Богомол ловит цикаду, не зная, что за ним следит чиж

Вэнь Цин осторожно заглядывает в покои Не Минцзюэ и спрашивает: - Чифэн-цзунь, как ты скажешь, может, мне лучше носить цвета Цинхе Не? Я знаю, что ты вовсе не гордишься женой из семьи Вэнь. Не Минцзюэ оборачивается к ней и криво ухмыляется: - А в ордене Вэнь это не посчитают оскорблением? Вэнь Цин хмурится. - Некоторые – да. Может даже, большинство. Но не я сама. Не волнуйся, я не пытаюсь изобразить восторг от того, что вошла в твой клан. Просто не хочу выглядеть врагом твоих людей. Не Минцзюэ все еще сердито смотрит на нее, но со вздохом соглашается. - Ладно. Я поговорю с нашими заклинательницами. - Благодарю, Чифэн-цзунь, - отвечает Вэнь Цин. Его удивляет ее скромность. Через силу кивнув, он уходит из комнаты. Его покои теперь должны стать общими с супругой, и ему нелегко это принять. Ему давно бы следовало занять покои отца, принадлежащие теперь ему по праву, как главе клана, но он до сих пор не решился. До сих пор спит в той небольшой комнате, которую занимал с детства. Мысль о том, чтобы делить этот уголок с одной из Вэней – как удар саблей в само сердце. Оставшись одна, Вэнь Цин вздыхает. На особую доброту от мужа она и не рассчитывала. Но он, по крайней мере, у себя дома, окружен людьми, которые его любят. Его младший брат рядом с ним. А ее брата отослали в Лаолин, и она уже очень скучает по А-Нину. Она вздрагивает, услышав стук в дверь. В Цинхе Не ненавидят всех, кто принадлежит к клану Вэнь. А если они решили ее убить, чтобы спасти своего главу? Если она погибнет, Цинхе Не вырежут до последнего человека. Перед тем, как открыть дверь, Вэнь Цин прячет в руке иглу. Думаете, лекаря легко обидеть? Ошибаетесь! На пороге стоит Не Цзунхуэй, первый помощник главы клана. Он необыкновенно серьезен. Двойные сабли закреплены у него за спиной. За ним, дрожа от страха, прячется Мо Сюаньюй. - Позволите мне поговорить с вами? – почтительно спрашивает Не Цзунхуэй. Вэнь Цин отступает, позволяя ему войти. Не Цзунхуэй кажется ей здравомыслящим человеком, и у него нет никаких причин убивать Мо Сюаньюя, так что пока ее жизнь вне опасности. Она уверенно заговаривает с Мо Сюанюем. - Мо Сюаньюй, выпрямься немедленно, иначе к двадцати годам наживешь себе искривление позвоночника и будешь маяться от боли, как старый дед! Парень тут же выпрямляется и от этого кажется заметно выше. Уже лучше, но не идеально. Ничего, она всё исправит. Не Цзунхуэй смотрит на них суровым взглядом, как будто готов убить за одно неверное движение. - Должен сказать вам, что я охраняю второго молодого господина Не еще с тех пор, когда он был ребенком, и помогаю главе клана Не с тех пор, как четыре года назад заболел его отец. Мы не доверяем никому, кто явился сюда из Цишань Вэнь, это касается и слуг, и господ. То, при каких обстоятельствах умер прежний глава клана – достаточно веская причина, чтобы вам обоим здесь не верили, что бы вы ни говорили о том, почему вас прислали к нам. Поймите, ради моих молодых господ я не остановлюсь ни перед чем. Если я хоть кого-то одного из вас заподозрю хоть в чем-нибудь, тут же доложу об этом Чифэн-цзуню, и пощады не ждите. - Я понимаю, - с трудом отвечает Мо Сюаньюй. По его лбу течет капелька пота. Он боится настолько сильного воина, боится из-за того, почему приехал сюда… но больше всего Мо Сюаньюй переживает, что Не Хуайсан может поверить, будто он здесь, чтобы причинить вред. Ах, как же Мо Сюаньюй не хочет писать эти письма! - Не Цзунхуэй, ты верен своим близким и я уважаю тебя за это, - говорит Вэнь Цин, и Мо Сюаньюй отвлекается от своих невеселых мыслей. – Уверяю тебя, не я планировала этот брак, и никакой радости в нем для меня нет, - она скрещивает руки на груди. – По твоим угрозам я понимаю, ты и сам догадываешься, каков был истинный замысел моего дяди. Не Цзунхуэй с притворным равнодушием интересуется: - То есть? - И