Богомол ловит цикаду, не зная, что за ним следит чиж

- Спасибо, что ты сказал мне… Этим утром Чан Пин смущается, не решаясь поблагодарить мужа, прикоснуться к нему. Но наконец набирается смелости, и осторожно, бережно держит ладонь Сюэ Яна в своей. Но Сюэ Ян не отстраняется. Сидит на постели, о чем-то думая. И, наконец, говорит: - Забей, ты не виноват. Всего несколько слов. Но оба понимают, что эти слова значат больше, чем кажется поначалу. Чан Пин садится рядом. - Понимаешь, отец велел тем людям избить тебя не за то, что ты на мне женился. Это был просто предлог, попытка притвориться заботливым родителем. - Да? – Сюэ Ян склоняет голову на бок. - Угу. А настоящая причина была в письме. Он воспринял это как угрозу. Сюэ Ян настораживается. «Неужели Чан Пин прочел те письма, и знает, какие гадости я писал о нем?!». - Э… - Если это правда, если ты действительно так хочешь, то я только за. Я думаю, ты прав, орден Цишань Вэнь зашел слишком далеко, - Чан Пин серьезно смотрит на него. - Подожди. Ты о чем? – хмурится Сюэ Ян. – Что было в том письме? Он-то в своем письме написал только то, что глава клана – мудак, избивающий сына, а сын – трус еще тот. Похоже, насчет «труса» он ошибся. Но ничего о политике клана Вэнь он не говорил. - Тот неизвестный, якобы из Ланлина, предлагал нам присоединиться к восстанию. Учитывая то, что от нас недалеко до Цишаня, нам предлагали следить за Цишань Вэнь, - Чан Пин сглатывает, наблюдая за тем, как Сюэ Ян меняется в лице. – Значит, это был не ты? - Нет! – восклицает Сюэ Ян. – Я писал только Вэнь Жоханю, и, ясное дело, не сообщил ничего такого, что его могло бы заинтересовать. А то письмо сейчас где? Чан Пин моргает. - Оно было у меня, но я его сжег, когда мы еще были в пути. Хотел уберечь наших слуг. Я думал, для них же лучше, если в Цишань Вэнь об этом письме не узнают. - Что же ты мне раньше не сказал? – ворчит Сюэ Ян. – И почему ты думал, что письмо написал я? - Отец воспринял его, как упрек в том, что он плохой родитель. Это сходилось с тем, что ты часто ему говорил, - признается Чан Пин. Сюэ Ян сердится, но понимает, что доля правды в этом предположении есть. - Если сказанное в письме было правдой… мы потеряли возможность выяснить что-то полезное, - вздыхает Чан Пин. - Скорее всего, это была часть плана Мэн Яо. Зачем ты сжег письмо? Если бы он прислал весть, он оставил бы знак для меня. Я бы мог понять, если бы увидел! – Сюэ Ян сжимает кулаки в бессильной ярости. - Мэн Яо? – неуверенно спрашивает Чан Пин. - А это кто? – А-Цин явно подслушивала их разговор. - Так маленькая Слепышка еще и маленькая проныра, - ехидно говорит Сюэ Ян. - И что ты имеешь против, лежебока? – возражает она. – Ты до сих пор не встаешь с постели. Сюэ Ян прижмуривается. - Между прочим, я уже сижу, значит иду на поправку, Слепышка. Она ворчит: - Я забуду, что ты меня дразнил, если ты мне расскажешь, кто такой Мэн Яо. - Думаешь, я перестану тебя дразнить? – ухмыляется он. - Сюэ Ян! – останавливает его Чан Пин. - Ладно, ладно, думаю, я могу рассказать, - Сюэ Ян на миг оглядывается на мужа, а потом говорит: - Наши браки были спланированы еще до совета кланов. Нас, слуг, держали под стражей, чтобы мы не сбежали. Тогда мне это казалось странным, хотя позже я понял, что да, я попытался бы сбежать, если бы знал, кому меня сосватают, - Сюэ Ян моргает. – Но тогда я даже радовался. Размечтался, что у меня будет богатая невеста… Чан Пин краснеет, опустив взгляд. Сюэ Ян хочет сильнее сжать его ладонь в своей, но не решается. И продолжает: - Но Мэн Яо был в отчаянии, когда узнал, что его собираются выдать замуж. Он вырос в «доме цветов» и с предубеждением относится ко всем этим делам, ему была отвратительна сама мысль, что его заставят за кого-то выйти замуж. - Выходит, этот мудак, глава Цишань Вэнь, сплавил вас замуж, чтобы сделать из вас шпионов и проституток? – спрашивает А-Цин. - Не ругайся, – напоминает Сун Лань. - Эй. Вместе с Сяо Синчэнем Сун Лань заходит в комнату. Сюэ Ян указывает пальцем на Сун Ланя: - Проныра-старший, - затем на Сяо Синчэня: - Проныра-средний. Что, подслушивать под дверью – это у вас семейное? - Вообще-то, мы готовили, - Сяо Синчэнь от души смеется. – Но да, случайно услышали вас. Сюэ Ян в восторге от того, что благородный заклинатель так весело смеется над его шуточками. - Отвечаю на вопрос Слепышки и проныры-младшей, да, нас посылали как шпионов. Но у нас был собственный замысел: Мэн Яо сам предложил эти браки, чтобы защитить своего отца, главу Ланлин Цзинь… хотя от этого придурка как от отца так же мало толку, как от папаши Чан Пина. Понимаете, старина Вэнь Жохань вначале предполагал подчинить себе все кланы, поручив воспитывать их юных адептов своему наследнику. Если бы это случилось, всё накрылось бы медным тазом, потому что, по правде говоря, этот Вэнь Чао – сопляк и слабак, который любит поиздеваться над людьми. Да даже Слепышка лучше умеет драться, чем он, - Сюэ Ян ухмыляется. – Так вот, Мэн Яо