***
Апрель 2003 года. Магическая Британия. — Как же красиво, — проговорила Полумна, задумчиво глядя в небольшое окно кареты на простиравшиеся внизу леса и поля, зазеленевшие с приходом весны. Она мечтательно улыбнулась, впервые за долгое время ощущая спокойствие и эфемерное счастье. Давно Луна не чувствовала таких положительных эмоций и теперь даже боялась поверить в их реальность. Казалось, одно неверное движение, и иллюзия счастья развеется, как утренний туман. Полумна некоторое время помолчала, после чего робко взглянула на мужа, сидящего рядом с ней и обнимавшего ее. Рудольфус неожиданно улыбнулся так, как один он умел: едва заметно, кончиками губ. Луна неожиданно поймала себя на мысли, что уже не ненавидит его и даже почти не боится. Что он ей сделает теперь, когда она носит его ребенка? Рудольфус и раньше не мог сделать все что угодно с Полумной, а теперь… Он готов был ее на руках носить и пылинки сдувать, что сильно не вязалось с образом всесильного и хладнокровного Пожирателя Смерти. — Представляю, как обрадуется приятной новости мистер Лавгуд, — с кривой усмешкой на губах заметил сэр Лестрейндж. Луна моментально напряглась. Она жутко волновалась, боялась непредвиденных ситуаций. Полумна отправилась навестить в очередной раз отца и мачеху, однако обстоятельства немного изменились, и Рудольфус решил ее сопровождать, что казалось весьма странным. Полумна знала, что ее муж и отец не особо ладят. Между ними пролегала пропасть из преступлений Рудольфуса и различий во взглядах. Поэтому каждый раз, когда мужчины пересекались, Полумна готова была молиться всем богам, чтобы встреча не закончилась конфликтом. За мужа она не особо волновалась, едва ли Пожирателю Смерти может что-либо угрожать, а вот за отца… Ксенофилиус обладал потрясающим талантом: одной репликой он мог вывести Лестрейнджа из себя до такой степени, что тот едва ли непростительными не кидался. Безусловно, Луна понимала, что отец переживает за нее, это, конечно, в некой степени грело ей душу, но лучше бы мистер Лавгуд осознавал последствия поступков прежде, чем что-либо сделать. — В случае чего мы можем смягчить будущего дедушку, — с неестественной для его мрачного характера улыбкой заметил Рудольфус, бережно обнимая Полумну. Она, не привыкшая к такой нежности со стороны вечно равнодушного мужа, напряглась, а когда его рука легла на пока еще плоский живот, скрытый за тканью простого темно-зеленого цвета, вздрогнула. — Если будет девочка, назовем ее Пандора, — сказал Рудольфус со странной лаской в голосе. Полумна, услышав до боли знакомое имя, вздрогнула и во все глаза уставилась на спокойного мужа. Ей казалось, что Лестрейндж одержим желанием получить сына, однако, кажется, он допускал рождение дочери. Интересно, в таком случае условие контракта будет выполнено? Вряд ли. В обществе чистокровных волшебников царил патриархат. Девочкам в лучшем случае отписывали какую-то часть наследства. Родовое поместье, титул главы рода дочь получить не могла. — Вы думаете, что будет девочка? — спросила Луна осторожно. — Я уже готов ко всему, — ответил Рудольфус, продолжая держать руку на животе жены, отчего та неловко покраснела. Полумна снова взглянула в окно кареты, и у нее в душе снова начала зарождаться тревога. Спустя несколько лет после окончания войны обстановка в стране немного стабилизировалась. По крайней мере, Темный Лорд отменил военное положение. О повстанцах не было ничего слышно, словно они никогда не существовали. Луна, конечно, временами переживала о старых друзьях, но из-за вечных интриг в высшем обществе и политических игр мужа она нечасто задумывалась о судьбах боевых товарищей. Теперь же, когда Полумна забеременела спустя столько лет, в душе у нее начал появляться страх. Она потихоньку осознавала, к какому обществу принадлежит, пусть и не по своей воле. Рудольфус — чистокровный волшебник, Пожиратель Смерти, один из ближайших соратников Лорда Волдеморта, Повелителя Магической Британии. Полумна же жена Рудольфуса. Они отныне связаны крепкими узами. Если что-то случится с Темным Лордом, то Лестрейнджи автоматически попадут под удар. Рудольфуса, скорее всего, казнят, и он утянет за собой всю семью, Полумну и их ребенка. Подобные размышления не давали Луне покоя. Ее ребенок — Лестрейндж. И, как бы трудно ни было это признавать, будущее малыша целиком и полностью зависит от режима Лорда Волдеморта. Луна больше всего на свете желала, чтобы ее малыш жил в лучшем мире, где нет распрей и войн, чтобы ребенок никогда не увидел кровавых сражений, не участвовал в них, как его мать и отец. Ради ребенка, которого так долго ждала, Полумна готова была оставить прошлое. Принципы — ничто, когда на кону благополучие близких людей. — О чем задумалась? — спросил Рудольфус, заметив, как напряглась и нахмурилась жена. Луна вздрогнула от звука его голоса и взглянула на мужа. Взгляд у нее был каким-то запуганным и тревожным. — О будущем, — ответила уклончиво Полумна. Лестрейндж неожиданно усмехнулся. — Я сделаю все, чтобы он ни в чем не нуждался, — слишком искренне для политика сказал Рудольфус. Некоторое время он молчал, словно о чем-то думал, глядя прямо перед собой. Луна же наблюдала за мужем из-под полуопущенных ресниц. Поразительно, как одна приятная новость может изменить человека до неузнаваемости. Полумна вспомнила, как несколько дней назад, вечером ей сделалось дурно. Она выпила укрепляющее зелье и решила лечь спать пораньше. Стоило ей задремать, как Рудольфус вернулся домой после каких-то дел. Он заметил болезненное состояние супруги и вызвал врача, хотя Луна была против. Она к тому моменту уже подозревала о своем положении, но не решалась вызвать целителя. Полумна несколько раз ошибалась, когда ей становилось плохо, поэтому опасалась, что надежда на беременность обернется болезненным разочарованием. И неизвестно, кто из супругов расстроится больше: Полумна, никогда не любившая мужа, или Рудольфус, одержимый желанием получить наследника. Доктор Фоули, прибывший спустя десять минут, осмотрел Полумну, наложил несколько диагностических чар и с улыбкой сообщил супругам долгожданную весть. Полумна, услышав о беременности, замерла, с неожиданной радостью глядя на врача, а Рудольфус… Рудольфус, куривший у распахнутого окна, подавился дымом сигары, откашлялся и замер, не сводя взгляда с жены. Сэр Лестрейндж щедро одарил доктора Фоули, словно беременность Луны целиком и полностью его заслуга. Когда врач покинул поместье, Лестрейндж вернулся из кабинета в спальню и приблизился к кровати, на которой сидела Полумна. Она с ошеломлением наблюдала, как человек, которого боялись многие, опустился на колени, взволнованно глядя в лицо юной жены. После чего Рудольфус неожиданно схватил супругу за руку и начал осыпать ее поцелуями, от которых Луна покраснела. Конечно, она уже несколько лет была его женой, знала, что может делать с ней муж под пологом постели, но почему-то эти невинные, полные признательности и неописуемой нежности поцелуи казались более интимными, чем другие, полные похоти и темной страсти. Лестрейндж положил голову на колени жены и прикрыл