мэн Яо. - Хорошо, тогда почтим вниманием три семьи, А-Яо – он улыбается Мэн Яо, и тот занимает место за Сюэ Яном и Чан Пином. * Лань Цижень всю ночь обдумывал, что скажет Цинхен-цзюню. Хотя нет, неправда. Он собирался за ночь продумать гневную речь, но не спал потому, что плакал, разрывал на себе одеяния и скрежетал зубами в бессильной ярости. И лишь теперь, когда начинается эта насмешка над чайной церемонией, он задумывается над будущей речью. Его ярость становится еще сильнее, когда к нему приближается Вэй Усянь. Лань Ванцзи держится так спокойно, с таким достоинством, что дядюшка готов расплакаться. Племянник заслуживает лучшего!.. Когда подходит Лань Сичень, в горле застревает ком, слёзы наворачиваются на глаза. Племянник даже улыбается, представляя Мэн Яо как своего мужа, будто в этом нет ничего особенного. - Для меня честь встретиться с дядюшкой, который воспитал столь безупречного племянника, - почтительно говорит Мэн Яо и робко улыбается. Лань Цижень вовсе не собирается улыбаться ему в ответ, но готов признать, что юноша наливает чай по всем правилам и достойно ведет разговор. Несмотря на свое происхождение, Мэн Яо не похож на человека, чье поведение способно опозорить семью. Слышатся еще шаги, Лань Цижень оборачивается и с удивлением видит, что Цзинь Цзысюнь тащит к нему явно недовольного Су Ше. * Юй Цзыюань трясет от гнева, когда к ней подходит Вэй Усянь. - Дядя Цзян, госпожа Юй… - говорит он. Она шипит: - Ты еще смеешь… - Моя госпожа, - останавливает ее Цзян Фэнмянь, едва сдерживая слёзы. – Вэй Ин, как ты себя чувствуешь? - Всё хорошо, дядя, - подмигивает Вэй Усянь. – Выполняю девиз клана. Стать супругом Лань Ванцзи для меня – достичь невозможного. Лань Ванцзи качает головой. Цзян Фэнмянь грустно улыбается. Лань Ванцзи склоняется перед родными мужа, и госпожа Юй хмыкает: - Смотрите, второй молодой господин Лань, как бы этот негодник не довел вас до беды, будьте с ним строже. Я знаю, иногда он бывает просто невыносимым. - У Вэй Ина доброе сердце. И мне с ним совсем не трудно, - отвечает Лань Ванцзи, наливая ей чай. Он помнит, что и раньше слышал, будто госпожа Юй недолюбливает пасынка, а теперь убедился: люди не лгали. И рад, что смог заступиться за Вэй Ина. Вэй Усянь смотрит на него так, будто не ждал таких слов. Юй Цзыюань недоверчиво ухмыляется, но говорит: - Достойный ответ, Лань Ванцзи. Вы в самом деле так безупречны, как о вас рассказывают. Они собираются уйти, и Вэй Усянь удивляется, что госпожа Юй не напомнила Лань Ванцзи ту историю с исключением из Облачных Глубин и не посоветовала что-то вроде «такого мужа надо чаще бить». - Вэй Ин, - зовет Цзян Фэнмянь. - Да, дядя Цзян? – он останавливается, через силу улыбаясь. Цзян Фэнмянь отводит взгляд. Но заметно, что его глаза покраснели. - Мы пришлем тебе твои вещи. Юньмен для него больше не родной дом. - Спасибо, - хрипло говорит Вэй Усянь, осознавая, что теперь сам не знает, где сможет чувствовать себя, как дома. * - Мама, отец… - следующей подходит Цзян Яньли с Цзинь Цзысюанем. Юй Цзыюань сейчас нелегко. Да, она желала этого брака, но не такой ценой! - А-Ли, всё хорошо? - Да, мама, всё хорошо, мы справимся, - уверенно отвечает Цзян Яньли и помогает Цзинь Цзысюаню, когда тот дрожащими руками наливает чай. Он не пытается отстраниться от ее прикосновений. Юй Цзыюань кажется, это хороший знак. И вот подходит Цзян Чэн с той девушкой, служанкой. - Мама, отец, - неловко говорит он, запнувшись. – Ло Цинъян, моя жена. Юй