***
Лестрейндж-холл. Норд-райдинг. Декабрь 2002 года. Утром следующего дня Рудольфус Лестрейндж пребывал в взбудораженном состоянии. Он расхаживал по кабинету, ожидая прихода брата. Несмотря на ранний час, было около семи часов утра, Лестрейндж уже был облачен в костюм-тройку из темно-серой ткани и парадную мантию. Он посмотрел на часы и в который раз посетовал на безалаберность брата. Рудольфус отправил сову полчаса назад, но почему нельзя среагировать мгновенно? Рабастан всегда любил поспать подольше в отличие от старшего брата. Когда волнение Лестрейнджа достигло апогея, в камине взметнулось зеленое пламя, и в нем появилась невысокая и коренастая фигура Рабастана. Взмахнув волшебной палочкой, Рудольфус отодвинул в сторону каминную решетку и снял защитные заклинания, позволяя тем самым брату ступить в свой кабинет. — Доброе утро, — бодро промолвил сэр Лестрейндж, с усмешкой на губах глядя на сонного брата, который буравил его тяжелым взглядом исподлобья. — Руди, я, конечно, очень рад тебя видеть, но ты не мог подождать до обеда? — задал риторический вопрос Рабастан, старательно подавляя зевок. — Я пару часов назад лег спать, а тут твоя сова. — Дела не ждут, — сухо промолвил Рудольфус. Рабастан лишь фыркнул и без разрешения направился к шкафчику, в котором Рудольфус хранил отменное огневиски и стаканы. Сэр Лестрейндж молча наблюдал за тем, как его брат вскрывает простенькие чары, вытаскивает из его запасов бутылку виски и стакан, а потом наполняет его янтарной жидкостью. — За твое здоровье, — улыбнулся Рабастан и в несколько глотков осушил злосчастный стакан. — Отлично, раз ты пришел в себя, перейдем к сути дела, — проинформировал Рудольфус, подходя к письменному столу. Рабастан посмотрел на него угрюмым взглядом. — Да, да, а ты думал, я так соскучился по тебе, что решил позвать в такую рань? Братья обменялись красноречивыми взглядами, по которым было заметно, что они о друг друге думают. — Дело в том, что Корбан Яксли, глава Визенгамота, при смерти, — огорошил Рудольфус. Рабастан вздрогнул и неверящим взглядом уставился на брата. — Но он вчера был на приеме в Министерстве, — возразил Рабастан, снова наполняя свой стакан алкоголем. — Что произошло? — Я точно не знаю, но по заключению целителя у Яксли обширное кровоизлияние в мозг, — мрачно промолвил Рудольфус. — Мы волшебники, его быстро поставят на ноги, — отмахнулся Рабастан, не понимая сути разговора. — Мы волшебники, а не боги, — заметил сэр Лестрейндж. — Шансы у Яксли невелики. Сегодня-завтра он покинет этот мир, и тогда снова начнется грызня за власть. — Это плохо, — констатировал очевидный факт Рабастан, мгновенно проснувшись. Он смотрел на брата, словно ждал какого-то приказа. Было ясно, что Рудольфус начнет действовать и действовать радикально, чтобы никому не оставить шансов. — Нужно, чтобы пост достался нашему человеку. — Единственный глава Визенгамота, который не будет чинить препятствий на пути, это глава — Лестрейндж, но Асентус не потянет такую должность, опыта мало, — словно разговаривая сам с собой, промолвил Рудольфус. — Но ты прав, нужно продвинуть на эту должность нашего союзника, а не врага. Пиритс наверняка постарается обойти нас. — Может, его того? — предложил Рабастан как бы между делом. Рудольфус смерил брата внимательным взглядом. Да, он сам был не против отправить врага к праотцам, но скудные таланты Роберта оказались нужны Повелителю, и только это сдерживало Рудольфуса от решительных действий. — Не сейчас, — покачал головой он. — А зря, — заключил Рабастан. — Кого ты хочешь продвинуть на должность? — Старшего сына Мальсибера — Мортимера, — проинформировал Рудольфус. Рабастан покивал сам себе. Он неплохо знал этого молодого мужчину, ему было около тридцати лет. Его семья верно служила Повелителю уже третье поколение. Сам Мортимер был умен и хитер, как и все слизеринцы, и он будет действовать в интересах Темного Лорда, что самое главное. Именно такие люди нужны были Волдеморту. — Я так понимаю, должен убедить совет проголосовать за Мальсибера, — догадался Рабастан и по взгляду брата понял, что прав. Могло ли быть иначе в подобной ситуации? Вряд ли. — Какие методы использовать? — Стандартные. Шантаж, лесть, взятки, — пояснил Рудольфус. — Я отдал приказ своим