мне, и Мо Сюаньюю приказали быть шпионами в ордене Цинхе Не, - спокойно признает Вэнь Цин. Мо Сюаньюй дрожит, едва сдерживая слёзы. Он не хочет умирать. - Я этого не хотел! - Естественно! Тебя же забрали в орден Вэнь лишь за неделю до того, как всё случилось, - отвечает Вэнь Цин. Мо Сюаньюй толком не понимает, на чьей она стороне. И тут звучит громкий голос: - Да ты, оказывается, сама во всем призналась! Дверь резко открывается. - Глава клана… - растерянно произносит Не Цзунхуэй. За спиной Не Минцзюэ стоит Не Хуайсан. Вэнь Цин бесстрашно смотрит в глаза Не Минцзюэ. - Знаешь, я не люблю всех этих подковерных игр, - хмыкает она. – В них никакой чести. Не Минцзюэ чувствует себя неловко оттого, что ее мнение совпадает с его собственным. - Дагэ, у них не было выбора, - Не Хуайсан оставляет брата, становясь рядом с Мо Сюаньюем. – А-Юя привезли в Цишань только для того, чтобы выдать замуж. Он не служил ордену. - Но если мы ослушаемся, глава клана убьет наших родных, - тихо признается Мо Сюаньюй. Не Минцзюэ хмурится. - Мы притворимся, что выполняем приказ, - предлагает Вэнь Цин. – Мо Сюаньюй, мы должны писать письма вместе, составлять более или менее правдоподобные отчеты. Но при этом мой дядюшка не должен знать об истинных слабых местах Цинхе Не. - И вы думаете, мы вам поверим? – спрашивает Не Цзунхуэй. - Конечно, нет, - Вэнь Цин держится всё так же гордо. – Мы с Чифэн-цзунем будем писать письма вдвоем, то же самое сделают второй молодой господин Не и Мо Сюаньюй. Без одобрения главы клана в Цишань не отправится ни одно письмо. - Вижу, ты так стараешься заслужить мое доверие, - холодно говорит Не Минцзюэ. - Не в доверии дело. Я понимаю, что ты мне не веришь. Просто я хочу жить, - спокойно отвечает Вэнь Цин. - Не Цзунхуэй, пожалуйста, не угрожай А-Юю! Он не такой, как Вэни, - просит Не Хуайсан. Вэнь Цин поджимает губы, но не спорит. - Надеюсь, что вы правы, второй молодой господин Не, - не сразу соглашается Не Цзунхуэй. - Не Цзунхуэй, ты верен своей семье, и я очень хорошо тебя понимаю. Я вовсе не буду делать вид, что верна лишь главе клана Не. Самый важный для меня человек – мой младший брат, который сейчас в Лаолине. Можешь не верить мне, но я не сделаю ничего во вред главе клана Не, потому что, если я погибну, я вовсе не уверена, что не пострадает мой брат, - говорит Вэнь Цин. И вновь Не Минцзюэ неожиданно для самого себя сочувствует ей. Вспоминая о том, как смело она призналась, зачем ее сюда прислали, он не может ее не уважать. - Держи, - говорит он, чтобы отвлечься от непрошеных мыслей, и протягивает жене платье, которое выбрала для нее одна из учениц. Пришлось просить Не Хуайсана, чтобы тот хоть примерно прикинул размер: сам Не Минцзюэ в этом не разбирается. - Спасибо, - отвечает Вэнь Цин, разглядывая наряд. - Мы оставим вас, чтобы вы могли переодеться, - смущенно говорит Не Хуайсан. – Идем, А-Юй, не бойся. Не Цзунхуэй не такой страшный, как ты думаешь, просто он беспокоится обо мне. Уходя вместе с помощником, Не Минцзюэ спрашивает Не Цзунхуэя: - Ты что, в самом деле ей угрожал? - Простите, Чифэн-цзунь. Но в прошлый раз я ничего не мог сделать. Я должен был хоть сегодня защитить вас, - объясняет Не Цзунхуэй. - Понимаю. Не Минцзюэ колеблется, рассказать ли Не Цзунхуэю о том, как на чайной церемонии Вэнь Цин попросила для них двоих отдельный стол. Нет, незачем рассказывать. Он сам не знает, почему эта сцена до сих пор стоит у него перед глазами. Позже, вернувшись, Не Минцзюэ видит Вэнь Цин в темно-зеленом платье с золотым шитьем, и на миг у него идет кругом голова. Уж не заболел ли он? В таком случае, ему повезло, что его жена – лекарь: есть к кому обратиться. * Такое случается с Лань Сиченем впервые: дядюшка им недоволен! - Сичень, добродетель и брак обрезанных рукавов несовместимы! – сердится Лань Цижень, потрясенный тем, что племянник не собирается искать способ признать