предложил не такой явный план подчинить себе молодежь, заключив браки, которые, на первый взгляд, ослабляют и унижают кланы. Однако за этим стоит что-то другое, хотя я сам не знаю, что. Но Мэн Яо никогда бы не действовал против Ланлин Цзинь, может, он их защищает, а слух о восстании – только слух. Скорее всего, он надеется, что семейные узы окажутся сильнее, чем унижение, и это сработает против Вэнь Жоханя. - Лучше пусть так и окажется. Пфф, заставлять людей жениться – это же просто подло! А если они не любят друг друга? – выкрикивает А-Цин. – Это меня бесит! - У нас всё получилось очень даже хорошо, - возражает Чан Пин, надеясь этим подбодрить Сюэ Яна. - Хренасе хорошо! – возражает Сюэ Ян, потрясенный таким проявлением привязанности. Чан Пин бледнеет. - Я о том, что твой отец мертв, а мы в бегах, - быстро говорит Сюэ Ян. Чан Пин успокаивается и сильнее сжимает ладонь Сюэ Яна в своей. - Вы должны помочь вашему другу. Раз уж многие уже участвуют в восстании, вы им хуже не сделаете, если присоединитесь, - говорит А-Цин. – Даочжаны, мы же им поможем? Сяо Синчэнь сомневается. - Вмешиваться в распри между кланами… не думаю, что это мудрое решение. Притом, жители города И так страдают… - А разве ты уже не ввязался в эту историю тем, что приютил нас? – фыркает Сюэ Ян. - Да, но всё же мы никогда не вмешивались в политику, - объясняет Сяо Синчэнь. – Если честно, нам эти обычаи и распри кажутся странными. Мы с Сун Ланем мечтаем основать собственный орден, не основанный на узах крови. И будем принимать на обучение всех детей. - Тогда вы с Мэн Яо найдете общий язык, - ворчит Сюэ Ян. – Он тоже любит мечтать о том, как помочь простым людям. Например, построить сторожевые башни, чтобы наблюдать за отдаленными поселениями, которым может понадобиться защита. Таким, например, как город И. Во взгляде Сун Ланя загорается интерес, и Сюэ Ян думает, что сможет убедить даочжанов. - Это тот Мэн Яо, который написал письма? – спрашивает Сун Лань. - И что, он правда имел влияние на Вэнь Жоханя? – Чан Пин не может не удивляться. Если Мэн Яо пользовался благосклонностью Вэнь Жоханя, то почему не смог предотвратить брак Сюэ Яна? - Да. Понимаешь, у него не то чтобы было много власти, но он очень умен, и добился должности, на которой смог осуществлять свои цели. А его цели тебе бы понравились. Он не добродетельный человек, но сожалеет о том, что не имеет возможности быть таким, - говорит Сюэ Ян. - В какой-то мере политика влияет на мораль, правда же? Речь идет не только о семейных узах, но и о жестокости правителя, который пытает людей и связывает юношей и девушек узами брака против их воли. И… знаете, даочжаны, когда нас женили, от нас всех требовали доказательств, что брак совершен как подобает, - Чан Пин моргает, пытаясь объяснить случившееся как можно более деликатно, потому что к разговору прислушивается А-Цин, и в то же время убедительно доказать, насколько жестоким может быть орден Вэнь. - Понимаете? Оставаться в стороне – это роскошь, которую мы не можем себе позволить, - Сюэ Ян скрещивает руки на груди. – И кстати, если Вэни подавят восстание, со своей мечтой об ордене вам придется попрощаться. - А как же А-Цин? – спрашивает Сяо Синчэнь. - А-Цин хочет бороться! – отвечает девочка. - Слепышку мы защитим, - обещает Сюэ Ян. - Почему ты… Сун Лань касается ее плеча, и она что-то бурчит себе под нос. - Не думаю, что всего два заклинателя могут на что-то повлиять… - начинает Сяо Синчэнь. - Да ну! Ты ведь учился у самой Баошань-санжень! - Не перебивай меня. Не думаю, что всего два заклинателя могут на что-то повлиять. Но вы пережили самый настоящий ад на земле. И мы вас поддержим, - говорит Сяо Синчэнь. – Так унижать любовь… это подло. Сун Лань кивает, и смотрит так грустно, что Сюэ Ян задумывается, только ли из дружбы эти двое мечтают вдвоем основать орден. * Лань Ванцзи удивлен, когда приходит в цзиньши и видит там Вэй Усяня. Обычно Вэй Усянь вечно бегает туда-сюда, шумит, мило шутит, но сейчас он сидит, белый как снег, и смотрит на письмо. - Вэй Ин, что с тобой? – взволнованно спрашивает Лань Ванцзи. Вэй Усянь смотрит на него. Какой-то миг размышляет, а потом шепотом говорит: - Шицзе… хочет, чтобы я придумал имя в быту для ее будущего сына. Лань Ванцзи удивленно смотрит на него. Что сказать? Он не знает. Дети – это радость. Но Вэй Ин не очень уважает Цзинь Цзысюаня. Вэй Ин, может быть, сердится. Будто в подтверждение его догадки, Вэй Усянь сжимает кулаки. - Честно, если теперь этот павлин ее обидит, я вместе с Цзян Чэном… нет, я сам! – пойду и оторву ему мужской корень и всё прочее! Лань Ванцзи хмурится. - Почему сам? - То есть? – озадаченно переспрашивает Вэй Усянь. - Почему не с Цзян Чэном? Вэй Усянь через силу ухмыляется: - Он же будущий глава клана, зачем ему лишние неприятности? - Но ты не должен брать все неприятности на себя, - говорит Лань Ванцзи, чувствуя себя тем еще лицемером. - Неужели ты готов, вдруг что, пойти со мной кастрировать