***
Январь 2003 года. Магическая Британия. Лютный Переулок. Солнце давно скрылось за горизонтом, погружая унылый и серый город в темноту. В тупике напротив престижного клуба в Лютном Переулке появились двое мужчин, облаченных в мрачные одеяния Пожирателей Смерти. — Ты уверен, что они в этом злачном месте? — негромко спросил Рудольфус Лестрейндж, с подозрением косясь на сомнительных личностей, которые то и дело выходили из клуба. Он сморщил нос в отвращении, но его лицо скрывала простая белая маска, так что брат не заметил презрительной гримасы. Рабастан Лестрейндж оскорбленно взглянул на Рудольфуса и фыркнул. — Обидеть меня хочешь? — спросил он с вызовом в голосе. Рудольфус внимательно на него посмотрел и покачал головой. Кому-то уже пятый десяток минул, а ведет себя как ребенок. Рабастан никогда не повзрослеет, за это сэр Лестрейндж и любил брата, хотя временами хотелось дать ему подзатыльник. — Просто я не думал, что оба сыночка Пиритса прожигают деньги папочки в Лютном Переулке, — промолвил Рудольфус. — Хоть один должен был получиться нормальным, — с намеком сказал он. Рабастан снова посмотрел на него и усмехнулся. Это явно был камень в его огород, но не время спорить, иначе они упустят добычу. Братья долго не могли найти выход из сложившейся ситуации. Они не хотели идти на поводу у Роберта и отдать ему столь важную должность в Министерстве. Тогда Рудольфус решил переиграть старого врага. Даже у Роберта были слабые места в лице любимых сыночков. К счастью, оба юноши не отличались большим умом и явно не понимали, что во время очередного политического сражения лучше сидеть в поместье и не привлекать внимания буйными выходками. Рудольфус лишь хмыкнул, подумав о нравах молодёжи. Кажется, он стал слишком старым. Он невольно вспомнил покойного отца, который тоже был в ужасе от выходок Рабастана и новых веяний моды. В такие моменты сэр Сильвий говорил что-то вроде: «О времена, о нравы». Теперь Рудольфус как никогда понимал отца и осознавал, что ему придется очень трудно с будущими детьми. Впрочем, он и имеющихся не понимал. Или не хотел понимать. Лестрейндж, наблюдая за входом в клуб, лишь хмыкнул, видя, как очередной молодой человек, наверняка с приличным происхождением, выходит из клуба на трясущихся ногах в обнимку с двумя подружками. Кажется, поколение войны — потерянное поколение. Их картина мира искажена и перевернута, за ними никто не следил, их никто не воспитывал. Некому было заниматься воспитанием, все были увлечены войной. Рудольфус в молодые годы не посещал столь злачных мест. Все его пассии так или иначе имели отношение к высшему обществу, кроме матери Магнуса, разумеется. Она работала служанкой в холле, пока он не затащил ее в постель. Рабастан тем временем наблюдал за девушками и ухмылялся своим мыслям. Взглянув на брата, Рудольфус заметил веселые огоньки в его глазах. Кажется, он и сейчас не против поразвлечься. Пыл Рабастана не угасал ни на минуту, и даже Азкабан не смог погасить в нем пламя порока и веселья. Тупик находился наискосок от клуба, у небольшого трактирчика, ведущего в Косой Переулок. Рабастан говорил, что Элиот и Анри, недоумки Роберта, любят после вечеринок немного пройтись в сторону Косой Аллеи. Оставалось надеяться, что сегодня они не изменят привычке. Немного подумав, Рудольфус наколдовал на дорожку, прилегающую непосредственно к клубу, большую лужу, чтобы Пиритсы точно перешли через дорогу и угодили в ловушку. — Напомни мне, когда все закончится, вправить мозги сыну, а то так и будем за ним следы подчищать, — заявил Рабастан, все еще злясь на сына. Рудольфус лишь кивнул, поражаясь, насколько он похож на покойного отца. В свое время, когда на свет появился Магнус, как верное свидетельство предательства крови, Рудольфус потратил немало сил, чтобы скрыть нечистокровного бастарда, впрочем, все было зря. Правда всплыла спустя пять лет, и сэр Сильвий был в гневе. К тому же Белла постаралась, чтобы все выглядело максимально гадко, словно Рудольфус решил связать себя узами брака с Линой, а Магнуса сделать наследником. О том, как отец кричал на него, тридцатилетнего волшебника, Рудольфус предпочитал не вспоминать, но, к счастью, сэр Сильвий его слишком любил, чтобы покалечить. К тому же у него не было особого выбора. Все-таки Белла была для него недоступна, а своего ребенка хотелось. Правда, не полукровку, но все же. Отец погневался пару недель, а потом сменил гнев на милость, только периодически, когда они оставались одни, напоминал о мальчишке. Рудольфус же сжимал зубы, но терпел. Труднее было простить Беллу за злодеяние и подставу, но любовь все стерпит, как говорят. Рабастана трясло от перспективы стать дедушкой нечистокровному ребенку. Он даже не хотел рассматривать отродье магглы в качестве внука, и был в крайней степени бешенства после беседы с сыном, который посмел переживать не о своей настоящей семье, а о грязнокровке и ее выродке. Рудольфус понимал, что он не в праве судить племянника, поскольку в свое время наступил на те же грабли. Но Рабастан вполне мог что-то предпринять, чтобы не допустить осквернения крови. — Пора, — промолвил Рудольфус, увидев сыновей врага, выходящих из заведения. Они смеялись и веселились, не понимая, какая опасность