Под другим знаменем

***

Ноябрь 2002 года. Магическая Британия       За прошедшие годы дом Лавгудов изменился. Непонятно только, в лучшую или в худшую сторону. Когда-то он был похож на огромный черный цилиндр; в саду, прилегающем к дому цвели самые разнообразные и редкие цветы. Некоторые из них вызывали восхищение, другие, напротив, казались неприметными. Помимо обычных цветов на клумбах росли и магические растения, привлекавшие внимание редких гостей.       Все это — и сад, и дом — были детища Пандоры Лавгуд, необычной и талантливой волшебницы, которая видела мир немного иначе, чем окружающие. Многие деревья и цветы в саду были посажены ее заботливыми руками, дом строился по ее эскизам, даже занавески на окнах она лично обшивала узорами.       После внезапной смерти Пандоры ее муж, Ксенофилиус, слепо любивший жену, сделал все, чтобы сохранить ее труды. Их дочь Полумна тоже старалась продолжить дело матери. Теперь уже она каждую весну высаживала на клумбы цветы, заботилась о деревьях, следила за любимыми занавесками матушки, но время прошло, началась война, и появились другие заботы.       Во время войны дом Лавгудов был разрушен и разграблен мародерами. Занавески оказались втоптаны в пыль, на клумбах больше не расцвели любимые цветы Пандоры, и, как ни пытался навести порядок Ксенофилиус, у него все валилось из рук.       Возможно, причина была в травме, полученной в битве за Хогвартс, или же дело было в том, что рядом отныне не было любимой дочери, которая, подобно луне, освещала ему путь в угрюмом царстве ночи. Так бы и жил Ксенофилиус один, навещаемый раз в неделю дочерью, если бы не обстоятельства…       Волей судьбы он еще в лагере для повстанцев познакомился с Андромедой Тонкс, о которой прежде лишь изредка слышал. Несмотря на внешнее сходство со своей сестрой Беллатрикс, женщина эта оказалась доброй и спокойной. Очень скоро они нашли общий язык, а после и вовсе решили жить вместе.       Так Андромеда стала полновластной хозяйкой дома Лавгудов. Постепенно дом отремонтировали благодаря средствам Рудольфуса Лестрейнджа, зятя Ксенофилиуса. В доме отныне царил идеальный порядок, Андромеда была педантичной любительницей чистоты, отчего мистер Лавгуд порой желал взвыть волком.       Изменения коснулись и сада. На клумбах, где прежде росли тюльпаны и редкие магические цветы, отныне властвовали розы, любимые цветы Андромеды. Иногда Ксенофилиус, прогуливаясь по саду, смотрел на розы и вздыхал, прося прощения у покойной жены. Он предал ее память. Но так, похоже, считал только он сам.       В этот первый за долгое время солнечный день Ксенофилиус сидел на кухне в компании сожительницы и незваных гостей. Он в очередной раз покосился на окно, радуясь, что не успел с утра пораньше распахнуть занавески, как делал обычно.       Он очень нервничал. Ему не хотелось неприятностей. Вот почему незваные гости сваливаются на голову в самый неподходящий момент? Вдруг Полумна внезапно решит проведать их? Не то чтобы мистер Лавгуд не доверял дочери, он знал, что Луна умеет хранить секреты, и сильнее ее человека не найти, однако общество, к которому отныне принадлежала Полумна, не вызывало доверия. Ксенофилиус боялся, что Рудольфус Лестрейндж, о чьих кровавых талантах ходили настоящие легенды, применит ментальную магию и узнает о связи Лавгудов с повстанцами.       Ксенофилиус не боялся смерти. Он прекрасно понимал, что есть вещи пострашнее, но одно дело — самому шагнуть в пропасть, а другое — утянуть за собой любимую дочь. В том, что Лестрейндж не пожалеет Полумну в случае предательства, сомнений не возникало.       Ксенофилиус нервно расстегнул пару верхних пуговиц рубашки — несмотря на прохладу, царящую на кухне, ему было очень душно, а по спине стекал холодный пот. Он вздрагивал от каждого шороха и поглядывал на Андромеду, которая невозмутимо выслушивала Симуса Финнигана и Кэти Белл.       — Что конкретно произошло? — негромко спросила Андромеда.       — Невилл и еще несколько ребят вышли в ближайшую деревню, я не буду называть ее, мало ли. — Симус, юноша с русыми волосами и карими глазами, покосился в сторону хозяина дома, видимо, он не очень доверял ему. — Когда они уже пополнили запасы и направились в сторону леса, на них налетела свора Пожирателей Смерти под командованием Долохова. Завязался бой, но врагов было очень много.       — Сколько человек погибло? — спросила Андромеда.       — Двое, их убили в поле, Невилл успел уйти и вынес из пекла израненного Криви, — ответил Финниган. — Колина прокляли, его уже неделю рвет кровью, он кричит от боли.       — Боюсь, ваш друг обречен, — с ровным выражением на все еще красивом лице промолвила Андромеда.       — Неужели ничего нельзя сделать? — спросила с отчаяньем спутница Симуса, Кэти Белл, которая до этого сидела молча и следила за сигнальными чарами, наложенными по периметру дома на случай незваных гостей. Она обеспокоенно посмотрела в лицо миссис Тонкс, но та только покачала головой, отчего сердце девушки болезненно сжалось.       — К сожалению, проклятье может снять только тот, кто его наложил, — ответила Андромеда, которая, как всегда, поражала познаниями в медицине. Все-таки двадцать пять лет работы в отделе магических проклятий при Святом Мунго не могли пропасть просто так. — Сомневаюсь, что у Долохова проснется совесть.       — Вы правы. Но можно похитить его сына, — горячо возразил Симус. Андромеда покачала головой, поражаясь гриффиндорскому безрассудству. Это очень глупо и опасно. Против Долоховых у них нет шансов. Похоже, во всем отряде повстанцев мозги были только у Невилла.       — Если хотите умереть смертью храбрых, то можете рискнуть, — с сарказмом промолвила миссис Тонкс. — Но игра не стоит свеч.       — Вы предлагаете пожертвовать жизнью Колина? — вспыльчиво поинтересовался Симус. — Это подло и по-слизерински.       Андромеда на это заявление лишь усмехнулась, хотя глаза ее оставались серьезными. Она смерила насмешливым взглядом собеседников, словно ничего иного от них не ожидала, и промолвила снисходительным тоном:       — А я и есть выпускница Слизерина, если вы запамятовали. — Симус переглянулся с Кэти, и та лишь покачала головой, словно дала понять, что ссориться не следует. Все-таки Андромеда целитель, единственный целитель, к которому они могут обратиться в случае необходимости. К тому же она умна и хитра и хорошо знает противника, отказываться от ее помощи из-за разных взглядов глупо и опасно. — А что с Лонгботтомом? — поинтересовалась миссис Тонкс.       — Он ранен в плечо, но рана не поддается лечению обычными заклинаниями, — подала голос Кэти Бэлл. — У него лихорадка.       — Ты лично осматривала рану? — спросила Андромеда, став в одно мгновение серьезной и собранной. От ее насмешливого тона не осталось и следа.       — Нет, — покачала головой Кэти, отчего миссис Тонкс только покачала головой и поджала губы, словно все очень плохо.       — На будущее — всегда лично осматривайте пострадавшего, чтобы я могла с помощью ментальной магии посмотреть на травму, — строго заметила Андромеда, словно была преподавательницей в школе и теперь ругала провинившихся студентов. — Как давно поднялся жар?       — Через пару часов после стычки, — отчиталась Кэти.       — Возможно, это какое-то родовое проклятье, в таком случае можно только сгладить симптомы, — сделала неутешительный вывод Андромеда. — Быть может, это заражение крови, в таком случае, надежда есть. Я дам вам лекарства и напишу письмо мисс Грэйнджер, она, я так понимаю, у вас лекарь?       — Да, — помедлив, кивнула Кэти.       — Неужели Колину нельзя помочь? — вновь спросил Симус, когда Андромеда встала из-за стола и направилась к выходу из кухни. На мгновение она замешкалась и с жалостью в светло-карих глазах посмотрела на юношу.       — Если Долохов действительно наложил на него семейное проклятие, то я бессильна, — покачала головой Андромеда и покинула кухню.       Симус, судорожно вздохнув, запустил в волосы пальцы и на мгновение прикрыл глаза. Когда приступ паники прошел, он снова собрался с мыслями, и взгляд его стал серьезным и озлобленным.       — Может, еще чаю? — спросил Ксенофилиус, желая развеять повисшую в комнате паузу, производившую на него гнетущее впечатление. Избавиться от этого ощущения не представлялось возможным.       Финниган так посмотрел на Лавгуда, что тот поежился. Во взгляде юноши царило недоверие, впрочем, нельзя было винить его в этом. За прошедшие несколько лет мир, который они знали, изменился до неузнаваемости, и все стало с ног на голову. Черное превратилось в белое, белое — в черное. Добро в зло, а зло в добро. Храбрость в трусость. Перечислять можно бесконечно, но какой в этом смысл?       Ксенофилиус знал, что некоторые сокурсники Луны считают их предателями, но они не думают, что им тоже не оставили выбора. Лавгуд до сих пор люто ненавидел Рудольфуса за то, что тот отнял у него дочь. Впрочем, ненависть не мешала ему бояться.       — Спасибо, не стоит, — ответила после продолжительной паузы за друга Кэтти Бэлл и улыбнулась, но улыбка эта была вымученной и выстраданной, словно девушка разучилась улыбаться за прошедшие годы. Они все выглядели старше своих лет, в их волосах серебрилась седина, на лицах многих были видны шрамы от проклятий. Война, отгремевшая годы назад, все еще шла на невидимых фронтах, но от этого не становилась менее кровавой.       