павлина? – Вэй Усянь весело смеется. Лань Ванцзи снова хмурится. - Да не бойся, никто не будет заставлять тебя касаться чужого корня! – хихикает Вэй Усянь, но в то же время внимательно наблюдает за Лань Ванцзи. Должно быть, Мэн Яо ошибся. Ну в самом деле, Лань Ванцзи кривится от вольной шуточки, ему точно неприятна и мысль о том, чтобы спать с парнем. Ну ладно. Нужно подумать о более важных вещах, во всяком случае, Вэй Усянь так себя убеждает. - Шицзе пишет, следующий иероглиф поколения будет «Жу». «Похожий на…». Вэй Усянь потирает пальцами подбородок и размышляет вслух. - Похожий… похожий… Жулань! - Лань? – пораженно спрашивает Лань Ванцзи. - Похожий на кого-то из клана Лань! Всё-таки, одно из ваших главных правил запрещает высокомерие, - усмехается Вэй Усянь. – Мой племянник будет больше похож на шицзе, чем на этого павлина, и имя будет об этом напоминать. Лань Ванцзи не может поверить. «Ты хочешь, чтобы ребенок был похож на кого-то из клана Лань? На меня? Но я же отвратителен! Хотя я так хотел бы по-настоящему быть человеком, на которого мог бы равняться твой племянник…». - Слушай, а это ведь объясняет, почему кому-то в Ланлине нужно восстание. Ради ребенка, - размышляет Вэй Усянь, когда пишет ответ привычно размашистым почерком. - Ты волнуешься? – Лань Ванцзи пользуется поводом спросить. Вэй Усянь сглатывает и кивает. - Он когда-то обидел ее, Лань Чжань. А теперь они ждут ребенка. Если окажется, что шицзе несчастна с мужем, я снова начищу ему рожу, еще хлеще, чем в прошлый раз, - он склоняет голову набок: - Или скажешь, меня за это снова выгонят из Облачных Глубин? - Нет, - тут же отвечает Лань Ванцзи. – Не выгонят. - Правда? – Вэй Усянь снова вспоминает предположения Мэн Яо и короткое прикосновение Лань Ванцзи, и задумывается. - Тебе больше не придется за всё отвечать в одиночку, - обещает Лань Ванцзи. - Так что, пойдешь бить его вместе со мной? – улыбается Вэй Усянь. - Не пойду, - пытается объяснить Лань Ванцзи. – Но я тебя пойму. И заступлюсь за тебя, если понадобится. Вэй Усянь вздыхает: - Понятно. «Лань Чжань, что ты думаешь обо мне?». Люди обычно более откровенны, когда выпьют. Вэй Усяню приходит в голову мысль. - Лань Чжань, я скоро стану дядюшкой. Одолжишь мне свой нефритовый жетон, чтобы я выбрался в город и купил вина? - Нет, - быстро говорит Лань Ванцзи. - А если я прокрадусь тайком? Ты за меня заступишься? – дразнится Вэй Усянь. Лань Ванцзи смотрит на него и поднимается. - Тебя будут подозревать, если увидят в городе одного. Я сам пойду. Вэй Усянь приоткрывает рот от удивления. Когда Лань Ванцзи смотрит на него, этот взгляд кажется похожим на прикосновение. - Хорошо. Тогда купи «Улыбку императора». Это самое лучшее вино. * - А что это за лекарство? Не Минцзюэ сам не верит, что ходит со своей женой из клана Вэнь по ее мастерской, и слушает ее рассказы о травах и настойках. Да он целую неделю не решался прийти и спросить! Хотя ему нравится то, как понятно и уверенно она рассказывает. - Это средство, вызывающее рвоту. Его следует принимать, если подозреваешь, что тебя отравили медленно действующим ядом, - Вэнь Цин усмехается. Его вопросы ее немного беспокоят. - Ты предполагаешь, меня в любое время могут попытаться убить? - Нет, - хмыкает она. – Но в Цишане у меня были средства на все случаи жизни, а здесь нет. Поэтому я пополняю запасы, как привыкла. - А что это? – он смотрит на полупустую бутылку. – Это лекарство, кажется, кому-то уже понадобилось. - Это – чтобы узнать, беременна ли женщина, - без смущения отвечает Вэнь Цин. Интересно, надолго ли хватит его терпения? Не Минцзюэ бледнеет. Значит, Не Цзунхуэй был прав… - Ради всего святого, не волнуйся, это я не для себя! – Вэнь Цин тут же понимает, что с ним. – Так вот почему ты всё время здесь вертелся? Что именно сказал тебе Не Цзунхуэй? Не Минцзюэ с облегчением вздыхает. - Тогда понятно. Поздравляю твоего брата и юную госпожу Цинь. - Вероятно, да, - и она говорит, скривив губы: - Не бойся, Чифэн-цзунь. В Нечистой обители маленьких Вэней не будет, - и добавляет шепотом: - Вообще-то, на прибавление семейства в Лаолине тоже никто не рассчитывал. Но А-Нин всегда был мечтателем в глубине души. - О чем ты? – Не Минцзюэ не ожидал, что его так взволнуют слова о «маленьких Вэнях». Это ведь будут и его дети. Маленькие Не. Вэнь Цин вздыхает и смотрит ему в глаза. - Вэнь Жохань велел, чтобы мы, члены клана Вэнь, не создавали потомства с другими семьями. Не Минцзюэ качает головой. - То есть, он хочет уничтожить все остальные кланы. - Наверное, за исключением Юньмен Цзян. Хотя до того, как случилось то происшествие, он был намерен выдать за Цзян Чэна служанку из Цишаня, так что как знать… - Вэнь Цин устало потирает виски. - Но твой брат… не подчинился, - Не Минцзюэ должен признать, что почти уважает ее брата. Так же, как ее. - Не подчинился, и я его за это не осуждаю, - сглотнув, Вэнь Цин смотрит на свои руки. – Я не хочу бунтовать против Цишаня, ты сам понимаешь. Но