брак недействительным. У Лань Сиченя кружится голова. Такие слова бьют сильнее пощечины. Всю жизнь его учили быть достойным главой клана. Ставить интересы ордена выше собственных. Воплощать в жизнь девиз ордена – быть добродетельным. А что, если, спасая орден, приходится совершать недобродетельные поступки? Как сделать правильный выбор? «Дядя, если я спрошу об этом, вы будете сердиться еще больше?». - Я надеюсь, ты не смиришься с этим унижением вот так легко, - Лань Цижень пытается сдерживаться. По выражению лица Лань Сиченя он понимает, что высказался слишком резко. Ведь племянники не виноваты, что их заставили участвовать в такой позорной церемонии. - Мэн Яо тоже живой человек, он пострадал так же, как я, - напоминает Лань Сичень. - А что ты скажешь о Лань Ванцзи? Подумать только, на ком его женили! Лань Циженю кажется, что Лань Ванцзи строго придерживается правил, но Лань Сичень замечает кое-что другое. Он видит, как брат переживает, что Вэй Усяня оскорбляют. - Молодой господин Вэй, возможно, нарушал наши правила, но в вопросах чувств он так же чист, как мы, - отвечает Лань Сичень. – А как ты думаешь, дядюшка, может быть, Вэнь Жохань решил выдать Вэй Усяня замуж в нашу семью как раз потому, что заметил, насколько он тебе неприятен? Лань Цижень недоверчиво хмыкает, но все же задумывается над этой идеей. А вдруг в случившемся была и его вина? Неужели он сам подтолкнул племянников к такому разврату? Он сомневается, винит себя, долго не находит нужных слов, и наконец сдержанно говорит: - Ты и так заставил наших гостей долго ждать. Возвращайся к ним. Ни за что Лань Цижень не назовет их мужьями племянников. Какие это мужья?! И он оборачивается: - Я пойду поговорить с твоим отцом. - Может, мы бы тоже его навестили? – спрашивает Лань Сичень. Лань Ванцзи хочет что-то сказать, но не решается. Лань Цижень качает головой. - Предоставьте мне сообщить ему новости. Племянники кивают, не скрывая разочарования. Лань Цижень направляется в домик, где в уединении живет его брат, пытаясь сохранять спокойствие. Но когда он открывает дверь и видит брата, то не может избавиться от чувства, что его предали. - Как прошел визит в Цишань? – спрашивает Цинхен-цзюнь так равнодушно, будто речь идет о простых адептах, а не о его родных сыновьях. А ведь Лань Сичень и Лань Ванцзи не просто самые талантливые и добродетельные юноши в своем поколении, а еще и его родные дети. У Лань Циженя слёзы наворачиваются на глаза. Он шепотом начинает: - Пока ты здесь тосковал, предоставляя сыновьям со всем справляться без отца, Вэнь Жохань велел повести их к венцу, как ягнят на бойню! * - Лань Чжань! – Вэй Усянь машет рукой, увидев вдали двух юношей в белом. - Ты, может быть, забыл, молодой господин Вэй, но первое правило гласит, что в Облачных глубинах запрещено шуметь, - шепчет Мэн Яо. Обернувшись, Вэй Усянь видит, что он улыбается. Это шутка. Кто-то шутит с ним, вместо того, чтобы ругать! Он хлопает друга по плечу. - Ха-ха-ха! Ты очень мило напоминаешь мне о правилах, совсем не так, как Цзян Чэн! Мэн Яо смеется, сам себе не веря: так вот что значит чувствовать себя свободным! - Как там ваш дядюшка? – спрашивает Мэн Яо, когда Два Нефрита клана Лань приближаются. Лань Сичень качает головой. - Очень недоволен. - Но вы же ничего такого не сделали! – недовольно восклицает Вэй Усянь. - Вы правда ни в чем не виноваты. Вэнь Жохань всё спланировал заранее, - спешит сказать Мэн Яо. – Если бы не попала в беду дева Ло, случилось бы что-то еще. Но, когда он говорит, у него сжимается сердце: его-то вина в случившемся есть. - Как ты думаешь, всё было подстроено? – удивленно спрашивает Лань Сичень. Мэн Яо не спешит с ответом. - Точно я не знаю… Но он знает. - А как ты предполагаешь? – интересуется Вэй Усянь. – Мне кажется, они изначально так задумали, чтобы Вэнь Чао нарочно оказался в центре какого-нибудь события, на которое