На кухню вошла Андромеда с небольшой сумочкой. Она протянула ее Кэтти и промолвила, глядя ей в глаза:       — Здесь стандартная аптечка аврора и инструкция к применению.       Девушка благодарно приняла сумочку и встала.       — Спасибо вам, — сказала она немного охрипшим голосом.       — Вам пора идти, — заметила Андромеда.       Она и до войны не отличалась гостеприимством, а теперь и вовсе старалась держаться в тени, чтобы не вызвать лишних подозрений. Казалось бы, можно отказаться помогать, но миссис Тонкс сама вышла на след повстанцев и предложила им помощь.       Причина была банальна и проста — месть. Отныне Андромеда жила жаждой мести. Она ненавидела новое правительство за гибель своей семьи, за смерть мужа, за убийство дочери и зятя. Да, пусть они с Ремусом не нашли общего языка, однако он не заслужил участи, что его постигла.       А Нимфадора, ее маленькая, лучезарная девочка, такая юная и храбрая, разве она заслужила смерти? Андромеда знала, что в смерти дочери виновата ее же старшая сестра. Но она давно отреклась от своей старой семьи с прогнившими корнями, чтобы создать собственную семью. Семью, которую не смогла уберечь.       И в память о них Андромеда отныне боролась. Она всеми силами цеплялась за по сути бесполезную жизнь только ради мести, ради того дня, когда увидит всех виновников своих бед в могилах. О, иногда Андромеда представляла этот день, и как сладостны были мечты! Беллатрикс, ее старшая сестра, которая уже много лет не вызывала в ней теплых чувств, должна первой оказаться в гробу. Но перед этим она разделит с сестрой самую страшную боль. Боль от потери единственного и долгожданного ребенка.       Гости ушли, и Андромеда поспешила убрать грязную посуду. Она опасалась, что Полумна навестит их именно сегодня. Луна нравилась Андромеде, она помнила, как храбро сражалась эта маленькая девочка, напоминающая белокурого ангела. Нимфадора рассказывала матери о битве в Отделе Тайн. И Луна вызывала невольное восхищение. Ради отца, единственного дорогого человека, она принесла себя в жертву, добровольно кинулась в лапы чудовища.       Андромеда хорошо понимала Полумну, ах, если бы у нее была возможность спасти мужа Тэда и дочь, то она, не задумываясь, пожертвовала бы собой. Но увы, история не терпит сослагательного наклонения.       Все это не отменяло того факта, что Андромеда предпочитала держать падчерицу в неведении. Чем меньше людей знает о твоих планах, тем меньше вероятность, что их сорвут. Норд-Райдинг. Лестрейндж-холл.       Ее госпожа покинула замок и отправилась за покупками в Косой Переулок вместе с леди Лаурой. Мадлена же, выполнив все поручения по дому, решила немного отдохнуть и поднялась на чердачный этаж, где располагалась ее комната. Войдя в небольшую комнатушку, в которой из мебели была лишь односпальная кровать, шкаф, стол да стул, мисс де Розир устало стащила с себя белый накрахмаленный чепчик и положила его на стул. Туда же отправился белый фартук. После этого девушка села на кровать и потерла глаза, желая прогнать дремоту.       Она каждый день вставала в пять утра, чтобы начать уборку. Пусть в доме было достаточно домовых эльфов, однако сэр Лестрейндж имел жестокий и тяжелый характер, он мог спокойно наказать домовика за какую-то провинность так, что эти твари дохли как мухи. К сожалению, в замке периодически гостила леди Беллатрикс, у которой характер был еще хуже, чем у ее бывшего супруга. Рабастан Лестрейндж тоже был жестоким и страшным человеком, хотя в мирное время не выглядел таким пугающим.       Именно поэтому большую часть работы выполняла человеческая прислуга, домовики же делали самую грязную: ухаживали за садом, или же помогали в зверинце, что тоже накладывало отпечаток на их продолжительность жизни.       Сонно зевнув, Мадлена легла на кровать и прикрыла глаза. Губы ее тронула нежная улыбка, поскольку, как и всегда, стоило ей немного расслабиться и забыть о делах, она начинала думать о нем.       Магнус Хоулп занимал особое место в жизни Мадлены. Она любила его до помешательства и надеялась, что он любит ее не меньше. Да, пусть он не показывал чувств, оставался холодным и сдержанным, не подпускал ее слишком близко, но мисс де Розир не замечала всего этого. Она была убеждена, что Магнус просто не знает, как показать чувства и привязанность. Он слишком долго был один и некому было научить его любить. Однако Мадлену это нисколько не пугало. В каждом его взгляде и жесте она видела чувства. И это грело ей душу.       