если жизнь моего брата будет в опасности из-за того, что они с Цинь Су хотят ребенка, я пойду на всё, чтобы их спасти. - Если понадобится, я согласен принять их в Цинхэ, - отвечает Не Минцзюэ. И добавляет: - Если бы оказалось, что ты ждешь ребенка, я бы тебя защитил. - Ну, в твоих же интересах защищать своего наследника! – напоминает Вэнь Цин, но, уже мягче, говорит: - Спасибо тебе. - Я ценю порядочных людей в клане Вэнь. Вэнь Цин смотрит на него и, подумав, говорит: - Большинство в нашей семье – достойные люди. Только на вершине есть несколько высокомерных дураков, но и у тех есть кое-какие полезные умения. Немного нечестно судить по поступкам главы клана всех нас. Не Минцзюэ хмыкает, не зная, что на это ответить. * - Ты был прав насчет Ванцзи, - признает Лань Сичень, когда вечером возвращается вместе с Мэн Яо из домика, где прежде жила мама. – Раньше я ни разу не видел, чтобы он кого-то держал за руку, а теперь он при втором дедушке всё время держится с мужем за руки. - И что ты собираешься делать дальше? – мягко спрашивает Мэн Яо. - Расскажу ему, что мы с тобой любим друг друга. И попробую убедить признаться… ах, хотя, зная Ванцзи, боюсь, он так и не решится сказать Вэй Усяню… - Лань Сичень касается ладонью лба. - Тогда я поговорю с Вэй Усянем, - предлагает Мэн Яо. – Постараюсь говорить более откровенно, чем в тот раз. - Правда? – радуется Лань Сичень. – Но я боюсь, а вдруг он играет чувствами Ванцзи, я с этим смириться не смогу. - Я постараюсь всё уладить. Ты можешь на меня рассчитывать, - обещает Мэн Яо. - Еще бы. Я готов доверить тебе собственную жизнь. Так почему бы мне не доверить тебе счастье брата… - Лань Сичень склоняется и целует Мэн Яо. Мэн Яо так сильно, до боли, хочет быть человеком, которому можно доверять. И всё же… - Хорошо, потому что сейчас я играю тобой, - шепчет Мэн Яо. - Хм? - Ничего… просто целуй меня еще, Лань Сичень, эта лунная ночь как раз для того, - нежно просит он. И Лань Сичень слушается, потому что любит А-Яо и верит ему… и вдруг он слышит резкий звук, будто что-то разбилось, и оборачивается. Лань Ванцзи смотрит на брата огромными глазами, круглыми, как луна в небе. Он уронил кувшин на землю, и осколки рассыпались по тропинке. Лань Сичень удивленно смотрит на кувшин. - Ванцзи, это вино? У Лань Ванцзи голова идет кругом. Он даже не расслышал вопрос. Брат и Мэн Яо… они любовники! Брат любит Мэн Яо. Влюбился в мужчину! «То есть, мой брат такой же, как я? То есть, в том, чтобы быть таким, нет ничего страшного?». Мэн Яо принюхивается и широко улыбается. - Ага, и правда, вино. Лань Ванцзи вздрагивает и быстро прячет оставшиеся кувшины в рукава, будто боится, что их отберут. Три кувшина, не меньше. - «Улыбка императора», - растерянно отвечает он. Мэн Яо поглаживает себя пальцами по подбородку. - Хм, я слышал, это хорошее вино. - Ты купил вино для молодого господина Вэя? – предполагает Лань Сичень. Лань Ванцзи кивает, виновато опустив голову. - Как смело, нарушать правила ради него. Он мне рассказывал, в прошлом году ты поймал его на горячем, когда он нарушал правила, - улыбается Мэн Яо. У Лань Ванцзи розовеют кончики ушей. - Он хотел отпраздновать. Его шицзе ждет ребенка. Мэн Яо глубоко вдыхает. Теперь он понимает, почему госпожа Цзинь написала те письма. Ему стыдно сейчас за минутную вспышку зависти: «Цзинь Цзысюань живет в родной семье, у него жена, у него будет ребенок, а меня отдали в чужой клан и выдали замуж за мужчину!». Но ведь его муж – Лань Сичень. Быть с Лань Сиченем – уже счастье. И Яо не променял бы его на обычный брак и детей. И все равно он немного завидует. - Прекрасная новость, - говорит Лань Сичень. Лань Ванцзи кивает. - Всё хорошо, - Мэн Яо склоняется. – Мы уберем осколки. Не переживай, иди к Вэй Ину. - Ванцзи, всё в порядке, - уверяет Лань Сичень. – Я никому не скажу. Лань Ванцзи медленно отходит на пару шагов, глядя недоверчиво – во всяком случае, Лань Сичень замечает, когда он не верит в то, что видит и слышит. И тут они слышат, как приближается страж – видимо, потревоженный шумом. Мэн Яо быстро прячет самые большие осколки разбитого кувшина в рукав, случайно порезав палец. Быстрее, чем Лань Сичень успевает ему помочь, он вытирает разлитое вино краями своих одеяний, уничтожая все доказательства. И все втроем спешат в ближайший дом. * Ночью в Пристани лотоса тихо, слышен только плеск воды и тихий шум сверчков. Цзян Чэн сидит на причале, болтая ногами в воде. Ему не спится, потому что недавно он наконец осмелился спросить Мянь-Мянь, может ли оказаться, что она беременна, и она сказала – возможно, хоть в ту ночь на озере они и пытались уберечься, но она боялась ему сказать. Лучше бы она ошибалась. Он не хочет, чтобы у них был ребенок. Не сейчас, он ведь даже еще не смог заслужить любовь отца. Но он не хотел расстраивать жену, поэтому таился от нее и ушел среди ночи, чтобы погрустить в одиночестве. Странно, но после той вспышки гнева мама стала относиться к Мянь-Мянь еще