***
Блэк-хаус. Октябрь 2002 года На улице, как и накануне, царила непогода. Дождь, шедший всю ночь, не стихал и утром. Ветер трепал верхушки деревьев в саду, а по оконным стеклам стекали капли дождя. Весь мир словно погрузился во тьму, и из-за непогоды появилось ощущение безысходности и тревоги. Шарлотта, приблизившись к окну, с тревогой посмотрела в небо и покачала головой. Над особняком куполом нависали грозовые тучи. Было ясно, что дождь не стихнет в ближайшее время, а дальше будет только хуже. Впереди их ждала зима, холодная и неприятная. Шарлотта не любила позднюю осень и зиму. Да, для Магической Британии дождь — привычное дело, но это не могло изменить ее предпочтений. Зима, конечно, была мягкой, не такой лютой, как в России, если верить словам Долохова. Однако Шарлотте больше нравились весна и лето, когда все цвело и пахло, а дни были солнечны и ясны. Из-за этого каждой осенью Шарлотта чувствовала слабость и некую усталость. Из размышлений ее выдернули голоса детей, которые вместе с нянечкой спустились в холл. Шарлотта, увидев двойняшек, улыбнулась, а взгляд ее потеплел и смягчился. Она в очередной раз поправила наброшенную на плечи черную мантию и приблизилась к детям, которые затеяли какую-то возню, пытаясь поделить игрушку — маленького дракончика. Причем, Дельфини явно выигрывала. Девочка, толкнув брата в плечо, вырвала из его ручонок заветную игрушку и прижала к груди. Салазар насупился, собираясь зареветь, и подбежал к матери, чтобы обнять ее за ноги. Дети уже были одеты, видно, нянечка постаралась, однако Дельфини стянула шапочку и кинула ее на пол, занявшись игрушкой. Шарлота, поцеловав сына в щеку, подошла к дочери и, подняв шапочку, попробовала натянуть ее на черноволосую макушку девочки, однако безрезультатно. Шарлотта поджала губы. Ее беспокоил упрямый характер дочери, но она пока могла совладать с ней, а что будет дальше? Шарлотту беспокоило будущее детей, хотя они были так малы. Грянул особенно сильный раскат грома, и дождь усилился. Маленький Салазар испуганно схватил мать за подол платья и прижался к ней, а Дельфини не шелохнулась, продолжая бороться с Шарлоттой. Салазар и Дельфини обладали от природы крепким здоровьем, но лишнее беспокойство не помешает — так рассудила Шарлотта. И пусть они будут лететь в карете, где тепло и уютно, но все же материнское сердце не могло позволить плохо отнестись к безопасности детей. Уж лучше она разденет малышей в карете, чем не доглядит за ними. — Дельфи, стой смирно, тебе нужно надеть шапочку, — устало проговорила Шарлотта, пытаясь натянуть на черноволосую голову дочери светлую шапочку. Девочка вырывалась, крутила головой и кривлялась, всяческий мешая матери. Наконец Шарлотте удалось надеть шапочку и завязать ее. — Не хочу, — капризно сказала девочка и попыталась развязать аккуратный бантик, едва мать переключила внимание на сонного и оттого спокойного сына, стоящего рядом с сестрой. — Дельфини, — устало вздохнула Шарлотта, у которой от раннего пробуждения и волнения болела голова. К счастью, от необходимости что-либо говорить ее избавило появление мужа. Сигнус спустился по главной лестнице в холл, на ходу застегивая брошь мантии. Следом за ним верной тенью семенил Иван Долохов, который, увидев жену господина, почтительно ей кивнул и слабо улыбнулся, тут же отведя взгляд, чтобы никто не заметил чувство, промелькнувшее в его голубых глазах. Двойняшки, увидев отца, тут же ринулись к нему, не обращая внимания на слабые возражения матери, и обняли родителя за ноги. За прошедшие дни они успели соскучиться по нему и оттого так радовались встрече. Сигнус, ухмыльнувшись, сгреб в охапку дочь и поцеловал ее в лоб. Девочка наморщила лобик и попыталась в очередной раз стянуть злосчастную шапку, но подоспевшая мать помешала ей. Шарлотта укоризненно покачала головой и поправила головной убор. Она улыбнулась мужу и, не удержавшись, поцеловала его в щеку, отчего Сигнус самодовольно ухмыльнулся. Любовь столь красивой женщины льстила его самолюбию. — Пора в путь, — чуть хрипло произнес он и тут же закашлял. — С вами все в порядке? — забеспокоилась Шарлотта, все же соблюдая субординацию. Она редко называла его по имени и на «ты», в основном это бывало, когда они оставались наедине. — Да, просто на охоте немного замерз, — небрежно отмахнулся Сигнус, вспоминая, как с охранниками пробирался через лес под проливным дождем в поисках каких-либо следов повстанцев. Шарлотта, видя задумчивое и почему-то мрачное состояние мужа, решила не расспрашивать его. Пусть лучше его тревоги чуть утихнут, и тогда она сможет узнать больше. Шарлотта подняла на руки рыжеволосого сына, который в отличие от сестры был спокойным и тихим ребенком. Семейство покинуло Блэк-хаус, выйдя на улицу. Дельфини на руках отца, увидев тройку пегасов, тут же издала восторженный клич и что-то залепетала на детском языке, показывая на них пальчиком. Ее отец заботливо поправил на ней курточку и кивнул Ивану. Долохов так же молчаливо наложил на детей и Шарлотту водоотталкивающие чары, за что получил от нее благодарный взгляд. Супруги подошли к большой черной карете, Сигнус отворил дверь, помог забраться в карету детям, а потом жене, которая нежно ему улыбнулась. Однако Сигнус ничего не сказал, не улыбнулся, как раньше, а просто кивнул ей и захлопнул дверь. Шарлотта, недовольно нахмурившись, проводила мужа внимательным взглядом, наблюдая за тем, как он подходит к своему пегасу и проверяет крепления седла. Сигнус сегодня был задумчив и холоден, впрочем, Шарлотта часто замечала за супругом некую отчужденность. Он часто пропадал где-то в компании Долохова. Когда они проводили время вместе, принц только делал вид, что слушает ее, изредка кивал и улыбался ей, когда она ему улыбалась. Что-то незаметно менялось в нем, и эти перемены пугали Шарлотту, она чувствовала, что возлюбленный постепенно отдаляется от нее, но не могла понять причин. Шарлотта даже пыталась узнать у Долохова, где пропадает муж, но Иван заверял ее, что Сигнус просто обеспокоен повстанцами, которые все еще скрывались в лесах. Шарлотту такой ответ не устраивал. Угроза восстания отнимала у нее мужа, которого она так любила и из-за которого когда-то поставила на кон все, включая честь отца. Она несколько раз пыталась повлиять на супруга. За мятежными грязнокровками могли охотиться и оборотни, но Сигнус