людям копать под наших общих друзей, надеюсь, у нас появятся дополнительные рычаги давления. Рабастан с готовностью кивнул. От его сонливости и похмелья не осталось и следа. Усилием воли он старался не обращать внимания на слабость и головную боль. Вообще, как показывала практика, стоило ему получить задание, увидеть цель на ближайшее будущее, и Рабастан Лестрейндж целенаправленно добивался желаемого, невзирая на любые трудности. Он хоть и был неусидчив, но во имя семьи готов был себя пересилить, за что Рудольфус его особенно уважал. Рабастан Лестрейндж был не только исполнителем темных дел брата, но и его главным союзником и другом, готовым в случае угрозы прикрыть спину. Младший Лестрейндж, получив задание, удалился, решив начать с самых слабых членов совета, падких на лесть и деньги, но не обремененных большим умом. Уолтер Крэбб, что-то подсказывало Рабастану, оценит щедрые дары Лестрейнджей и выберет правильную сторону. За ним подтянется и Гойл… Рудольфус же, выпроводив брата, устроился за письменным столом и, пока у него было свободное время, начал проверять документацию по семейному бизнесу. У него от недосыпа и волнения немного болела голова, а перед глазами плясали цветные пятна, однако Рудольфус упрямо игнорировал их. В такие минуты он очень жалел, что у него нет личного помощника. Вернее, помощник был, но работал он из рук вон плохо. Иногда Рудольфус вспоминал свою прежнюю секретаршу, Дафну, которая всегда и везде успевала, помогала ему в делах и была до того быстрой, что он временами глазом моргнуть не успевал, как она выполняла все его поручения. Мисс Гринграсс ждало бы блестящее будущее, но она предпочла выйти замуж ради блага семьи. Конечно, до сэра Лестрейнджа доходили слухи, что у Крэббов не все гладко, но он даже не подозревал, что приходилось теперь леди Крэбб рядом с мужем. Примерно через час Рудольфус вызвал домового эльфа и велел ему принести завтрак на двоих. По его расчетам Луна должна скоро проснуться. Отдав приказ, Рудольфус встал из-за стола и направился в супружескую спальню. Полумна уже не спала, а возлежала на кровати, глядя мутным взглядом в потолок. Временами Рудольфуса пугала привычка жены уходить в себя. В такие минуты она становилась похожей на ледяную статую и не реагировала на окружающих. — С добрым утром, — промолвил Лестрейндж, приблизившись к кровати. Ноль реакции. Луна продолжала неподвижно лежать и глядеть в потолок. — Полумна… — снова сказал Рудольфус, внимательно глядя в неподвижное лицо супруги. Только услышав свое имя из его уст, она вздрогнула и посмотрела на мужа. В глазах ее отразилась тень печали, она нахмурилась и закрыла лицо руками. Лестрейндж удивленно приподнял бровь. Полумна вроде бы начала привыкать к новой жизни, чаще улыбалась и больше не напоминала призрака, но этим утром почему-то казалась очень подавленной, можно сказать, разбитой. Что же произошло? Может, у нее более серьезные проблемы со здоровьем, а старик Фоули что-то упустил? — Как ты себя чувствуешь? — спросил Рудольфус, садясь рядом с женой на кровать. Он хотел дотронуться до плеча Полумны, но она казалась настолько потерянной и напуганной, что он не рискнул трогать ее в таком состоянии. — Все в порядке, — ответила Луна, поворачиваясь на бок и натягивая одеяло до плеч. — Ты сегодня должна посетить благотворительный обед, Амелия пригласила тебя, — напомнил Рудольфус. Он не сомневался, что Луна помнит об этом мероприятии, у нее была хорошая память на детали, однако она что-то нечленораздельно пробубнила, прикрыв глаза. — Не хочу, мне что-то нехорошо, — пролепетала она немного погодя. Рудольфус мрачно вздохнул, сверля макушку жены тяжелым взглядом. Временами он ее не понимал, пытался понять, но не мог. У нее было абсолютно все, о чем может мечтать человек. Богатый дом, дорогие наряды, ей не нужно было работать, она занималась любимым делом. Однако Луну все время что-то не устраивало, она была мрачна и холодна, иногда уходила в себя. — Думаю, хороший завтрак пойдет тебе на пользу, — бодро заметил Лестрейндж, вставая с кровати. Луна ничего не ответила, продолжая лежать с закрытыми глазами. Вздохнув, Рудольфус удалился в кабинет, где эльф уже накрывал стол на двоих. Они теперь жили вдвоем и иногда могли себе позволить поесть