все главы кланов должны обратить внимание. Что-то вроде этого. Может быть, они не планировали, чтобы жертвой стала именно дева Ло, но если бы не попалась она, на ее месте была бы другая… - Зная Вэнь Жоханя, я такой возможности не отрицаю, - соглашается Мэн Яо. Вэй Усянь умеет мыслить логически. – Он поймал всех в западню, оставив выбор: или позволить, чтобы пострадала дева Ло, или оказаться в опасности самим. - Вот сволочь, он обернул против нас самые лучшие наши качества, - ругается Вэй Усянь. – Даже добродетель Лань Чжаня сыграла против него. - Но я об этом не жалею, - возражает Лань Ванцзи. Вэй Усянь ухмыляется. - Понятное дело, о том, что мы ее спасли, никто из нас не жалеет. Но печально, что тебе силой навязали мое общество. Эх, лучше бы ты сразу согласился со мной дружить, когда я тебе предлагал! У Лань Ванцзи будто застревает комок в горле. Он не знает, как объяснить Вэй Усяню, что отказывался от его дружбы, защищая его же от своих недостойных чувств! - Ой, смотри, какие миленькие кролики! – Вэй Усянь замечает у ног Лань Ванцзи пять или шесть пушистых комочков. – Они тебе не мешают? Или мне забрать их и приготовить из них жаркое? Лань Ванцзи тут же склоняется, прикрывая и защищая кроликов. - Ванцзи держит кроликов здесь, как обещал, - улыбаясь, говорит Лань Сичень. – Не бойся, дядюшка даже не догадывается, кто их сюда принес! Вэй Усянь на миг приоткрывает рот от удивления, и вдруг смеется, сгибаясь пополам от хохота. - Лань Чжань, ты такой смешной! Ты что, в самом деле сказал брату, что это мои питомцы? А я-то собирался их приготовить! Ты их от меня спас. Ай-яй-яй, неужели ты обманул брата? Ну, точно обманул! Лань Ванцзи судорожно сглатывает и переводит взгляд на брата. Лань Сичень смеется, прикрывая рот ладонью: - Представляю себе, как тебе пришлось постараться, чтобы их спасти. Как бы там ни было, я рад, что они здесь живут. - Они такие милые, - Мэн Яо склоняется и протягивает руку, поглаживая самого маленького кролика, а тот сам осторожно забирается к нему на ладони. Лань Сичень подвигается ближе, поглаживая мягкую шерстку, касается пальцев Мэн Яо, будто случайно, и от этого сердце бьется сильнее. - Кроличье мясо такое вкусное, - шутя, настаивает на своем Вэй Усянь. – Мэн Яо, ты же тоже вырос в Юньмене, скажи, ты со мной согласен? - Юньмен против Гусу? – смеется Мэн Яо. – Увы, разочарую тебя, но в детстве я редко ел мясо. Я никогда не пробовал кролика, а глядя на этих милых созданий, думаю, что вряд ли и решусь. Он не хочет думать о том, скольких людей запытал до смерти. От этого на душе становится нелегко. - Правда? – хмурится Вэй Усянь. – Лань Чжань, а та харчевня в Цайи, где подают блюда кухни Сян*, еще работает? Нам бы не мешало как-то раз выбраться и угостить нашего нового родственника чем-нибудь вкусным. - Только не кроличьим мясом, - сразу же предупреждает Лань Сичень. - Можно другим мясом. Или чем-то остреньким. Лапшой со специями. Ооо, или лотосовым супом со свиными ребрышками! Конечно, в харчевне готовят не так восхитительно, как умеет моя шицзе, но… - Вэй Усянь обрывает речь на полуслове. Ему становится не по себе. Увидится ли он с шицзе еще хоть раз, отведает ли того супа? - Я не против, пойдем, - отвечает Лань Ванцзи, заметив перемену в его настроении. - До заката еще есть время. Отпразднуем начало нашей новой семьи, - соглашается Лань Сичень. – А-Яо, хочешь побывать в Цайи? Конечно, с того времени, как оттуда изгнали Бездонный омут, там многое изменилось, но все-таки там довольно мило. - С удовольствием, - отвечает Мэн Яо и, склонившись, бережно опускает кролика обратно на траву. Лань Сичень поглаживает другого кролика, радуясь, как ребенок. Поднимаясь, Мэн Яо видит, что Лань Сичень кончиками пальцев нежно касается одуванчика, будто это тоже живое существо, которое любит ласку. Любуясь этим, Мэн Яо думает: какой же Лань Сичень чудесный… У него