Лишь одно печалило ее. Они вместе уже три года, а Магнус не спешит делать ей предложение. Иногда, подходя к зеркалу, Мадлена критически рассматривала свое отражение и с грустью понимала, что далеко не красавица. Ее темно-русые волосы почти не блестели в лучах солнца и были до того жидкими, что Мадлене приходилось использовать заклинания, чтобы придать прическам необходимый объем. Ей не нравился цвет глаз, серо-голубые, они казались бесцветными, к тому же, были как-то неправильно посажены и выглядели раскосыми. Маленький вздернутый носик тоже, как считала мисс де Розир, не прибавлял ей привлекательности. Как ни посмотри, на фоне Магнуса Хоулпа она сама себе казалась уродливой. Разве можно ее любить?       Однако Мадлена гнала прочь эти мысли всеми силами. В конце концов, красота вовсе не главное. Заметить можно красоту, но полюбят лишь только душу, кажется, она слышала это от кого-то из гостей.       К тому же Мадлена вспомнила Пэнси Малфой. Та не была ослепительно красива, точнее, была некрасива вовсе. И в отличие от Мадлены, она страдала полнотой, отчего постоянно носила безобразно тугие корсеты, в которых дышать было нечем. Но что в итоге? Драко, ее муж, души не чает в ней. А Малфой ослепительно красив.       Казалось бы, можно притворяться, чтобы в глазах общества их семья выглядела благополучной, однако так правдоподобно сыграть невозможно. В каждом жесте, в каждой фразе или взгляде четы Малфой были заметны большие чувства.       Почему-то Мадлена тут же вспомнила Дафну Крэбб. Бедняжка выглядела до того подавленной и разбитой, что на душе становилось тоскливо и темно. А ведь девушка очень привлекательна, многие называли ее белокурым ангелом, только счастья эта красота ей не принесла. Ее выдали за мерзкого, седого старика, страдающего от лишнего веса. Мало ли, что приходится терпеть Дафне рядом с мужем.       «Нет, — решила Мадлена. — Красота — не главное, душа намного важнее».       Подумав об этом, она открыла глаза и, посмотрев в потолок, улыбнулась. Стоило ей отбросить сомнения, как дышать стало намного легче. Магнус не может не любить ее. Они три года вместе, если бы он не чувствовал к ней ничего, то давно бы оставил ее. Мадлена даже не подозревала, что возлюбленный почти в открытую использует ее. Ах, если бы ей хватило ума догадаться… Но любовь слепа и глуха к доводам разума. Она не видит недостатков. Мадлена хотела только одного, чтобы их отношения вышли на новый уровень. Чтобы они стали парой в глазах общества, и ее не смущало ни происхождение Магнуса, ни его недуг, на который она не обращала внимания.       Девушка посмотрела на стол и нахмурилась, заметив блокнот. Поднявшись с постели, она приблизилась к столику и взяла в руки этот блокнот, который купила пару недель назад в Косом переулке и куда записывала все дела, которые должна была сделать за день. Но теперь он служил для других целей.       Накануне ночью. Магический Лондон.       Толчки становились все быстрее и быстрее, отчего Мадлена откинула назад голову и зажмурилась, комкая руками простыню. Поцелуи обжигали шею, сильные мужские руки до боли сжимали грудь с затвердевшими сосками. От особенно сильного и глубокого толчка Мадлена вскрикнула и застонала громче, чем следовало. Ответ последовал незамедлительно, Магнус, вдавив ее в кровать, закрыл ей рот рукой.       Девушка положила руки на его сильные плечи и снова застонала, чувствуя, как его мужское естество скользит в ней. Жар разливался по телу стремительной волной, от осознания бесстыдства и распутства, чем всегда веяло от Магнуса, туманился рассудок, однако Мадлене это до безумия нравилось.       В какой-то момент Магнус прекратил изводить любовницу и сел на кровати, расставив ноги. Мадлена посмотрела в его лицо и без лишних слов поняла, что от нее требуется. Покинув развороченную кровать, она встала на колени, ее не беспокоило, что жесткий ворс ковра наверняка оставит на коже следы. В конце концов, кто это увидит? На работу она ходит в длинном платье, скрывающем не то что колени, а ноги полностью.       Встав на колени, Мадлена взяла в руку мужское достоинство и, помедлив, взяла его в рот. Магнус довольно замурчал, так бы она охарактеризовала его стоны. Он откинул назад голову и прикрыл глаза от наслаждения, чувствуя, как Мадлена заскользила губами по половому органу.       — Умничка, — сдавленно прошептал Хоулп, положив руку ей на затылок. Он взял ее за волосы и сам начал направлять движения, не давая ей возможности отстраниться.       Мадлена старалась ему угодить. Она любила его до помешательства и готова была на все, чтобы хоть изредка видеть его улыбку. К тому же пока Магнус расслаблен, что бывало в первый час после близости, она могла просить его обо всем. Будь то зелье для матери или же прогулка на пляже или в свете луны. Мадлена все еще оставалась наивным ребенком и мечтала о романтике, однако Магнус не был склонен к подобным розовым соплям, как он говорил. Поэтому, чтобы уговорить его на что-то, нужно было постараться.       