глаза, словно от облегчения. Полумна, чувствуя неловкость, смотрела на коленопреклонную фигуру Рудольфуса, и до нее медленно доходило, что теперь она обладает над ним огромной властью, которая обещает многократно усилиться с рождением их малыша. — Родишь мне сына, и я осыплю тебя золотом, — негромко промолвил в тот вечер Рудольфус. Карета пошла на снижение, отчего Луна едва не соскользнула с сидения. К счастью, Рудольфус успел придержать жену за талию и раздраженно заметил: — Кажется, кучера нужно уволить. Полумна нахмурилась. Кучер-сквиб уже несколько лет работал у них, в некой степени она привыкла к Стену, но редко замечала его. — Если он так будет летать, я его лишу жалования, — сказал Рудольфус, когда перед приземлением карету вновь ощутимо тряхнуло. Луна поджала губы, но промолчала. Не хотелось портить настроение конфликтом. Вот почему она не может аппарировать? Так же быстрее, но Рудольфус настоял именно на таком более безопасном способе перемещения, видите ли, аппарация опасна для ребенка. Полумна не ожидала от него такой заботы. Наконец кучер отворил дверцу кареты, сэр Лестрейндж первым покинул транспорт и подал руку жене. Луна, словно так и должно быть, вложила руку в протянутую ладонь и вышла из кареты. Она окинула цепким взглядом отчий дом и довольно улыбнулась. Моргана, как давно она здесь не была. Раньше она навещала отца раз в неделю, но после нового года у нее было не очень много времени. Сначала небольшая депрессия, вызванная встречей с Рольфом, затем отравление, далее удушающая забота Рудольфуса, который был против того, чтобы жена покидала поместье, а если и покидала, то только в сопровождении охраны. К тому же Андромеда и Ксенофилиус уезжали на несколько недель к морю отдохнуть. Полумна оглядела дом и ощутила укол в душе. Отчий дом изменился, больше он не напоминал причудливый цилиндр и потому лишился своей индивидуальности. Дом Лавгудов теперь представлял собой трехэтажный особняк из белого камня с прилегающим к нему небольшим садом, в котором имелся декоративный прудик, теплица, в которой Андромеда выращивала целебные травы, и беседка, увитая плющом. Иными словами, почти по каждой детали особняка было заметно, что дизайном занималась Андромеда. «Раньше было лучше», — подумала Луна с горечью. Но потом отбросила эту мысль. Она хорошо относилась к Андромеде. В конце концов, хорошо, что у отца на старости лет есть близкий человек, но временами Полумну одолевала печаль. Как же хорошо было раньше. Когда была жива мама и не было войны. Супруги, держась за руки, прошли по тротуару к дому. Рудольфус выглядел напряженным. Он тоже не очень любил Лавгуда, поскольку этот человек только и делал, что бросал слова на ветер. К тому же, как считал Рудольфус, Ксенофилиус был тем еще трусом. Лестрейндж не уважал таких людей, но ради Полумны готов был терпеть новоиспеченного родственничка, хотя временами хотелось оградить благоверную от влияния ее отца. — Полумна! — раздался звонкий детский голосок, а в следующий миг из-за расцветающих деревьев выбежал мальчик, облаченный в темно-синий костюмчик с золотыми снитчами на нем. Волосы у ребенка были ярко-красного цвета, глаза же темно-карие. Он подбежал к Полумне и без лишних слов обнял ее, посмотрев снизу вверх. — Привет, Тедди, — ласково проговорила Луна. Внук Андромеды ей очень нравился, он был активным и подвижным мальчишкой и ничем не отличался от того же Руди-младшего, сына Лауры. Однако Полумне было больно смотреть на Тедди. Она сразу вспоминала о его родителях, погибших в битве за Хогвартс. — Как у тебя дела? — спросила Луна, чтобы хоть как-то заполнить паузу. Тедди отстранился от гостьи и посмотрел на Рудольфуса, который наблюдал за ним с маской равнодушия на лице. — Хорошо, мы были на море! К сожалению, бабушка не разрешила купаться, но я помочил ноги, и дедушка научил меня делать кораблики, мы их запускали, а еще… — восторженно затараторил Тедди, иногда не выговаривая буквы. При этом цвет его волос очень быстро сменялся с синего на красный и обратно, что говорило о том, что мальчик в восторге. — Тэд! — позвала мальчика Андромеда, вышедшая из-за дома. Увидев гостей, женщина нахмурилась, но потом натянула на губы приветливую улыбку, хотя взгляд ее светло-карих глаз оставался серьезным. — Здравствуй, Андромеда, — улыбнулась Полумна, глядя на то, как Тедди подбегает к бабушке и берет ее за руку. Миссис Тонкс была облачена в простое темно-синее платье в пол, подол которого был кое-где заляпан грязью. Видимо, она работала в саду. — Добрый день, — кивнул ей Рудольфус, усмехнувшись. Та наградила его ледяным взором, но все же нашла в себе силы кивнуть. — Ксенофилиус в доме, готовит обед, — ответила Андромеда на невысказанный вопрос Полумны. — Прошу, проходите, — играя роль радушной хозяйки, промолвила она. Супруги поднялись по крыльцу и вошли в дом. Рудольфус помог жене снять легкую мантию и повесил ее на вешалку. То же самое проделал и со своей мантией. Малыш Тедди самостоятельно снял легкую курточку и повесил ее на сделанный специально для него крючок. — Ба, а мы пойдем завтра ловить мозгошмыгов? — спросил ребенок с улыбкой. — Дедушка рассказывал, что в речке их много. Полумна, увидев недоумение в глазах Рудольфуса, лишь усмехнулась, вспоминая рассказы отца про мозгошмыгов. Стоит заметить, это были весьма полезные существа. Идеальной ответ на любой неприятный или глупый вопрос. — В другой раз, милый, мне завтра на работу, — сдержанно промолвила Андромеда, очистив подол платья взмахом волшебной палочки. — Попроси дедушку Ксено. — Меда, ты уже все посадила? — В коридор из столовой, совмещенной с кухней, вышел Ксенофилиус. Он, видно, не ожидал гостей, поэтому, увидев дочь и зятя, замер в недоумении. — Полумна, — обрадованно сказал он, расставляя руки в стороны, как когда-то давно. Луна улыбнулась и с радостью обняла отца. Рудольфус, наблюдая за этим, ощутил тень ностальгии. К сожалению, с Шарлоттой он больше не был настолько близок, как когда-то. Теперь она замужняя леди, жена наследника престола, мать двоих детей. Она не может позволить себе такую роскошь, как проявление чувств. Наблюдая за встречей отца и дочери, Рудольфус понял, что мало времени уделял Шарлотте. Он почти ее не знал, а она тянулась к нему. Теперь же у нее своя семья и заботы. Но никогда же не поздно наладить отношения? — Давно ты не навещала старика, — улыбнулся Ксенофилиус, стараясь не смотреть на зятя. Но ему все же пришлось поприветствовать его. Рудольфус Лестрейндж слишком видный человек, чтобы его не замечать. В конце концов комфортабельным домом они обязаны именно ему. После приветствий все семейство прошло в просторную столовую, соединенную с кухней. Полумна села на стул, Рудольфус устроился рядом с ней и с равнодушным видом оглядел интерьер, в котором явно угадывалось маггловское влияние. Обои в мелкий цветочек ему явно пришлись не по душе, как и легкие тюлевые занавески на окнах. Маленький Тедди сел рядом с Полумной и продолжил рассказывать ей о море. Причем у Полумны появилось ощущение, что многие нюансы истории мальчик придумал на ходу, уж больно необычно они