в кабинете, а не в большой столовой. Лестрейндж сел за стол и, глядя на часы, стал ждать прихода жены, однако она не спешила составить ему компанию. Понимая, что может опоздать на аудиенцию к Темному Лордом, Рудольфус решил в очередной раз поторопить супругу, но, войдя в спальню, понял, что Полумна снова уснула. Решив не тревожить ее, Лестрейндж в одиночестве позавтракал и, выпив чашечку ароматного кофе, отправился в замок Темного Лорда решать дела государственной важности. Нужно было сообщить Правителю последние новости и узнать, кого бы он хотел увидеть на посту главы Визенгамота. Все-таки это одна из ключевых должностей в Министерстве Магии. Что-то подсказывало Лестрейнджу, что Темный Лорд поддержит его кандидата.***
Несмотря на ранний час, Сигнус разместился на диванчике перед камином и мрачно наблюдал за языками пламени. На душе была какая-то тяжесть, хотя все вроде бы было хорошо. У него чудесная жена, слепо любящая его, двое прекрасных детей, однако его не покидало ощущение, что что-то не так. Принц откинулся на спинку дивана и потер переносицу. Отношения с отцом были вроде бы ровными, однако Правитель держал сына на расстоянии, не подпускал его так близко. Он не выражал неприязни, но Сигнус замечал, что отец не доверяет ему. В противном случае, почему он все еще не даровал ему должность? Единственное, о чем мечтал Сигнус, верно служить отцу и Родине, но у него не было возможности проявить себя… Послышались невесомые, приглушенные ковром шаги, а в следующий миг Сигнус почувствовал, как его нежно приобнимают за плечи, и почувствовал запах любимых духов жены — какой-то цветочный аромат. — С добрым утром, любовь моя, — ласково прошептала Шарлотта чуть хриплым ото сна голосом. — С добрым, — сухо сказал Сигнус, ощутив, как жена скользнула руками по его плечам вперед, дотронулась до груди, скрытой халатом. Шарлотта обошла диванчик и села рядом. — Почему вы встали так рано? — спросила она негромко, с интересом глядя в его лицо. Взгляд у Шарлотты был цепкий, она всегда замечала мельчайшие детали и прекрасно знала нрав супруги. — Я слышала, как вы встали в пять утра, — пояснила она, заправив за ухо прядь чуть завитых рыжих волос. Сигнус натянуто улыбнулся, слыша волнение в ее голосе. Она все еще нравилась ему, он даже любил ее, но что-то было не так. Забота Шарлотты начинала раздражать, она казалась ему навязчивой. Сигнусу казалось, что рядом с Шарлоттой он находится в маленькой клетке и в глубине души жаждал обрести свободу. — Нужно было кое-что сделать, — уклончиво ответил Сигнус. На самом деле ему не давали покоя навязчивые мысли, витающие в голове. Он пытался понять поступки отца, но никак не мог этого сделать. Видимо, Темный Лорд действительно выше всех живущих на земле людей, даже его сыну не дано понять его помыслы. Шарлотта прильнула к мужу, обняв его. Она не знала всего, что тревожило принца, но чисто женским чутьем понимала, что в глубине души он нуждается в поддержке. Сигнус вздохнул. Забота Шарлотты в который раз показалась ему навязчивой. — Оставь меня, — промолвил Сигнус, отстраняя от себя супругу. Шарлотта удивленно на него посмотрела. В ее глазах промелькнула тревога, а губы сжались в узкую полоску. — Я, пожалуй, пойду и проверю, не проснулись ли дети, — пролепетала она потерянно, встала с дивана и удалилась. Сигнус проводил ее взглядом и прикрыл лицо руками. Усталость давила на плечи. Он не хотел обижать жену, но в последнее время предпочитал одиночество. Шарлотта же шла по коридору замка в сторону детской, и в ее голове множились мрачные мысли. Холодность в отношениях с мужем пугала ее. Что-то было не так. Вокруг Сигнуса появлялась высокая и прочная стена, преодолеть которую у Шарлотты никак не получалось. А если он ее больше не любит? Она вздрогнула и замерла изваянием посреди коридора. Нет, не может быть. Мысль, пришедшая в ее голову, была столь внезапной и болезненной, что Шарлотта рвано вздохнула и покачала головой, желая развеять дурную иллюзию. Она хотела бы с кем-то поделиться тревожными мыслями. Однако с отцом она теперь не была так близка, у Рудольфуса своих проблем хватало. Беллатрикс никогда не подпускала невестку близко к себе, а Сигнус лишь отмахнется от нее. Оставался только Магнус, который всегда был