В какой-то момент мужское естество зашло слишком глубоко, отчего Мадлена вздрогнула и закашлялась. К счастью, Магнус дал ей время на передышку. После чего мисс де Розир продолжила ублажать его.       Магнус застонал особенно громко, надавил сильнее на затылок, стягивая волосы в кулак и тем самым причиняя Мадлене боль. Она закашляла, ощущая, как рот заполняется вязкой жидкостью. К горлу подступила мучительная тошнота. К счастью, Хоулп ослабил железную хватку на волосах, и Мадлена смогла отстраниться. Она прижалась лбом к его колену и прикрыла глаза. Магнус, положив руку на плечо любовницы, слегка сжал его и после чего, как ни в чем не бывало, встал на ноги, повязал покрывало на талию и сказал:       — Я принесу что-нибудь выпить. — И удалился в смежную комнату.       Мадлена же вытерла с губ следы белой жидкости встала на ноги, затем опустилась на кровать. Она окинула взором небольшую комнатушку, которая, несмотря на убогий интерьер, оставалась чистой и опрятной. Магнус любил порядок.       Мисс де Розир посмотрела на книжный шкаф, ломившийся от разных фолиантов, и увидела среди них нечто знакомое в темно-синем переплете. Около года назад она видела эту книгу на столе у Магнуса, взяла ее в руки и хотела уже открыть, чтобы прочитать. Однако Хоулп, увидев книгу в руках Мадлены, не на шутку разозлился так, что она испугалась. Он буквально вырвал книгу из рук любовницы и где-то спрятал.       Искры любопытства вспыхнули в глазах Мадлены, она покосилась на входную дверь, опасаясь, что Магнус узнает о ее мыслях. Однако, убедившись, что опасности нет, она, не заботясь об одежде, встала с кровати и направилась к книжному шкафу.       Вытащив книгу, Мадлена, воровато оглядевшись, открыла ее на первой странице и в изумлении приподняла брови. Неужели такой человек, как Магнус Хоулп, ведет личный дневник? Интересно, какие тайны он хранит?       Любопытство разгоралось в душе Мадлены, ей хотелось еще больше сблизиться с любимым человеком, понять его. А что сближает больше, чем общие тайны?       Если она украдет дневник, то Магнус заметит пропажу. К тому же почему-то не особо хотелось испытывать его терпение. Решение созрело почти мгновенно. К счастью, она волшебница. Мадлена подбежала к куче вещей, от которых они избавились в порывах страсти. Нашла в этом ворохе волшебную палочку и небольшой блокнот, в которых записывала то, что ей нужно сделать в течение дня.       После, взглянув на дверь, Мадлена начала быстро копировать записи из дневника в блокнот. К счастью, она еще в школьные годы освоила необходимое заклинание. Внезапно послышались шаги — Магнус возвращался в комнату. Сердце от испуга стучало в висках, и Мадлена решила, что скопирует вторую часть в следующий раз. В конце концов она часто бывает в квартире.       Девушка вернула дневник Магнуса на его место, спрятала блокнот в карман своей мантии. Таким образом, когда Хоулп вернулся в комнату с двумя бокалами и бутылкой с алкоголем, Мадлена, как ни в чем не бывало лежала на кровати и улыбалась мягкой улыбкой. Только напряженный взгляд светлых глаз выдавал волнение, но Магнус этого, конечно же, не заметил, поскольку никогда не был особо внимателен к любовнице.       Похоже, все в этом доме хранили тайны. У каждого Лестрейнджа были секреты, и все Лестрейнджи тайком ненавидели друг друга. Магнус ненавидел Асентуса и Полумну, был обижен на отца. Полумна не любила мужа и приемных детей, которые были старше ее. Амелия казалась доброй, но во всех ее улыбках сквозила ложь.       В такие моменты Мадлена понимала, что лучше быть бедным, но иметь любящего мужа и родителей, чем богатым и иметь в родственниках лицемерных особ.       Но, стоит заметить, ее привлекали тайны, окутывавшие саваном семейство Лестрейнджей. Ей хотелось разгадать эти тайны. Может, записи Магнуса прольют свет на истину? Подумав об этом, она взяла блокнот и, вернувшись к кровати, открыла его на первой странице. «31 октября 1985 года, — гласила первая запись. Сегодня мы снова были в монастыре, во время службы одна из воспитанниц упала и начала трястись, на ее губах вскипала пена, ей требовался врач, однако прихожане начали кричать что-то про дьявола, который овладел телом девочки. Никто ничего не предпринимал, все просто стояли и смотрели, как она корчится в муках. В какой-то момент девочка замерла, неподвижно уставившись в потолок. Я думал, что приступ прошел, но самое страшное было впереди. Прибывший врач, за которым кто-то послал, сказал, что девочка умерла. Наверное, она слишком сильно билась головой о кафельный пол и повредила голову.       Девочку звали Аманда Штольц. Ей было восемь лет». Магическая Британия. Охотничьи угодья Рудольфуса Лестрейнджа.       