нет опыта в любовных делах и нет никакого права влюбляться в человека, который попал в спланированную им же западню, но на миг Мэн Яо задумывается: «А если я влюблюсь в Цзэу-цзюня, сможем ли мы жить счастливо?». * Сюэ Ян мрачно наблюдает за тем, как Чан Пин стоит у входа в небогатый дом на окраине Юэяна, не решаясь войти. Остальные адепты, слуги главы клана Чан, гуй бы их всех побрал, тоже мнутся, будто чувствуя неладное. Наконец Чан Пин глухо, через силу произносит: - Идем. Сюэ Ян не то чтобы с нетерпением ждал встречи с Чан Цианем, зато предвкушает то время, когда вырежет к гуям весь этот клан. Вэнь Жоханю лучше не мешать ему это сделать. Интересно, Чан Циань узнает того мальчишку, которого когда-то толкнул под повозку? Сюэ Ян уверен, что нет. Тем веселее будет встреча. Но, ступая в скромные покои родного дома, Чан Пин дрожит, его сопровождающие тоже не скрывают тревогу, и Сюэ Ян шестым чувством чует: что-то здесь не так. - Здравствуйте, отец, - склоняется Чан Пин, делая вид, будто всё в порядке. Сюэ Ян сразу узнает человека, вошедшего в зал. Та же притворно-дружелюбная улыбка и цепкий взгляд. На миг он будто снова чувствует себя семилетним мальчишкой. - А это кто? Адепт Цишань Вэнь? – Чан Циань оборачивается к Сюэ Яну. - Уже нет, - вкрадчиво отвечает Сюэ Ян. – Теперь я принадлежу к вашему клану. - Сюэ Ян прежде служил в Цишане. Вэнь Жохань велел, чтобы он… - неловко начинает Чан Пин и оглядывается, будто ожидая, что кто-то из его спутников скажет правду за него. - Глава клана, этого юношу выдали замуж за нашего молодого господина Чана, - сжалившись, сообщает одна из заклинательниц. Чан Циань смеется. И тут он замечает, как сын бледен, как сжимает и разжимает кулаки, пытаясь скрыть страх, и не решается смотреть в глаза. Чан Циань гневно спрашивает: - Значит, ты…? Чан Пин сжимается от страха, и лицо его отца искажает ненависть. - Что ты тут передо мной ползаешь, трусливая скотина?! – Чан Циань стремительно приближается к нему. Чан Пин дрожит, как лист на ветру. - Отец, Вэнь Жоханю никто не смеет возражать. Отец, когда я уезжал, вы сами мне говорили, что слово главы ордена Вэнь – закон! - И что? – выдыхает Чан Циань. – Ты понял это так, как будто я согласился, чтобы ты привел слугу без роду-племени в нашу семью?! Ты совсем бестолочь, что ли? Ты клялся прославить орден своими делами и продолжить род, а что натворил? Ты что, не понимаешь, что теперь нам конец?! Давай, признавайся, в чем ты там так провинился?! - Я ничего не сделал! Я слушался, потому что не хотел опозорить вас! – вскрикивает Чан Пин, визжа, когда отец хватает его, скручивая руки ему за спиной. - Ты нашу честь защищал? И как, позволь тебя спросить? Что, лежал на спине, раздвинул ноги перед этим подонком, и еще от радости визжал, какую, видите ли, честь тебе оказали?! – кричит Чан Циань и трясет сына так, что у того аж зубы стучат. – Я этому тебя учил?! Этому?! Чан Пин сгорает со стыда, ведь это правда, он лег под мужа, как самый последний трус, боясь, что иначе пострадает весь клан. - Отец… даже наследники великих орденов не отказались от браков, которые им навязали. Что мог сделать я один? Вполне предсказуемо, отец бьет его. Чан Пин смиренно закрывает глаза, понимая, что заслужил. Ему больно не столько от пощечины, сколько от унизительных слов. - Я разок тебя шлепнул, а ты так корчишься, будто тебя тут пытают! Я всегда знал, что у меня не сын, а баба. Пфф. А ты, - Чан Циань оборачивается к Сюэ Яну, - ублюдок, тебе что, понравилось трахать это ничтожество? - Слушай, дядя, - отзывается Сюэ Ян, неожиданно для себя закипая от гнева. – А тебе не кажется, что это не твое дело, я трахаю твоего сына или он меня? Может, мы вообще, меняемся. Может, мы сладкая парочка и у нас неземная любовь. Ты-то нихрена не знаешь. Ты нам свечку не держал, - жутковато ухмыльнувшись, он говорит то, что когда-то слышал от Мэн Яо: - Ты