рядом, незримым стражем оберегая покой сестры. Шарлотта не сомневалась, что брат, выслушав ее, даст совет и утешит. «Нужно с ним встретиться», — решила она, понимая, что не может больше откладывать встречу с единственным человеком, который всегда, при любых обстоятельствах, поддерживал ее. Она ощутила слабый укол совести. По настоянию супруга Шарлотта свела на нет все контакты с братом, хотя подобное положение вещей ее не устраивало. Раньше Сигнус сам был не против бесед с Магнусом, все-таки брат Шарлотты был весьма образован. Теперь же, когда гром войны остался только в истории страны, принц по какой-то причине оградился от Магнуса. Впрочем, причина была вполне понятной. Все-таки Хоулп сквиб, а новое правительство не жалует таких, как он. А Сигнус, наследник престола, не мог запятнать себя общением со сквибом. Шарлотта вздохнула, чувствуя неловкость. Брат никогда не обижался на нее, по крайней мере, не выражал никаких чувств, ни злости, ни обиды. Он вроде бы понимал помыслы сестры, но никогда не делился тем, что у него на душе. Шарлотта, твердо решив встретиться с братом, продолжила путь. Войдя в детскую, она увидела Дельфини, облаченную в светло-зеленую пижаму. Девочка, как и ее отец, всегда вставала рано и теперь в одиночку, разместившись на мягком ковре, играла. Шарлотта замерла у двери, наблюдая за малышкой. Дельфини, увлеченная игрой, не замечала ничего и никого вокруг. Она переставляла игрушки, что-то тихо бормотала себе под нос, то и дело убирая пряди длинных волос от лица. — Солнце мое, ты уже проснулась? — проворковала Шарлотта, приближаясь к дочери. Девочка замерла, а потом, подняв голову, устремила на мать взгляд серых глаз. — Мама, привет. — Она помахала маленькой ладошкой, встала, подошла к матери, чтобы получить от нее ежедневную порцию поцелуев. Расцеловав дочь в обе щеки, все-таки она любила обоих детей, Шарлотта подняла ее на руки и направилась непосредственно в спальню. Как она и думала, Салазар все еще спал. Он в противовес сестре любил понежиться в кровати. Дельфини тут же попросилась на пол, Шарлотта, понимая, что сыну пора вставать, чтобы не сбить весь режим, поставила дочь на пол, и она тут же ринулась к брату. Мальчик, разбуженный шумом, жалобно захныкал, на что Шарлотта поспешила сесть рядом с ним и взять его на руки. Салазар, прижавшись к матери, шмыгал носом и, насупившись, глядел на сестру. — Тише, мой хороший, тише, — поглаживая мальчика по рыжим кудряшкам, шептала Шарлотта, успокаивая ребенка. Она посадила Дельфини рядом с собой и провела рукой по ее черным волосам. Когда она смотрела на своих детей, то понимала — самое величайшее сокровище на земле не любовь мужчины, а дети. Когда Шарлотта покинула супружеские покои, Сигнус некоторое время смотрел ей вслед, пытаясь понять, зачем он оттолкнул ее. Нет, конечно, временами она его раздражала, но Шарлотта явно не заслужила его грубости. Да, Темный Принц понимал, что временами бывает совершенно невозможен, но ничего не мог с собой поделать. Личные переживания до такой степени его изводили, что он переставал замечать чувства окружающих и мог случайно кого-то обидеть, не желая толком этого. Именно поэтому он решил исправить ситуацию. Приняв душ и приведя себя в порядок, Сигнус направился в детскую, желая позавтракать в кругу семьи. Он безусловно относил к близким людям мать и отца, но не сомневался, что Темный Лорд, всегда встающий с рассветом, уже позавтракал в компании жены и теперь занимается государственными делами, проверяет почту, читает отчеты или прессу. Войдя в детскую, Сигнус застал занимательную картину: Шарлотта сама без помощи нянечки заплетала дочери косички. Он мимолетно подумал, что бы сказала на это счет его мать. Наверняка Беллатрикс негативно восприняла бы подобное. Шарлотта чистокровная волшебница, аристократка, а сама ухаживает за ребенком, как какая-то маггла. Однако увиденное пришлось Сигнусу по душе. Он не обладал консервативными взглядами матери на воспитание детей. В конце концов Шарлотта их мать, она дала им жизнь. Дельфини ерзала на софе, ей явно не нравилась процедура, которую проделывала матушка, но девочка все еще терпела. Сигнусу оставалось только гадать, чем жена ей пригрозила. Наконец, Шарлотта закрепила косичку белым бантом, и