#np G-Eazy — I’m So Tired (The Beatles Cover)
Угрюмо тащась и подбирая себя со всех ступенек главной лестницы с первого на второй этаж, Вики убито, чуть ли не ползком, двигалась в направлении их с Мими комнаты, крепко придерживая тетради у груди. «Ненавижу эту школу. Почему я вообще должна ходить в школу?» — возмущалась про себя уставшая до смерти непризнанная, разминая крылья и вертя шеей в разные стороны. — «Ещё и Ангел Фенцио вечно валит меня, откровенно принижая и охотно всем сообщая, какая я тупая», — корчила она физиономию, озлобленно топая ногами. Сетуя на сегодняшний день, непризнанная кое-как доползла до последней ступени и увидела смерчем надвигающуюся на неё разнаряженную Мими. Та уже через мгновение оказалась возле неё и буквально в полёте развернула почти бездыханное тельце в обратную сторону, стоя на ступеньку ниже. — Детка, да на тебе лица нет! Всё хорошо? — резвым лёгким движением пальцев она заправила безжизненно свисающую прядь волос за ушко подруги и заботливо взглянула ей в глаза. — Да, я просто очень устала. — Развеемся? Ребята на крыше. — Нет, Мими, сегодня без меня, — ей хотелось развлечься уже прямо там, в проходе, позабыв о всех правилах школы и приличия. — Пойду, полежу немного. — Ну ладно, — чмокнула её в щёку демоница и порхнула вниз по лестнице, — отдыхай! Полная энергии и завидного энтузиазма, сероглазая уже бежала по главному холлу к входным дверям, а Вики черепахой плелась в комнату. Захлопнув дверь и скинув тетради прямо на пол, девушка зевнула, потянулась на носочках и прямо в обуви рухнула на мягкую кровать. Она улеглась на спину и посмотрела перед собой в безмолвный потолок, раскинув руки по бокам. Стоило ей только прикрыть тяжёлые веки, как глаза тут же застелились влажной пеленой. Настолько она была измотана. Вики ещё раз звучно зевнула и с колоссальным усилием сделала попытку перевернуться на живот, после чего ватными движениями слегка взбила подушку под головой. Она опустила щёку и в полудрёме расслабилась. Заткнув руки под воздушной перинкой, пальцами она нащупала под ней какую-то бумажку и, нахмурившись, без промедлений вытащила её. Не отрывая лица от подушки, девушка стала вглядываться в чёрные буквы, аккуратно выведенные на уже помятом бумажном кусочке.«Прости меня, та, кто пришла ко мне и кого я не принял»
Вики ошпарено вскочила и села на кровати, она развернула записку обратной стороной, видимо, надеясь на подпись адресанта, но там было пусто. Пальцы и губы непослушно задрожали; выжигающее всматриваясь в листочек, зажатый между фалангами, она ненасытно перечитывала написанные слова несколько раз и всё никак не могла вчитаться в них. Отбросив послание, она вдруг дёрнулась с места и рванула за дверь.***
Впопыхах, совсем не чувствуя ног, непризнанная вбежала в тёмную башню вверх по винтовой лестнице и толчком остановилась на пороге в последнюю комнатку без двери. Спиной к ней, в одних штанах, у окна стоял Люцифер. Его запах, всё ещё родной, дурманящий, сильный и терпкий, тут же ударил ей в нос; она благодарно прикрыла глаза и незаметно даже для себя втянулась им: такой притягательный и опьяняющий. Сфокусированные на его спине, лазурные глаза пронизывали её, крепкую, подтянутую и рельефную, в то время как Вики мысленно умоляла демона больше не мучить её и не отвергать. В ответ на немые просьбы его низкий усталый голос разнёсся по всей башне, разглаживая своей сладостью глухие шершавые стены: — Не могу спорить, что я не был груб с тобой. Честно говоря, мне самому очень и очень горько, но по-другому ведь нельзя, да? — сдержанно выдохнул он и, сделав томную паузу, продолжил. — Иначе мы не забудем друг друга. — Просто скажи, что я никто и ничто. — Я не могу этого сказать, потому что... — он вновь помедлил, затем чётко проговорил, — очень плохо вру. В уголках миндалевидных, раскрасневшихся глаз уже собралась влага, отчего голубые радужки ярко поблёскивали даже в темени пустынного чахлого помещения. — Ты ответишь на мои вопросы или снова будешь меня унижать? — она присела на самый край каменной скамьи и коснулась подушечкой пальца внешнего уголка каждого глаза, впитывая в них капризные капли. — Хамство хамством, но я тебя действительно не унижал, — искренне пропитался горьким сожалением голос дьявола. — Скажешь хотя бы, где ты был всё это время? Мне даже не у кого было спросить. — В пекле, где мне ещё быть?! — он опёрся обеими руками в стены возле боковых откосов и опустил голову. — Пытался не сдохнуть. Вики отчётливо видела и чувствовала, как все тело мужчины напряглось, его выдали крылья и мышцы спины, которые приходили в неугомонное движение, чтобы хоть как-то размяться от затяжного онемения, зудом пробравшегося