слишком смело говоришь как для человека, который до сих пор прятался за спинами других. Он приближается, и Чан Пин с ужасом наблюдает за ним. Сюэ Ян с радостью бы ударил старого урода Цзянцзаем в самое сердце, но пока не время, Вэнь Жохань разгневается. И он освобождает Чан Пина из цепкой хватки отца и жарко целует. Чан Пин стонет от неожиданности. - Вот мразь! – цедит сквозь зубы Чан Циань. Сюэ Ян на миг отвлекается: - Мы все здесь те еще твари, но я это хотя бы признаю, - и снова глубоко целует мужа. – Ну всё, всё, А-Пин, пойдем, хватит разговаривать с твоим мерзким стариком-папашей, а то я возьму и вырежу ему язык, - мурлыкающим тоном говорит он, подхватывает Чан Пина на руки, как девицу, и уносит из зала. – Где твоя спальня? - Слева по коридору, - едва слышно отвечает Чан Пин, сам не зная, страшно ли ему, стыдно ли или он вот-вот готов умереть. Сюэ Ян открывает дверь ногой, заходит и так же резко, хлопнув от души, закрывает дверь, тут же опустив Чан Пина на пол. - Твою мать. Ну и дерьмо. - Каков бы он ни был, он мой отец, - грустно отвечает Чан Пин, не поднимаясь с колен. - Он так всегда к тебе относится? Похоже, он совсем больной на голову, - ругается Сюэ Ян. К его удивлению, Чан Пин робко улыбается, будто давно думал то же самое, а сказать не смел. - Знаешь что, я вот думаю, а может, мне тебя пощадить?... Хотя бы на время. Но его я убью. Скажи мне «да», и я хоть прямо сейчас, - Сюэ Ян с видом соблазнителя смотрит на него. – Ну что, разрешишь мне? - Нет! Господин Сюэ, не надо!.. – умоляет Чан Пин и подползает ближе, обвивая колени Сюэ Яна руками, упрашивает его со всей возможной покорностью. - Давай я хотя бы язык ему вырежу. - Нет! – Чан Пин дрожит. – Я не позволю… Сюэ Ян смотрит на него сверху вниз. - Ты что, думаешь, что можешь меня остановить? Чан Пин через силу улыбается. - Попытаюсь. Сюэ Ян смеется. - Хочу это видеть! Чан Пин отпускает его и, сжавшись в комок, обхватив колени руками, шатается из стороны в сторону. - Ты что, так и собираешься ничего не делать, пусть он и дальше тобой помыкает? – сердито спрашивает Сюэ Ян. – Да ты так докатишься до того, что всё и всех сдашь из страха перед теми, у кого больше власти и кто может тобой распоряжаться. Вот как ты себе представляешь, какой из тебя будущий глава клана? - А что я могу сделать? Сколько бы я ни пытался доказать отцу, что я на что-то годен, всё напрасно. Моя мать сбежала от него к другому, когда мне было семь, и с тех пор я для него просто козел отпущения, - Чан Пин дрожит. – Наверное, сейчас он жалеет, что не поехал сам. Он подозревает, будто я на него в обиде, но это ведь не так… - Вообще-то, у тебя есть причины быть на него в обиде. Семь лет, хм. Кажется, Сюэ Ян догадывается, кто был тот человек, к которому его послали с запиской. - Знаешь, почему у меня такие короткие волосы? Каждый раз, когда отец мной недоволен, то обрезает мне волосы, чтобы опозорить перед людьми, - по щеке Чан Пина катится слеза. Сюэ Ян молчит, пораженный таким признанием. Спустя какое-то время он говорит: - Ничего, не переживай, это тебя не портит, ты и так красавчик. Вот что. Попробует он снова тебя обстричь, я ему руку отрежу. Чан Пин мигает. - Нет, пожалуйста, не надо… Сюэ Ян удивленно смотрит на него. Да это дельце еще легче, чем казалось. Ему достаточно будет в подходящий момент сообщить Вэнь Жоханю, что глава клана Чан – ненормальный, который лупит сына до полусмерти, а сам сын – трепетная ромашка. И оба неспособны управлять владениями. * Вэй Усянь оглядывается: кровать в цзинши всего одна. Ему все еще весело – в Цайи он от души наелся острой еды, и это помогает смириться с тем, что завтра его ждет полезная, но невкусная пища, как принято в Облачных глубинах. Но этой ночью ему снова предстоит спать в одной спальне с супругом. И что, Лань Ванцзи снова будет собираться спать на полу? Или велит, чтобы в комнате поставили