Дельфини, уже облаченная в теплое бежевое платье, повернула голову и увидела замершего у дверей отца. — Папа! — вскрикнула она и, вскочив с софы, опрометью кинулась к отцу. Сигнус раскрыл для малышки объятья и подхватил ее на руки. Шарлотта, увидев мужа, улыбнулась ему, заискивающе глядя в его красивое лицо. Она все еще пыталась понять, в каком настроении он пребывает, чтобы выбрать подходящую линию поведения. Салазар, который остался стоять подле матери, тоже взглянул на отца, сонно потерев глаза. Шарлотта посадила его на софу и принялась причесывать. Сигнус знал, насколько сильно его жена любит сына. Салазар был копией Шарлотты и, должно быть, она прекрасно его понимала. Сигнус подошел к супруге и поцеловал ее в щеку. — Давайте позавтракаем вместе, — предложил он. — Я уже распорядилась о завтраке, — сказала Шарлотта, закончив приводить в порядок Салазара. Через некоторое время они вчетвером, разместившись за столом прямо в детской, принялись завтракать. Дельфини сама уплетала кашу, поражая мать самостоятельностью. Она ела аккуратно и чистоплотно, в отличие от брата, которого кормил домовик. Сигнус пил кофе, наблюдая за детьми. Он любил их как мог, но временами думал, что оказался не готов к отцовству, все-таки у него не было примера идеального родителя. До семи лет его жизнь была похожа на сказку, а потом все рухнуло и превратилось в сущий кошмар. Детство Шарлотты тоже нельзя назвать хорошим. Она росла в семье своей матери, которая сама являлась бастардом. Шарлотта не любила об этом вспоминать, но Сигнус знал, что единственным желанием жены с малых лет была семья. Он тоже этого желал, лишившись в детстве, и хорошо понимал Шарлотту. Сигнус смотрел на маленькую дочь и чувствовал, как все печали отступают назад. Все его тревоги казались какими-то мелочными и незначительными. — У них будет чудесное детство, — неожиданно сказал принц, нарушив повисшую в детской тишину. — Они проживут его за нас. Шарлотта внимательно на него посмотрела и мягко улыбнулась. Она никогда не сомневалась, что ее супруг не плохой человек, что сердце у него доброе и чуткое, способное любить, но только он сам не готов был это признать. — Мы сделаем все для этого, — промолвила Шарлотта, посмотрев в глаза мужа. Тот лишь улыбнулся, и она поняла, что готова простить ему все что угодно. Когда дети наелись и побежали играть, а домовики убрали со стола, Сигнус и Шарлотта разместились на диванчике, наблюдая за детьми. Сигнус бережно обнимал жену, а она, прижавшись щекой к его груди, слушала, как бьется его сердце. — Вот бы так было всегда, — прошептала Шарлотта, прикрывая в блаженстве глаза. Сигнус погладил ее по голове и вздохнул. — Будет, ты же моя жена, — напомнил он со смешком. — Куда я от тебя денусь? — в его словах просквозила ирония. Шарлотта внезапно отстранилась от мужа и посмотрела ему в глаза. — Я лишь одного желаю, Сигнус, — горячо прошептала она, сверкнув зелеными глазами. — Люби меня так же, как тебя люблю я. — По-моему, тебе давно пора перестать сомневаться во взаимности моих чувств, Шарли, — устало заметил Сигнус. Он не очень-то любил, когда жена начинала говорить о любви, хотя все это, вне всяких сомнений, безумно льстило самолюбию. Но временами ему казалось, что его чувства какие-то неправильные, словно он любит ее не так горячо, как она его. В противном случае стали бы его посещать дурные мысли? Шарлотта блаженно прикрыла глаза, радуясь, что ее тревоги оказались напрасными. Прошло столько лет, а муж все еще любит ее. Она сделает все, чтобы уберечь их чувства. Любой ценой. Дети с гомоном носились по детской, наслаждаясь игрой, а их родители смотрели на них и думали, что они, пожалуй, стоили всех побед и поражений. Иначе и быть не могло.***