Охота длилась уже несколько дней, что казалось практически невыносимым. Неужели, нельзя придумать более оригинальный способ провести выходные? Асентус не знал ответа на этот вопрос, но временами его раздражала напускная старомодность. Уж лучше бы он отказался от проклятой затеи, сейчас бы проводил время дома, в компании очередной книги, или же навестил любовницу.       Но нет же, вместо этого Асентус вынужден находиться в компании чистокровных волшебников, которые всегда и при любых обстоятельствах носят маски. Даже в кругу семьи они не могут расслабиться, ожидают ловушек со стороны родных и взвешивают каждое слово. У Асентуса в который раз за день возникало ощущение, что он не на отдыхе, а на совете в Министерстве Магии.       В чем смысл этой охоты?       Он вышел из шатра, который занимал вместе с отцом и дядей, и поморщился от порыва холодного ветра. Да, существовали согревающие чары, но временами не хватало времени, чтобы их накладывать. К тому же они быстро выветривались.       Асентус посмотрел на затянутое тучами небо и поморщился. В воздухе стояла свежесть, что говорило о приближении очередного дождя. Только этого не хватало! Вообще, жизнь в палатке ему не особенно нравилась. Да, они волшебники, и палатки у них тоже заколдованные, не уступают маггловским домам, однако сути это не меняло.       Асентус не выносил полевые условия. Рабастан, его отец, угрюмо наблюдал за метаниями сына и как-то заметил, тихо, между делом, что, если бы не факты, подумал бы, что он — не его сын.       Подобное замечание очень оскорбило Асентуса. Да, он не любил охоту, верховую езду. Ненавидел коллекцию холодного оружия и привычку отца периодически упражняться с ним в фехтовании. Да, он не любил битвы, пытки и убийства тоже не доставляли ему удовольствия. Но почему все и всегда замечают, как он не похож на Лестрейнджей? В нем не было и половины тех достоинств и пороков, что были свойственны отцу. Асентус окинул скучающим взглядом поляну, на которой они разбили лагерь, и порадовался, что на охоту приглашены только самые приближенные к Темному Лорду семьи: Лестрейнджи, Малфои, Долоховы и Мальсиберы. Однако сути это не меняло. Асентусу все еще казалось, что людей очень много.       — Асентус, иди к нам, — приветливо крикнул Иван Долохов, помахав ему рукой, как дикий маггл. Лестрейндж кивнул и обреченно двинулся в их сторону. Конечно, он мог снова уйти в палатку, тогда бы дядя в очередной раз начал допрос, почему он не веселился, как все.       Долохов стоял около большого дерева, к которому были привязаны крылатые кони. Помимо Ивана там были принц Сигнус, Драко Малфой и Мортимер Мальсибер. Они, очевидно, что-то увлеченно обсуждали до того, как подошел Асентус, но с его приходом повисла пауза.       — Как тебе охота? — спросил Иван, вытащив из кармана мантии большое красное яблоко. Асентусу показалось, что он сказал это только для того, чтобы начать разговор.       — Нормально, — брякнул он и тут же бросил подозрительный взгляд на ухмыльнувшегося Малфоя. В его голове тут же всплыли картины, как он пытался удержаться в седле и не упасть лицом в лужу грязи на глазах у взрослых волшебников. Нет, Асентуса не беспокоило присутствие Темного Лорда, он боялся опозориться в глазах дяди, который видел в нем глупого ребенка.       — Я взял метлы и мячи, можем сыграть в квиддич, — промолвил как бы между делом Драко, который был любителем кивддича и в школьные годы являлся ловцом Слизерина.       — О, я не против, — оживился Долохов.       Асентус смотрел на него и думал, у этого человека хоть когда-нибудь бывает плохое настроение? Иван был до того открытый, что в обществе это вызывало шепотки. Но едва ли подобное волновало человека, чей отец сам Антонин Долохов. Иван совсем не беспокоился о репутации, говорил, что думал, много смеялся, был любителем женского внимания, но, несмотря ни на что, никто не смел его в чем-то упрекать.       Асентус в который раз поймал себя на мысли, что завидует Долоховым. Их никогда не сдерживали рамки общества, они плевали на мнение окружающих, и репутация их мало беспокоила. Асентус пытался быть таким же, не обращать внимание на окружающих, однако это было трудно. Он от природы обладал слабым и обидчивым характером, а излишняя забота матери только усугубила ситуацию, и теперь леди Амелия разгребала плоды гиперопеки.       — А что вы думаете, мессир? — спросил Долохов у принца, который стоял недалеко от него и тоже поглаживал своего черного пегаса по кудрявой гриве. Сигнус в последнее время был крайне молчалив и задумчив. От него исходила мрачная энергетика и никто не мог понять, что происходит. Кто-то даже выразил мысль, что наследник поссорился с отцом. Но, если бы такая версия была правдива, то Сигнус не отправился бы на охоту.       