нависла над ними. Юноши, ожидаемо, увидев лужу, перешли дорогу и вышли на тротуар. Они засмеялись и, обнявшись, зашагали в сторону Косого Переулка. Когда они проходили мимо тупика, за их спинами появлялись две фигуры в черных мантиях. Пиритсы даже вскрикнуть не успели, не то что выхватить палочки, как их окутало заклинание сна. Рудольфус и Рабастан, не сговариваясь, схватили пленников за воротники мантий и активировали порт-ключи, которые перенесли их прямиком в охотничий домик. — Нужно закрыть их в темнице, чтобы точно не выбрались, — сказал Рудольфус, взмахнув палочкой. Старший из братьев Пиритс, Элиот, взмыл в воздух, откинув черноволосую голову. Сэр Лестрейндж зашагал в сторону лестницы, ведущей в подземелье, а его ценная ноша плыла по воздуху следом. Рабастан проделывал то же самое с младшим сыном Роберта, хотя по его лицу, так как он снял маску, было заметно, что он не против хорошенько проклясть узника. К счастью, Рабастан сдержался, и Лестрейнджи заперли пленников в подземелье. — Полагаю, сейчас самое время написать общему знакомому, — с мрачной улыбкой на губах заключил Рудольфус, когда они покинули подземелье. — Как думаешь, что для него важнее: сыновья или власть? — задал риторический вопрос Рабастан, ухмыльнувшись. — Будем надеяться, что сыновья, — заметил сэр Лестрейндж. — Я отправлю Пиритсу письмо счастья. Представляю, как он обрадуется, — с усмешкой добавил он. В его голосе явно угадывалось торжество. Рудольфус хотел отыграться за волнение, которое доставил ему Роберт. Он еще пожалеет, что посмел бросить вызов Лестрейнджу. — Полагаю, мне нужно утереть сыну сопли, а то он так убивается из-за своей подружки, — с отвращением сказал Рабастан, вытаскивая из кармана мантии портсигар. Он вытащил одну сигару и закурил, вдыхая дым. Почему-то эта пагубная привычка помогала ему успокоиться и не слететь с катушек в самый неподходящий момент. А в разговоре с непутевым сыном явно понадобятся железные нервы. Этот мальчишка скоро его доведет. Нужно бы еще антидот к приворотному зелью купить, мало ли чем эта девица его опоила. Иного объяснения неадекватному поведению сына Рабастан просто не находил. Ну не мог Лестрейндж воспылать чувствами к маггле. Это же противоестественно. Или же Асентус не Лестрейндж. «С Сильвием таких проблем бы не было», — подумал Рабастан, в очередной раз вспомнив покойного сына. Он часто неосознанно сравнивал сыновей, и это сравнение было не в пользу Асентусу, что очень удручало.***
Свеча давно догорела, и комната была погружена в сумрак. Источником света служил лунный свет, проникающий сквозь незашторенное окно. С улицы доносились голоса, и девушка, слушая их, вздрагивала, прижимаясь все сильнее к молодому человеку. В очередной раз от особенно громкого смеха Мадлена вздрогнула и прижалась к Магнусу. Она покосилась на него, думая, что разбудила, но, к счастью, он все еще спал. Мадлена пожалела, что палочка осталась в ворохе одежды, разбросанной по комнате, к счастью, хотя бы о сохранности жизни не нужно беспокоиться. Девушка наложила на дверь запирающее заклинание, к тому же Полли хорошо следит, чтобы незваные гости не проникли на территорию квартиры. Мадлена убрала от лица прядь темных волос и посмотрела в безмятежное лицо любимого человека. Не удержавшись, она осторожно провела пальцем по его лицу. От висков, по скуле к чувственным, чуть приоткрытым губам. Магнус был красив и прекрасно сложен. Лишенный магии, он уделял внимание физической подготовке, хотя это не мешало ему пить, гулять и играть. Мадлена вспомнила прошедший вечер. Он набросился на нее почти с порога, видимо, истосковался по женскому вниманию. Ей впервые было неприятно от его ласк, вернее, приятно, но испытать всю полноту наслаждения мешала слабость и боль во время связи. Но Мадлена старалась не подавать виду. Они и так мало времени проводят вместе. Девушка жалела, что не может проводить с ним все свободное время, и ей не терпелось это исправить. Но страх поселился в ее сердце. Магнус напоминал ангела. Был таким невинным и безмятежным, что хотелось оберегать его покой. Но Мадлена знала и другую его сторону. Темную и страшную. Она боялась такого Магнуса, и дрожь охватывала ее, когда она смотрела в его зеленые глаза. Это случилось несколько дней назад, когда Мадлена в очередной раз навестила Хоулпа. Они всегда встречались в одной забегаловке, а после с помощью эльфийки перемещались в квартиру Магнуса. Этот день не стал исключением. Оказавшись в квартире, Магнус тут же заключил любовницу в объятья и, посмотрев ей в глаза, насмешливо улыбнулся, прекрасно зная, насколько она слаба перед ним. — Не хочешь чаю? — спросил он с хитрым прищуром, потянув ее в сторону единственной, не считая лаборатории, комнаты. Они прошли в комнату, которая служила спальней. Мадлена кивнула и, сняв мантию, села на кровать, вытянув ноги. Хоулп проследил за ее действиями и облизал пересохшие губы. — Не откажусь, — улыбнулась девушка, и Магнус, кивнув, отправился на кухню. Хотя чай мог сделать и домовик, Магнус был самостоятелен и не часто прибегал к помощи Полли, тем более у нее были более важные дела. Нужно было стащить ингредиенты у магглов. Мадлена встала, приблизилась к книжному шкафу и взглядом нашла дневник Магнуса. Она