звучали. Кто отпустил бы ребенка одного на побережье? Уж точно не Андромеда. Полумна покосилась на мачеху, которая суетилась у плиты, вполне ловко справляясь с обязанностями хозяйки. Луна знала, что Андромеда имела знатное происхождение, получила неплохое образование и, скорее всего, должна была выйти замуж по контракту, но предпочла иную жизнь. Что ее подтолкнуло к такому решению? Неужели любовь того стоила? К тому же за Андромедой с детства смотрели домовики. И она явно не держала в руках ничего тяжелее волшебной палочки или учебника… Однако женщина предпочла отречься от семьи и выбрала совсем иную жизнь. С одной стороны, это вызывало восхищение, не каждый умеет так любить. Но с другой, у чистокровных сильно ценятся кровные узы и отречься от них — означает предать. Андромеда торопливо закончила готовить и, поинтересовавшись, разделят ли они с ними обед, накрыла на стол. Ксенофилиус молчаливо помог жене. У Луны появилось ощущение, что Меда каким-то образом подавляет отца, раз он ей беспрекословно подчиняется и во всем слушается. Хотя Андромеда производила впечатление тихого и спокойного человека. Когда стол был накрыт, Ксенофилиус и Андромеда заняли места за столом, сев напротив супругов Лестрейндж. Луна пододвинула к себе тарелку и принялась есть рагу. Рудольфус же на мгновение замешкался, после чего тоже приступил к трапезе. Было видно, что ему неудобно и непривычно за маленьким столом и в не особо просторной столовой. Помимо этого, у Андромеды и Ксенофилиуса были причины его ненавидеть. Они вполне могли подмешать в его порцию какой-нибудь яд. На Лестрейндж отмел эту мысль, поскольку вряд ли бы Лавгуд решил отравить его, когда рядом его дочь. Когда с едой было покончено, Андромеда подала чай с печеньем. Рудольфус пил чай, глядя на тестя, и поджимал губы. Ксенофилиус всеми силами делал вид, что Рудольфуса в помещении просто нет, но получалось у него плохо. У Лавгуда мелко дрожали руки, что говорило о его встревоженном состоянии. — Что послужило причиной для визита? — прокашлявшись, спросил Ксенофилиус, обратив взгляд на дочь. Было заметно, чего ему стоили эти слова, однако он нашел в себе силы вымолвить слово. Полумна глубоко вдохнула и выдохнула, улыбнулась и уже хотела поделиться радостной вестью, однако Рудольфус ее опередил. — Мы хотим, чтобы вы разделили с нами эту радость, — промолвил он уверенно, сверля взглядом Ксенофилиуса. В следующий миг он приобнял супругу и положил руку на ее пока еще плоский живот. — В нашей семье ожидается пополнение, — сообщил Лестрейндж, выделяя интонацией словосочетание «в нашей семье». Повисла напряженная тишина. Полумна смотрела на отца и ждала его реакции. В прошлый раз он держал в руках кружку с горячим чаем и от неожиданного известия опрокинул содержимое на себя. На этот раз мистер Лавгуд молча глядел на дочь, словно не понимал смысла сказанных Рудольфусом слов. — Поздравляю вас, — первой пришла в себя Андромеда, которая не питала теплых чувств к сэру Лестрейнджу, однако она с теплотой относилась к Полумне, поэтому пересилила ненависть, царившую в душе. — Дай Мерлин, ребенок родится здоровым. — Так и будет, — кивнул Рудольфус, глядя на Андромеду. Та мысленно досчитала до десяти, словно призывала все моральные ресурсы, чтобы не высказать Лестрейнджу все, что она о нем думает. В конце концов Рудольфус наделен огромной властью, их судьбы у него в руках. К тому же у Андромеды имелись свои тайны, о которых Рудольфусу знать необязательно. Будет лучше, если им удастся усыпить его бдительность, чтобы Лестрейндж считал их абсолютно безобидными и покорными новой власти. Конфликт же вызовет повышенное внимание, и Андромеда до сих пор боялась, что ее связь с повстанцами откроется. — Поздравляю, — пробормотал безрадостно и потерянно Ксенофилиус, получив от Андромеды тычок под ребра. Он с горечью посмотрел на Рудольфуса и поджал губы. Да, Лавгуд до сих пор не смирился с браком дочери, и он боялся даже представить, каково Луне с таким мужем. В самых страшных снах Ксенофилиус видел, как это чудовище издевается над его девочкой, просыпался со вскриком и долго не мог прийти в себя. К сожалению, Ксенофилиус не был борцом, не обладал должной смелостью, чтобы противостоять власти Рудольфуса и защитить в случае чего дочь, поэтому оставалось только смириться, что было очень непросто. А теперь еще этот ребенок. Внук. В иных обстоятельствах Лавгуд был бы рад, однако… осознание того, что пришлось пережить Полумне для зачатия этого ребенка, вызывало отвращение и отторжение. Лавгуд смотрел на дочь и ощущал мучительную вину. Это он ее не уберег, из-за него Лестрейндж осквернил Полумну. Дальнейшая беседа не клеилась, как бы Андромеда и Полумна ни пытались поддерживать разговор. Полумна, только-только понявшая, к какому обществу относится, осознавала, что нужно как-то помирить мужа и отца, чтобы ребенок рос в здоровой обстановке. Однако оба мужчины не желали идти на контакт, что обещало вызвать проблемы в ближайшем будущем. Оживление в беседу взрослых вносил маленький Тедди, который сбегал в свою комнату и принес шкатулку с сокровищами, как он ее назвал. В шкатулке, безусловно, не было настоящих сокровищ. Их роль играли разнообразные ракушки, жемчужины и камушки. — Значит, у вас будет малыш? — спросил мальчик. — А когда? — пристал он с расспросами к Полумне. — В декабре, — ответила Луна и улыбнулась, мысленно подгоняя время, чтобы поскорее взять на руки своего ребенка. — Как долго, — вздохнул Тедди, и волосы его потемнели до черного, что говорило о том, что он расстроен. — Можно я буду с ним играть? — спросил он, посмотрев на Полумну, потом робко взглянул на молчаливого Рудольфуса, который явно ощущал напряжение, царящее в помещении. — Разумеется, — кивнула Полумна, понимая, что не может отказать мальчику, иначе он прицепится к ней с вопросами и никому не даст покоя.***
Магическая Британия. Поместье Темного Лорда. Шарлотта брела по вымощенной камнем дорожке, петлявшей между раскидистыми деревьями, расцветшими с приходом весны. В роще неподалеку пели птицы. Их переливчатая трель разносилась на всю округу, даже в замке были слышны их звонкие голоса. Шарлотта любила раннюю весну, когда природа расцветает после длительной спячки, когда луга покрываются сочной травой, когда все вокруг оживает. Однако на этот раз она не могла оценить все прелести весны. Она на мгновение остановилась и посмотрела в синее небо, по которому плыли причудливые облака. Даже синева небосвода не вернула ей хорошее настроение. Шарлотта взглянула на скачущих впереди нее детей, которые с радостным визгом носились по дорожке, кривлялись и выглядели крайне беззаботными. Шарлотта грустно улыбнулась, жалея, что не может вернуться в детство хоть на мгновение. Безусловно, ее детство нельзя назвать образцовым и безоблачным, но в те времена у Шарлотты не было проблем вроде неверности мужа, как сейчас. В том, что Сигнус ей изменяет, она не сомневалась. Отношения с мужем охладели и испортились, хотя Шарлотта тщетно пыталась все исправить. Она делала вид, что ничего не знает, не желая начинать конфликт, мало ли, как отреагирует