Иван, знавший принца много лет, чувствовал, что его что-то гложет, и из-за этого он отдаляется от друзей и семьи.       — Мессир? — повторил Иван, за что был награжден угрюмым взглядом серых глаз. Сигнус мотнул головой так, что прядь вьющихся иссиня-черных волос упала на его высокий лоб.       — Не называй меня мессиром, Иван, — шикнул он. — И Забини объясни.       — Хорошо, — кивнул уже серьезно Долохов, не понимая таких резких перемен в характере принца. Да, он и раньше не отличался веселым нравом, но в последние месяцы становился все более холодным и подчас жестоким. Вспомнить только, как он сжег одного повстанца живьем. О, Долохова до сих пор мутило, когда он вспоминал запах горелой плоти. А ведь Иван считал себя стойким человеком.       — Я не против игры, — сухо проинформировал Сигнус.       — Отлично, в таком случае я буду в команде с вами, а Асентус, Мортимер и Драко — наши соперники, — распределил роли Иван, даже не поинтересовавшись мнением окружающих, как часто бывало.       — Я не хочу играть, — подал голос Асентус, взглянув на Ивана. Тот будто бы удивленно на него посмотрел и прищурился.       — Почему? — спросил он некоторое время спустя.       Асентус замялся. Он не хотел говорить, что на метле держится еще хуже, чем на пегасе или коне.       — У меня болит голова, — брякнул он первое, что пришло в голову.       — В таком случае попроси у отца зелье, я знаю, он взял, — посоветовал Иван.       Асентус поджал губы, понимая, что отвертеться от игры точно не получится. Он исподлобья посмотрел на улыбающегося и безмятежного Долохова и ощутил раздражение. Не желая нарываться на конфликт, Асентус погладил пегаса по крылу и удалился, его собеседники переглянулись между собой, ничего не понимая.       — Что это с ним? — спросил Мальсибер.       — Он не любит большие компании, — сухо ответил Долохов, вспомнив, как несколько лет назад они с Сильвием, ныне покойным братом Асентуса, пытались вовлечь его в свою компанию. Вовлечь-то получилось, но надолго молодой человек не задержался. Он был скован, мрачен, немногословен. После нескольких попыток приобщить его к делам и его сухих ответов с Асентусом, как правило, никто из волшебников не желал иметь дело. Этот неумелый разговор юноши очень быстро позабыли, Драко принес сундук с мячами для квиддича, Иван с помощью заклинания призвал метлы, и, найдя подходящую поляну недалеко от лагеря, волшебники начали играть.       Асентус Лестрейндж тем временем, не обращая внимания на косые взгляды дяди и отца, вернулся в палатку. Благодаря чарам расширения пространства палатка внутри больше напоминала небольшой домик с несколькими комнатками. Интерьер, хоть и был небогат, но все-таки казался приемлемым.       Молодой человек вошел в комнатушку, которую занял, сел за грубо сколоченный письменный стол и, потерев переносицу, вытащил из сумки книгу по Древним Рунам, которую никак не мог дочитать из-за дел в Министерстве, приемов и приказов дяди и отца.       Конечно, Асентус очень любил родных, но временами понимал, как сильно устал от них. Все-таки в семье его мало кто понимал. Леди Амелия, хотя сильно любила сына, но требовала она тоже немало. Он должен быть самым умным, самым сильным, самым смелым, чтобы однажды принять перстень главы рода.       Отец желал видеть в нем сильного боевого мага, чтобы он смог в бою прикрыть ему спину, однако Асентуса не интересовало военное дело. Сэр Рудольфус желал, чтобы племянник помогал ему в Министерстве, учился лгать, притворяться, плести интриги. Да, молодому человеку, безусловно, нравилась политика, однако тех результатов, что желал увидеть Рудольфус, Асентус не мог достичь. К тому же слухи о его похождениях дядя явно не одобрял.       С женой у Асентуса отношения совершенно не сложились. Он женился по приказу дяди и из-за давления матери. Выбирая жену, Асентус не потрудился узнать ее получше, просто выбрал самую красивую из тех, кого предложила ему мать. Лаура была интересна ему только в первые два месяца брака, до беременности. Он сполна насытился ею в постели, а стоило ей забеременеть и, что хуже того, влюбиться, как интерес Асентуса мгновенно сошел на нет, и он пустился во все тяжкие, временами забывая о беременной жене.       Влюбленные взгляды Лауры раздражали, ее ласка действовала подобно яду, он до того устал от супруги, что не обращал на нее никакого внимания. Только на приемах Асентус, как положено, танцевал с Лаурой несколько танцев, чтобы общество не догадалось, что у них не все гладко.       Впрочем, в газетах то и дело появлялись скандальные статьи о его похождениях, но едва ли Асентуса это беспокоило. У Лестрейнджей было столько средств, что можно было купить с сотню редакций.       