прочитала то, что скопировала, и ее сердце наполнилось жалостью по отношению к возлюбленному. Она стала лучше понимать его, но вместе с тем ее изводило любопытство. Девушка прочитала только часть записей, и ей хотелось узнать больше. Мадлена вытащила из кармана мантии блокнот и, достав из шкафа дневник, открыла его приблизительно на том моменте, до которого дочитала. Она уже достала палочку, как вдруг раздался ледяной, словно чужой голос: — Могу я поинтересоваться, чем ты занимаешься? — чеканя каждое слово, спросил Магнус. Мадлена замерла, боясь повернуться к нему. Ей казалось, что ее поймали за воровством. Однако она нашла в себе силы обернуться и увидела стоящего в дверном проеме Магнуса. Он стоял, как изваяние, и буравил ее тяжелым взглядом. Мадлена задрожала, поскольку в этот момент Хоулп был просто поразительно похож на отца. Взгляд был такой же жуткий и словно чужой. — Я… — не зная, что ответить, жалко промямлила Мадлена. Магнус презрительно ухмыльнулся и подошел к ней. В следующий миг он резко, с тихим рыком вырвал из ее рук дневник и отшвырнул его в сторону. Тетрадь с шлепком приземлилась на пол у окна, а Мадлена задрожала, глядя в взбешенные глаза возлюбленного. Никогда до этого он так на нее не смотрел. Магнус был разным: добрым и смешным, заботливым и нежным, насмешливым и саркастичным, но никак не страшным и жутким. Однако теперь он казался таким. — Кто дал тебе право копаться в моих вещах? — обманчиво спокойным голосом вопросил Хоулп, сузив светлые глаза. Мадлена невольно отступила назад и уперлась спиной в книжный шкаф. Она за эти минуты тысячу раз успела проклясть свое любопытство. Магнус был настолько непонятным, что хотелось узнать его получше, но, кажется, она его разозлила. — Прости, — пролепетала девушка, не выдержав его взора. Она отвела глаза и сгорбилась, пытаясь казаться меньше. Магнус коршуном навис над ней и неожиданно схватил ее за руку и больно сжал хрупкое запястье. Кажется, он был в бешенстве. — Если еще раз посмеешь лезть в мои дела, я такое с тобой сотворю, мало не покажется, — прошипел, словно змея, Магнус на ухо перепуганной девушке. В следующий миг он отпустил ее и ушел прочь из комнаты. Мадлена же посмотрела на руку и увидела, как на нежной коже появляются синяки от его пальцев. На глаза навернулись слезы обиды и непонимания. Почему он так жесток? Да, она знала, что провинилась, но зачем он так ее напугал? Мадлена сдавленно всхлипнула, ощущая обиду. Она покосилась на валяющийся у окна дневник и в очередной раз всхлипнула. Нет, больше она к нему не притронется, чтобы не выводить Магнуса из себя. Сейчас, находясь рядом с Хоулпом, Мадлена пыталась увидеть в нем того жестокого человека, который едва не покалечил ее, но его не было. Скорее всего, все темные качества Магнус блестяще скрывает. Мадлену терзало любопытство, что же он так яростно оберегает? Она посмотрела на свое запястье. Синяки уже исчезли, и ничто не напоминало об этом конфликте. Мадлена слишком любила Магнуса, чтобы долго на него злиться, и пришла к выводу, что это она во всем виновата. Вывела его из себя. К тому же в тот день Магнус не прогнал ее, он вернулся в комнату с чаем и, извинившись, пригласил отведать печенье. Сперва она чувствовала неловкость и страх, но стоило ему ее поцеловать, как все сомнения улетучились, и спустя несколько минут Мадлена выкинула произошедшее из головы. — Почему не спишь? — раздался сонный голос Магнуса. Он открыл глаза и посмотрел на девушку, которая наблюдала за ним. — Не знаю, — честно ответила Мадлена. На самом деле она знала. Была важная новость, которой хотелось поделиться, но она боялась вызвать его гнев. Девушка отвела взгляд и откинулась на подушку. — Мысли мешают уснуть. Магнус издал короткий смешок, словно сомневался, что она способна думать, но мисс де Розир не обратила на это внимания. — И что же тебя тревожит? — спросил он немного погодя. Мадлена вздохнула и решила кое-что уточнить. — Однажды у нас будут семьи, — промолвила она, специально разделяя их. Она хотела, чтобы ее мужем был Магнус, поскольку любила его, но он больше любил свою свободу и при попытке ограничить его мог отреагировать как угодно. — Наверняка ваши дети будут красивы, словно ангелы, — вздохнула Мадлена. Магнус, лежащий рядом, напрягся и тут же ответил: — У меня никогда не будет детей, — сказал он, заставив Мадлену вздрогнуть. Она приподнялась в постели и посмотрела на любовника, который мрачно глядел в потолок. — Почему? Вы будете прекрасным отцом, — сказала она, закусив губу. — Я не хочу, — ответил Хоулп. Но недоумение во взгляде Мадлены заставило его продолжить: — А ты сама подумай, Мадлена, кто я и что могу дать ребенку, кроме нищеты и ненависти к этому миру? — Любовь? — предположила Мадлена, вызвав на губах собеседника презрительную усмешку. — Любовью сыт не будешь, она не даст тебе кров, — цинично заметил он. — Кроме того, некоторым лучше не рождаться, — заметил Хоулп уже тише, снова погружаясь в размышления. — Но вы талантливый зельевар, у вас есть квартира, ваш отец министр, а сестра — жена наследника, — возразила Мадлена, уверенная в собственной правоте. Магнус посмотрел на нее как на надоедливого ребенка. — Во всем этом списке ты забываешь самое