Цзыюань хмурится, но Цзян Фэнмянь приветливо улыбается девушке: - Рад познакомиться с вами, дева Ло. - Взаимно, глава клана Цзян, - смущенно отвечает девушка. - Я прежде о вас не слышала. Из какого вы клана? – резко спрашивает Юй Цзыюань. – Ваши родители тоже заклинатели? - Я адепт Юйчень Сун. Но мои родители простые слуги, глава клана принял в ученицы только меня, и это случилось не так давно, - дрожащим голосом отвечает Ло Цинъян. Она боится Пурпурной Паучихи, ведь это одна из сильнейших заклинательниц. Даже многие мужчины уступают ей в бою. «И теперь эта женщина – моя свекровь!». Юй Цзыюань ядовито усмехается: - Да, мы в Юньмен Цзян это умеем и практикуем – относиться к детям слуг, как к родным! - Я слышал, что Мянь-Мянь наблюдала за тем, как тренируются адепты клана, и тайком отрабатывала приемы сама. Как-то раз глава клана Сун это увидел, и велел наставнику принять ее учиться с остальными адептами. Так что, думаю, из нее выйдет хороший воин, - отвечает Цзян Чэн. - Хм. Посмотрим, девочка, выстоишь ли ты в бою против меня с Цзыдянем, - говорит Юй Цзыюань, но смотрит на Мянь-Мянь почти с уважением. А Цзян Фэнмянь в этот миг гордится сыном. * Не Минцзюэ чувствует себя как рыба, которую вытащили из воды. Он глава клана Не, поэтому на церемонию никого из его родственников, стоящих ниже по статусу, не пригласили. Похоже, ему и Вэнь Цин придется подавать чай только Вэнь Жоханю. - Дядюшка, - говорит Вэнь Цин, пока Не Минцзюэ наливает чай убийце отца. – Могу ли я вас кое о чем попросить? - Слушаю тебя, милая Вэнь Цин, - Вэнь Жохань довольно усмехается, принимая чашку из рук Не Минцзюэ. - Глава клана Не заменил младшему брату родителей, и я сделала то же для А-Нина. Мне кажется, было бы прилично поставить для нас отдельный стол, чтобы Не Хуайсан и Мо Сюаньюй оказали уважение Чифэн-цзуню как старшему родственнику, - смело предлагает Вэнь Цин. – А мы с А-Нином с удовольствием проведем церемонию с вами. У Не Минцзюэ шумит в ушах. Вэнь Жохань кивает. - Мудрая просьба, достойная девы из ордена Цишань Вэнь, - и он оборачивается к слугам, стоящим на коленях у его трона. – Вы слышали приказ! Накройте еще один стол. Не Минцзюэ уверен, что никогда не позволит себе полюбить жену, но, заняв свое место, не отрицает, что уважает ее, несмотря на то, что она из клана Вэнь. * Цинь Цанъе с удовольствием набил бы морду этому вэньскому щенку, но ради блага дочери сдерживается. Хотя Цинь Су, кажется, не выглядит несчастной. Мальчишка весь дрожит. Цинь Су представляет его как Вэнь Цюнлиня. Он еще и заикается! Несчастное существо. - Вэнь Цюнлинь, это правда, что вы любите стрелять из лука? – спрашивает госпожа Цинь, начиная разговор вместо настороженно молчащего супруга. - Д-да. Хотя я не так давно тренируюсь, - быстро отвечает юноша. - У нас в Лаолине прекрасная площадка для стрельбы. Может, вы будете обучать нашу А-Су, - говорит госпожа Цинь. Цинь Су с радостью смотрит на родителей и мужа. - Было бы прекрасно! Цюнлинь еще и учился медицине вместе с сестрой. Я тоже хотела бы изучать лекарское мастерство. Вэнь Нин все еще боится. Неужели его несовершенные умения могут впечатлить родителей жены? Но она смотрит на него с восторгом, ее мать ему улыбается, и даже отец смотрит уже не так настороженно, как поначалу. Вэнь Нин почти не помнит своих родителей, но он был бы рад жить в такой семье, как семья А-Су. * Цзинь Гуаншань удивлен: жена почти плачет, когда говорит с Цзинь Цзысюанем и Цзян Яньли. Ему кажется, Цзян