Таким образом, Асентус даже не пытался оправдать ожидания членов семьи. Конечно, были времена, когда он старался изо всех сил. Он отлично окончил школу, чтобы не расстраивать мать и заслужить ее похвалы, записался на курсы нумерологии, чтобы вновь угодить матушке. Когда отец сбежал из Азкабана, счастью Асентуса не было предела. Он хотел стать гордостью и опорой отца, но его постигло грандиозное разочарование. Зачем Рабастану второй сын, когда есть Сильвий, превосходящий брата во всем? Да, некоторое время юноша пытался бороться за место под солнцем, но потом сдался. Зачем идти тропой войны, когда проще плыть по течению?       Кое-как осилив страницу, поскольку мысли его сейчас были очень далеко и он не мог никак сосредоточиться, Асентус перевернул страницу и заметил, что в книгу что-то вложено. Не совладав с любопытством, он решил посмотреть, что это за карточка, наверное, забыл в прошлый раз закладку, так решил Асентус. Однако это была не закладка, а колдография, сделанная минувшим летом. На изображении Асентус стоял в тени раскидистого дерева и бережно обнимал за талию молодую любовницу, Розу. Девушка выглядела до неприличия счастливой и невесомым поцелуем касалась его гладко выбритой щеки.       Лестрейндж непривычно ласково улыбнулся, глядя на изображение любовницы. Роза наполняла его жизнь смыслом. Она ему очень нравилась, хотя он понимал, что их роман — ошибка, что он неправильный. Разве должен он ее любить, разве может он себе это позволить?       Роза совершенно не была похожа на девушек из высшего общества, она совершенно не походила на Лауру, которая только и могла, что тратить деньги да сплетничать. Еще в самую первую встречу с Розой Асентус заметил, насколько она настоящая. Девушка не пыталась спрятать чувства от чужих глаз, она все делала искренне, и эта черта подкупила Асентуса. Рядом с ней он после стольких метаний обрел долгожданный покой. Его мятежная душа успокаивалась, объятия Розы действовали подобно лекарству, и Асентус как никогда ощущал, что жив.       Он отложил колдографию и вздохнул. Лучше бы вместо охоты он отправился к любовнице. Она бы приготовила для него вкусный ужин, они бы поговорили о всяких мелочах, а потом, устроившись на диване, начали бы читать очередную книгу. Пожалуй, такие тихие вечера приносили ему настоящую радость, а влюбленные взгляды Розы льстили самолюбию.       Когда девушка сообщила ему о беременности, счастью Асентуса не было предела. Лишь об одном он жалел, что Роза нечистокровная, и их роман навсегда останется тайной. Асентус не разделял радикальные взгляды отца и дяди, поэтому опасался, что беременной девушке могут причинить вред. Он попросил Розу быть осторожной, поскольку боялся нравов общества, в котором жил. Мало ли как отреагирует отец, узнав о незапланированном внуке. Асентус любил отца, но иногда его пугала жестокость родителя. Рабастан Лестрейндж не всегда мог разделить плохие и хорошие поступки, он делал то, что ему говорил Повелитель или же брат, а цена его не всегда волновала.       Если кто-то узнает о бастарде, то грянет страшная буря. Закон о запрете незаконнорожденных отпрысков сделает свое гнусное дело. Асентуса раздражало это лицемерие. Его дядя, приверженец старых традиций, прижил двоих детей на стороне, один из которых — сквиб, об этом все знают, Рудольфус не делал из этого тайну после победы. Сэр Лестрейндж обошел закон стороной, почему Асентусу нельзя?       Внезапно послышались шаги, Асентус напрягся и поспешил спрятать колдографию в книгу и отложил ее в сторону. В его скромную обитель вошел Рабастан Лестрейндж, облаченный в охотничий костюм из темно-коричневой ткани.       Асентус напряженно смотрел на отца, радуясь, что тот не силен в ментальной магии. Он опасался, что его тайна откроется, поэтому вел себя максимально естественно, то есть старался держаться в тени, не говорил много и избегал шумных компаний.       — На улице прекрасная погода, — промолвил Рабастан только для того, чтобы хоть что-то сказать. Асентус с трудом удержался от того, чтобы не закатить глаза. Слякоть, мелкий дождик — да уж, погода действительно прекрасная. — Ребята играют в квиддич.       — Я не хочу играть, — ответил Асентус, взяв книгу, чтобы хоть чем-то заняться. Он чувствовал неловкость в общении с отцом, поскольку ему постоянно казалось, что Рабастан мысленно сравнивает его с погибшим братом.       — Долохов пожарил дичь, пойдем, поужинаем, а то так и останешься голодным, — ухмыльнулся старший Лестрейндж и, не дождавшись ответа, покинул палатку.       Асентус вздохнул с облегчением и, встав, спрятал книгу под матрас кровати. Ему очень не хотелось, чтобы о его тайне кто-то узнал.