главное, Мадлена, — жестко сказал он, и голос его стал ледяным. — Я — сквиб, и есть вероятность, что мой ребенок тоже родится таким. Я знаю, каково это, когда тебя не считают за человека, когда показывают пальцем и презрительно смеются в лицо. Я пережил такие события, от которых кровь стынет в жилах, — говорил негромко Магнус, глядя прямо перед собой. Мадлена посмотрела в его холодное и будто бы пустое лицо. Только глаза горели на его лице, но смотрел Магнус не на убогую обстановку комнатушки, а в прошлое, перед его глазами мелькали печальные воспоминания, от которых он бежал всю сознательную жизнь. — Я знаю, каково быть сквибом и ни за что не передам недуг невинному малышу. — Но ребёнок может родиться нормальным, — горячо возразила Мадлена, но тут же осеклась под колючим взглядом Магнуса. Он не любил, когда кто-то называл его ненормальным. — То есть, волшебником… — исправилась она, опасаясь возможного гнева. — А может родиться и сквибом, — мрачно заключил Хоулп. — Это как игра в покер на огромные деньги, может повезти, а может и нет. — Он сфокусировал взор на побледневшей Мадлене, которая с присущим ей упрямством хотела отстаивать свои взгляды. — Но наш малыш никогда не будет одинок, — возразила она и тут же закусила губу, накрыв живот рукой. Страх пронзил ее душу, но Магнус только невесело усмехнулся, покачав головой. Он даже не заметил оговорки. — Моя мать, видимо, считала так же, хотя кто мог знать до моего рождения, что я — сквиб. Странно, что отец не убил меня в младенчестве. Хотя, видит Мерлин, так было бы лучше. Именно поэтому я не хочу детей. Я хотел бы иметь семью, но я не настолько жесток, чтобы обречь на мучение невинное дитя, — мрачно заключил Магнус, давая понять, что не хочет возвращаться к этой теме. Он сжал рукой предплечье любовницы и потянул ее к себе. Встревоженная Мадлена легла рядом с Магнусом и прикрыла глаза, прижимаясь лбом к его плечу. К горлу в очередной раз подступала тошнота, а в ушах звенели его слова.***
Полумна Лестрейндж тем временем готовилась ко сну. Она настолько привыкла к роскошной жизни, что ей практически во всем помогают домовики и личная служанка, что теперь ощущала себя словно без рук. И зачем она отпустила Мадлену? Девушка хоть и не отличалась большим умом, но Луна привыкла к ее молчаливому присутствию. Иногда она могла с ней заговорить, чтобы хоть как-то скрасить жизнь и развеять скуку. Так уж вышло, что подруг у Луны практически не было. Лаура — единственный человек, с которым она близко общалась и могла поделиться переживаниями, но она теперь занята. Ее сын немного приболел, и девушка прислала леди Лестрейндж письмо, выражая сожаление, что у них не получится погулять в Косом Переулке. Вот и осталась Полумна одна в огромном замке один на один со своими тягостными мыслями. Вот уже несколько дней после того злосчастного приема Луна не могла найти покоя. Да, она заглушала голос сердца, игнорировала его шепот, уговаривала себя немного потерпеть, и все обязательно наладится, но сути это не меняло. Чувства, практически задушенные, начали оживать. И теперь они властвовали в душе Полумны. В этот вечер, в очередной раз терзаясь мрачными размышлениями, Полумна сидела перед зеркалом и расчесывала длинные светлые волосы. За прошедшие годы, после заключения в лагере, где она их обрезала, они отросли и теперь достигали поясницы. Рудольфусу очень нравились ее волосы, поздними вечерами после близости он частенько их перебирал, пока Луна молчаливо лежала рядом, положив голову ему на грудь. Вспомнив о муже, Полумна ощутила укол совести. Она больше не ненавидела его и вроде как смирилась со своей участью. Рудольфус в отношении к ней был не таким уж плохим, хотя на политической арене являлся не самым добропорядочным человеком. Лестрейндж по-своему заботился о жене, правда, с вниманием у него были проблемы. Он был очень занят и превыше себя и молодой жены ставил службу Темному Лорду. Беллатрикс могла вызвать его в любое время, ранним утром или глубокой ночью, и Рудольфус, отложив все дела, отправлялся на ее зов. Временами Луне казалось, что Лестрейндж все еще до помешательства любит бывшую жену, раз готов ради нее на все. К тому же его отношение к Беллатрикс и Повелителю напоминало нездоровый фанатизм. Он никого кроме них не видел. Прибавив ко всему этому Шарлотту, можно прийти к выводу, что Рудольфус совсем забыл о наличии жены, поскольку все еще трепетно любил и заботился о дочери. Нет, Полумна не ревновала, но ей хотелось ласки и тепла. Она днями напролет оставалась одна в мрачном поместье, не считая слуг, и уже с ума сходила от одиночества и собственных размышлений. У нее было ощущение, что она застряла в воспоминаниях, которые когда-то доставляли радость, а теперь причиняли огромную боль. Расчесав волосы, Полумна взяла одну из баночек с кремом и, открыв ее, нанесла его на кожу лица. После этого она щелчком пальцев призвала домовика и велела ему принести зелье сна без сновидений и ромашковый чай. В последнее время нервы слишком сильно расшатались, и Луна чувствовала, что находится на грани. Осознание этого пугало. Получив чай и флакончик с зельем, леди Лестрейндж взяла чашечку с горячим напитком и принялась не спеша его пить, мысленно считая до десяти, чтобы