Яньли хорошая девушка, хоть ей и не хватает изюминки. Зато она, по крайней мере, не будет пытаться руководить Цзинь Цзысюанем. Она будет послушной женой, а значит, Цзинь Цзысюань, возможно, будет с ней счастлив. Да и ему лучше заботиться о ней – Цзян Фэнмянь ценный союзник, с которым лучше жить в мире. Следующими подходят Цзинь Цзысюнь с мужем. Цзинь Гуаншаню приходится спросить, как зовут новоявленного родственника – накануне он его не запомнил. Видеть пару из двух мужчин просто омерзительно. Знал бы об этом покойный брат, перевернулся бы в гробу! Едва Цзинь Гуаншань успокаивается, к нему подходит Мо Сюаньюй, а с ним этот щеголь Не Хуайсан. То еще ничтожество. Цзинь Гуаншань брезгливо кривится, и госпожа Цзинь тоже не скрывает отвращения. Она даже не отпивает чай из чашки, которую подает ей Не Хуайсан, хоть Цзинь Гуаншань заставляет себя сделать глоток из своей чашки – еще не хватало, чтобы на него обиделся Не Минцзюэ. А потом является Мэн Яо, этот грязный шлюхин сын, но с ним Лань Сичень, и Цзинь Гуаншань думает: «лучше бы я умер». Лань Сичень слишком важный человек, чтобы проявлять к нему неуважение, и чашку приходится принять. - Благодарю вас. Но мне кажется, на сегодня чая достаточно, - коротко говорит Цзинь Гуаншань. - В самом деле, - госпожа Цзинь сердито смотрит на мужа. Чего еще она от него хочет? Он, по крайней мере, не принял чай от сына шлюхи. А больше ничего сделать не мог. Несмотря на проявленное к нему пренебрежение, Мэн Яо, как порядочный сын, благодарит отца. И держится с достоинством, когда Лань Сичень уводит его, что-то успокаивающе шепча. «Отвратительное зрелище», - думает Цзинь Гуаншань. * Покидая Безночный город, Мэн Яо с удивлением осознает, что дышит спокойнее. Наконец-то он окажется вдали от подземелий, где пытал и убивал множество жертв, чтобы доставить удовольствие Вэнь Жоханю. Мэн Яо в восторге от солнечных лучей и чувства полета, когда вместе с супругом летит на мече в Облачные глубины. И даже не так важно, что Лань Цижень смотрит на него и Вэй Усяня с ледяным холодом, видя в них позор для племянников. Он прав, для того их и сосватали. А Мэн Яо, помимо всего этого, должен стать шпионом клана Вэнь в Облачных глубинах. Он даже не вправе горевать из-за этого. Замысел-то был его, хотя он и не думал, что попадет в паутину, которую ткал сам. Но как же не жалеть, если Лань Сичень так добр к нему! Наконец, они приземляются у высокой горы. В воздухе витает аромат цветов. Перед ними возвышается стена из белого камня, а поодаль журчит ручей. - Мэн Яо, я вижу, у тебя гибкий меч? – спрашивает Вэй Усянь. Мэн Яо удивлен: этот молодой господин говорит с ним, как с равным! Интересно, помнит ли Вэй Усянь их встречу на лестнице. Если да, возможно, эти юные господа, Вэй Усянь и Цзян Ванъинь, не могли не испытывать омерзения, поняв, с кем говорили. Или нет? - Да. Я назвал мой меч «Хеншень», - отвечает Мэн Яо, показывая оружие ближе. Лань Сичень, стоящий рядом, смотрит с беспокойством, как будто название вызывает у него тревогу. Неужели его волнует то, что Мэн Яо сам не рад своему существованию на свете? - Значит, его можно использовать, как плеть? – интересуется Вэй Ин, наверное, сравнивая меч Мэн Яо с Цзыдянем. - Да. Или обернуть вокруг добычи и использовать духовные силы, чтобы разорвать ее в клочья, - отвечает Мэн Яо. Вэй Усянь с восторгом рассматривает Хеншень. - Ничего себе! Никогда еще такого не видел, - и показывает свой меч: - Угадай, как я свой назвал? - Я не