резко пресек ее попытку, заявив, что не доверяет вервольфам. На этом их разговор застопорился, и Сигнус снова начал пропадать непонятно где, а Шарлотта терпеливо ждала возвращения мужа, оберегая любимых детей. Наконец Сигнус оседлал пегаса, Шарлотта нежно улыбнулась, вопреки всем его странностям она очень любила мужа и ради одного взгляда или насмешливой улыбки готова была простить ему все что угодно. Внезапно Шарлотта почувствовала на себе пронзительный взгляд. Она скользнула взором по охране и встретилась взглядом с Иваном Долоховым, который со странным выражением лица наблюдал за ней. Долохов одним из первых оседлал коня и теперь ждал команды от господина взлетать. Он усилием воли заставил себя оторвать взгляд от силуэта госпожи и устремить его вдаль. А сердце его тем временем ускорило ритм, в груди появилось странное томление, от которого хотелось выть волком. Иван мучился от этого чувства уже несколько лет, но как бы он ни пытался бороться с ним, оно росло и крепло день ото дня. Он даже подумывал покинуть службу у наследника, чтобы случайным словом или взглядом не опорочить честь возлюбленной. К счастью, никто не замечал его явного увлечения женой сэра Сигнуса. — Взлетаем, — перекричал порывы ветра принц, и через мгновение три всадника взмыли в воздух, а вслед за ними устремилась и карета. Иван Долохов с силой сжал поводья, чувствуя, как ветер выдувает из головы все ненужные мысли. Вот бы он выдул из его сердца образ Шарлотты. Было бы неплохо. Леди Шарлотта тем временем расположилась на обитом красным бархатом сидении, обнимая за плечи льнущих к ней с двух сторон детей. Впрочем, Дельфини уже стянула с кудрявой головы шапочку и во всю тянулась к окошку кареты, заинтересованная красивым видом. Салазар же бы таким сонным и вялым, что, положив голову на колени матери, задремал. Шарлотта мягко улыбнулась и, сняв с сына шапочку, погладила его по рыжим, по-детски кудрявым волосам. Замок Темного Лорда. Несмотря на то, что день едва начался, Рудольфус Лестрейндж уже был гладко выбрит, одет с иголочки и прибыл с утра пораньше в замок Правителя, получив от бывшей жены записку с просьбой о встрече. — Что конкретно тебя беспокоит? — устало спросил Рудольфус, сидящий в кресле перед камином со стаканом огневиски в руке. Он вполне спокойно смотрел на бывшую жену, нервно расхаживавшую по кабинету. Беллатрикс хмурилась, закусывала губы, а в ее карих глазах плясали недобрые искры. За годы брака Рудольфус понимал, что эти искры — к буре. И было понятно без лишних слов, что эта буря накроет и его. — Повелитель получил записку от Боул, — раздраженно промолвила Беллатрикс, вспомнив, как утром во время завтрака к Милорду прилетела сова с подозрительным письмом. Повелитель бегло прочитал ее и, сдержав самодовольную ухмылку, уничтожил послание. На вопрос жены, кто прислал весточку, он строго на нее взглянул и заявил, что не намерен отчитываться перед ней. Беллатрикс ожидала подобной реакции, это только подтвердило ее подозрения. — Белла, успокойся. За прошедшие годы пора бы привыкнуть, что вокруг нашего Повелителя крутится много женщин, — небрежно промолвил Рудольфус только для того, чтобы хоть что-то сказать, его больше беспокоил Пиритс, который никак не мог угомониться и, кажется, готовил очередную гадость для заклятого врага. Но Лестрейндж тут же пожалел об этом. Беллатрикс замерла, остановившись посреди комнаты, а потом резко развернулась, смерив бывшего мужа яростным взглядом. — Успокойся?! Успокойся?! — несколько раз переспросила она, нервно улыбнувшись. Сэр Лестрейндж устало вздохнул, делая глоток алкоголя и подумывая, как бы ему успокоить Беллатрикс без риска для здоровья. Она с юности была легка на подобные сцены, и в свое время они постоянно ссорились. Впрочем, бывшие супруги и сейчас могли поспорить да так, что окружающие боялись их разнимать без риска для жизни. — Я не позволю этим вертихвосткам крутиться вокруг Повелителя и вытеснить меня из его сердца! — раздраженно рявкнула Беллатрикс. Ее глаза метали молнии, губы кривились в улыбке, а на щеках появился лихорадочный румянец. Да, Лестрейндж почти забыл, каким темпераментом обладает Белла. Рудольфус благоразумно промолчал. Вот кто его за язык тянул? Мало того, что опять не выспался, мучаясь от болей из-за давней травмы, так еще пропустил завтрак в компании жены, получил записку от Беллатрикс с просьбой о встрече и тут же ринулся на зов Беллы, как в давние и не очень добрые времена. Да, годы прошли, а некоторые вещи не изменились. Рудольфус Лестрейндж по-прежнему любил леди Беллатрикс, но не так горячо и страстно, как когда-то. Теперь, скорее, это была привязанность брата к сестре. — Повелитель тебя никогда не позабудет, Беллатрикс, ты — его жена, — вздохнул Рудольфус, продумывая, как бы ему успокоить ее. Ей же нервничать нельзя, здоровье после Азкабана слабое, проблемы с сердцем, поэтому Повелитель и не отправляет ее на борьбу с повстанцами, видно, дорожит. Тогда почему он не оберегает ее эмоциональный покой? Теперь Беллатрикс точно не успокоится, пока не сживет очередную пассию супруга со света. — Да, и именно поэтому я не позволю, чтобы какая-то дрянь пошатнула мое положение, — упрямо и спесиво проговорила Беллатрикс. Рудольфус поджал губы, он ожидал этой фразы. Годы идут, а каждый раз одно и тоже. Сколько он видел подобных сцен? Не сосчитать. — Я не буду терпеть. — Я не сомневаюсь, только давай в этот раз обойдемся без крови, — поморщился он, вспоминая, что Беллатрикс сделала с одной из пассий Милорда лет так тридцать назад. Тело с трудом опознали только по кольцу на руке. — Что ты предлагаешь? — спросила Беллатрикс. — Нужно действовать более аккуратными методами, — пояснил Рудольфус. — Темный Лорд сам откажется от любовницы, если ты, конечно, не ошибаешься, — мрачно добавил он. Нужно было удостовериться, что любовница вообще существует. Мало ли, вдруг Повелитель получил записку от какого-нибудь политика, а Беллатрикс так отреагировала, не оценив ситуацию здраво. Будет неловко, если она случайно убьет не того человека. Правда, подобные вещи только его, Рудольфуса, волновали. Беллатрикс не заботилась об окружающих, шла напролом к поставленным целям, оставляя после себя только трупы. Подобное еще можно было понять в годы войны, но наступила новая мирная эпоха, а значит, необходимо действовать иными методами, менее