теплее, чем прежде. И даже рассердилась на Цзян Чэна, когда тот попытался извиниться за жену. Но отец сделал вид, будто ничего не случилось, и Цзян Чэна это просто убивает. Он чувствует, что сам еще ребенок, и хочет, чтобы отец любил его. А что если, когда у него будет ребенок, он тоже не будет его любить? Хотя почему же? Он хочет, чтобы дети Мянь-Мянь были на нее похожи. От этой мысли Цзян Чэн улыбается. - Так поздно, а ты не спишь. Услышав тихий голос, Цзян Чэн оборачивается. Его сердце бьется сильнее, будто в предчувствии опасности, когда Цзян Фэнмянь подходит к нему. Удивительно, но отец садится рядом с ним. Даже тоже снимает туфли и болтает ногами в воде. Цзян Чэн напрягается. Что сказать, что делать? «Ты ведь меня ненавидишь… ненавидишь… ненавидишь…». - Мне не спалось. Я не хотел мешать Мянь-Мянь и пришел сюда, - отвечает он, не решаясь смотреть отцу в глаза. - Хорошая мысль, - криво усмехается Цзян Фэнмянь. – Может, оттого и хорошо, что у меня с твоей матушкой отдельные покои. Цзян Чэна эти слова возмущают. «У вас отдельные покои, потому что вы не любите друг друга! Но ты говоришь об этом слишком легко!». Кажется, Цзян Фэнмянь понимает, как сын воспринял сказанное, и быстро говорит: - Я вижу, Мянь-Мянь так заботится о тебе… Цзян Чэн кивает. Он хочет сказать, что это взаимно, но боится откровенничать с отцом. - Наверное, ей было нелегко спорить с нами, со свекром и свекровью, - Цзян Фэнмянь смотрит на мелькающих вдалеке светлячков. – Мне жаль, что я не смог уберечь тебя от всех этих семейных трудностей, но… я рад, что твоя жена такая хорошая девушка и что она всегда на твоей стороне. Ты заслуживаешь всего самого лучшего, Цзян Чэн. - Такая хорошая… тем, что не похожа на маму? – смело спрашивает Цзян Чэн. Сказывается ли это бессонница, или Вэй Усянь все-таки успел испытать на нем темное искусство? Цзян Фэнмянь моргает. - Я не это хотел сказать. - Но чувствуешь именно это, правда? Я тебе нехорош, потому что похож на маму. Вэй Усянь тебе нравится, потому что он похож на тебя, хотя нет, он больше похож на Мянь-Мянь, потому что говорит откровенно, если что, а не просто ходит с хмурым видом, - резко возражает Цзян Чэн. – Ты так хорошо относишься к Вэй Усяню не потому, что он твой сын, и не потому, что он похож на тебя. Он таков, каким ты хотел бы быть! Цзян Фэнмянь удивленно смотрит на сына, который все еще не решается смотреть ему в глаза. Спустя миг он шепотом спрашивает: - Это твоя жена так считает? Цзян Чэн молчит. Так и есть, но он не хочет, чтобы у Мянь-Мянь были неприятности. - Ну, она не то чтобы ошибается. Хотя и не совсем угадала, - отвечает Цзян Фэнмянь. – Знаешь, я всё-таки люблю твою матушку. Невозможно прожить столько лет и вырастить двоих детей с человеком, которого ненавидишь. Цзян Чэн сомневается, но молчит. - Хотя… правда то, что Вэй Усянь – сын женщины, в которую я когда-то был влюблен. Но она не ответила на мои чувства. Да и я никогда не изменил бы твоей матери, - Цзян Фэнмянь вздыхает. – Прости, что тебе вообще пришлось этим интересоваться. - Не обижайся на маму за это. Я такие слухи слышал давно, еще до того, как она сказала, - настороженно говорит Цзян Чэн. «А всё из-за тебя. Из-за тебя. Из-за того, как ты себя ведешь». Цзян Фэнмянь виновато смотрит на него. - Я не хотел, чтобы ты чувствовал себя в чем-то хуже, чем Вэй Усянь. Цзян Чэн молчит. Ему кажется, если он что-то скажет, отец будет чувствовать к нему еще большую неприязнь. - У тебя есть одна общая черта с матерью – когда ты злишься, то больше всего обижаешь тех, кого сильнее всего любишь. Меня это беспокоит, и мне от этого очень грустно, - Цзян Фэнмянь на миг умолкает, видя встревоженное выражение лица сына. – Но и я обидел тебя тем, что был тобой недоволен, правда? Скажи, мы ведь в этом похожи с тобой? Хоть я и кажусь более спокойным… Цзян Чэн широко открывает глаза от удивления. - Мянь-Мянь права, мне следовало бы обращать внимание на твои успехи, а не требовать от тебя слишком многого из-за своих собственных страхов, - Цзян Фэнмянь оборачивается к Цзян Чэну и приподнимает ему подбородок, и смотрит в его глаза, будто только теперь заметив, что взглядом сын похож на него. - Прости, Цзян Чэн… наверное, я плохой отец. Цзян Чэн так поражен, что не может сказать ни слова. - Но я постараюсь быть лучше, пока я здесь с тобой. Цзян Чэн отстраняется. - Даже не думай о том, чтобы оставить меня! Цзян Фэнмянь смеется. - Ну, пока я не думаю, что со мной что-то случится. Цзян Чэн думает, извиниться или нет. Он терпеть не может просить прощения. Что ему сказать в ответ – что он тоже не самый лучший сын? Правда ведь? Возможно. Иногда он ненавидит себя. - Если тебя что-то беспокоит, ты можешь мне рассказать, я тебя выслушаю, А-Чэн, - тихо говорит Цзян Фэнмянь. Цзян Чэн вздрагивает. Обхватив себя руками за плечи, сидит и молчит. Наконец, после нескольких мгновений неловкой тишины, он шепотом отвечает: - Мне страшно, потому что Мянь-Мянь беременна. Цзян Фэнмянь