вторую кровать? Мэн Яо так уверенно говорил, что этого не стоит делать, но если сказать об этом совете Лань Ванцзи, он послушается? - Вэй Ин. - М? – Вэй Усянь оборачивается и весело улыбается. И удивленно замирает. – Ого-о! Ты что, шутишь? Лань Ванцзи качает головой. В руках у него два кувшина «Улыбки императора». Не обращая внимания на удивленный взгляд Вэй Усяня, он приподнимает половицу. Присвистнув, Вэй Усянь подвигается ближе. - Ну что, ты пробовал вино? И как тебе? Лань Ванцзи достает из рукавов еще четыре кувшина и начинает аккуратно укладывать в тайник. Последний он отдает Вэй Усяню. - Сколько ты купил? – ошеломленно спрашивает Вэй Усянь. – А, я понял! Там вода. Ты решил меня проучить, так? Лань Ванцзи качает головой. - Если ты останешься здесь, можешь пить со мной. - И что, ты меня не накажешь? Или ты это подстроил, чтобы поймать меня на нарушении правил и развестись со мной? – смеется Вэй Усянь. Его слова для Лань Ванцзи, как удар ножом в сердце. - Нет. Чтобы убедить его, он первым открывает кувшин и осторожно пробует вино. Вкус кажется обжигающим, но зато теперь понятно, что такого Вэй Усянь находит в вине и специях. Лань Ванцзи отдает кувшин Вэй Усяню, который смотрит на него со все большим удивлением. - Вот мы оба и нарушили правила, - Лань Ванцзи припоминает Вэй Усяню, что тот сам сказал в прошлом году. Когда наказали их обоих. - Лань Ванцзи, ты меня удивляешь! – восклицает Вэй Усянь, когда муж садится рядом с ним, и делает глоток вина, а потом вытирает рот. – Хочешь еще? Правда, вкусно? Лань Ванцзи качает головой. - Ты должен распробовать, Лань Чжань! – настаивает Вэй Усянь. – Я буду твоей назойливой женушкой и от тебя не отстану. Со мной у тебя появится вкус к хорошей жизни. Лань Ванцзи краснеет. - И что ты краснеешь? Я же пью, а не ты, - Вэй Усянь подвигается ближе. – А еще ночью я буду обнимать тебя и прижиматься к тебе, и… - он хмурится. – М! м-м-м-м-м-м-м-м! Лань Ванцзи быстро снимает заклятие молчания. - Ну у тебя и шуточки. Даешь мне вино и запечатываешь мне рот, чтобы я не мог пить? Но если ты будешь чарами закрывать мне рот, как же мы будем дарить друг другу сладкие поцелуи, Чжань-Чжань? – Вэй Усянь кокетливо хлопает ресницами. У Лань Ванцзи по спине катится холодный пот. Он не уверен, что сможет сдержаться и не поцеловать эти восхитительно сладкие губы, если Вэй Ин не прекратит к нему приставать. Но он должен. Он не будет таким, как отец! Увы, вино всё больше развязывает Вэй Ину язык. Вряд ли он понимает, что делает, скорее всего, ему нравятся девушки, но он продолжает приставать к Лань Ванцзи с объятиями. Хоть девятый час вечера давно миновал! В конце концов, Лань Ванцзи останавливает Вэй Усяня чарами, сковывающими тело, и укладывает спать. Удивительно, Вэй Усянь лежит, скованный, на супруге, и думает о том, что с Лань Чжанем, оказывается, еще веселее, чем ему прежде казалось. * Цинь Су просыпается дома, в Лаолине, когда еще едва-едва бледнеет рассвет. Она улыбается, в какой-то миг ей кажется, будто ей лишь приснилось… Но, чувствуя сильные объятия, она открывает глаза и понимает: это не сон. Она замужем. Когда она вернулась в Ланлин, многие смотрели на нее с жалостью. Но, зная некоторых людей, нетрудно предположить, что за маской жалости они прячут злорадство. Как же, любимой дочери Цинь Цанъе пришлось выйти замуж за человека, который ниже ее по статусу! Ее бесит, как все вокруг смотрят на нее, а еще больше бесит – как смотрят на Вэнь Нина. Она сама зла на себя за то, что эти разговоры и шепотки всё же испортили ей настроение и помешали соблазнить Вэнь Нина во вторую ночь вместе. Сонно потирая глаза, она потягивается. - Госпожа Цинь? – сонно шепчет Вэнь Нин. - Я подумала тут кое-что, - тихо говорит она. – Хочешь, покажу тебе поместье сейчас, пока все еще спят? Тогда никто нам ничего не скажет и никто не будет на нас пялиться. - Если ты так