в каждую клеточку горячей кожи. Демон истошно замолк, затем, превозмогая свои силы, снова продолжил: — Когда ты вышла из комнаты, надо мной образовался водоворот, — начал он твёрдо и монотонно, всё ещё не поднимая головы. — Отец всё узнал. Деликатно привстав с камня, она направилась к мужчине и бесшумно оказалась за его спиной. Он инстинктивно расправил крылья и сдвинул их вперёд, позволяя ей обвить своими тонкими руками его горячий живот. — Что потом? — произнесла она на выдохе, еле касаясь обсохшими губами его позвоночника. Люцифер ответил не сразу. Он разборчиво подбирал слова, словно ему было тяжело говорить, его шумный выдох и низкий голос в следующую секунду рассыпали назойливую тишину на мелкие кусочки, как и её ослабевшее, сильно израненное несправедливо продолжительной тоской по нему сердце: — Он вырвал мои крылья и кинул их в пропасть к огненным псам, оставив меня истекать кровью на промозглом мраморном полу. Конвульсивно задрожав всем телом от услышанного, Вики еле слышно пискнула и прижалась к нему сильнее. Легонько подняв свои руки, она положила их ему на грудь и сжала напряжённые крепкие плечи так, словно боялась потерять его из виду второй раз. Ручьи горьких безмолвных слёз стекали с усталых глаз, оставляя мокрые дорожки на раскрасневшихся щеках и шее. Острая тошнота в ту же секунду подступила к горлу, желудок завязался в тугой плотно спутанный узел, а ноги стали ватными. С трудом удерживая себя в таком положении, она ещё цепче ухватилась за его плечи и стала всхлипывать, пока сиреневые крылья, безнадёжно упав за её спиной, дёргались очень непослушным образом; влажными, горящими от волнения губами она стала кротко целовать его в спину и в основание обновлённых крыльев, будто умоляла каждое из них простить её — легкомысленную, безалаберную, глупую и причинившую ему столько боли. — Прости меня, пожалуйста... — почти неразборчиво шептала она сквозь всхлипы, прижимаясь губами к его лопаткам и позвоночнику и не смея пропускать ни одну из костяшек, — прошу тебя. Это моя вина. Я во всём виновата. Она плавно расправила фиалковые крылья и попыталась заботливо укрыть своего дьявола, который в эту самую секунду — насколько же нужно было отчаяться — стоял перед ней как на исповеди, раскрываясь ей, не отталкивая, не причиняя боль словами и действиями, стоял и говорил с ней о чувствах, об ощущениях, о том, что довелось ему пережить и испытать. Он уложил свои ладони поверх её миниатюрных рук и крепко сжал их. Теперь Люцифер пристально смотрел перед собой. — Я лежал там три дня. Не ел и не пил. Я даже не двигался. В один момент мне показалось, что я разучился дышать и стал задыхаться, — он прикрыл изнемогающие от усталости глаза и, слегка запрокинув голову, звучно сглотнул. — Я думал лишь о том, что ты моя, даже если я тебя никогда не увижу*. Полностью и бесповоротно потеряв над собой контроль и уже совершенно ничего не видя от слёз, Вики вжималась в его спину ещё бешенее. Скачки её сердца озверело колотили грудную клетку изнутри, ощутимо отдаваясь ему ниже лопаток. — Чтобы отрастить новые крылья, мне потребовалось четырнадцать дней, тринадцать из которых я провёл в адской боли и мучениях, мои раны ныли, я хотел прижечь их чем-нибудь, но не мог, — он растеряно и обречённо усмехнулся, безысходно качнув головой. — Да, Непризнанная, сын Сатаны тоже что-то не может, — и сделал глубокий выдох через нос. — Они появились на четырнадцатый резким толчком, и только тогда мне стало немного легче, — Люцифер сжал крепче её охладелые пальцы в своих тяжёлых горячих ладонях. — В те самые одинокие ночи я лежал не смыкая глаз и молил Господа забрать мою душу*. — Перестань, умоляю... это всё моя вина, я всегда всё порчу. Вики больше не могла выносить эти острые как ножи признания, она стала больно впиваться ногтями в его пальцы и грудь, упрашивая его прекратить эту словесную пытку, а лбом толкаться ему в позвонок, не сдерживая града слёз. Всё сказанное им ранило, глубоко и грубо, терзало её внутренности, заколачивая в них точёные шипы и разрезая на мелкие куски. Воздух словно стал перцовым и обжигал ей все слизистые и горло; буквально задыхаясь, она запрокинула голову выше и стала жадно раскрывать рот в надежде ухватиться за маленький лоскуточек свежести. Дьявол развернулся к ней и взял заплаканное лицо в свои мужественные упругие ладони, и только тогда она смогла вдохнуть. — Прекрати это повторять, ты ничего не портишь. Я не хочу, чтобы ты плакала. Он стал целовать каждое её прикрытое, неподатливо дрожащее веко, впитывая гладкими губами солёную влагу и благодатно слизывая её с них. Вики всё ещё всхлипывала от острой колкости, которая удушающе давила изнутри