кровавыми. Однако Беллатрикс, чья жизнь целиком и полностью была посвящена войне, не могла отказаться от проверенных и надежных способов. Белла была убеждена, что меньше всего проблем доставляют мертвые люди, но Рудольфус придерживался иного мнения. Из-за чего между ними иногда вспыхивали конфликты. Вопреки мнению окружающих, Рудольфус не любил кровавые убийства и не был так жесток, как писали в газетах. Конечно, его нельзя было назвать добрым и святым, грехов на нем было предостаточно, однако по сравнению с бывшей женой он — божий одуванчик. Сэр Лестрейндж больше работал не палочкой, а мозгами, добывал ценную информацию в Министерстве Магии, хотя и палочку умел держать в руках, все же в свое время его обучением занимался сам Волдеморт, однако учеником он был не самым безупречным, да и зачем, когда для него с первых дней готовили роль политика? Уже после Волдеморт сделал ставку на младшего сына школьного товарища и не прогадал, получив очередную машину для кровавых приказов. Рабастан же в противовес брату был сильным боевым магом, его влекла война и жестокость, ему нравились пытки и страдания жертв, а еще он был неудержим и свиреп. Рабастан и до Азкабана плохо владел собой, а после пустился во все тяжкие, отыгрываясь за молодость, проведенную за решеткой. К счастью, Рудольфусу пока удавалось сдерживать пыл брата, каждый раз одергивать его, как хозяин одергивает цепного пса, готового броситься на врага и разорвать его. Лестрейндж нашел применение талантам брата, сделав его исполнителем своих кровавых и темных дел. Такое положение вещей Рабастана вполне устраивало. Он был предан брату, любил его и готов на все, чтобы защитить семью. Рудольфус посмотрел на Беллатрикс, которая каменным изваянием замерла у окна и вглядывалась в мрачное небо. Дождь закончился еще ночью, однако солнце не спешило одаривать людей теплом, впрочем, это не так уж и важно. Лестрейндж вдруг подумал, если бы Беллатрикс позвала Рабастана или Долохова, чтобы посоветоваться, то вероятная пассия Милорда уже была бы мертва, а Рудольфус заметал бы следы. «Интересно, где носит Басти?», — подумал министр, одним махом осушив стакан огневиски. Он не сомневался, что ночь братец провел не дома, а в компании очередной распутной девушки. Стоит заметить, что его предположения оказались близки к истине. — Надеюсь, ты что-нибудь придумаешь, иначе я за себя не ручаюсь, — вынесла вердикт Беллатрикс, вырвав бывшего мужа из пучины тягостных размышлений. Он вздохнул, понимая, что ему в очередной раз не оставили выбора. Вроде бы прошли те времена, когда Лестрейндж безоглядно был влюблен в Беллатрикс, исполнял каждую ее прихоть и чуть ли не в рот ей заглядывал, однако… Он все еще чувствовал, что чары Беллатрикс, которыми она грамотно оплела его много лет назад, все еще имеют над ним власть. И почему-то Рудольфус никак не мог сбросить эти чары, хотя они развелись, и он женился на другой. — Я постараюсь найти способ отдалить леди Боул от повелителя, — уклончиво промолвил Рудольфус, поглядывая на часы. Через полчаса в Министерстве начнется плановое совещание, а он все еще не на рабочем месте. Лестрейндж не любил опаздывать, но проблемы Беллатрикс, как всегда, внесли коррективы. — Не просто отдалить, а сделать так, чтобы она раз и навсегда исчезла из его жизни, — отдала приказ Миледи, повернувшись к бывшему мужу лицом. Сэр Лестрейндж криво усмехнулся. Да, это был приказ. Даже в годы их брака Беллатрикс общалась с ним командным тоном, но тогда он слишком любил ее, боготворил и в силу врожденной мягкости позволял так с собой обращаться. Сейчас же у них были разные статусы. Беллатрикс третий человек в стране, она стоит по иерархии за Повелителем и его наследником, а Рудольфус, хоть и Министр магии, занимает вместе с Антонином Долоховым почетное четвертое место. — Я постараюсь, — промолвил Лестрейндж, а мысленно добавил: «но ничего гарантировать не могу». Ответ, видимо, устроил Беллатрикс, и она, утомленная переживаниями, промолчала. Рудольфус встал с кресла, поставил пустой стакан на стол, после чего шагнул к большому камину. Они, как всегда, совещались в кабинете Беллатрикс, в котором она принимала гостей и родственников, это в очередной раз подчеркивало положение Миледи. — Вы придете на ужин? — внезапно поинтересовалась Беллатрикс, когда Рудольфус взял горсть летучего пороха и шагнул в камин. — Сигнус и Шарлотта прибудут, — проговорила она. От Лестрейнджа не укрылось, с каким холодом бывшая жена сказала о его дочери. Да, вроде бы царственные супруги смирились с браком сына, но все-таки они оба относились к Шарлотте холодно и подчеркнуто вежливо, словно пытались очертить грань, которую Шарлотта никогда не сможет преодолеть. — Разумеется, придем, — кивнул сэр Лестрейндж, предвкушая встречу с любимой дочерью. Вопреки всему Шарлотта занимала особое место в его сердце, и никто не смог ее потеснить. Они не виделись несколько месяцев, со дня свадьбы Теодора Нотта, но даже тогда им не удалось поговорить без посторонних глаз и ушей. Беллатрикс натянуто улыбнулась, а Рудольфус бросил под ноги горсть летучего пороха, называя адрес Министерства Магии Магической Британии. Норд-Райдинг. Лестрейндж-холл Луна меланхоличным взглядом серых глаз скользила по увядающему саду, ощущая, как сердце снова охватывает тоска. Она подняла голову и устремила взор в небо, по которому плыли тяжелые свинцовые тучи. К счастью, дождя не было, однако Луна не сомневалась, что буря очень скоро накроет и их земли. Полумна в очередной раз испытывала лютую тоску по дому, по отцу, по прошлому. Однако минувших дней ей никогда не вернуть, а очертания будущего — весьма туманны. Полумна чувствовала, что увязает в вязкой трясине, из которой не может выбраться. Как же ей хотелось вернуться на несколько лет назад, когда она училась в школе, и все было так просто и понятно. Да, шла война, но мировоззрение ее тогда делилось только на черное и белое, на добро и зло и она, как и все, относила себя к добру, однако все изменилось до неузнаваемости. И Луна всеми силами пыталась приспособиться к этим переменам, хотя моральные ресурсы таяли с каждым днем. Где ей найти источник силы? Откуда черпать энергию для борьбы? Казалось бы, все не так плохо, у нее есть дом, она живет в роскоши, хорошо питается, занимается любимым делом, рисует и создает украшения, но все это