не допустить в голову болезненных мыслей. Однако расслабиться и успокоиться ей было не суждено. Внезапно в окно что-то врезалось, стекло задребезжало, а Луна, дёрнувшись, пролила горячий чай на ногу. Вскрикнув от боли, она поспешила отставить чай на трельяж, а сама одернула край сорочки и посмотрела на покрасневшую кожу. Кажется, она получила ожог. Стук в окно тем временем повторился. Полумна, проклиная все на свете, встала и, игнорируя боль от ожога, направилась к окну, при этом взяв с трельяжа волшебную палочку. Да, Луна понимала, что в замке мужа ей не может грозить опасность, но все же. Мало ли. Она приблизилась к окну и, одернув портьеру, увидела сову. Ничего не понимая, Полумна решила запустить незваного гостя в покои. Взмахнув палочкой, она отворила окно, белая полярная сова залетела в опочивальню и села на подоконник. К лапе ее был привязан конверт. «Может, Рудольфус решил сообщить, что задержится?», — подумала Луна, но, когда она забрала конверт из лап совы и осмотрела его, ее подозрения улетучились. На конверте не было печати Рудольфуса. Ничего не понимая, Полумна решила развернуть письмо, но вовремя вспомнила наставление Лестрейнджа. Он ясно дал понять, что письма от неизвестных лучше проверять на наличие проклятий и прочих прелестей жизни. Отныне ее фамилия Лестрейндж, а значит, она находится в клубке интриг. Лучше подстраховаться, чем разгребать последствия. Полумна, направив на конверт палочку, произнесла длинное родовое заклинание, которому ее научил муж, но ничего не произошло. Обычно, если письмо несло какие-то вредоносные чары, его окутывала черная дымка, но послание было чистое. Поняв это, Луна убрала палочку и развернула письмо. «Здравствуй, Луна. Я был очень рад видеть тебя живой и здоровой. Прости, что раньше не дал о себе знать, пытался перебороть чувства, чтобы не погубить тебя. Но разум невластен над сердцем. Я не могу без тебя жить. Ты лучшее, что было в моей жизни. Я понимаю, что подвергаю нас опасности, но ничего не могу с собой поделать. Позволь мне увидеть тебя, а после я выполню все, что ты пожелаешь. С бесконечной любовью, Рольф. P.S отправь ответ с совой». Полумна, чувствуя, как начинает бешено стучать сердце, еще раз пробежалась взглядом по строчкам. Но на смену секундной радости пришло беспокойство. Она, воровато оглядевшись, задрожала и, схватив палочку, поспешила сжечь послание. Луна знала, что даже у стен есть уши. Кроме того, ей был прекрасно известен характер мужа. Он вполне может расправиться с Рольфом, если узнает о его чувствах к своей жене. Как бы Полумна ни любила Скамандера, она превыше всего ставила здравомыслие. Нет, она не может рисковать его жизнью. Неужели Рольф не понимает всю серьезность ситуации, почему он написал ей? Письмо вполне могли перехватить враги, а если бы Рудольфус в этот вечер был дома? Какой неоправданный риск. Чувствуя раздражение, Полумна посмотрела на сидящую на подоконнике сову, которая, очевидно, ждала ответа. Понимая, что сова просто так не улетит, а в любой момент может вернуться муж, Луна поспешила в кабинет, где взяла со стола супруга пустой конверт. Запечатав его заклинанием, она прикрепила его к лапке совы. Ох, чего ей стоили эти действия. Разумеется, ей хотелось еще раз увидеть его. Но она слишком любила Рольфа, поэтому не позволила чувствам взять верх над разумом. Полумна смотрела, как сова скрывается за облаками и, вздохнув, закрыла окно. Вернувшись к трельяжу, она взяла уже остывший чай и допила его. Почему-то от всей этой ситуации Луна совсем позабыла об ожоге. О нем напоминала только мокрая ткань сорочки. Полумна направилась в гардеробную, где переоделась в сухую и чистую сорочку и, вернувшись в спальню, выпила зелье сна без сновидений и легла в постель. Ей хотелось уснуть до прихода мужа, чтобы не видеть его мрачного лица. В последнее время Рудольфус напоминал грозовую тучу и чуть ли не срывался на слугах. Луна наблюдала за этим с опаской и боялась, что он выплеснет гнев на нее.***
Утро следующего дня. Замок Темного Лорда Волдеморта. В тронном зале поместья Повелителя собирались его верные соратники. Кто-то служил ему верой и правдой вот уже несколько десятилетий, кто-то присоединился к организации в последние годы войны, но хорошо себя проявил, чтобы получить место в Ближнем Круге, верховном управленческом собрании Магической Британии. Именно члены Ближнего Круга и непосредственно Повелитель решали все вопросы, возникающие в Магической Британии. Для того, чтобы проигравшие смирились с властью победителей, пришлось принять ряд мер. В первую очередь, создать иллюзию выбора. Когда возникали определенные вопросы, созывался совет. У граждан с помощью опросов интересовались, какой позиции они придерживаются, а после члены совета голосовали, чтобы прийти к определенному решению. Когда решение уже было принято, в газетах наподобие Ежедневного Пророка появлялись статьи о новых изменениях, граждане могли видеть распределение голосов на диаграмме. Таким образом, люди думали, что сами решают свою судьбу, но все было не так прозрачно и просто. На самом деле даже члены Ближнего Круга, как непосредственные участники голосования, не могли целиком и полностью влиять на ход выборов. Окончательно решение всегда