осмелюсь ответить, молодой господин Вэй, - с улыбкой отвечает Мэн Яо. Вэй Усянь показывает надпись на рукояти. - Суйбянь? – Мэн Яо не верит. - Ага. Я перебрал море имен, ни одно мне не нравилось, и в конце концов сказал дяде Цзяну, да какая разница… он такую надпись и велел выгравировать! – Вэй Усянь смеется, и Мэн Яо тоже не в силах сдержать смех. - Лань Сичень, Лань Ванцзи, следуйте за мной, - велит Лань Цижень. - Дядюшка, позвольте нам сначала проводить супругов в их покои, - спокойно просит Лань Сичень. – После того мы навестим вас. Лань Цижень кивает, стиснув зубы. - Наставления? – решается спросить Мэн Яо, следуя за Лань Сиченем. - Скорее всего, - вздыхает Лань Сичень. – Дядюшка… он презирает нежные чувства. Считает, что любовь мешает человеку выполнять долг перед обществом. - Ты с этим не согласен, - догадывается Мэн Яо. - Не согласен. Лань Ань отказался от прежней жизни, чтобы вместе с женой основать Гусу Лань, - тихо, взволнованно отвечает Лань Сичень. – У нас так сложилось в роду, без любви мы жить не можем. «А я отнял у тебя возможность встретить настоящую любовь», - с горечью думает Мэн Яо. Он вспоминает нежные ласки Лань Сиченя в брачную ночь, желание в его взгляде. И утешающие слова, когда Цзинь Гуаншань так грубо отказался от чая во время церемонии. «А-Хуань, может ли так случиться, что ты меня полюбишь?». Лань Сичень указывает на скромный домик, окруженный зарослями бамбука. - Это ханьши, наш с тобой дом. Мэн Яо мигает, пытаясь не заплакать. - А-Хуань… Лань Сиченю кажется, что Мэн Яо удивляется каждый раз, когда кто-то проявляет хотя бы намек на уважение к нему. Это мило, и одновременно от этого больно, ведь Мэн Яо такой милый, он заслуживает доброго отношения к себе. - Дорогой, что принадлежит мне, то принадлежит и тебе. Мэн Яо краснеет и улыбается, следуя за Лань Сиченем. - Ох, я совсем забыл! Я нарушил правило о порядке в покоях, когда покидал Гусу, - восклицает Лань Сичень. Мэн Яо настораживается. На его взгляд, в комнате царит безупречный порядок, только на столе в углу оставлены рисунки. - Ты рисуешь? Сам он всегда хотел научиться рисовать, но мама считала, что он должен изучать только то, что необходимо знать заклинателю, и он не возражал. - Да. - Так красиво! – Мэн Яо рассматривает рисунок из серии о временах года. – Вот здесь всё выглядит, как живое. Лань Сичень смущается и волнуется от похвалы. - Хочешь, я тебя научу? Мэн Яо отводит взгляд от рисунка. - Я не осмелюсь просить тебя об этом… - Мне не трудно, я даже буду рад, если тебе понравится, - отвечает Лань Сичень, опустив взгляд и смущаясь от фантазии, пришедшей в голову: что, показывая Мэн Яо, как правильно проводить линии, он будет держать его за руку. – А тебе нравится какой-нибудь музыкальный инструмент? Мы используем музыку в искусстве заклинателя, так что было бы хорошо, если бы и ты обучался этой практике, - и Лань Сичень показывает свою флейту: - Вот Лебин, это мой инструмент. Мэн Яо осторожно касается белого нефрита кончиками пальцев. - Какая она изящная… - прикусывает губу, и признается: - Я давно мечтаю научиться играть на гуцине. - Это как раз любимый инструмент в нашем клане. Только я немного нарушил традицию, - в глазах Лань Сиченя мелькают озорные искорки. – На сяо играла мама. - Моя мама не умела играть на гуцине, но ей всегда нравились мелодии на нем, - Мэн Яо улыбается. – Кажется, А-Хуань, у нас больше общего, чем мы думали поначалу. «И даже больше, чем ты можешь себе представить», - думает