казалось таким несущественным и жалким, что у Луны опускались руки. К тому же ее пугали чувства, бушующие в душе. Она с каждым днем все больше и больше привязывалась к членам новой семьи, особенно к Лауре, которая в это пасмурное утро гуляла по саду вместе с подругой и с улыбкой наблюдала за скачущим по дорожке сыном. Однако то философское спокойствие, которое Луна питала к Рудольфусу, по-настоящему пугало. Как бы она ни убеждала себя, что Лестрейндж — ублюдок, психопат и убийца, которому самое место в Азкабане, но все ее попытки терпели крах. Несмотря на заметные странности в поведении мужа, Луна с ужасом понимала, что он такой же человек, как и она. У него есть близкие люди, которых он любит. Рудольфус очень дорожит братом, который намного хуже его, хотя не проявляет к Луне враждебности, однако до нее доходили слухи о безудержном нраве младшего Лестрейнджа. Рудольфус по-своему все еще любил Беллатрикс. Раз уж он после развода от одной только записки бросился к ней, как верный пес, то когда-то, должно быть, до помешательства любил жену. Луна с детства слышала, что чистокровные заключают браки по расчету, что превыше всего для них богатство и чистота крови, что они жестоки и лицемерны. Да, отчасти так и было, но по мере того, как пролетали месяцы с ее свадьбы, Луна понимала, что все вышеперечисленное — результат адаптации. Она сама замечала за собой черты, которые раньше презирала и видела у студентов Слизерина. Луна улыбалась тогда, когда хотелось плакать, скрывала чувства за маской спокойствия, хотя в душе все переворачивалось и нещадно болело. Полумна училась льстить, чаще всего льстила она Рудольфусу, желая, чтобы муж позволил ей что-то. Как правило, это оружие работало. Лестрейндж, хотя и выглядел бесчувственной статуей, был по-своему снисходителен к жене и редко что-то ей запрещал. — О чем задумалась? — негромко спросила Лаура, идущая рядом с Полумной по влажной дорожке. — Да, так, о ерунде, — немного потерянно пробормотала Луна, в который раз за время прогулки посмотрев на маленького мальчика, идущего впереди. Руди-младший был очаровательным и добрым ребенком, очень похожим на отца, но унаследовал теплый и спокойный нрав матери, чему члены семьи были очень рады. Луна в который раз почувствовала, как сердце сжимается от тоски и обиды. Прошло уже несколько лет, а она все еще не родила ребенка, не исполнила условия контракта. У нее есть всего лишь год, чтобы забеременеть и родить, иначе магия контракта отправит ее к праотцам. Но дело было не только в этом. Луна чувствовала себя такой одинокой и никому не нужной, что желала, чтобы рядом с ней был близкий человек. Она хотела испытать счастье материнства, но страшилась того, что все закончится так же плачевно, как и в прошлый раз. — Не переживай, — мягко промолвила Лаура, заметив взгляд Луны, которым она одаривала ее маленького сына. В ее глазах царили печаль и уныние. — Ты тоже испытаешь счастье материнства и обязательно подаришь сэру Лестрейнджу сына. — Лаура в утешающем жесте коснулась плеча Полумны, но та неотрывно смотрела на маленького мальчика. — Надеюсь, — наконец отмерла Полумна и взглянула в золотисто-карие глаза Лауры. Луна отвела взгляд и посмотрела куда-то поверх головы собеседницы, но выглядела она так отстраненно, словно видела что-то другое, а не увядающий сад Лестрейндж-холла. — Того ребенка, которого я ждала после свадьбы… Я и не ждала его вовсе. Не понимала, что он — часть моей души и моего сердца, я воспринимала его как должное, как условие сделки, — проговорила едва слышно Луна и помрачнела, невольно вспоминая то, что было несколько лет назад. — Когда я узнала о беременности, то не особо обрадовалась, а вот Рудольфус словно помолодел на много лет. Он сразу отдал приказ подготовить детскую комнату, начал подбирать кандидатуры нянечек, укрепил защитными чарами окна в детской, даже ко мне стал относиться иначе… Словно я была хрустальной вазой или хрупким цветком в оранжерее. Почти каждое утро мы завтракали вместе, однажды даже съездили к моему отцу, «обрадовали» его, правда ему стало плохо с сердцем после такой новости. Лаура, слушая монолог подруги, помрачнела, но перебивать ее не решилась, видя, что та слишком глубоко погрузилась в свои воспоминания. — Но однажды ночью сквозь сон я почувствовала боль внизу живота и проснулась от этого. Ничего не понимая, я стянула с себя одеяло и вскрикнула, увидев, что лежу на окровавленных простынях. Рудольфус, проснувшись от шума, до смерти перепугался и вызвал врача, но было уже поздно. Ребенка я потеряла, но, признаюсь, не сильно расстроилась из-за этого. А вот сэр Лестрейндж тяжело переживал потерю, — рассказала Луна то, о чем раньше не говорила. Она посмотрела на леди Лауру, которая бережно обняла ее за плечи, считая, что потеря все еще причиняет ей боль. Но объятия длились всего мгновение, Луна, хотя и питала к себе жалость, никому не позволяла себя жалеть. Ее положение — это результат ее решения. — Ты молода, успеешь еще много детей подарить мужу, главное, чтобы он был с тобой, — со вздохом проговорила Лаура, а Луна невольно смутилась, поняв, какую тему они затронули. Она знала, что Асентус не балует жену вниманием и предпочитает проводить время где угодно, но не дома. — Надеюсь, так и будет, — криво улыбнулась Луна, вспоминая месяц после потери ребенка. Плод, которого она скинула, был мальчиком, но у него не было ни единого шанса выжить. Даже если бы Луна доносила его до положенного срока, ребенок долго не прожил бы. Целитель, вызванный из Мунго, осмотрел останки и сделал заключение, что у мальчика были дефекты в развитии. Рудольфус был в шоке от такого заключения, но ничего не мог изменить. В его семье рождались сильные и крепкие дети (не считая Магнуса), а тут такое происшествие. Он велел тайно похоронить нерожденного сына. Теперь в фамильном склепе рядом с надгробием его отца и племянника появилось еще одно, надпись на котором гласила: «ФергусРудольфусЛестрейндж. Январь 2000 года» Не было ни даты рождения, ни даты смерти. Луна не присутствовала на погребении, даже если бы присутствовала, то ничего не почувствовала бы к этому ребенку. Она не желала его. Луне долгое время не разрешали вставать с кровати, как-то раз она проснулась от того, что кто-то гладит ее по голове. Открыв глаза, Полумна увидела сидящего на краю кровати мужа, который