моргает. Неужели в один год он дважды станет дедушкой? Но сейчас не время думать об этом, и не самый удачный момент спрашивать, боится ли Цзян Чэн самой этой вероятности или твердо уверен. - Да, я понимаю, у тебя перед глазами был не самый лучший пример отношения отца к сыну, так? – Цзян Фэнмянь осторожно касается ладонью плеча Цзян Чэна. – И вы с Мянь-Мянь еще совсем юны. Но я сделаю всё, чтобы вам помочь. И мама тоже, я уверен. - Но ты ведь не хочешь сказать, что нашего ребенка будет воспитывать мама? – Цзян Чэну не по себе от самой этой мысли. - Думаю, Мянь-Мянь справится, - Цзян Фэнмянь тихо смеется. И необдуманно вдруг говорит: - А-Чэн, если Мянь-Мянь и твоя сестра сейчас на одном сроке, это странное совпадение. Редко так случается. Цзян Чэн в панике отстраняется. - Ладно-ладно, не буду, - виновато говорит Цзян Фэнмянь. – Ну вот, я опять попытался с тобой поговорить, и что-то пошло не так. Цзян Чэн не знает, что сказать, но вскоре они оба смеются. Нервно, оглядываясь друг на друга – но все же смеются. * Вэй Усянь ожидал, что Лань Чжань спокойно зайдет в их покои, и принесет чудесную «Улыбку императора». Может быть, даже не один кувшин, а пару, он ведь такой щедрый. Тут он осознает, что уже считает цзиньши их общим домом, от этого на душе теплее, и в то же время сердце сжимается от горько-сладких чувств. Вдруг дверь резко распахивается, и в покои спешат Цзэу-цзюнь, Мэн Яо и Лань Ванцзи. - Что случилось? Вы веселились без меня? – Вэй Усянь весело поглядывает на них. Это почти похоже на… неприятности? - Мы с такими приключениями принесли сюда ваше вино, юный господин Вэй, - шепчет Лань Сичень, сияя от восторга. – Мэн Яо, как твой порез? - Подожди немного, я помедитирую, и заживет. Это пустяки, - отвечает Мэн Яо, улыбаясь мужу, пока Лань Ванцзи достает три больших кувшина вина. - Аж три кувшина? Ого, их нам на неделю хватит! А как же умеренность? Лань Чжань, в этот раз ты точно должен попробовать вино вместе со мной, ты же не хочешь, чтобы я совсем спился? – дразнится Вэй Усянь. - Вообще-то, он нес четыре кувшина, но один разбился, увы, - Мэн Яо достает из пропитавшихся вином рукавов осколки и показывает Вэй Усяню. Вэй Усянь с трудом сдерживает смех. - То есть, ты хочешь мне сказать, что вы двое застали Лань Чжаня с вином, он испугался и уронил кувшин? И ты, Мэн Яо, порезался, когда пытался скрыть от стражи то, что один из двух нефритов клана Лань тайком принес в Облачные глубины выпивку? И вы оба сбежали сюда, чтобы спрятаться? - Это было весело, - признает Лань Сичень. – Да простят мне прародители. - Весело, хм? Скоро вы дойдете до того, что будете постоянно нарушать правила! – шутит Вэй Усянь. – Представляешь себе, Лань Чжань? Лань Ванцзи качает головой и краснеет. - Поздравляю твою шицзе, - говорит Мэн Яо. Вэй Усянь усмехается: - Да, ее стоит поздравить, а этот павлин, ее муженек, поздравлений не заслужил. Ну что, мы будем пить, или только выжимать вино с рукавов Мэн Яо? Лань Сичень смотрит на мужа. Мэн Яо нерешительно говорит: - Я никогда еще не пробовал «Улыбку императора»… - Значит, попробуем, - к удивлению брата, отвечает Лань Сичень. Но именно ради того, чтобы подать брату пример, он соглашается: почему бы не позволить Ванцзи чуть-чуть выпить, в чем-то нарушить правила, дать ему понять, что в его любви к Вэй Усяню нет ничего стыдного. – Только чуть-чуть, чтобы не опьянеть. - По одной чашечке не повредит, - обещает Вэй Усянь. – Лань Чжань, выпей с нами. Даже твой брат не против. - Хорошо, - отвечает Лань Ванцзи. Вэй Усянь приятно удивлен. А это оказалось даже легче, чем он думал! Он наливает вино, и по цзиньши плывет приятный аромат. Когда Мэн Яо пробует напиток, Вэй Усянь спрашивает: - Скажи, вкусно? - Очень, - охотно соглашается Мэн Яо. Пригубив вино, Лань Сичень хмурится. Делает еще глоток и говорит: - Странное чувство… И тут Лань Ванцзи падает лицом вниз. - Лань Чжань? – взволнованно спрашивает Вэй Усянь. Мэн Яо оборачивается к Лань Сиченю, который тоже падает, будто захмелев. - Вэй Усянь, они что, опьянели? - От одной чашки? – удивляется Вэй Усянь. - Я не думаю, что они вообще когда-то раньше пили! – волнуется Мэн Яо. - Ну я же не хотел! – в страхе восклицает Вэй Усянь. – Эй, Лань Чжань, просыпайся… Лань Чжань, если ты не проснешься, я… я зажарю твоих кроликов! - Не посмеешь, - шипит Мэн Яо. - Я просто хотел сказать то, от чего он точно будет в ужасе, - объясняет Вэй Усянь. – Ого, да они опьянели до потери сознания. Ничего себе… оказывается, Лани в самом деле пьянеют с одной чашки. Неудивительно, что их правила запрещают алкоголь! Мэн Яо смеется. - А-Хуань на голову выше меня, а всё равно мигом опьянел. Забавно, - он доливает вина Вэй Усяню. – Вот что, нам с тобой нужно кое о чем поговорить. - Это что, такой шпионский допрос? – весело спрашивает Вэй Усянь. Мэн Яо прищуривается. - Ты думаешь, я шпион? - По крайней мере, ты делаешь вид. Читал я твое письмо Вэнь Жоханю. Скукотища, - говорит Вэй Усянь. Мэн Яо