принимал Темный Лорд, исходя из собственных соображений, однако он все же прислушивался к мнению совета, поэтому было важно получить его поддержку. Люциус Малфой вместе с единственным сыном сидел за большим столом и внимательно следил за обстановкой. Он все еще не мог выбраться из опалы, в которую попал стараниями жены. Его мысли то и дело крутились вокруг леди Малфой, с которой он, несмотря на запрет Повелителя, иногда обменивался письмами, поскольку не мог и дня прожить без нее. Разлука казалась самой настоящей пыткой, и она его медленно убивала. Если бы рядом была Нарцисса, то он бы свернул горы и, даже не моргнув, преодолел любые препятствия. Однако жена была далеко, жила в полузаброшенном поместье где-то у границ Британии и уже пять лет не появлялась в свете. Из-за этого ходили слухи, что их брак едва жив, но Люциус только ухмылялся. Никакая сила на свете не заставит его забыть о жене. Он тосковал по ней и иногда в толпе искал знакомый силуэт, ночами чувствовал ее дыхание рядом, ее прикосновения, а по утрам в покоях ощущал запах ее духов. Малфою казалось, что он медленно сходит с ума, и он надеялся, что жена не чувствует того же. Ей в тысячу раз сложнее. Люциус разлучен только с женой, а она столько лет не видела сына и мужа. Но хотя бы раз в месяц ее навещала Пэнси с маленькой Арлеттой. В тронном зале тем временем собирались члены Ближнего Круга, облаченные в мантии Пожирателей Смерти. Братья Лестрейндж вошли в зал и, переговариваясь, прошли к своим местам, где, поздоровавшись со всеми, сели и снова продолжили беседу. Люциус сузил глаза, глядя на Рудольфуса. В ситуации, пока он слишком слаб, Малфой держался сильнейшего. Пока им был Рудольфус, и это хоть как-то радовало, все же они были родственниками. Нужно бы напомнить об этом. А там видно будет. В самых смелых мечтах Люциус Малфой представлял себя Министром Магии, поскольку он, только он, по-настоящему заслуживает этой должности. Рудольфус, конечно, был умен и хитер, но ему не хватало хладнокровия и изворотливости политика. «Ну ничего, жизнь волшебника долгая», — подумал Малфой. Конечно, он желал стать министром не только ради власти, Люциус надеялся, что ключ от Министерства магии поможет ему вернуть жену на ее законное место. Но пока — это только мечты. — Как думаешь, он не нашел способ выпутаться из своих же сетей? — спросил Рабастан Лестрейндж негромко у сидящего рядом брата. Тот смерил Роберта Пиритса, стоящего в компании молодого Уилкинса и Роули, внимательным взором и поджал губы. — Надеюсь, что нет, — ответил Рудольфус немного погодя. Всю ночь они провели вдали от дома. Сначала нужно было похитить сыночков Пиритса, затем обрадовать папашу и выставить условия, параллельно позаботившись, чтобы в руках Роберта не было улик в виде их писем с угрозами. Рудольфус наложил на письма заклинание, так что после прочтения послания они обращались в пепел за доли секунды. Обмен пленными они провести не успели, но так даже лучше, есть гарантия, что Пиритс не ударит. Сэр Лестрейндж велел Роберту отозвать голоса своих соратников и поддержать кандидатуру Мальсибера, иначе его дети не проснутся. Если он попытается объявить о Розе, беременной любовнице Асентуса, последствия будут еще хуже. Сэр Лестрейндж предварительно наложил на сыновей Пиритса родовое проклятье. Кодовое слово в его исполнении, и юношей уже ничто не спасет. Оставалось надеяться, что сыновья для Пиритса важнее власти. Обмен пленными должен состояться после заседания. К началу собрания Пожиратели Смерти подошли к своим местам, выстроившись вокруг стола, Те, кто сидел, поднялись, выражая почтение Правителю, который вошел в тронный зал в сопровождении супруги, тенью шедшей следом за ним. Пожиратели Смерти склонились в поклонах, дожидаясь, пока Повелитель пройдет к трону. Волдеморт взмахнул рукой, давая понять, что можно садиться. Он сел на трон и обвел присутствующих внимательным взором багряных глаз. Никто не рисковал даже слово сказать без его позволения. Несколько стульев Пожирателей Смерти пустовало. На заседании не было принца Сигнуса и обоих Долоховых, которые накануне по приказу Повелителя отправились в Магическую Италию. — Итак, начнем наше собрание, — промолвил негромко Темный Лорд. Он говорил спокойно и уверенно, но тишина царила такая, что его слушал каждый. — Сегодня, друзья мои, мы должны решить, кто достоин должности главы Визенгамота. Присутствующие переглянулись. Уилкинс, прибывший в Магическую Британии несколько месяцев назад, ухмыльнулся, глядя на Мортимера Мальсибера. Он не сомневался в своей победе. Пиритс обещал ему эту должность, если он выступит на его стороне. Кроме того, мужчина желал хоть как-то отомстить Лестрейнджам, которых подозревал в гибели отца. Темный Лорд взмахнул волшебной палочкой, наколдовав большую чашу, напоминающую кубок. — Прошу начать голосование, — сказал он, глядя на чашу. На столах перед Пожирателями Смерти появились чистые листы пергамента и чернильницы. Рудольфус Лестрейндж, усмехнувшись, взял клочок пергамента и, обмакнув перо в чернила, написал имя своего человека. Он не сомневался в победе, хотя на задворках сознания таилось волнение. Рудольфус покосился на Роберта Пиритса, который не спешил голосовать. Лестрейндж поджал