был сильно пьян, видимо, пытался заглушить боль потери. Луна тогда почувствовала укол совести, она не сильно страдала от потери ребенка, скорее, волновалась о своем здоровье, поскольку в ту ночь потеряла много крови и контракт беспокоил ее. А вот Рудольфус долго не мог прийти в себя и, не видя, что жена переживает так же, как и он, начал отдаляться от супруги, с головой уйдя в работу. — Сейчас пойдет дождь, — заметила Луна, взглянув на грозовые тучи. — Пора возвращаться в замок, впереди много работы, — сказала она и побрела в сторону величественного и мрачного поместья. Ларуа, взяв сына на руки, поспешила за ней. В молчании девушки дошли до замка, поднялись по ступеням и вошли в просторный холл. Там их встретила серьезная и собранная Амелия, привычно одетая в синее платье с тугим корсетом. Она до этого накладывала чары на холл, плавно перетекавший в бальный зал, но прервала занятие и посмотрела на вошедших. Женщина скользнула равнодушным взглядом по родственницам, а когда ее взор коснулся маленького внука, лицо Амелии заметно посветлело. Лаура поставила сына на пол, и мальчик побежал к бабушке, которая раскрыла для него объятия. — Как ты, мой хороший, не утомился? — ласково спросила Амелия, поднимая мальчика на руки. Тот с готовностью обнял ее за шею и улыбнулся так, как улыбаются только дети, еще не познавшие горечи жизни. — Не замерз? — поинтересовалась миссис Лестрейндж. Маленький Руди только помотал головой. — Мы ненадолго задержались, извините, — улыбнулась Лаура, оглядывая украшенный тыквами и летучими мышами холл. Уже несколько дней она была печальна и грустна, так что Амелия сразу по прибытию в Лестрейндж-холл велела подругам отправиться на прогулку. Теперь же настроение Лауры заметно улучшилось. — Ничего страшного, — сказала Амелия. — Нужно окончательно утвердить праздничное меню, так что переоденьтесь, и я жду вас в столовой, — распорядилась она, словно хозяйка замка. Замок Темного Лорда. Карета приземлилась перед величественным поместьем, в котором обосновался Правитель Магической Британии Темный Лорд Волдеморт вместе с женой. Сэр Сигнус с трепетом окинул взглядом родной замок и едва заметно улыбнулся, радуясь грядущей встрече с родителями. Больше всего его беспокоил отец, оставалось надеяться, что встреча пройдет без происшествий. Принц спешился и, подойдя к карете, отворил дверь. Он посмотрел на отчего-то настороженную жену и помог ей выбраться из кареты. Шарлотта вложила руку в его ладонь и ступила на земли Темного Лорда. Сигнус же хотел взять на руки Дельфини, но та самостоятельно выбралась из кареты, чудом не упав. А ват Салазару потребовалась помощь. Мальчик потерянно огляделся и насупился, видя незнакомую обстановку, и Сигнус поспешил передать сына супруге, которая тут же начала успокаивать напуганного ребенка. — Ба! — вскрикнула Дельфини, указав пальчиком в сторону парадного входа. Принц с улыбкой обернулся и увидел спускающуюся по ступеням крыльца мать, облаченную в строгое закрытое платье из дорогой ткани. Она с нежностью, так не свойственной ей, посмотрела на давно уже взрослого сына, который вместе с женой и детьми поспешил к ней. — Здравствуй, Сигнус, — улыбнулась Беллатрикс шире, поравнявшись с любимым ребенком. Она, поддаваясь порыву, заключила его в крепкие объятья, прикрыв при этом глаза. Сигнус же испытал неловкость, чувствуя на себе взгляды Забини и Долохова, в такие моменты он забывал про социальный статус и чувствовал себя обыкновенным ребенком. — Приветствую вас, матушка, я очень рад вас видеть, — звонко и бодро проговорил Сигнус, прервав объятья. Он посмотрел в лицо улыбающейся матери, чувствуя, как в груди расползается приятное тепло. Наконец-то, он на своем месте. Рядом с родителями. — Я тоже, — кивнула Беллатрикс, переведя взгляд на Шарлотту. Ее она встретила менее тепло, чем сына. Да, девушка ей нравилась, но из-за нее отношения Сигнуса с отцом стали заметно холоднее. К тому же Миледи не до конца приняла этот брак. Подумать только, мезальянс! Но осознание того, что Сигнус тоже бастард, хоть и официально признанный, удерживало Беллатрикс от решительных действий. К тому же ради благополучия внуков, своей родной крови, Белла не хотела идти против Шарлотты. Но на отношения с невесткой это не особо повлияло. Беллатрикс держалась с Шарлоттой подчеркнуто вежливо и холодно, даже отстраненно. — Шарлотта, — кивнула девушке она и чуть усмехнулась, видя в глазах невестки знакомые упрямые огоньки. Та присела в легком реверансе и тут же выпрямилась, бесстрашно глядя в лицо свекрови. Чувствуя раздражение, Беллатрикс переключила внимание на маленького рыжеволосого внука. — Наш Салазар, — она протянула к мальчику руки, но тот отвернулся, обняв мать. — Ба! — в который раз вскрикнула Дельфини, дергая подол платья Беллатрикс, та, обратив внимание на девочку, довольно улыбнулась, видя феноменальное сходство малышки с ее сыном. Она подняла девочку на руки и поцеловала в пухлую щечку. Дельфини, скривив носик, тут же принялась рассматривать застежку мантии в виде головы дракона. Она ткнула пальчиком в маленькие рубины, которые были вместо глаз, и улыбнулась. — Идемте скорее в замок, вы, должно быть, утомились, — улыбнулась Беллатрикс, а после посмотрела на Ивана, который поклонился ей. — Иван, твой отец занят, занимается тренировкой новобранцев, но он прибудет к ужину. — Благодарю за информацию, миледи, — кивнул Долохов и усмехнулся, предвкушая встречу с отцом.***
