***
— Н-да? — Сонным голосом потянул рыжик, отвечая на звонок. — Чуя, доброе утро. Как ты? Как учеба? Почему мне не звонит деканша, ты её задушил? — Ну мааам! — Он чувствовал упрёк в чужом голосе, но придираться было не к чему. — Просто ничего такого не происходит, ну, тип, — Чуя протяжно зевнул, прерывая речь, — я даже оценки постепенно исправляю. Накахара говорил такое не впервые и верилось ему с трудом. — Солнце, тебе уже двадцать лет скоро и мы не можем продолжать содержать тебя просто так. — На самом деле Чуе пару месяцев назад только исполнилось девятнадцать, поэтому Накахара недовольно фыркнул в трубку, посчитав, что из него делают старика. — Мы, кажется, уже говорили о том, что тебе надо найти работу? Ты искал? — Мгм. Я… устроюсь куда-нибудь барменом или официантом. — Смотреть на бутылки вина было почти что приятно, даже когда Чуя не мог их откупорить, да и работа эта — самое то для студента. — Хорошо, милый. Звони. Юноша глубоко и горько вздохнул, окончательно сбросил с себя одеяло и потопал готовить завтрак. Воскресенье, значит. Ладно, он там возле универа перехватил у кого-то листовку на днях, с каким-то кафе, вроде близко к шараге, что даже в плюс. Поел, собрался и пошёл разговаривать с начальством. Да, это была та же кафешка, где Чуя ел с… Осаму. Думать о всей ситуации было сложно. Накахара не глупый мальчик, и наверное показывать это, тем самым начиная учиться и привлекать внимание, было ошибкой. Он не собирался жалеть о всем, что случилось — он старался не придавать этому значения, а нежные аккуратные губы были искусаны за то, что юноша пытается сложить ими имя Дазая. Проблема Чуи как официанта однозначно в первую очередь заключалась в том, что Накахара — агрессивная мелкая чихуахуа. Но администратор об этом не знал, и, будучи сам довольно молодым парнем, не видя никаких преград и почувствовав в юноше нового хорошего знакомого, запросто показал ему, что где находится и скинул расписание работы. — Меня кстати Ацуши зовут, мои смены почти полностью совпадают с твоими! — Ага-а… Я Чуя, ну да, ты уже в курсе. Слушай, если я сегодня больше не нужен, то я пошёл. Ацуши, администратор зала и просто милый добрый парень, не совсем понимал, чего вдруг «новый хороший знакомый» стал таким злым, сразу после того, как подписал документы на устройство в кафе. Накаджима просто грустно смотрел вслед уходящему рыжику. Вот так вот теперь Чуя окончательно птица подневольная, но зато хоть немного получающая и не расстраивающая мать. Зарплата относительно хорошая, но это ценой четырёх дневных смен и одной ночной.***
По окончанию рабочего дня Дазаю есть хотелось безумно. Работа и самокопания выжирали все силы. Были дни, когда шатен в еде вообще не нуждался. Можно было дней пять ходить, получая энергию от солнца, но затем наступали голодные обмороки, а до этого доводить как-то не хотелось. Его сломанному организму, казалось, дела нет до того, чего хотелось Осаму; голодая где-то больше трёх дней, пищу почти совсем отказывался принимать. Приходилось выблёвывать на пол еду, купленную на последние деньги. А «последние деньги» были редко, особенно раньше, когда всё уходило на наркоту. Ха-ха. «К Рюноске что-ли пойти, еды попросить? Нет. Парню и без того тяжело учиться и работать, содержа себя и сестру. Только в крайних случаях. Только в крайних случаях… Чёрт, как же я никчёмен». Купить бы уже хотя бы холодильник, продукты было бы где хранить, а уж где брать эти продукты, другая история. Простые бутерброды можно будет делать, вечерами разрезая колбасу на хлеб вместо вен. Он не планировал жить столько; не планировал готовить; не планировал переезжать в эту квартиру. Когда каждый день ты был готов умереть, считая неудачные попытки, надеясь, что в следующий раз точно получится, как-то не задумываешься о еде. Человек, что даже убить себя не может, смешно, правда? Решив всё же не тратиться пока на холодильник, а пойти в любимую кафешку, Дазай заворачивает в нужную сторону. Зайдя внутрь, взор падает на белокурого парня, что расторопно убирает со столов; видимо