Был уже полдень, а Полумна только-только покинула постель. Она все еще чувствовала слабость во всем теле. Ей казалось, что на ее плечи взвалили непосильную ношу, от которой было невыносимо трудно дышать. В голове то и дело мелькали тревожные мысли о Рольфе, что очень портило настроение. Возможно, Полумна бы еще понежилась в кровати, однако прилетевшая от кого-то сова, настойчиво стучащая в оконное стекло, не оставила ей шансов. Луна встала с кровати, первым делом позвонила в маленький заколдованный колокольчик, вызывая служанку, чтобы та принесла ей завтрак, превратившийся в обед, а потом приблизилась к окну, открыла его и запустила в помещение серую сову. Полумна забрала у нее письмо и увидела герб Лестрейнджей. Понятно, скорее всего, Амелия интересуется, будет ли она на благотворительном обеде. Луна ощутила слабый укол совести, но усилием воли заглушила его. Да, она обещала леди Амелии посетить этот обед, но от перспективы снова лгать, улыбаться и льстить сводило желудок, и она решила сослаться на болезнь. Все-таки причина уважительная, никто не посмеет ее упрекать. Луна, пребывая в своих мыслях, которые крутились вокруг Рольфа, подошла к небольшому письменному столу, открыла выдвижной ящичек и, отодвинув в сторону дневник покойной матери, вытащила чистый лист пергамента, чернильницу и перо. «День добрый, леди Амелия. Мне неловко об этом говорить, но, к сожалению, я не смогу посетить благотворительный обед ввиду проблем со здоровьем. Прошу простить меня за неудобства. С уважением, Полумна Пандора Лестрейндж», — написала она. Луна уже спокойно использовала громкую фамилию мужа и подписывала письма, хотя в первые месяцы ее каждый раз пробирала дрожь. Из размышлений Луну вырвал стук в дверь, а после в опочивальню вошла Мадлена, облаченная в платье служанки. Девушка сжимала в руках поднос, заставленный разными тарелочками и блюдцами и, подойдя к журнальному столику, тяжело поставила поднос на него. Полумна настолько привыкла к Мадлене, что перестала обращать на нее внимание. Она завернула послание в конверт, накапала на краешек сургуч и поставила печать рода Лестрейндж. — Госпожа, я хотела бы у вас отпроситься на пару дней, — тихо промолвила Мадлена, глядя на хозяйку, когда та отправила письмо и стояла у окна, задумчиво глядя на удаляющуюся от замка птицу. Луна, вздрогнув, обернулась и увидела, как на нее смотрит чем-то взволнованная мисс де Розир. В серо-голубых глазах девушки сквозила тревога, которую она даже не пыталась скрыть. — Что-то случилось? — спросила вместо ответа Луна. — Неважно себя чувствую, — сказала Мадлена, Полумна смерила девушку внимательным взглядом. Да, выглядела служанка как-то странно, лицо ее словно осунулось и побледнело, под глазами залегли серые тени. — Хорошо, — кивнула Полумна, немного погодя. — Может, врача вызвать? — спросила она. — Нет, не стоит, — натянуто улыбнулась Мадлена, а сама внезапно побледнела еще сильнее и закрыла рот рукой. — Что с тобой? — испуганно спросила Полумна, сделав шаг к пошатнувшейся девушке, которая выставила свободную руку прямо перед собой, жестом не давая хозяйке приблизиться к себе. — Я думаю, что отравилась рагу, все-таки на него забыли наложить охлаждающие чары, — пробормотала Мадлена, которой явно было очень дурно. — Не волнуйтесь, мне просто нужно отлежаться. — Хорошо, иди отдыхай, — согласилась Полумна. — А лучше обратись к врачу, — сказала она напоследок. Мадлена нашла в себе силы лишь кивнуть и покинула покои. Уже в коридоре она тяжело прислонилась к стене, ощущая очередной мучительный приступ дурноты. Не хватало еще испачкать дорогой хозяйский ковер. Историю с рагу Мадлена придумала, хотя действительно накануне ела его. Но блюдо не выглядело испорченным. Когда приступ дурноты прошел, служанка продолжила путь, больше всего на свете желая поскорее добраться до комнатушки, в которой жила, и лечь. Слабость не давала ей покоя несколько дней, а сегодня прибавилась тошнота. Может, она заболела и нужно было действительно вызвать врача, вдруг это заразно? Мадлена добрела до своей каморки и, войдя внутрь, тяжело прислонилась спиной к косяку и сползла на пол. Ей было настолько плохо, что девушка обливалась потом. Она даже не подозревала, какой сюрприз готовит для нее судьба.***