Расположившись вместе с мужем в выделенных покоях, Шарлотта переодела детей в домашние одежды, а после начала играть с ними в прятки в новом для них месте. К счастью, детская идеально подходила для таких забав. Дельфини носилась по комнате, пряталась за шторами, а ее мать старательно делала вид, проходя мимо девочки, что не замечает ни выглядывающую из-за портьеры дочь, ни ее заливистого смеха. Чуть позже и Салазар приобщился к игре, видя веселье сестры и матери. Уже к вечеру утомленная различными играми Шарлотта наконец-то села на кожаный диван. Дельфини начала играть с солдатиками в средневековых доспехах, принадлежавшими Салазару. На них лежали специальные чары, благодаря чему солдатики двигались. Салазар не присоединился к забаве сестре, а подошел к матери и протянул к ней руки. Шарлотта, улыбнувшись, посадила сына на колени и уткнулась носом в его рыжеволосую кудрявую макушку. Мальчик был очень привязан к матери и обладал тихим и спокойным нравом, хотя оба его родителя были сильны и свирепы. Сигнус считал, что Шарлотта слишком опекает сына, но она не могла иначе. Она до помешательства любила ребенка, видя в нем собственные черты. Внезапно в двери постучали и, не дождавшись позволения, в опочивальню вошла леди Беллатрикс в излюбленном черном платье, слишком траурном для повседневной жизни, как считала Шарлотта, но, разумеется, она ничего не смела говорить госпоже. Шарлотта хотела встать, чтобы поприветствовать свекровь, но та жестом велела ей сидеть и посмотрела с улыбкой на маленьких внуков. Шарлотта немигающим взглядом глядела на Беллатрикс, которая, приблизившись к увлеченной игрой Дельфини, с нежностью провела рукой по иссиня-черной кудрявой голове девочки. Та подняла голову и посмотрела на бабушку серыми глазами отца. — Какая же ты красавица, — промолвила Беллатрикс с несвойственной ей улыбкой. Глядя на внуков, Белла сама удивлялась нежности, которая охватывала ее сердце. Особенно ей нравилась Дельфини, которая унаследовала от отца черты Блэков и их же характер. Хотя малышке было всего два года, но уже становилось ясно, что характером она пойдет в отца и бабушку, если, конечно, в ней не проснется кровь Темного Лорда. — На папу похожа, — с гордостью заметила Шарлотта, словно это целиком и полностью ее заслуга. Беллатрикс наградила невестку строгим взглядом и искривила губы в усмешке, что очень не понравилось Шарлотте, но та в очередной раз промолчала, поскольку знала, что в случае ссоры Сигнус примет сторону обожаемой матери. — Разумеется, — с ледяной ухмылкой отозвалась та, посмотрев на притихшего Салазара, обнимающего мать. Мальчик будто бы испуганно смотрел на бабушку и молчал. — Жаль, что наследник не похож на отца и деда, — добавила она все с той же улыбкой. Шарлотта поджала губы. Она сама хотела, чтобы сын был похож на мужа, но увы. — Почему же ты не играешь с сестрой, Салазар? — спросила Беллатрикс мягким голосом (то есть добавила в него чуть меньше властности и жестокости). Шарлотта с трудом удержала ровное выражение лица, почувствовав, как сын сжался в ее объятиях. Она сама испугалась бы от голоса госпожи, если бы была ребенком. Впрочем, Беллатрикс и сейчас наводила на нее жуть, хотя раньше очень нравилась ей. Просто Шарлотта тогда не знала всех сторон разносторонней натуры Миледи. Беллатрикс села в соседнее с диванчиком кресло и задумчиво наблюдала за возней Дельфини. — Ты, должно быть, счастлива, — произнесла негромко Беллатрикс, нарушив тишину, повисшую в покоях. Шарлотта посмотрела на нее с удивлением, не понимая, зачем свекровь завела этот разговор. — Ты подарила правящей семье наследника, — пояснила Беллатрикс, заметив непонимание на лице Шарлотты. Та в миг напряглась, понимая, что перед миледи она совершенно беззащитна. Сигнус сразу по приезду отправился в кабинет Повелителя и до сих пор не вернулся. Что-то подсказывало Шарлотте, что она увидит мужа только за ужином. — Это честь для меня, — тщательно подбирая слова, промолвила Шарлотта и тут же прикусила язык. К сожалению, ничего умного в голову не лезло, а Беллатрикс так пугала, когда ее красивые черты искажались злостью, а взгляд становился невменяемым. — Ну, разумеется… — усмехнулась она, не сводя взгляда с невестки, которая натужно проглотила вставший в горле ком, желая оказаться где угодно, но только не рядом со свекровью. — Но будь осторожна. — Вы угрожаете мне? — дрогнувшим голосом спросила Шарлотта, поерзав в кресле. Обстановка вмиг накалилась, а воздух в покоях стал вязким и неприятным. — Ну что ты сгущаешь краски? — ухмыльнулась Беллатрикс, снова посмотрев на маленькую внучку. — Всего лишь беспокоюсь. Ты достигла небывалых высот, но с вершины очень просто упасть. Будь осторожна, выбирая врагов, но еще больше остерегайся друзей. — Я учту ваш совет, — уверенно проговорила Шарлотта. — Вы не знаете, сэр Сигнус освободился? — решила перевести она тему. — Мой сын занят, — холодно проговорила Беллатрикс, она хотела еще что-то сказать, но осеклась, когда малышка Дельфини неожиданно встала и подошла к ней. — Что случилось? — спросила Белла, а девочка протянула ей сломанного солдатика. — Сделай, — попросила девочка. Беллатрикс, улыбнувшись, вытащила волшебную палочку и одним взмахом починила солдатика, а после погладила малышку по голове. — Спасибо. — Не за что, — кивнула Белла, после чего поднялась с кресла. Шарлотта была вынуждена встать вслед за ней и поклонилась, однако Беллатрикс даже не посмотрела на нее и покинула комнату. Шарлотта смотрела ей вслед, ощущая липкий страх за туманное будущее. А еще накануне она была уверена в своих силах и положении. Однако каждый раз при общении со свекровью эта уверенность постепенно таяла, оставляя Шарлотту совершенно беззащитной. Да, Беллатрикс не угрожала ей прямо, но давала советы, от которых кровь стыла в жилах. И в такие моменты Шарлотта прекрасно осознавала свое шаткое положение в мире аристократии. Да, она единственная и любимая дочь Рудольфуса Лестрейнджа, да, она чистокровна и сильна магически, но то, что она незаконнорожденная, до сих пор доставляло неприятности. Разумеется, об этом никогда никто не говорил, со временем количество смельчаков, которые могли заикнуться о происхождении Шарлотты, уменьшалось, но она ощущала их осуждающие взгляды. Раньше Шарлотта бы непременно поделилась тревогами с отцом, но те времена давно прошли. У отца своя семья, у нее — своя. Шарлотта, осознавая это, была вынуждена молчать. Рудольфус Лестрейндж не тот человек, с которым можно было поделиться переживаниями. Как бы он ни любил дочь, но с высоты его жизненного опыта все ее проблемы казались несущественными и глупыми. К тому же Шарлотта была слишком горда, чтобы признать при ком-то, что не может с чем-то справиться. Она, несмотря ни на что, оставалась дочерью своего отца.***