Сигнус. Шарлотта боялась его потерять, поскольку любила. Любовь даровала ей силы, любовь же заставляла ее терпеть и молчать. Она убеждала себя, что рано или поздно Сигнусу наскучит новая игрушка, и он вернется к ней. В конце концов кто та девушка? Всего лишь любовница, а она, Шарлотта, его жена перед законом и людьми. Однако с каждым днем Шарлотта понимала, что терпения в ней все меньше и меньше. Однажды она не выдержит и сорвется, и тогда будь что будет. Она морально готовилась к этому моменту, поскольку чувствовала, что срыв очень близок. Она словно находилась на последнем издыхании, и любое происшествие могло послужить отправной точкой к ссоре. В очередной раз Шарлотта ощутила слабость, которая не давала ей покоя. За прошедшие недели она похудела от тревог, и тело ее утратило женственные изгибы. Теперь комплекцией она напоминала Полумну или Беллатрикс. Помимо этого, пламя ее волос поблекло, под глазами от недосыпа залегли серые тени, которые даже косметикой невозможно было замаскировать. К тому же у Шарлотты все чаще и чаще начинала болеть голова и появлялась общая слабость от недосыпа и пренебрежения едой. Любовная мука и ревность постепенно вытягивали из Шарлотты все силы, съедая ее заживо и, что самое страшное, никто этого не замечал. И она не могла с кем-то поделиться тревогами. С отцом Шарлотта виделась не так уж и часто. У Рудольфуса было много дел, а когда они виделись, она тщательно маскировала синяки под глазами косметикой, подводила глаза, надевала лучшие платья и неизменно улыбалась. Все видели только маску, но никто даже не подозревал, как дела обстоят на самом деле. С Беллатрикс Шарлотта не была близка. Она если и видела состояние невестки, то не придавала этому значения. Временами Шарлотте казалось, что Беллатрикс злорадствует, видя ее страдания. Темный Лорд считал невестку предметом интерьера и редко обращал на нее внимание. В основном это случалось, когда Повелитель звал к себе внуков, что случалось нечасто. Пэнси и Дафна, хоть и были лучшими подругами Шарлотты, но им она не могла доверить всего, поскольку считала, что жаловаться кому-то унизительно. Она не хотела делать личную жизнь всеобщим достоянием, хотя, скорее всего, общество видело, что в браке наследника престола не все гладко. Магнус, единственный близкий человек Шарлотты, был обременен собственными проблемами и переживаниями. Он пытался ужиться с молодой женой, которую считал предательницей, и занимался войной с ней, чтобы присмотреться повнимательнее к младшей сестре. К тому же Шарлотта видела в последний раз брата около месяца назад в Косом Переулке. Все-таки общество Магнуса для жены наследника престола неприемлемо. Вот и осталась Шарлотта один на один со своими печалями и проблемами. Муж был слеп и глух. Если она не выражала недовольства, значит, все в порядке, очевидно, так считал Сигнус, но он ошибался. Шарлотта глубоко вздохнула и продолжила путь, все еще надеясь найти покой. В такие моменты она все чаще и чаще вспоминала мать, которая жила в глуши и не покидала пределов поместья, купленного для нее Рудольфусом. Шарлотта впервые в жизни жалела, что не близка с матерью. В силу различий в характерах им было непросто найти общий язык, и обе не знали, как наладить отношения, хотя, если смотреть правде в глаза, они самые близкие друг другу люди на всей Земле. Мать очень важная фигура в жизни каждого ребенка. Вся дальнейшая судьба человека зависит, главным образом, от матери, от ее воспитания. Но у Шарлотты не было матери долгое время, а когда она появилась, то девушка уже в ней не нуждалась, как она думала. Теперь Шарлотта была готова признать, как ошибалась. Ей хотелось, чтобы ее пожалели и утешили. Сказали, что все будет хорошо и все наладится, но она никак не могла решиться написать Элизабет, была слишком горда, чтобы сделать первый шаг. В этом и заключалась основная проблема. К тому же находиться рядом с Элизабет было тяжело. От женщины веяло такой обреченностью, что жизнелюбивая Шарлотта никак не могла вынести, поэтому сторонилась в юности матушку. И Элизабет вела себя временами как ребенок, пыталась привлечь внимание всеми возможными способами, чаще всего давила на жалость и притворялась больной. В первые годы брака Шарлотте чуть ли не каждую неделю приходили письма от Элизабет, что ей очень плохо, и она чуть ли не при смерти. Шарлотта спешила в особняк и заставала вполне здоровую мать, которой просто было одиноко. Со временем девушка перестала реагировать на подобные письма, водоворот жизни поглотил ее, и она позабыла об одинокой и брошенной всеми матери. Теперь же Шарлотта ощущала укол совести, думая о матушке. Каково ей было, когда от нее все отвернулись, когда все вычеркнули ее из своей жизни? Шарлотта не знала, но полагала, что Элизабет вне себя от печали и горя. Наверное, ее здоровье еще сильнее ухудшилось. С тяжелым сердцем, испытывая муки совести и нуждаясь в поддержке близкого человека, Шарлотта решила на днях навестить позабытую ею мать. Интересно, как ее примет Элизабет? Начнет ругать, проклинать? Или будет плакать от счастья и радости, что о ней хоть кто-то вспомнил? Шарлотта не знала, но все равно испытывала горечь сожаления, что так редко навещала мать и почти не писала ей писем, хотя, должно быть, Элизабет ждала весточек от единственной дочери и некогда любимого мужчины, который использовал ее и так жестоко выбросил своей жизни, как ненужный мусор. «А если она нездорова?», — подумала внезапно Шарлотта, и эта мысль тревожно отозвалась у нее в душе. Элизабет и четыре года назад была душевно нездорова, иногда не узнавала окружающих, а что теперь с ней стало? Шарлотта боялась, что мать ее банально не узнает, и это вселяло неописуемый ужас в ее душу. Вечер того же дня. Замок Темного Лорда. Причудливые тени скользили по стенам просторной столовой, рассчитанной на большое количество гостей. Однако, вопреки обыкновению, за длинным овальным столом из темного дерева разместились только двое: Лорд Волдеморт и его жена, леди Беллатрикс. Шарлотта сослалась на головную боль и слабость и решила поужинать у себя в покоях вместе с детьми. Сигнус снова пропадал непонятно где, точнее, всем было понятно, где, но никто не говорил об этом вслух. Гостей в замке сегодня не было, поскольку все Пожиратели Смерти были заняты семейными делами и проблемами. Вечер выдался спокойным и тихим, что не могло не радовать. Однако между супругами, сидевшими на противоположных концах стола, разлилось напряжение, которое усиливалось с каждой минутой. Беллатрикс, облаченная в темно-синее платье с пышными рукавами и тугим корсетом, с чувством пилила бифштекс с кровью, делая вид, что не замечает взглядов супруга. Темный Лорд же, облаченный в черные брюки и черную рубашку, лениво цедил вино из кубка и смотрел на жену. Можно было подумать, что он наслаждается ее красотой. Конечно, ему, как и всякому мужчине, было безумно приятно иметь рядом с собой такую красивую женщину, как леди Беллатрикс. Но дело было не в красоте. Темный Лорд знал, что красота — это не самое главное достоинство Беллатрикс. Он знал, что она помешана на