Полумна тем временем села завтракать. Она без всякого энтузиазма выпила две чашечки зеленого чая и съела омлет с беконом, даже не почувствовав вкуса. Луна ела на автомате, не задумываясь, в голове множились тревожные мысли, от которых теперь невозможно было убежать. Вот почему Рольф вернулся в Британию? Зачем, чтобы ее помучить? Что он делал в Министерстве? Луна знала из бесед со Скамандером, что он не разделяет взгляды нового правительства касательно чистоты крови и магглов. Рольф был талантливым и чистокровным, он не запятнал себя ничем постыдным вроде связи с магглами и, наверное, поэтому его пустили на прием. Уж лучше бы он не смог пройти контроль, и Полумна его не встречала среди праздничного великолепия. Подумать только, она лишилась чувств от волнения, как маленькая школьница. Полумна сжала руку в кулак и тяжело вздохнула. Она столько лет боролась с запретными чувствами в душе, почти освободилась от них, как вдруг объект обожания снова предстал перед ней. Луна боялась наделать глупостей и надеялась, что больше никогда не увидит Рольфа, хотя сердце твердило обратное. Как бы она ни желала быть рядом с ним, разум кричал об опасности. Чувства, которые она питает к Скамандеру, опасны для них обоих. Луна уже неплохо знала Рудольфуса, он не успокоится, пока не сживет со свету Рольфа, чтобы ничто не угрожало его спокойствию. При таком раскладе Полумна больше всего на свете желала, чтобы ее возлюбленный был жив и здоров. Губы Луны тронула горькая усмешка, наверное, Рольф давно о ней думать забыл, когда она всеми силами пыталась его не вспоминать. Успокаивая себя тем, что у Рольфа, должно быть, уже есть невеста и она никогда больше его не увидит и сможет сдержать порывы сердца, Полумна с помощью домовика облачилась в домашнее светло-розовое платье и отправилась в мастерскую. Только там она обретала покой. Придя в мастерскую, Луна первым делом взяла чистый лист бумаги, прикрепила его к мольберту, а потом, взяв баночку с чернилами и перо, начала рисовать, даже не задумываясь, что хочет изобразить. Она настолько погрузилась в воспоминания о тех днях, когда была счастлива, что не замечала ничего вокруг. Луна рисовала, а в ее голове возникали образы прошлого. Вот она гуляет с Рольфом в парке, вот они вместе сидят за столиком в кафе и говорят обо всем на свете. Вот он дарит ей красивую подвеску, которая сейчас покоится в шкатулке, отдельно от драгоценностей, подаренных мужем. Полумна, подумав о супруге, рвано вздохнула и сделала шаг назад. Она замужем, а замужние дамы не могут думать о ком-то, помимо мужа, даже если сердце желает обратного. Так нельзя. Луна с удивлением посмотрела на изображение, нарисованное в трансе. Причудливые линии ясно складывались в силуэт мужчины, в котором ясно можно было узнать Рольфа Скамандера. Полумна побледнела, поняв это, а потом, воровато оглядевшись, приблизилась к полотну и провела пальцами по изображению. Моргана, как же она тосковала по нему! Сердце сдавила тупая, ноющая боль, от которой стало трудно дышать. Однако Луна прикрыла глаза и покачала головой, словно пыталась прогнать наваждение. Она не хотела идти на поводу у чувств. За себя Луна давно не боялась, а вот судьба Рольфа ее беспокоила. Никто и никогда не должен узнать, что между ними что-то было. Придя к решению, Полумна, всеми силами глуша голос сердца, взмахнула волшебной палочкой, поджигая набросок. И с равнодушным выражением на лице, но с мукой в глазах смотрела, как картина, нарисованная под влиянием воспоминаний, осыпается пеплом к ее ногам.***
Лондон. Магическая Британия. В квартире пахло свежей выпечкой. С недавних пор это был его любимый аромат. Асентус Лестрейндж вошел в небольшое помещение, сочетающие в себе кухню и столовую, и увидел любовницу, облаченную в легкое домашнее платье, не соответствующее времени года. Она наливала ему кофе из турки, что-то напевая себе под нос. Роза казалась такой домашней и уютной, что Асентус рядом с ней сам полнился светом и добротой. Рядом с Розой было спокойно, она никогда не упрекала его в чем-либо, была молчалива и покорна, хотя, должно быть, ей трудно было делить возлюбленного с кем-либо. Асентус уже давно перестал удивляться тем чувствам, что она пробуждала в нем. Когда-то он не считался с мнением окружающих, особенно с женским мнением. Единственным его идеалом была мать, но и с ней отношения в последнее время стали портиться. Роза показала, что отношения можно строить иначе. В ней Асентус, сам того не ведая, обрел преданного друга и почему-то желал оправдать ее доверие. Он все больше и больше времени проводил рядом с ней, а узнав о беременности девушки, был неописуемо счастлив, словно этот ребенок — его первенец. Асентус стал размышлять, что чувствует Роза, деля его с другой женщиной, зная, что их отношения