К шести часам вечера в замок Темного Лорда начали прибывать гости. Из лондонского дома на званый ужин явилась семья Рабастана Лестрейнджа в полном составе. Антонин Долохов, закончивший тренировку с новобранцами и успевший принять душ, вместе с сыном стоял у окна и о чем-то с ним вполголоса говорил. Темный Лорд и принц Сигнус все еще беседовали в кабинете, что вызывало у спустившейся к ужину Шарлотты волнение. Она, войдя в столовую, оформленную в неизменных темно-зеленых оттенках, взволнованно оглядела присутствующих, подмечая, что помимо мужа и его отца, отсутствует и сэр Лестрейндж с женой. — Шарлотта, здравствуй, — мягко улыбнулась леди Амелия, увидев родственницу, которая была вынуждена приблизиться к ней и ответить на приветствие. — Я очень рада тебя видеть Шарлотта тонко улыбнулась. Она уже устала гадать, притворяется ли тетушка или говорит искренне. — День добрый, я тоже очень рада, — негромко проговорила она, то и дело косясь на двустворчатые двери, ожидая, когда в столовую войдет любимый муж. — Как ваше здоровье? — спросила Шарлотта, чтобы хоть как-то поддержать беседу. Она взглянула на неизменно бледную отчего-то печальную Лауру, которая стояла рядом со свекровью и вообще всегда ходила за ней хвостиком. — Спасибо за беспокойство, но я не жалуюсь, — улыбнулась Амелия, взглянув на сына, который вместе с отцом подошел к Долоховым, и они начали очередной разговор об охоте. После бала в честь Хэллуина, на следующий день, должна была состояться охота на землях Рудольфуса Лестрейнджа, на которую отправятся именитые гости из числа ближайших сторонников Темного Лорда. Шарлотта, зная об этом, ощущала сожаление. Конечно, мужа она очень любила и буквально боготворила его, но, выйдя за него замуж, потеряла индивидуальность и свободу, добровольно заключила себя в клетку, пусть и в золотую. Теперь она не могла ходить в брюках, не опасаясь замечаний со стороны Сигнуса или общества, вынуждена была притворяться и, самое главное, не могла заниматься мужскими делами: боевой магией, охотой, политикой. Иван Долохов тем временем слушал отца и крестного вполуха, а сам не мог отвести восторженного взгляда от леди Шарлотты, которая выглядела расстроенной. Он понимал, что его чувства запретны и опасны, но ничего не мог поделать с собой. Она была для него словно живительный глоток свежего воздуха, и без нее он уже не представлял своей жизни. — Иван, что-то ты какой-то задумчивый, — хлопнув сына по плечу так, что тот едва не пошатнулся, заметил Антонин Долохов. — Уж не влюбился ли? — поинтересовался он, а после рассмеялся, глядя в потерянное лицо сына. Младший Долохов натянуто улыбнулся, представляя, что будет, если кто-то узнает о его запретных чувствах. Не нужно давать повод. — А если серьезно, есть ли у тебя дама сердца? — уже без шуток спросил Антонин Долохов, отведя сына в сторону. Тот покачал головой. Действительно, у него в этот период никого не было. — Советую присмотреться к дебютанткам, сын. Семья — наше все. Иван промолчал, не желая говорить на эту тему. Его отца нельзя было назвать примерным семьянином. Он жил войной всю жизнь, и на первом месте всегда была она. Даже после смерти жены, оставшись с маленьким сыном на руках, Антонин не изменил главной своей страсти. Ивана с малолетства воспитывали многочисленные няньки, но отец был для него идеалом, к которому он стремился, пусть Антонин Долохов был не самым лучшим человеком. — Твои ровесники давно женаты, Иван. Я уже не молод, и мне хотелось бы покинуть этот мир, зная, что после меня остались достойные потомки, — непривычно серьезно заметил старший Долохов. Он не был склонен к философии, не умел красиво говорить, однако иногда в его речах проскальзывали странные, но меткие выражения. — Я это учту, отец, — сдержанно ответил Иван, ощутив раздражение. Он снова коснулся взглядом леди Шарлотты и ощутил, как в сердце снова что-то тоскливо заныло. К счастью, разговор не продолжился, поскольку в столовую вошли сэр Рудольфус Лестрейндж, облаченный в темно-коричневые одежды, и его юная жена, леди Луна, которая, не изменяя себе, надела платье из светло-голубой ткани. Девушка казалась до того нежной и хрупкой на фоне статной и высокой фигуры Лестрейнджа, что ее хотелось только пожалеть. Мало ли, как он с ней обращается, пока никто не видит. Хотя так с этими дурочками и нужно обращаться. К тому же Полумна Лестрейндж не особо умна, никто в высшем обществе не сомневался. У нее был отчужденный взгляд, мечтательная улыбка, она словно витала в облаках, не обращая внимания на проблемы реального мира. Не говоря уже о том, что ее за глаза называли странной. Периодически в речи леди Луны проскальзывали такие странные слова, что хотелось покрутить пальцем у виска. Полумна тем временем, оглядев присутствующих, улыбнулась одной из своих мечтательных улыбок. Она давно поняла, что так намного проще, когда тебя считают странной и глупой и не принимают всерьез. После пары разговоров дамы высшего общества были убеждены, что Луна — пустышка, витающая в облаках. Однако это не мешало ей рисовать восхитительные картины. Пока Рудольфус здоровался с присутствующими, Луна следовала за ним, словно верная тень. Ей пришлось смириться с тем, что ее воспринимают как приложение к мужу, хотя терпеть чью-то власть над собой было невыносимо тяжело, однако ради спокойной жизни Полумна готова была терпеть. — Шарлотта, здравствуй, — промолвил с непривычной улыбкой на губах Рудольфус, целуя руку дочери. — Отец, наконец-то мы увиделись, — ослепительно улыбнулась Шарлотта отцу, и в ее глазах промелькнуло большое чувство, похожее на восхищение. Они в последний раз виделись чуть больше двух месяцев назад на свадьбе Теодора Нотта. Сэр Лестрейндж много работал, а Шарлотта вместе с мужем и детьми жила на другом конце страны, где действовали антиаппарационные чары, чтобы оборвать связь между повстанческими группировками. Шарлотта скользнула взором по Луне, и улыбка ее изменилась на презрительную. Да, она стала ровнее относиться к мачехе, но ничто не могло убить ревность и презрение в ее глазах. — Леди Полумна, — сухо промолвила Шарлотта, глядя на мачеху. Она до сих пор не понимала, что отец нашел в этой девице. Бледная, маленькая, явно глупа. К тому же во время войны воевала по ту сторону баррикад. Почему из множества красивых и чистокровных девушек Рудольфус выбрал именно ее? Ответ на этот вопрос знал только Рудольфус Лестрейндж, но он не спешил делиться им. Леди Лестрейндж нашла в себе силы кивнуть, на большее ее не хватило. Из всех присутствующих Луна могла общаться только с Лаурой, поскольку у них были схожие интересы и мировоззрение. Когда в столовую вошло царственное семейство, все разговоры вмиг стихли. Приглашенные на ужин поднялись с кресел, и мужчины поклонились Правителю, а женщины сделали реверансы. Только