делает еще глоток вина. - Ты умный парень, Вэй Ин. Извини, я тебя поначалу недооценивал, я ошибался. Но уверяю тебя, я не собираюсь вредить никому здесь. Я обманываю главу клана Вэнь неясными слухами. - А Лань Сичень знает? - Нет, - Мэн Яо опускает взгляд. – Я хочу его защитить. Ты ведь тоже хотел защитить Лань Ванцзи, раз прочитал письмо? Чем меньше людей знают обо мне, тем лучше для них же самих. Вэй Усянь кивает. - Разумное решение. - Лань Ванцзи застал нас с Лань Сиченем, когда мы целовались, - продолжает Мэн Яо. – Вот почему он уронил кувшин. - Целовались?! – Вэй Усянь удивленно смотрит на него. – То есть, вы… - Обрезанные рукава? – Мэн Яо отводит взгляд. – Не думаю, что мы осознавали себя таковыми прежде. Во всяком случае, я – нет. До того, как я встретил А-Хуаня, мне нравились девушки. Но он… «Пока я не встретил его… мне нравились девушки…». Вэй Усяню становится неловко. Он чувствует приливающий к щекам жар и понимает, что краснеет. Мэн Яо оборачивается к Лань Сиченю и гладит его по лбу, проводит по ленте кончиками пальцев. - Просто он самый лучший человек из всех, кого я встречал в своей жизни. Вэй Усянь смотрит на Лань Ванцзи. В горле застревает ком. «Лучший человек из всех, кого я знаю…». - Вэй Усянь, что ты думаешь о нем? – шепотом спрашивает Мэн Яо. Вэй Усянь, собираясь что-то сказать, касается волос Лань Ванцзи – не ленты, просто поправляет упавшую на лицо прядь – но тут Лань Ванцзи поднимает голову… и кусает его за руку. Вэй Усянь отдергивает руку. - Ой! Лань Чжань, что ты делаешь?! - Он проголодался! – шутит Лань Сичень. - А-Хуань? – взволнованно вскрикивает Мэн Яо. – Ты тоже проснулся? - Ванцзи, не спи!!! Не кусай его, давай, целуй!!! Вы же супруги! – Лань Сичень подталкивает брата. От этого Лань Ванцзи отпускает руку Вэй Усяня и забавно надувает губы. Вэй Усяню это кажется милым. - А-Яо, где моя флейта?! – оглядывается Лань Сичень. - Так ты же держишь ее в руках, дорогой, - тихо отвечает Мэн Яо, поглаживая его. - Правда? Чудесно!!! А-Яо, я хочу сыграть для тебя песню! – Лань Сичень пытается встать. - Они как дети, - усмехается Вэй Усянь. - У них почти не было детства, полагаю, сейчас они пытаются наверстать упущенное, - Мэн Яо держит дрожащие ладони Лань Сиченя в своих. – А-Хуань, я буду рад, если ты сыграешь для меня песню, но давай не будем слишком шуметь? - А я хочу играть, сидя на крыше ханьши! Я хочу, чтобы все знали, что я тебя люблю! – громко возражает Лань Сичень. – Ванцзи, ты знаешь, что я его люблю?! Мэн Яо краснеет до корней волос. - Угу, теперь он точно знает. - Ванцзи, а где песня для меня? – дразнится Вэй Усянь. Услышав это, Мэн Яо оборачивается к Лань Ванцзи. Тот, поджав губы, мотает головой. Такой честный, да? Значит, песню он сочинил, - догадывается Мэн Яо. Не было бы песни, он так бы и сказал. - Ну давай, расскажи мне. Или нет… - Вэй Усянь подвигается ближе. Он сам не знает почему, но ему сейчас так хочется поцеловать эти нежно-розовые губы… Лань Ванцзи покачивается и падает на пол. - Ванна, - тут же говорит он. - Ванна? Но запачкался Мэн Яо, а не ты, - удивляется Вэй Усянь. Лань Ванцзи чувствует себя таким грязным. Но ему тепло. Нет, ему точно нужно отмыться… - Ванна. - А-Хуань, давай вернемся в ханьши, и ты сыграешь для меня там? Твой брат хочет побыть наедине с Вэй Ином, - уговаривает Мэн Яо. Вэй Усянь сердито смотрит на него. «Да понял я, на что ты намекаешь!». Мэн Яо ошибается. Точно ошибается! - Хорошо! – кивает Лань Сичень. К тому времени, когда Мэн Яо хитростью уводит Лань Сиченя из цзиньши, Лань Ванцзи уже сидит в бочке. В пустой бочке. Одетый. - Лань Чжань, ну что мне с тобой делать? – ворчит Вэй Усянь. – Я принесу воду для ванны, хорошо? Сиди здесь. Но когда он собирается уйти, Лань Ванцзи притягивает его к себе. - Не уходи. - Лань Чжань, разве ты не хочешь купаться? Или ты хочешь, чтобы я помог тебе вымыться? Какая вольность! – говорит Вэй Усянь. Услышав это, Лань Ванцзи отпускает его. - Не тронь меня. Вэй Усянь обижается. - Ладно, не буду. Пойду, принесу воды. Он снова собирается выйти, и снова его ловят. - Не уходи! - Так чего же ты хочешь? То есть, ты можешь меня трогать, а я тебя – нет? – Вэй Усянь кончиком пальца касается носа Лань Ванцзи. – Не нравится? Лань Ванцзи прикрывает нос рукой. Вэй Усянь машет перед его лицом ладонью со следом от укуса. - Ты меня кусаешь, а мне нельзя тебя укусить? Лань Ванцзи смотрит на него широко открытыми глазами. А потом протягивает руку, и Вэй Усянь, сам не зная, что на него нашло, чуть кусает его. Лишь слегка, не оставляя следа. Лань Ванцзи хмурится. - Сильнее. - Сильнее? Ты хочешь, чтобы остался след? Что это значит? – Вэй Усянь качает головой и криво усмехается. – Что у вас, Ланей, за привычка себя наказывать? Хватит! Не наказывай себя, хорошо? Так нельзя. Лань Ванцзи с удивлением смотрит на него. - Не надо… наказывать?.. - Да! Не наказывай себя, Лань Чжань, хорошо? И знаешь, почему? – Вэй Усянь склоняется к нему, глядя в его красивые