и, отдаваясь в лёгких, била во все стороны по ноющим органам. — Люцифер... — смотрела Вики себе под ноги, накрыв холодными ладошками его пламенные руки. — Что такое? — вымученным шёпотом отозвался он. — Не оставляй меня, — заклинающее простонала она, жмуря мокрые глаза от чрезвычайной отчаянности. Дьявол притянул свою непризнанную к себе и прижал к покрытой испариной груди, показывая всему, что их окружало, и даже самому себе, что отныне она принадлежит только ему и никому не дозволено прикасаться к ней никоим образом. Он беспросветно обнял девушку обеими руками за шею и, прикрыв болезненно напряжённые глаза, горячо поцеловал в макушку, во всю грудь вдыхая аромат её мягких волос. Скупая мужская слеза, поблёскивая, покатилась по его острой скуле, резво прячась в тёмной щетине.***
В полумрачной немой комнате, освещённой лишь тусклыми огнями свечей, сын Сатаны и непризнанная лежали на чёрных шёлковых простынях огромной, словно бескрайней, круглой кровати. Прижавшись правой щекой к разрисованной груди своего дьявола, Вики острыми пытливыми пальчиками перебирала его рёбра, пока он, смотря в потолок, играл с шелковистыми локонами, просачивая их сквозь свои фаланги, а большой палец правой руки кротко гладил нежное предплечье. Чуть приподняв голову, она поцеловала мужчину в грудь, туда, где ровно, но крепко билось его сердце, и, привстав, заглянула ему в глаза: — Ты знал, что я приду в башню? Воздействовал на мои эмоции или мысли прочитал? — Откуда ты знаешь про мои способности? — он повернул голову в её сторону и, наигранно изобразив удивление, похлопал глазами. Долгое время всматриваясь в его пронзительные зрачки, требующие незамедлительный ответ, она решалась, ответить честно или позволить себе утаить некоторые, по её мнению, незначительные для него детали, и наконец нарушила планы тишины обосноваться в комнате надолго: — Мне Мими рассказала. Я сама спросила, — выдала она следом всю подноготную, будто защищая подругу от возможного в дальнейшем неприятного разговора с Люцифером. — Оу... — крепче сжал он её плечо. — А что ещё она тебе про меня рассказывала? Очень интересно послушать. — Ничего такого, что могло бы оказаться чем-то слишком личным. Только это, — успокаивающе делилась Вики. — Так да или нет? Люцифер кротко потянулся к перекрывающей небесного цвета глаз пряди и завёл её за ухо девушки. Сейчас демон был совсем не таким, каким она привыкла его видеть, он был с ней нежен, осторожен и внимателен. — Я могу читать мысли, но только не твои, — смотрел он на неё очень сфокусировано, основательно изучая каждую часть очаровательно глупого лица перед собой, мимику, сокращения его мышц, даже самые незаметные, непроизвольные и неощутимые. — Ты обманываешь меня, — Вики привстала и уселась напротив него. — Это не так. Я действительно не могу прочесть твои мысли, Непризнанная, — в последнее слово он вложил жар и тепло всего своего греховного, проклятого небесами существования, — и это неисцелимо мучает меня. — Люцифер, как ты понял, что я девственница? — всё ещё не веря ему, нахмурила она брови. — Я же не слепой. Твои зрачки, которые как ненормальные сужались и расширялись с бешеной скоростью, эмоции — от неописуемого восхищения и всепоглощающего восторга до сокрушительного сожаления, и лихорадочно дрожащее подо мной тело выдали тебя с потрохами, тупица, — пальцами левой руки он гладил её бедро, неспешно поднимаясь к талии. — Ты правда не знаешь, о чём я думаю, к примеру, прямо сейчас? — Не имею ни малейшего представления, — в голосе его послышались то ли укоризна, то ли отчаяние. — Почему? — Без понятия. Со мной такое впервые. Не могу и всё, — он завёл правую руку за голову, не отрывая левой от гладкой кожи. — Это и не нужно, — игриво улыбнулась непризнанная, радуясь своей маленькой победе над сыном Сатаны, затем перекинула одну ногу через его живот и нависла над ним, смотря прямо в горящие в темноте алым глаза. — Всё, что тебе нужно будет знать, я расскажу сама. Уложив ладонь на его щеке, она хитро устремилась васильками в его припухлые губы и, испытывая его сдержанность, провела по ним языком, охотно пробуя на вкус. Он вытянул руку из-под головы и, запустив её в мягкие волосы, слегка сжал их ниже её затылка, ловко путая их меж фалангами. Люцифер шире раскрыл рот, приподнял голову и, ворвавшись языком меж её губ, вожделенно углубил трепетный поцелуй. — Твоё неумение держать свой язык за зубами я просёк уже очень давно, — закусил он её нижнюю губу, прервавшись, и потянул на себя. — Ай! Больно же! Что ты делаешь? — надувшись, стукнула она кулаком его в грудь и по-хозяйски улеглась на ней, распластав руки на подушках возле его висков. — Воспитываю тебя, Непризнанная.