нем и готова на все, чтобы отстоять рядом с ним свое место. С одной стороны, ему нравилось, с каким рвением и неукротимостью Белла отстаивала право быть с ним, с другой — Темный Лорд очень не любил, когда его вещи кто-либо трогал, даже «любимая» жена. В этом-то и крылась проблема. Дело в том, что несколько месяцев назад Повелитель Магической Британии решил разнообразить свою жизнь и получил в распоряжение новую красивую игрушку. Эмму Боул. Его едва ли волновал богатый внутренний мир чистокровной вдовушки, но она обладала тем типажом внешности, который ему всегда нравился. Темные волосы, темные глаза, бледная кожа и сильный характер. Разумеется, Темный Лорд, как и всякий мужчина, заинтересовался женщиной, невзирая на наличие ревнивой жены. Ему даже было интересно, как быстро Беллатрикс вычислит соперницу и каким образом расправится с ней, но Белла побила все рекорды. Темный Лорд не сомневался, что за исчезновением Боул стоит Беллатрикс. Едва он узнал об этом, сразу все понял. Белла очень ревнива и импульсивна. Поэтому исчезновение Эммы Боул было вполне ожидаемо, но все равно злило. Он, Волдеморт, не успел наиграться новой игрушкой, что весьма раздражало, и желал выплеснуть это раздражение на жену. Во время ужина он не проронил ни слова, наблюдая за супругой. Беллатрикс казалась абсолютно спокойной, словно совсем не боялась кары и была уверенна в собственной невиновности. Но Волдеморт с помощью ментальной магии проник в воспоминания жены и увидел сцену расправы над любовницей. Едва ли его это расстроило, но то, что Беллатрикс смеет бросать ему вызов, приводило в бешенство, которое он мастерски скрывал. Темный Лорд со звоном отставил кубок и поднялся из-за стола. Беллатрикс последовала его примеру и посмотрела на мужа, словно пыталась прочитать его мысли и предвидеть следующие действия. Волдеморт прекрасно знал, что в замке никого, кроме них, нет, не считая Шарлотты, разумеется. Но Шарлотта вряд ли решится сунуться в столовую. — Ты ничего не желаешь мне рассказать? — спросил Темный Лорд, подходя к спокойной внешне жене. Он ожидал, что она будет лгать и отпираться, но за годы романа Беллатрикс устала от этого. — Вы о вдове Боула? — прямо спросила она. — Вы ее никогда не увидите, поскольку она мертва, — равнодушно промолвила Беллатрикс, хотя в душе у нее взметнулась тревога. Волдеморт ощутил злость. Столь неприкрытая правда действовала словно красная тряпка на быка. Беллатрикс до того не боялась наказания, до того была уверена в чувствах правителя, что говорила прямо. Подобная уверенность еще больше раздражала Повелителя. Да кто она такая, чтобы вмешиваться в его дела? — Как ты посмела? — прошипел Темный Лорд в лицо жене, обманчиво нежно проведя по ее вьющимся волосам, собранным в низкий пучок. Беллатрикс замерла, глядя на мужа. Он всегда действовал на нее чарующе и пьяняще. Но наваждение рассеялось, стоило ей почувствовать, как Темный Лорд схватил ее за волосы. Беллатрикс даже не поморщилась, поскольку хватка почти не причиняла боли. Она прекрасно знала, что может быть намного хуже. — Потому что я не потерплю, чтобы кто-то занял мое место, — ответила она, с вызовом глядя в глаза Темному Лорду. Любой другой человек на ее месте испугался бы, но не она. — Твое место… ты настолько уверена в своих силах? — спросил с плохо сдерживаемой яростью Темный Лорд. — А разве не вы сделали меня своей женой, разве не вы дали мне в руки такую власть? — спросила Беллатрикс. Голос ее звенел и набирал силы, что говорило о том, что она злится. — Я не позволю кому-то разрушить свое счастье, — хватка на волосах усилилась. Беллатрикс зашипела, ощутив толику боли, и закусила губу. Волдеморт жег супругу полным холодной ярости взглядом, любой человек на месте Беллатрикс испугался бы, но не она. — Она недостойна вас, мой Лорд — просипела Беллатрикс, глядя в глаза Повелителя. Тот утробно зарычал и, отпустив волосы жены, встряхнул ее за плечи, как тряпичную куклу. — Думаешь, что достойна ты? — спросил Темный Лорд презрительно, отпустив жену. Та вместо того, чтобы отойти от него на безопасное расстояние, наоборот бесстрашно шагнула к нему навстречу, с пылом глядя в его багровые глаза. — А разве не так? — ответила вопросом на вопрос Беллатрикс. — Вы сами выбрали меня, создали из меня воина и Пожирателя Смерти, вы сделали меня своей женой… Разве вы бы выбрали недостойную? — звонко спросила Беллатрикс. Ответом ей послужил раздраженный взгляд. Проблема была в том, что они оба неплохо друг друга знали и были связаны прочными узами. Нет, это не была любовь. Это было нечто болезненное и даже жуткое, похожее на одержимость. — Иногда я хочу тебя убить, — промолвил обманчиво спокойно Темный Лорд. — Но каждый раз почему-то передумываю, — с ощутимой угрозой в голосе заметил он. — Однажды я уничтожу тебя, Беллатрикс, — угрожающе сказал Волдеморт, и его глаза полыхнули красным в отсветах свечей. — Если это будет вам угодно, мой Повелитель, я приму смерть от вашей руки! — эмоционально вскрикнула Беллатрикс, расставляя руки в стороны, словно показывая этим, что она целиком и полностью в его власти. Этим-то Беллатрикс нравилась Темному Лорду. Ни одна женщина в его жизни не отдавалась ему так безраздельно, целиком и полностью. Беллатрикс сделала Волдеморта центром вселенной и на протяжении почти четырех десятилетий поклонялась только ему одному. Такая преданность и верность заслуживали уважения и преклонения. Даже Темный Лорд в глубине души понимал это, однако упрямо не желал признавать. И именно упрямство не давало Волдеморту признать, как он привязан к жене. Они были вместе много лет, знали друг друга лучше, чем кто-либо. Темный Лорд, хотя и был падок на женский пол, никогда не забывал о Беллатрикс. Сначала он убеждал себя, что дело в ее красоте, но с годами красота начала увядать, хотя и сейчас Беллатрикс выглядела недурно, все же магия творила чудеса. Теперь же Темный Лорд не понимал, почему из сотен других женщин он выбрал именно ее в качестве жены. Что это было: желание наградить или, упаси Мерлин, какие-то чувства? Волдеморт не понимал этого, поскольку отрицал любые привязанности, однако время шло, а его помешательство на Беллатрикс крепло. И что он имеет в итоге? Беллатрикс, которая всегда преклонялась перед ним, как перед земным Богом, возомнила себя равной ему? Подобная дерзость вызывала злобу. Волдеморт не любил делиться властью, именно поэтому держал под контролем сына. Он боялся, что Сигнус однажды восстанет против него, однако опасаться следовало не отпрыска, а его ненормальной матери. — Ты считаешь, что неуязвима, не так ли? — спросил Темный Лорд обманчиво спокойным голосом, глядя в темно-карие глаза жены. Та ощутимо напряглась, прекрасно понимая, что Повелитель не оставит ее выходку безнаказанной. — Потрясающая самоуверенность… Тебя я, может быть, не трону, однако твои подельники дорого заплатят за содеянное. Беллатрикс едва заметно передернуло. Она, конечно, знала, что Лорд Волдеморт ценил Долохова и Лестрейнджа, но при необходимости он мог ими пожертвовать, чтобы что-то доказать жене. Осознание этого породило липкий страх. — Я