светлые глаза. – Ты самый лучший человек из всех, кого я знаю. Лань Ванцзи застывает. У него даже краснеют глаза, будто от слёз. - Так чего ты хочешь, Лань Чжань? – вкрадчиво спрашивает Вэй Усянь, коснувшись ладонью бедра Лань Ванцзи. Если Мэн Яо прав, может, это станет ясно, как раз сейчас. Лань Ванцзи едва дышит. - Вопрос даже не заслуживает ответа, хм? – Вэй Усянь с облегчением вздыхает. Ну вот и хорошо. Мэн Яо ошибся… И вдруг Лань Ванцзи затягивает Вэй Усяня в бочку, страстно целуя. Вэй Усяню даже становится немного больно. «Мэн Яо был прав… вот почему Лань Чжань был со мной так холоден! Он причинял боль себе, потому что боялся сделать больно мне!». Вэй Усянь отвечает на поцелуи, и по его щеке течет слезинка. «Он любит меня… я люблю его… он любит меня!». Лань Ванцзи останавливается. - Не плачь. - Это от счастья, - шепчет Вэй Усянь. Но Лань Ванцзи сцеловывает его слёзы, прикусывает кожу на его щеках и шее, и Вэй Усянь сам не успевает заметить, когда Лань Ванцзи успевает вытащить его, уложить на постель и лечь сверху. - Какой ты страстный, Ханьгуан-цзюнь, - шепчет Вэй Усянь, скользя ладонями под одеяния Лань Ванцзи и поглаживая его. Подстегиваемый этими прикосновениями, Лань Ванцзи раздевает его, срывает с него одежду, и вот уже Вэй Усянь лежит, полностью обнаженный. Лань Ванцзи касается клейма, метки, которую Вэй Усянь получил в первый день их брака, и покрывает ее поцелуями, будто пытаясь стереть. «Он заботится обо мне», - в блаженстве думает Вэй Усянь. – «Ему не всё равно…». Они касаются друг друга, лаская так сильно, оставляя следы, и Вэй Усянь чувствует, как его тело пробирает горячая волна, и изливается. - А-ах… Лань Ванцзи, пораженный, останавливается. Покрывает член Вэй Усяня поцелуями, а потом Вэй Усянь ласкает его рукой, сильнее, быстрее, пытаясь доставить то же удовольствие, что испытал сам. Наконец они лежат рядом, их тела липнут друг к другу от семени и пота… но как же они довольны… во всяком случае, так кажется Вэй Усяню. Уже девятый час, и Лань Ванцзи спит. С тех пор, как они вместе приехали в Облачные глубины, Лань Чжань всегда был так терпелив, выполнял любую просьбу, даже нарушил правила ради Вэй Усяня. Лань Чжаня насильно женили на человеке, которого он втайне любил, и поэтому он чувствовал себя виноватым. Теперь Вэй Усянь понимает. Он хочет высказать это словами, но поступки даются ему легче, чем откровенные разговоры. Шутить легко; признаться в любви намного труднее. - Лань Чжань, Лань Чжань, ну просыпайся же… - Вэй Усянь трясет его плечо. У Лань Ванцзи дрожат ресницы. – Пожалуйста. Я… м… ты был со мной таким милым! Ты замечательный! Я даже не знаю, как тебя благодарить. Лань Ванцзи застывает. У Вэй Усяня слишком кружится голова, он пытается найти нужные слова, объяснить, что чувствует. - Но я… я… И вдруг Лань Ванцзи сталкивает его с постели. Какой-то миг они потрясенно смотрят друг на друга. Вэй Усяню слишком больно. Лицо Лань Ванцзи выражает явный ужас. Он не чувствует такой же радости. Он просто хотел перестать себя наказывать, а потом Вэй Усянь стал его дразнить… и теперь он всю жизнь будет чувствовать себя виноватым! Вэй Усянь понимает: «Он ведь был пьян! Как я мог так жестоко над ним подшутить!». Лань Ванцзи хватает свою одежду и быстро одевается. Он… он был пьян… непристойно себя вел… он заставлял Вэй Усяня… а тот подчинился ему, потому что был благодарен за знаки внимания… «Я его изнасиловал», - думает Лань Ванцзи. Он слишком силен. Вэй Усянь не смог бы от него сбежать. Он только помнит, как заснул, а проснулся рядом с Вэй Ином, и у того на теле алеют следы от укусов и засосов. Очевидно, что он сделал. И все же он пытается найти чистую ткань и помочь Вэй Усяню вытереться. Сам он чувствует, что никогда не отмоется от того, что натворил. - Я сам, - Вэй Усянь осторожно заставляет его убрать руку и краснеет от стыда. – Я могу сам! Тебе не нужно ко мне прикасаться. Лань Ванцзи хочется плакать. Вэй Ин всегда был сам по себе, и Лань Ванцзи мог бы ему помочь, а вместо этого взял его силой. «Вэй Ин, прости меня…». - Э… Лань Чжань, вчера мы немножко перепили. Прости меня, - взволнованно говорит Вэй Усянь. Он просит прощения! Наверное, боится Лань Ванцзи. Он боится, ему стыдно. Лань Ванцзи хочет умереть от стыда. Нет, он считает, что заслужил удар дисциплинарным кнутом, и не один, а целое множество. Тридцать раз, не меньше. Чтобы он страдал всю жизнь. Вэй Усянь продолжает: - Ты только не стесняйся. Ну… понимаешь, все мужчины иногда это делают. Не принимай близко к сердцу. Теперь Лань Ванцзи не может держать себя в руках. - В этом нет ничего такого? – спрашивает он. Для брата и Мэн Яо, может быть, да. Но они влюблены. А Вэй Ин в него не влюблен. - Не нужно воспринимать это всерьез? – Лань Ванцзи не может поверить, что Вэй Усянь так мало заботится о себе. У Вэй Усяня дрожат губы. - Прости меня. В его голосе звучит боль. Потому что Лань Ванцзи его сломал. Лань Ванцзи сломал человека, которого любит.