Лань Сичень и улыбается в ответ. Но еще не решается рассказать о своей матери. Он не притворяется. Муж ему в самом деле нравится. Он хочет помочь А-Яо. Хочет в самом деле полюбить его. Обернуть злые замыслы Вэнь Жоханя на лучшее. - Чувствуй себя, как дома, А-Яо. Я побеседую с дядюшкой и вернусь. - Удачи тебе, - тихо смеется Мэн Яо, и Лань Сичень тоже не может сдержать смех. * Мэн Яо знает, что делать. Перебирает свитки, и находит собрание правил клана. Следует их выучить – может, это поможет заслужить приемлемое отношение от Лань Циженя… и тут кто-то, не постучав, открывает дверь, нарушая пятое правило. Он вздрагивает. - Мэн Яо, я так и знал, что ты здесь, - весело говорит Вэй Усянь. – Хочешь, прогуляемся? Я тебе покажу самые красивые уголки в поместье и расскажу кое-что интересное, таких историй ты в этом оплоте добродетели больше ни от кого не услышишь. Мэн Яо не спешит соглашаться. - Я… н-не хочу, чтобы Лань Сичень на меня сердился. Вэй Усянь беззаботно машет рукой. - Цзэу-цзюнь никогда не сердится! Он такой добрый, будто и не Лань. Напиши ему записку, и всё будет в порядке. Смущенно улыбнувшись, Мэн Яо достает листок бумаги. Пусть Лань Сичень говорил ему чувствовать себя как дома, ему немного неловко брать кисточку и чернила из набора мужа. Вэй Усянь наблюдает за ним и цокает языком: - Какой у тебя красивый почерк! Ты тут приживешься. Эх, ну почему меня отовсюду выгоняют?.. - Вы еще найдете собственную дорогу в жизни, молодой господин Вэй, - спокойно отвечает Мэн Яо. Несмотря на явную лесть, Вэй Усянь не упрекает его в притворстве. - Наверное, ты прав. Ладно, идем, прогуляемся! Мэн Яо очарован тем, как Вэй Усянь тащит его за собой то в один уголок, то в другой, без всякого порядка, и рассказывает о том, как пытался тайком принести в Облачные Глубины «Улыбку императора», как трудно было терпеть безвкусную еду и какой страшный Бездонный омут перегнали в Цайи заклинатели из Цишань Вэнь. Мэн Яо вздрагивает. - Я тоже помню тот случай. Вэнь Жохань тогда был очень недоволен подчиненными и велел наказать виновника. Хотя его больше волновало, скорее всего, то, что их неспособность справиться с омутом бросает тень на репутацию клана. - Чего еще ждать от ордена Цишань Вэнь! – хмыкает Вэй Усянь. – Я рад, что ты не такой высокомерный, как они. О, кстати, о некоторых, кто слишком много о себе думают… Он ведет Мэн Яо мимо домика с большими окнами и рассказывает, как начистил рожу Цзинь Цзысюаню за то, что тот оскорбительно высказался о Цзян Яньли. - Но всё равно их заставили пожениться! – взволнованно заканчивает свой рассказ Вэй Усянь. - Будем надеяться, они найдут общий язык. Мы все оказались в непривычных условиях, - успокаивает его Мэн Яо. - Ему придется постараться. Так и знай, Мэн Яо, если твой братец будет изменять моей шицзе, я его прибью, - обещает Вэй Усянь. Мэн Яо смеется. Давно он так не смеялся. Вэй Усянь так уверенно и убедительно признает его родство с Цзинь Цзысюанем, как будто в этом ничего особенного нет – разве можно этому не радоваться? Вэй Усянь ведет его на дальнюю окраину Облачных глубин. - Покажу тебе холодный источник. Дорогу туда мне показал Цзэу-цзюнь. Это когда Лань Чжань попросился быть наказанным вместе со мной. - Правда? Он просил, чтобы его наказали? – удивляется Мэн Яо. - Ага. Я как раз снова принес тайком «Улыбку императора» на праздник. Лань Цижень тогда куда-то уехал. Лань Чжань, как всегда, увязался за мной, поймал меня на горячем, мы не успели вернуться