прекрасно знаю, кто тебе помогал. Лестрейндж и Долохов. Нетрудно догадаться, у других бы не хватило смелости, — промолвил Волдеморт. — Советую обдумать свое поведение, иначе я лично устрою им встречу с предками. — Наградив жену раздраженным взглядом, Повелитель покинул столовую, оставив супругу одну. Темный Лорд знал, что самое страшное наказание для Беллатрикс — его безразличие, и решил преподать ей очередной урок. Беллатрикс же смотрела вслед мужу и, оперевшись о спинку стула, на мгновение смежила веки, словно ей сделалось дурно. Боялась ли она реакции Повелителя на свое злодеяние? Да. Кто не боится Темного Лорда, тот просто не ведает его мощи. Жалела ли Беллатрикс о содеянном? Нет. Беллатрикс любила Повелителя всем сердцем, до помешательства и готова была бороться за место под солнцем даже с помощью ужасных и отвратительных методов. В этом ей не было равных. Беллатрикс понимала, что Темный Лорд не сможет гневаться на нее долго, поэтому готова была немного подождать, однако, несмотря на это, она все еще боялась оказаться ненужной. Беллатрикс вспомнила угрозы в адрес бывшего мужа и Антонина Долохова, которые всегда и во всем ее поддерживали. Беллатрикс опиралась на них во всех делах и была уверена в них, как в себе самой. Даже питала к ним привязанность, поскольку они бок о бок прошли две войны. Она не хотела, чтобы они пострадали от ее ревности, но надеялась, что Темный Лорд никогда не превратит угрозы в реальность. В конце концов оба Пожирателя Смерти были до помешательства преданы Повелителю и организации.***
Шарлотта, уложив детей спать, вернулась в опочивальню, где тоскливо взглянула на пустую кровать. Сигнус вновь куда-то отбыл, вроде как по срочным делам, однако Шарлотта прекрасно понимала, что он отправился к любовнице. Осознание этого ранило не хуже кинжала, однако она все еще держалась. Шарлотта направилась в гардеробную, размышляя над тем, как ей вернуть мужа в семью. Конечно, можно было подлить в пищу Сигнуса специальное зелье, влияющее на мужскую силу, однако этот способ Шарлотта оставила на крайний случай. Все-таки еду наследника проверяют на наличие посторонних добавок, а попасться не очень-то хотелось. Помимо этого, придется обратиться за помощью к Магнусу, единственному зельевару среди знакомых, а выносить сор из избы Шарлотта не хотела. Переодевшись в гардеробной в ночную сорочку из светло-сиреневой ткани, отделанной кружевом, Шарлотта разместилась на пуфике у трельяжа и начала расчесывать длинные рыжие волосы. Она смотрела в свое отражение и с грустью признавала, что красота ее постепенно увядает. Лицо ее уже не было столь прекрасно, как несколько лет назад. На него наложили отпечаток тревоги, бессонные ночи и частые слезы под покровом темноты. Может, Сигнус поэтому отдаляется от нее? Шарлотта отложила серебряный гребень, украшенный крупными изумрудами, и дотронулась до лба, на котором была заметна тонкая сеточка морщинок от частых гримас. Шарлотта в отвращении скривилась, злясь на себя. Моргана, в кого она превратилась за минувшие годы? В самую обычную пустоголовую женщину, не видящую вокруг ничего, кроме детей. Наверное, Сигнус поэтому не желает быть с ней. Она больше не была девушкой, скорее уж, женщиной, уставшей и измученной. Разве о такой жизни она когда-то мечтала? Шарлотта вспомнила, как мечтала стать Пожирательницей Смерти. Пример Беллатрикс был настолько прекрасен и ярок, что она тоже загорелась этой идеей. Больше всего на свете Шарлотта желала свободы и любви. Но, наверное, второго она желала все-таки больше, раз попала под чары Сигнуса. Безусловно, Шарлотта не жалела, что полюбила его. Несмотря на безразличие и равнодушие мужа, она все еще его любила и любила до помешательства, жаль, что он этого не ценил. Но со временем Шарлотта начала уставать от переживаний. «Беллатрикс бы не оказалась в такой ситуации», — подумала внезапно Шарлотта. И эта мысль осветила ее сознание, как луч света. Да, Беллатрикс бы не стала терпеть такое отношение. Она бы боролась до последнего вздоха, цеплялась бы за счастье из последних сил. В этом она отличалась от покорной невестки. «Я дочь Рудольфуса Лестрейнджа. Со мной нельзя так поступать», — решительно подумала Шарлотта, глядя в отражение в зеркале. В свете свечей ее зеленые глаза воинственно блеснули, и в голове начал стремительно созревать план действий. Конечно, Шарлотта смогла установить слежку за мужем. Благодаря верному домовику она знала, что Сигнус поселил любовницу в особняке, полученном от Блэков. Шарлотта надеялась, что муж нагуляется и вернется в семью, забыв фаворитку, как и других девушек, однако время шло, а интерес Сигнуса не утихал. Шарлотта терпеливо ждала, не желая пачкать руки в крови, но теперь ясно понимала, что за счастье нужно бороться любыми способами, иначе его у тебя отнимут. Шарлотта щелчком пальцев призвала верного только ей домовика, подаренного отцом в честь свадьбы. Тобби подчинялся только ей и этим отличался от других эльфов замка. Именно ему она велела следить за мужем, и именно он доложил хозяйке о Лукреции, которая сильно увлекла Сигнуса. — Чего угодно госпоже? — пробормотал эльф, поклонившись. Шарлотта, вздохнув, проговорила: — У меня есть для тебя задание. Она не хотела никого убивать и надеялась, что все разрешится мирным путем. В душе у Шарлотты жила уверенность, что Лукреция, получив предупреждение, оставит Сигнуса в покое и покинет страну. — Тобби готов выполнить все, что пожелает хозяйка, — с готовностью ответил эльф. Магическая Британия. Лондон. Особняк Рабастана Лестрейнджа. Леди Амелия Лестрейндж, разместившись в просторном дамском кабинете, проверяла документы благотворительного фонда, который собственноручно основала. От длительной работы болели глаза, однако женщина не желала откладывать работу на потом. Амелия терпеть не могла незавершенные дела, чем и отличалась от неусидчивого и вспыльчивого мужа. Миссис Лестрейндж в очередной раз решила пересчитать расходы благотворительной столовой и, хмурясь от едва заметной головной боли, начала расчеты на чистом листе пергамента. У нее был аналитический склад ума, благодаря собственному уму и хитрости женщина основала благотворительный фонд, самый крупный в Магической Британии, теперь она могла хоть немного, но влиять на политику, к ее мнению прислушивались. Таким образом, леди Амелия стала одной из влиятельных женщин своей эпохи и не могла превзойти только леди Беллатрикс, чья власть распространялась по всей стране. Амелия сосредоточенно проверила результаты расчетов и с чувством выполненного долга сложила все документы в папку и спрятала ее в ящик стола. После этого она потерла переносицу, чувствуя, как противно колет глаза от долгой и напряженной работы. Больше всего на свете Амелия мечтала обеспечить достойное будущее горячо любимым сыну и внуку. Вот только сын этого не ценил. После несчастья с Розой, к которой юноша был очень привязан, Асентус ударился в разврат и совсем отдалился от матери. Характер его еще сильнее испортился, что очень пугало. Амелия никак не могла совладать с нравом сына. Оставалось надеяться, что по прошествии