губы, видя, что враг колеблется. Оставалось надеяться, что он убедил своих пешек проголосовать за кандидата Рудольфуса, в противном случае его сыновьям мало не покажется. Роберт Пиритс чувствовал, что его загнали в угол и отрезали пути к отступлению. В душе у него разгоралась самая настоящая злоба и ненависть. Он уже много лет жил с этими чувствами, питаемыми к Лестрейнджу. Они могли быть хорошими друзьями, но судьба разбросала их в разные стороны. Роберт ненавидел Лестрейнджа, но своих сыновей он любил намного больше. И почему он все еще не прикончил эту грязнокровку Розу? Все-таки условие договора — это не выдавать тайну мальчишки Лестрейнджа Повелителю, про жизнь грязнокровки нигде не упоминалось. Наверное, стоит подсыпать ей в воду яд, оставить приятный сюрприз напоследок. Старшее поколение Лестрейнджей точно не расстроится, но Асентус, который сейчас сам на себя не походил, был бледен и взвинчен, явно не обрадуется смерти подружки и ребенка. Наверняка он возненавидит отца, все-таки Рабастан отличался более радикальными взглядами, чем брат, и славился крайней жестокостью. Понимая, что может подпортить жизнь врагам, Пиритс немного успокоился. «Радуйся, сволочь, пока можешь. Однажды я воздам тебе по заслугам», — с яростью подумал Роберт и, когда уже почти все написали имена кандидатов на бумаге и закинули их в кубок, он обмакнул перо в чернила и вывел на клочке пергамента имя: «Мортимер Мальсибер». Выбор сделан. Один взмах палочки, и бумажка летит прямиком в кубок. — Все проголосовали? –спросил Темный Лорд. Пожиратели Смерти зароптали, выражая согласие. — В таком случае начнем подсчет голосов. Присутствующие с напряжением наблюдали, как Повелитель, направив на кубок волшебную палочку, начинает читать длинное заклинание. Затем он открыл какую-то книгу, в которой отображались результаты голосования, и громко сказал: — По результатам выборов победил Мортимер Мальсибер, набравший абсолютное большинство голосов. Ричард Уилкинс набрал три голоса. — Пожиратели Смерти некоторое время молчали, а затем начали раздаваться шепотки, и поднялся гул. — Я поддерживаю кандидатуру мистера Мальсибера, — добавил Повелитель, и зал погрузился в абсолютную тишину. Рудольфус усмехнулся, глядя на помрачневшего Уилкинса. Рабастан не скрывал радости, глядя с триумфом на Пиритса. Сэр Лестрейндж посмотрел на бывшую жену и едва заметно кивнул ей. Слава Мерлину, Белла всегда была на стороне Рудольфуса и смогла убедить Правителя, что Мальсибер достоин должности. — Есть возражения? — строго спросил Темный Лорд, обведя присутствующих внимательным взглядом. Никто не рискнул возражать. — В таком случае, перейдем к другим делам. Спустя полтора часа заседание закончилось, и взбудораженные Пожиратели Смерти покинули тронный зал, направляясь в большую гостиную, чтобы покинуть поместье Темного Лорда. Кто-то был рад исходу выборов, кто-то не очень. — Поздравляю с новой должностью, мистер Мальсибер, — вежливо сказал Люциус Малфой, подойдя к новоиспеченному главе Визенгамота. Эта был мужчина лет тридцати, держался он уверенно и твердо, глаза его были полны фанатичного блеска и несгибаемого духа. Становилось понятно, что Мортимер далеко пойдет и, возможно, в будущем сможет стать Министром Магии. — Благодарю, сэр Малфой, — улыбнулся тот, глядя на человека, который годился ему в отцы. В хитрых глазах Малфоя горел лукавый огонек, словно он что-то замышлял. — Я могу помочь вам разобраться в делах Визенгамота, мистер Мальсибер, — с льстивой улыбкой говорил Люциус Малфой, преследуя свои цели. Мортимер не так уж и глуп, и будет выгодно, если такой игрок станет представлять интересы Малфоев. — Благодарю, я это учту, а сейчас прошу меня простить, — сказал с извиняющей улыбкой на губах Мортимер и удалился. Он приблизился к сэру Рудольфусу, который сейчас беседовал с его отцом, Маркусом. — Благодарю за поддержку, Рудольфус, — промолвил Маркус Мальсибер. — Надеюсь, мы и в дальнейшем будем сотрудничать. — Уповаю на это, Маркус, уповаю, — сказал сэр Лестрейндж с усмешкой. Он был доволен тем, как прошли выборы, теперь оставалось вернуть беременную грязнокровку и решить, что с ней делать. Но раз уж она понесла от Лестрейнджа, и срок уже большой, что делать, пусть даст ребенку жизнь, а он, Рудольфус, куда-нибудь пристроит малыша. Когда все формальности были улажены, а обмен пленными состоялся, Рудольфус вернулся в родное поместье, в котором не был почти сутки. Настроение у него было приподнятое, все-таки он одержал хоть и маленькую, но победу. Да, Лестрейндж понимал, что расслабляться не стоит, все-таки Пиритс захочет реванша и может пойти на любую подлость, но в данный момент опасности не было. Пока Роберт отойдет от поражения, пройдет минимум неделя. Он всегда тяжело переживал неудачи. Несколько часов назад Рудольфус впервые увидел подружку племянника. Он ожидал как минимум увидеть писаную красавицу, однако ожидания не оправдались. Роза, как ласково прошептал тогда Асентус, была миловидной низкорослой девицей с темно-каштановыми волосами, голубыми глазами и вздернутым носиком. Ее можно назвать милой, но никак не красивой. Однако по тому, как Асентс вцепился в ее руку и закрыл собой от дяди и отца, можно было судить, что мальчишка сильно