навсегда останутся тайной. Но девушка никогда не выдавала негативных чувств, она оставалась весела и добра к нему. — С добрым утром, — чуть хрипло промолвил Асентус, проходя вглубь помещения. Роза обернулась и смерила его добрым взглядом. В голубых глазах тлели веселые искорки, а на губах застыла непринужденная улыбка. Молодой человек лишь усмехнулся, удивляясь, как она может так много улыбаться. — С добрым, — проворковала Роза, поставила на поднос кофе, тарелку с овсянкой и выложила на блюдце свежие булочки с корицей. Она начала накрывать на стол, продолжая что-то напевать себе под нос. Асентус сел за стол, наблюдая за девушкой, которая пребывала в выдуманном мирке. Он вздохнул. Вот бы и он мог попасть в этот мир. В мир, где нет зла и насилия, где можно любить, кого хочешь и не бояться за будущее, в мир, где нет войны и предательства. Когда Асентус находился рядом с любовницей, ему казалось, что он попал в рай, на душе становилось так спокойно, все страхи и тревоги отступали, а стоило ему покинуть уютное гнездышко, как на него обрушивалась, как снег на голову, суровая реальность, в которой он всего лишь очередная пешка. — Мне приснился сон, — сказала Роза, когда тоже села за стол и принялась за завтрак. — И что же тебе снилось? — с улыбкой вопросил Асентус, глядя в голубые глаза любовницы. Он не в первый раз замечал, насколько они похожи и внешне, и привычками. У обоих были темные волосы, голубые глаза, бледная кожа. — Наша дочь, — ответила Роза. — Ты хочешь девочку? — спросил удивленно Асентус. Он хотел сына. — Да, сын-то у вас уже есть, — пожала плечами Роза, но тут же прикусила язык, опасливо покосившись на Асентуса, который мгновенно напрягся. В его глазах промелькнуло раздражение, которое он подавил. Все-таки на дворе было чудесное утро и не хотелось портить иллюзию счастья ссорой. Роза почувствовала неловкость, тема семьи Асентуса была под запетой в стенах квартиры. — Простите, — пролепетала она осторожно. — Ничего страшного, — ответил Асентус, натянуто улыбнувшись. Он расправился с завтраком и теперь наблюдал за любовницей, не понимая, что к ней чувствует. Молодой человек не знал, какой бывает любовь, поэтому все еще сомневался, что любит. — Мне пора уходить, — заметил Асентус немного погодя. Роза тут же помрачнела, но не выразила недовольства. — Не огорчайся, я зайду вечером, — подмигнул девушке Асентус, вставая из-за стола. Он взмахом палочки призывал мантию. — Я буду ждать, — промолвила Роза, наблюдая за тем, как он одевается. Асентус лишь ухмыльнулся, словно ожидал услышать что-то подобное. Он поцеловал любовницу в щеку, погладив на прощание ее округлившийся живот, в котором рос его ребенок. Асентус с легким сердцем покинул домик, даже не подозревая, что его ждет впереди. Он решил не аппарировать сразу, а пройтись по площади. Все-таки ему не хотелось возвращаться домой, где его ждала красивая молодая жена и маленький сын, к которым он относился как к чужим людям. Асентус вышел из дома и двинулся по дорожке вверх, прекрасно понимая, что, когда он пересечет порог семейного дома, ему предстоит ссора с женой. Все это безумно давило на плечи. Почему он не может выбрать ту жизнь, которую хочет? Все за него выбрали родители, роли были распределены еще до его рождения. В такие моменты Асентус как никогда жалел, что его старший брат уже пять лет лежит в могиле. Если бы Сильвий был жив, то отец и дядя занимались бы его дрессировкой и не обращали бы внимания на него. Когда-то Асентус жаждал выйти из тени брата, теперь он бы с радостью скрылся в этой тени. Асентус Лестрейндж был настолько погружен в мрачные мысли, что не заметил, как за ним взглядом проследили двое симпатичных мужчин, облаченных в простые черные мантии. Стоило Асентусу скрыться за поворотом, как они поспешили к дому, в котором жила Роза. — Разделяй и властвуй, — ухмыльнулся один из незваных гостей, без труда вскрывая заклинание на замке. Его брат ступил в прихожую и, стоило взволнованной Розе выбежать в коридор, как в нее полетело оглушающее заклинание. — Хорошенькая, — неприятно улыбнулся второй брат, оглядывая обездвиженную девушку, распластавшуюся на полу. — Я бы поиграл с ней. — Не говори глупостей, Анри, отец убьет нас, если что-то пойдет не так, — рыкнул старший.