времени раны Асентуса затянутся, и он примет ответственность, которая давит ему на плечи. Пока Асентус являлся единственным прямым наследником рода. И Амелия больше всего на свете желала, чтобы однажды титул главы рода перешел к нему. Иначе все жертвы, принесенные ею ради этой цели, станут напрасными. Оставалось вложить эту мысль в голову сына, что у женщины пока не получалось. — Леди Амелия, — в кабинет вошла Лаура Лестрейндж, облаченная в темно-серое закрытое платье. Девушка неловко замялась у входа, а когда на нее посмотрела свекровь, вовсе покраснела от смущения. — Что стряслось? — устало спросила Амелия, откинувшись на спинку кресла. Она посмотрела на настенные часы с маятником и нахмурилась. Время приближалось к полуночи. Как быстро пролетело время за работой. Лаура Лестрейндж, совсем не изменившаяся за минувшие годы, только улыбнулась, проходя вглубь кабинета. Амелия нахмурилась, увидев, что в руках невестка сжимает лист пергамента, очевидно, она получила от кого-то письмо. — Луна прислала письмо, — ответила Лаура, подойдя к столу, за которым разместилась свекровь. Она протянула ей письмо, по-прежнему улыбаясь. — В семье сэра Лестрейнджа ожидается пополнение, — с радостью произнесла девушка, любившая детей. Амелия же так и замерла не в силах поверить в услышанное. Она не могла даже слова вымолвить, а только тупо глядела на девушку, протягивающую ей письмо. Опомнившись, миссис Лестрейндж взяла пергамент и быстро пробежалась взглядом по строчкам. Всего на мгновение в душе женщины вспыхнула надежда, что слова Лауры лишь глупая шутка, однако послание, написанное, вне всяких сомнений, рукой Луны Лестрейндж, развеяло все сомнения. Леди Лестрейндж в положении. — Какое счастье, — проговорила дрогнувшим голосом Амелия, осознавая, как эта новость может повлиять на ее амбициозные планы, и это ей очень не понравилось. Однако миссис Лестрейндж, наученная опытом, предпочла скрыть истинные эмоции за маской радости. — Дай Мерлин ребенок родится здоровым. — Представляю, как счастлива Полумна, — не видя состояния свекрови, проговорила Лаура, улыбаясь. — Наши мальчики станут хорошими друзьями и будут играть вместе. Амелия выразительно взглянула на невестку, словно сомневаясь, в своем ли она уме, но ничего не ответила. Будто бы проблем ей не хватало. Сын совершенно не заботится о репутации семьи, Рабастан жену ни во что не ставит, невестка беспросветно глупа… Амелия в очередной раз потерла переносицу, думая, как ей избежать неприятных сюрпризов в будущем. Дом Лавгудов. Вечер того же дня. Высокая темноволосая женщина стояла у окна и задумчиво глядела во мрак ночи, окутывающий дымкой особняк. Она смотрела в окно и со стороны казалось, словно она пыталась что-то рассмотреть в темноте, однако взор ее был направлен сквозь пространство и время. Андромеда вспоминала прошлое и ощущала горечь и боль, которые по прошествии лет никак не могли притупиться. Она жила с грузом воспоминаний, которые ежедневно отравляли ее жизнь, и никак не могла от них избавиться. Признаться честно, Андромеда и не пыталась позабыть прошлое. В ее понимании забыть — означало предать. А разве мать может предать ребенка, разве женщина может передать любимого мужчину? Нет. На душе скреблись кошки, что рождало мучительное чувство неправильности, несправедливости. Андромеда вздрогнула, услышав тяжелые шаги сожителя. Она взмахом палочки задвинула темно-синие шторы, затем подошла к большому зеркалу почти во весь рост, распустила темно-русые, почти черные, пронизанные сединой, волосы. Провела по ним рукой. Да, годы наложили на нее отпечаток, пережитые испытания и страдания отразились на Андромеде. Женщина с грустью признавала, что ее красота увядает, хотя даже морщины на ее лице смотрелись благородно, а тело все еще оставалось стройным и подтянутым. Наверное, причины были в наследственности. Все женщины и рода Блэк отличались худощавым телосложением. К тому же переживания давали о себе знать, хотя она всеми силами пыталась начать жить, а не существовать. Андромеда, наконец, смогла восстановиться в должности целителя в Святом Мунго, что стало ее отдушиной. Любимая работа действовала подобно легкому обезболивающему средству. Конечно, боль она не снимала, но делала ее терпимой. Боль отныне была незаменимой частью жизни Андромеды. Она пришла на смену счастью взаимной любви, которое ей подарил покойный супруг, Тэд Тонкс. Андромеда любила покойного мужа, такого доброго, честного и открытого. Да и как Тэда можно было не любить? Его ласка и любовь сделали Андромеду счастливой. Жаль только, что счастье так быстротечно. Началась война, пало Министерство, на магглорожденных открыли охоту. Андромеда уговаривала мужа и дочь бежать, но они ответили отказом. Тэд и Нимфадора были слишком храбры и благородны, чтобы спастись бегством. Они отказались от побега, и мир Андромеды обрушился. Сначала погиб муж, затем в битве была убита дочь. И кем? Родной сестрой Андромеды, Беллатрикс. С тех пор жизнь Андромеды напоминала больше существование, а после выживание во враждебной среде. И чем более неблагополучной становилось обстановка вокруг, тем сильнее становилась Андромеда. Конечно, в первые месяцы после гибели родных она горевала и страдала, но подобное положение вещей ей быстро надоело. В конце концов Андромеде было уже под пятьдесят, не девочка уже, чтобы лить слезы в подушку, к тому же она — Блэк, кто бы что ни говорил. Тогда-то Андромеда решила бороться. Любовь и нежность, которые властвовали в ее душе, пока были живы муж и дочь, обратились в какую-то темную, пугающую ненависть. Отныне женщина жила лишь ею. Она неистово жаждала отомстить тем, кто у нее все отнял. Она желала, чтобы они испытали то же, что и она, когда ей сообщили о смерти любимой дочери. И эта ненависть наполняла Андромеду силой. Благодаря собственному уму Андромеда вышла на след повстанцев. Она знала, что Августа Лонгботом, бабушка Невилла, поддерживает связь с внуком, хотя за ней установлена слежка. Андромеда связалась с престарелой Августой и дала понять, что может помочь ребятам, ушедшим в подполье. Андромеда осознавала, что отомстить в одиночку не получится, она слишком слаба. Однако Невилл, который в то время негласно руководил небольшим отрядом сопротивления, обещал стать сильным воином, способным однажды возглавить армию и поднять мятеж. Для этого ему нужны были ресурсы, поскольку повстанческое движение пока представляло собой кучку небольших разрозненных отрядов, которые прятались в глухих лесах. Андромеда знала, что под пророчество об Избранном попали два мальчика: Гарри Поттер и Невилл Лонгботтом. Однако решение Темного Лорда наведаться к Поттерам расставило все точки над i. К сожалению, Гарри Поттеру не удалось избавиться от Лорда Волдеморта, однако Невилл тоже попал под пророчество, а это значило, что надежда на светлое будущее все еще существовала. Андромеда готова была помочь всем мистеру Лонгботтому, чтобы отомстить за падение своей семьи и обеспечить достойное будущее любимому внуку. Ради возмездия она готова была ждать хоть двадцать лет. Конечно, к ее предложению о сотрудничестве