увлекся ей. Значит, не стоит пока разлучать их, иначе юноша взбунтуется. А вот потом, когда он наиграется, можно что-нибудь придумать, чтобы избавиться от девицы. Ребенок, зачатый от Лестрейнджа, с ней точно не останется. Что она может ему дать? Выйдя из камина в своем кабинете, Рудольфус снял черную мантию и, призвав домовика, спросил, где сейчас леди Лестрейндж. Эльф ответил, что Полумна с самого утра закрылась в мастерской и не выходила оттуда. Тогда Рудольфус решил навестить супругу, тем более настроение было не такое уж плохое. Он быстро спустился на нужный этаж и, подойдя к двери, постучал. — Войдите, — раздался голос Полумны. Лестрейндж вошел в светлые апартаменты и, оглядевшись, поджал губы. Там было слишком много бежевых и светло-голубых тонов, и мастерская смотрелась чужеродно в мрачных интерьерах замка. Ей богу, он словно в Малфой-мэнор попал. — Рудольфус? — удивленно спросила Луна, встав с софы. До его прихода она что-то вышивала, но он отвлек ее от столь интересного занятия. — Не ожидала меня увидеть? — спросил вместо приветствия он, проходя вглубь мастерской. Пусть ему и не нравился интерьер, но он терпел, в конце концов мастерская целиком и полностью принадлежала Полумне. — Вы просто в последние дни были заняты, — ответила Луна, наблюдая за ним. В ее глазах промелькнула тревога, а сама она была напряжена. «Что это с ней?», — удивленно подумал Рудольфус, подходя к жене. — Теперь я освободился и целиком и полностью в твоей власти, — развел руками он, ухмыльнувшись. Полумна поджала губы, словно не очень-то была этому рада. Лестрейндж совсем ее не понимал. То она не хочет его видеть и всеми силами избегает контактов, то просит о ласке, делая жалостливое личико, то снова напоминает ледяную статую. — Это радует, — вежливо отозвалась Луна, пытаясь абстрагироваться от происходящего. Она боялась, что он узнает ее тайну, поэтому держалась отчужденно. — У вас хорошее настроение, — заметила Полумна. Она нечасто видела его в таком спокойном и даже счастливом состоянии. Рудольфус ухмыльнулся и снисходительно посмотрел на жену, словно раздумывал, поделиться ли с ней радостью. — Сегодня состоялись выборы, и Повелитель утвердил на должность человека, который будет слушать меня, а не Пиритса, — рассказал Лестрейндж. Полумна вновь задалась вопросом, почему же Рудольфус так ненавидит Пиритса, что они не поделили? Однако она не рискнула спросить. Полумна ничего не смыслила в политике, слова мужа ничего ей не сказали. — Предлагаю отметить нашу победу, — сказал Рудольфус, щелчком пальцев призывая домового эльфа. — Принеси вино и какие-нибудь закуски. Эльф отправился исполнять приказ, а Полумна наблюдала, как муж по-хозяйски проходит к небольшому диванчику и садится на него, вытянув при этом ноги. — Так и будешь стоять или уделишь внимание супругу, жена? — с сарказмом в голосе вопросил он. Луна неловко замялась, но, понимая, что это был не вопрос, а очередной приказ, подошла к мужу и села рядом с ним на самый краешек дивана. Вернулся домовой эльф с подносом с яствами. Он поставил его на небольшой столик. — Убери это, — велел Рудольфус, взглянув на вышивку, которую Полумна судорожно сжимала в руках. На ней угадывались синицы, вышитые гладью. Луна повиновалась и поставила вышивку на стол, глядя на то, как Лестрейндж наливает вино из кувшина по бокалам. — Я не буду, — попыталась возразить Луна, но Лестрейндж так на нее посмотрел, что она замолчала и приняла из его рук бокал. Полумна не любила выпивку, поскольку очень быстро пьянела и не отдавала себе отчета в действиях. Рудольфус отпил из своего бокала и посмотрел в потолок, на котором были изображены райские сады. Он усмехнулся. Адские пучины подошли бы лучше. — Как прошел день? — спросил он немного погодя, чтобы хоть немного поддержать разговор. Это была еще одна проблема в их браке. У них была такая разница в возрасте, что интересы и взгляды кардинально отличались так, что супруги с трудом ладили. Рудольфус иногда удивлялся, как они все еще вместе, но ответа на этот вопрос не находил. Они просто существовали под одной крышей и делили постель. Рудольфус по-своему заботился о жене, но Луна оставалась холодной и отчужденной. Со временем она начала мириться со своей участью, нашла занятие по душе, но теперь снова уходила в себя, что очень напрягало Лестрейнджа. — Хорошо, — ответила Луна и сделала еще один глоток из бокала. — Я погуляла в саду, почитала в библиотеке, а потом пришла сюда. — Понятно, — сказал Рудольфус, чтобы хоть что-то сказать. Потом он, вздохнув, отставил на столик уже пустой бокал, после чего повернулся к жене. Луна, увидев плотоядный блеск в глазах мужа, обреченно вздохнула. Ну хотя бы она не совсем трезвая. Лестрейндж молча забрал из ее рук бокал и поставил рядом со своим, после этого повернулся к жене и дотронулся руками до ее щек, отчего Полумна тут же покраснела и отвела взгляд. Он наклонился к ее уху, горячие дыхание опалило кожу Полумны, и она задрожала. — Тебе очень идет это платье, но без него определенно будет лучше. — С этими словами Рудольфус накрыл дрожащие губы жены своими губами, обвив руками ее хрупкий стан. Полумна закрыла глаза, пытаясь представить на месте супруга другого человека. Но получилось с трудом.