готовится к закрытию, время то уже позднее. Ацуши уезжал с семьёй на несколько недель, а теперь, судя по всему, вернулся. Так приятно вновь его здесь увидеть. Дазай подходит к не заметившему его парню со спины и резко кладет руку на худое плечо. — Ацуши! — Осаму радостно крикнул. Вздрогнув, парниша резко обернулся. — Дазай-сан! Как вы? Почему так поздно пришли, мне домой уже скоро надо. Хотите зайти? — Тигр явно тоже был рад встрече. — Спасибо, но мне ещё к Аку заскочить нужно. Вы уже закрылись? Эх, а я так хотел поесть. Сегодня не смог пораньше прийти. — О, у нас осталось пара салатов. — Встрепенулся парень, спеша достать из-за стойки два пластиковых контейнера и отдать их кареглазому. — Сильно голодали в мое отсутствие? — Спросил подкармливающий суицидника паренёк. —Не, всё в порядке. — Нагло врёт Дазай, улыбаясь, похлопывает Ацу по плечу. — Ну да, ну да. — Вздыхает тигрёнок. — У нас сегодня, кстати, новый официант появился. Здорово, правда? — Накаджима искренне радовался этому событию, и, будучи эмоциональным и простым, не мог не поделиться. — Обязательно прийду, гляну на него, как получится. Дазай в этом кафе был кем-то вроде постоянного посетителя, только ел он здесь редко. Подъедал, разве что, оставшееся к концу рабочего дня. Он хорошо знал многих сотрудников, но только в каморке Ацуши можно было спрятаться от вздыхающих официанток, мечтающих дать свой номерок. — Вы же сейчас к Аку? Передайте ему вот это, пожалуйста. — Резко вспоминает Накаджима и достаёт из рюкзака какую-то белую упаковку, протягивая её Осаму. — Это осветлитель, он просил меня как-то дать немного своего, попробовать, но я всё никак не могу с ним встретиться, вот и таскаю с собой везде… — Ацу невинно улыбается, почёсывая затылок. — Хорошо, передам. — Знакомые прощаются, и шатен направляется с салатами и осветлителем домой. Сначала к себе — есть, а потом к экспериментатору в сфере осветлений. Поглощая еду, преподаватель решил не терять времени и проверить накопившуюся небольшую стопку работ учеников, прежде чем направиться к Акутагаве. Зачем он кстати к нему собирался? А, ну поздравить с переводом, ага-а… Быстро закончив проверку, Дазай наткнулся на сочинения Чуи, вспоминая заодно сегодняшнее утро. Что ж… ему хотя бы готовить будут, а если даже и не будут, он поймет. Он ни на что не рассчитывает. Вчитываясь в не особо разборчивый и смазанный почерк, Осаму нашел эти записи бредом сумасшедшего. Нет, ну есть аргументы и мысли, но что… что это за закарючка? М-да, можно забить конечно, влепить четвёрки, но лучше бы это поаккуратнее переписать; а то, видите ли, ручку на полях расписывает… Нет, видимо нет. Длинные пальцы аккуратно прошлись по листику, проводя по собственному имени. По красиво выписанному, и не раз, имени. На имя то похуй, но сам факт… Глаза снова метнулись к тексту, буйным буквам, перечёркиваниям и резким линиям, а потом опять на плавные, переходящие друг в друга изгибы одного и того же слова. Дазай закинул голову к потолку с трескающейся побелкой и тяжело выдохнул. Осаму трескался, как побелка. Пока рулон солнечных обоев не начал с ним разговаривать, пора сменить локацию. Постучав три раза в дверь соседа и немного подождав, на пороге он увидел черноволосую девочку лет пятнадцати, сестру Акутагавы. Девочка поздоровалась, приглашая гостя внутрь. Пройдя в гостинную, мужчина увидел Рю, сидящего на полу и печатающего что-то на ноутбуке. — Аку, привет. — Акутагава сразу же среагировал, оторвавшись от гаджета, поднимая голову на звук. Закрыв крышку ноута, черноволосый наблюдал за тем, как его учитель подходит к нему и садится рядом на пол. — Тебе тут Ацуши осветлитель передал. — Шатен вручил коробочку студенту. — С… спасибо. — Взяв коробочку в обе руки, будто это что-то хрупкое и драгоценное /будто протягивает её кто-то хрупкий и драгоценный/, ворон взглянул на теперь уже своего преподавателя. — Поздравляю с переводом на мою кафедру. Проговорив с соседом весь вечер, Осаму вернулся домой к своим любимым обоям, которые он назвал «Чичу», и лёг наконец спать.