хочешь, давай, - отвечает Вэнь Нин, держа ее за руку. Кажется, он ее понимает. - Тогда поторопимся, - улыбнувшись ему, Цинь Су одевается для утренней прогулки. Самое интересное она приберегает напоследок: тренировочную площадку вдали, за посадкой, где высокие сосны скрывают солнечный свет. - Здесь мы упражняемся в стрельбе из лука. Вэнь Цюнлинь с интересом смотрит на мишени: одни закреплены высоко на деревьях, другие наклонены под самыми разными углами. - Научишь меня стрелять? – спрашивает Цинь Су. Ей кажется, что Вэнь Цюнлиню будет проще поправлять ее, чем просто показывать свои умения. – До сих пор меня старались беречь от всего, что связано с боем. Вэнь Нин кивает. - Да, госпожа Цинь. - Начнем? – улыбается Цинь Су и берет лук. – Я помню разве что, как стать в позицию. Смотри, правильно? Вэнь Цюнлинь поправляет ее: - Ноги следует ставить на ширину плеч. - Ну, это совсем чуть-чуть, - смеется Цинь Су. – Что дальше? - Плечи ч-чуть ниже, - отвечает Вэнь Нин. - Так? – она нагибается, и ему кажется, что она просто заигрывает с ним. - Нет… - Поправишь меня? – предлагает Цинь Су, и Вэнь Нин понимает, что не ошибся. Когда он становится за ее спиной, девушка спрашивает: - Прости, наверное, тонко намекать у меня не очень получается, да? - Наверно. - Ну, извини за откровенность… хотя я хотела не только, чтобы ты коснулся меня, - она краснеет. – Мне нужно поговорить с тобой кое о чем наедине, и так, чтобы наши слуги нас не подслушали, - Цинь Су едва слышно шепчет: - Тебя прислали сюда, чтобы ты шпионил за нами? Вэнь Нин напрягается. - Кажется, я права? – она оборачивается и смотрит на него, но злости в ее взгляде нет. - Как ты д-догадалась? – он отводит взгляд. - Со стороны Вэнь Жоханя это был не слишком тонкий ход. Если бы по одному адепту клана Вэнь прислали в каждый орден, намерение было бы очевидно, но Лаолин Цинь – ближайшие соседи Ланлин Цзинь, потому нас с тобой и сосватали, - предполагает Цинь Су. – Так? - В-в-возможно, - неуверенно отвечает Вэнь Нин. - Только в Юньмен Цзян не смогли прислать никого, подходящего для плана. Мне кажется, на месте Мянь-Мянь могла оказаться какая-нибудь служанка, но раз наследник пристал к ней, глава клана решил ее унизить, - хмурится Цинь Су. – Скотина безрогая! Вэнь Нин удивленно приоткрывает рот. - Вот видишь, я тебе доверяю, иначе я бы при тебе такого не говорила, - мигает Цинь Су. – Ты же ничего не имеешь против, что я иногда могу грубо выражаться? - Ничего. - Хорошо, - смеется Цинь Су. Он впечатлен тем, как она ему доверяет. Он-то сам себе не верит! Может, ему повезло, что его сюда прислали: в Цишане ему иногда казалось, что он задыхается. - Я обязан писать письма домой, но я напишу не то, что есть на самом деле. Клянусь, я не буду вредить твоей семье, - с жаром обещает Вэнь Нин. - Спасибо… - вздыхает Цинь Су. - Госпожа… т-то есть, А-Су… - Вэнь Нин помогает ей натянуть лук, придерживая ее под руку и прижимаясь к ней. - Ты знаешь что-то о планах главы клана? Он просто всех подозревает, или есть еще причины? – спрашивает Цинь Су, поправляя стрелу. - Не знаю. Я принадлежу к побочной ветви и не отличаюсь особыми талантами, так что мне никто ничего не говорил, - признается Вэнь Нин. - Не отличаешься талантами? – фыркает Цинь Су. – Какой дурак тебе это сказал? Ты многое знаешь и умеешь. И при этом ты милый и скромный, что в семье Вэнь редкость. Цинь Су улыбается, и Вэнь Нин очень хочет поцеловать ее. Ведь можно же? Она не против? Цинь Су целует его в щеку, и он сбивается, вместо мишени стрела летит в дерево. - Госпожа Цинь! – вскрикивает Вэнь Нин. Но она смеется. Похоже, Цинь Су более интересно целовать его, чем учиться стрельбе. Глянув на них издалека, Бицао улыбается и уходит, оставляя пару наедине. Теперь она может сказать господам, что у их дочери всё хорошо. _______________________________________ *кухня Хунани (Сян) предполагает острые блюда