до отбоя… - Вэй Усянь хмурится. – Я даже не думал, что он будет считать себя виноватым наравне со мной! Мэн Яо понимает, что Лань Ванцзи строже придерживается правил, чем Лань Сичень. Неужели человек может быть настолько требователен к себе, чтобы самому просить о наказаниях? Тайный грех, вот в чем причина. Хм. Может, Лань Ванцзи было одиноко, он хотел поучаствовать в пирушке приглашенных учеников, и чувствовал себя виноватым поэтому, вот и попросил о наказании. - И вот, представь себе, купаемся мы в холодном источнике, в чем мать родила, я дразню Лань Чжаня, да еще и смеюсь: хорошо, что мы оба парни, а вот если бы девушка к тебе так пристала, - Вэй Усянь смеется. – После всего, что я здесь вытворял, я думал, что меня в другой раз даже на порог Облачных Глубин не пустят! - Я тоже не думал… - криво улыбается Мэн Яо. - Мне кажется, Лань Чжань вообще ничего не знает об игре тучки и дождика! – продолжает Вэй Усянь. – Как-то я ему притащил весенние картинки, так его чуть искажение ци не хватило. Мэн Яо качает головой. - Думаю, многие юные господа ничего не знают об этом… - А ты? – Вэй Усянь смотрит на него. Мэн Яо краснеет. - Ты же знаешь, где я… - Да все знают, - Вэй Усянь пожимает плечами. – Ну и что. А мои родители были слугами. И какая разница, какое у нас происхождение? Мэн Яо с облегчением соглашается. - Да, это правда, я видел больше, чем многие молодые господа. Хотя большую часть старался не запоминать. Если честно, до сих пор не могу понять, в чем удовольствие от рассматривания неприличных картинок. - Правда? – удивляется Вэй Усянь. – А меня дядя Цзян нашел на улице, когда мне было девять лет. До сих пор мне не по себе, когда вспоминаю, как за мной гонялись бродячие собаки. Но почти всё остальное я забыл. - А я ничего не забываю. С первого раза запоминаю всё: имена, лица, всё прочитанное… даже оттенки интонаций, - с завистью вздыхает Мэн Яо. - Всё-всё? – восхищенно хлопает глазами Вэй Усянь. – Прекрасные из нас с тобой выйдут родственники! Мне очень нужен друг, который всё помнит, а то у меня память, как решето. Мэн Яо смеется. «Он правда считает меня другом?». - Я не удивлюсь, если Лань Чжань будет настаивать, чтобы мы спали в разных покоях. Ты здесь единственный, с кем я могу подружиться. Ну, может быть, еще Цзэу-цзюнь не будет против со мной поговорить. Ничего, мы здесь еще повеселимся! – Вэй Усянь беззаботно запрокидывает голову. - А-Хуань так добр, что отнесется и к тебе как к другу, раз ты вышел замуж за Лань Ванцзи, - уверенно говорит Мэн Яо. – Он не любит притворяться. - Чудесно, - радуется Вэй Усянь. Мэн Яо оглядывается, убеждаясь, что за ними никто не наблюдает: привычка заботиться о безопасности появилась у него в Безночном городе. - Ты не против, чтобы я кое о чем тебя предупредил, молодой господин Вэй? Вэй Усянь удивленно смотрит на него. - Не против. - Вам с супругом лучше хотя бы делать вид, что вы пара, - шепчет Мэн Яо. – Если Вэнь Жоханю донесут, что вы всё-таки не подчинились приказу, пострадает и орден Гусу Лань, и орден Юньмен Цзян. Вэй Усянь ворчит: - Чего он еще от нас хочет? Я предоставил ему доказательство. И теперь Лань Ванцзи даже дружить со мной не захочет! Мэн Яо сразу догадывается: они притворялись. Наверное, многие сделали то же. - Смотри, никому не проболтайся, - предупреждает он, сжимая ладонь приятеля в своей, будто намекая, насколько это важно. Хотя все равно ему придется об этом упомянуть в одном из писем, что он должен отослать в Цишань.