после этого гости заняли места за большим вытянутым столом, во главе которого разместился Темный Лорд, а напротив него — Беллатрикс. По правую руку от Правителя занял место Сигнус, который выглядел мрачным и чем-то встревоженным. Шарлотта с интересом на него косилась, но задавать вопросы не решалась. Полумна, сев за стол, поерзала на стуле, пытаясь поудобнее сесть, чтобы хоть как-то сгладить дискомфорт. За это она была награждена строгим взглядом мужа. Рудольфус обладал бесценной способностью: он умел так смотреть, что люди робели и ощущали страх. По крайней мере, на Луну его взгляд действовал именно так. Начался очередной ужин. О, как же Полумна ненавидела все эти званые вечера и прочие мероприятия, когда нужно строить из себя леди, улыбаться и открывать рот только тогда, когда тебе позволят. Впрочем, у Луны не было желания с кем-то разговаривать, присутствие Темного Лорда не располагало к общению. Луна начала давиться рагу, не ощущая ни вкуса, ни прекрасного аромата. Личности, собравшиеся в столовой, не позволяли расслабиться. А больше всего пугал Темный Лорд, сидящий во главе стола. Он с чувством пилил ножом стейк с кровью, его мертвенно-бледное лицо ничего не выражало, а багряные глаза наводили животный ужас. Стоит заметить, что он вроде как немного оправился от возрождения и теперь не выглядел как змееподобное существо. Однако сути это не меняло, Темный Лорд по-прежнему одним только видом приводил Луну в ужас. Помимо Луны липкий страх ощущала и Ларуа, которая боялась лишний раз пошевелиться и привлечь к себе внимание Повелителя, впрочем, он относился к ним как к маленьким, ничего не значащим букашкам. Шарлотта скорее ощущала тревогу, но не страх. Темный Лорд — часть семьи Сигнуса, значит, он относится и к ее семье. Так она рассуждала, и это ее немного успокаивало. Больше волнения вызывал Сигнус, который после беседы с отцом выглядел странно тихим. Когда подали десерт, давящая тишина, повисшая в столовой, наконец-то развеялась. Луна вздохнула с облегчением, понимая, что можно хоть немного расслабиться. — Антонин, как обстоят дела с новобранцами, есть ли среди них таланты? — негромко спросил Темный Лорд, и его голос с шипящими нотками заставил Луну вздрогнуть. В ее памяти практически мгновенно всплыло обращение Темного Лорда перед битвой за Хогвартс, когда он призывал защитников школы выдать ему Гарри. Это было ужасно, казалось, что голос звучал в голове… — К сожалению, особых талантов я не заметил, — промолвил Долохов, промокнув губы салфеткой. Он обратил серьезный взгляд на Правителя. — Мне кажется, что они перевелись, или же мы всех прибрали к рукам. — Скорее всего, перевелись, — с ухмылкой заметила Беллатрикс. Ее голос звучал бодро и звонко. Она не напоминала сейчас ту психопатку, которая сеяла смерть в битве. Обычная светская леди. — Не удивительно, уровень образования после восемьдесят первого года упал. В попечительский совет, в котором раньше правили аристократы, вошел всякий сброд, они начали упрощать программу, чтобы их деткам было проще учиться. Вот и результат — поколение недоучек. — Белла, ты, как всегда, выразилась весьма метко, — улыбнулся бывшей жене Рудольфус, хотя глаза у него оставались холодными и даже равнодушными. — Именно поэтому я хочу провести образовательную реформу… — Я рассмотрел твои записи, Рудольфус, — сказал Волдеморт. — Они хороши, тем более, раньше в Хогвартс попадали дети с крепким статусом полукровки. Луна замерла, слушая этот разговор. Что это значит? О, Мерлин, неужели они никак не хотят оставить в покое добропорядочных граждан? — Неплохо бы вернуть традиции, тогда и магическая мощь нации возрастет, — задумчиво проговорила Беллатрикс. — Сигнус, что скажешь? — спросила она, и все взгляды обратились к непривычно тихому наследнику, который молча потягивал вино, размышляя о своем. На некоторое время повисла тишина, после чего Сигнус поставил на стол кубок с вином, обвел присутствующих напряженным взглядом и остановил его на матери. Беллатрикс едва заметно кивнула сыну, словно подбадривая. Поразительно, даже это кровавое чудовище любило своего ребенка. — Я считаю, что образовательная реформа пойдет на пользу Магической Британии, — тщательно подбирая слова, промолвил Сигнус, покосившись на отца. — Во-первых, в Хогвартс перестанут поступать магглы, которые понятия не имеют, что у нас есть свои законы и традиции. Из полукровок еще можно слепить порядочных людей. Во-вторых, в школе можно начать преподавать основы некоторых отраслей магии, вроде алхимии, высшей нумерологии, которые убрали из школьной программы из-за того, что маглы не могли осилить эти дисциплины… — Мысль здравая, — благосклонно кивнул Темный Лорд, внимательно выслушав сына. Сигнус с облегчением вздохнул, услышав вердикт. — Антонин, что там с повстанцами на юге Ирландии? — спросил Повелитель. — Мы нашли их лагерь в лесу, однако они ушли, — промолвил Долохов мрачно. — Ими командует Лонгботтом, я ранил его… Луна вздрогнула, услышав знакомую фамилию. Страх пронзил ее тело. Моргана, как же так. Она уже три года жила среди Пожирателей Смерти и, казалось бы, привыкла к ним, однако никогда не забывала про друзей, которых волей судьбы предала. Невилл ранен, Долохов его покалечил, что за ужасный человек? Полумна ощутила отвращение, оглядев присутствующих. На лице у Беллатрикс застыло кровожадное выражение, Рабастан довольно усмехнулся, радуясь очередной гнусной победе. — Ранил, но не убил, — холодно заметил Темный Лорд. — Повелитель, я попросила Антонина, чтобы он притащил мальчишку мне, — усмехнулась Беллатрикс. — К Рождеству он будет твой, Белла, — усмехнулся Долохов, отпивая вино из кубка. Луна с трудом сохраняла ровное выражение лица. Не так-то просто слушать, как люди решают судьбу твоего друга. Пожиратели говорили о живых людях как о вещах, и это было так обыденно. Она боялась, что кто-то вспомнит о ее связи с отрядом Дамблдора, что тогда? — В таком случае, я жду, — ответила Беллатрикс, ухмыльнувшись. — Нужно задавить заразу, пока эти отряды разрознены, разбросаны по лесам и не имеют сил, в противном случае повстанцы нам еще попортят кровь, — заметил Темный Лорд. Присутствующие согласно закивали, напоминая послушных и услужливых марионеток. Поразительно, как взрослые и здравомыслящие люди могут растерять последние крупицы человечности под влиянием кого-либо.