сопротивление отнеслось с недоверием, но со временем Андромеда смогла доказать свою преданность и помогала повстанческому движению деньгами, которые конечно им были нужны. Так средства Рудольфуса Лестрейнджа очень быстро нашли применение. Помимо этого, Андромеда оказывала сопротивлению помощь медикаментами и прочими медицинскими изделиями. Правда покупать их чаще всего приходилось в маггловском мире, что тоже требовало средств. Андромеда быстро поняла, что в одиночку она мало что сможет провернуть, и нашла решение. Так уж вышло, что она сблизилась с мистером Лавгудом, который являлся тестем министра магии. Таким образом, Андромеда вроде как избавилась от подозрений в свой адрес и получила источник дохода для осуществления темных дел. Андромеда была очень осторожна, чего не скажешь о слабом Ксенофилиусе, который боялся собственной тени и казался трусливым и жалким человеком. Женщина боялась, что он предаст, поэтому держала его под неустанным контролем. Волевой и сильной духом Андромеде, хотя и задетой потерями, не составило труда подмять под себя мягкого и нерешительного Ксенофилиуса. В спальню тихо вошел Ксенофилиус Лавгуд, который отныне считался мужем Андромеды, но едва ли являлся таковым. Жили они под одной крышей, но спали в разных спальнях, поскольку Андромеда сразу обозначила границы. Пусть она оставалась все еще привлекательной внешне женщиной, которой только в этом году должно было исполниться пятьдесят лет, но Андромеда продолжала хранить верность погибшему в годы войны мужу. Тэда Тонкса, в отличие от мистера Лавгуда, женщина любила всем сердцем и до сих пор тайком от всех оплакивала потерю. Существуют раны, которые не затягиваются со временем. Безусловно, мистер Лавгуд мог потребовать от Андромеды исполнения супружеского долга. Но, во-первых, ему это было не нужно, поскольку он, как и Андромеда, все еще любил покойную жену. К тому же Андромеда, несмотря на внешнюю хрупкость и доброту, была сильным человеком и сразу дала понять, что они не более чем союзники. Андромеда в глубине души была благодарна Ксенофилиусу. Она находила его интересным человеком и собеседником, он помогал ей с внуком, пока она пыталась восстановиться в должности целительницы в Святом Мунго. Но все равно они не могли сблизиться еще сильнее. Ксенофилиус был пленником своих воспоминаний, Андромеда — своих. Так они и жили каждый в своем мирке, и это их устраивало. Конечно, периодически приходилось играть роль любящей пары. И в этом плане Андромеда, с детства учившаяся притворяться, преуспела. Ксенофилиусу же приходилось трудно. Он был простым, заурядным человеком и не ладил с ложью. Считал ее худшей из бед и по возможности старался не лгать. Однако времена изменились и пришлось учиться орудию лжи, что очень ему претило. Больше всего на свете мистер Лавгуд желал спасти дочь. И только поэтому он ступил на скользкую дорожку, связался с повстанцами. Безусловно, большую роль в этом сыграла Андромеда, жаждущая возмездия за гибель родных. Мистер Лавгуд попал под влияние сожительницы и теперь не мог свернуть с выбранного ею пути. В глубине души он осознавал, что эта дорога приведет его к пропасти, однако предпочитал об этом не думать, считая, что поступают правильно. Мнение Андромеды он принимал за свое. — До сих пор не могу поверить, что стану дедом, — проговорил тихо мистер Лавгуд, которому, видимо, хотелось с кем-то поделиться тревогами. Андромеда сухо поджала губы, чувствуя раздражение. Она думала, как бы использовать полученную информацию на благо повстанцев, и параллельно с этим пыталась убежать от мучительных воспоминаний о погибших родных. — Я тоже не могла поверить, когда Нимфадора сообщила мне о беременности, — ответила негромко Андромеда с ощутимой горечью в голосе. — Многое бы отдала, чтобы вернуться в тот день.***
В это время Мадлена Хоулп сидела в одиночестве в столовой, совмещенной с кухней, и с затаенной болью в светлых глазах смотрела на содержимое кружки. С недавних пор, желая обрести душевный покой, она начала пить ромашковый чай, опасаясь принимать более серьезные препараты из-за беременности, которая и без того проходила не лучшим образом. Но едва ли ромашковый чай помогал ей успокоиться, поскольку семейная жизнь не задалась с самого начала. Мадлена была слишком упрямым человеком, чтобы признать свою вину перед Магнусом. По сути это она виновата в том, что Магнус окончательно рассорился с отцом. По крайней мере, в поведении мужа явно прослеживалась такая мысль. Мадлена закусила губу, снова вспомнив тот вечер, когда она поведала леди Полумне тайну Магнуса. Разве она в чем-то виновата перед мужем? Он сам виноват в своих бедах, он заварил эту кашу и еще смеет в чем-то обвинять ее. Мадлена, вздохнув, взяла чашку и отпила уже остывший чай и тут же поморщилась от горьковатого вкуса. Настроение было хуже некуда, душой овладела страшная тоска и безысходность. Как ей дальше жить, как наладить отношения с мужем, которого она все еще любила вопреки всему? Мадлена успокаивала себя тем, что однажды гнев Магнуса утихнет, и он поймет, что был неправ. К тому же в душе у Мадлены теплилась надежда, что Хоулп все же ее любит, хотя бы чуть-чуть. Они были вместе почти четыре года, разве это не подтверждение чувств? Мадлена вздрогнула, когда услышала, как хлопнула входная дверь. Она вскочила на ноги, поддаваясь порыву. Магнуса не было дома больше суток, что очень тревожило ее. Мадлена изводила себя переживаниями, боялась, что с благоверным что-то случилось, и минувшей ночью не сомкнула глаз. Мадлена вышла в коридор и увидела мужа, который снял черную мантию и повесил ее на вешалку. Магнус обернулся и встретился взглядом с женой. У Мадлены от его взгляда дыхание перехватило, а сердце ускорило ритм. Неужели они смогут нормально поговорить? Надежда осветила ее сердце, но тут же погасла, стоило Магнусу презрительно ухмыльнуться. — Где вы были? — спросила Мадлена дрожащим голосом, положив руку на округлый живот. — У тебя совсем нет фантазии, милая, каждый раз одни и те же вопросы, — раздраженно заметил Хоулп и хмыкнул. Только сейчас миссис Хоулп заметила, что супруг сильно пьян. Мадлена оробела от его взгляда и напряглась, поскольку взгляд у Магнуса был каким-то диким и страшным. За несколько недель жизни с этим человеком Мадлена убедилась, что он не отличается благородством. Раньше она думала, что шепотки окружающих — всего лишь глупые сплетни и слухи, все же Магнус бы вполне нежен с ней. Нежен, потому что использовал ее. Теперь же он явил жене истинное лицо. Магнус внезапно приблизился к супруге и посмотрел в ее бледное и взволнованное личико. Мадлена натужно проглотила вставший в горле ком, поскольку, несмотря ни на что, близость объекта обожания действовала на нее опьяняюще. Девушка вздрогнула, когда Магнус оперся рукой о стену рядом с ее головой. Она скользнула взглядом по его красивому лицу с резко очерченными скулами и остановила взор на его губах. Ослепленная чувствами, она подалась вперед, но Магнус отвернулся. Мадлена судорожно вздохнула и замерла. От Магнуса пахло алкоголем, видимо, он неплохо провел время в кабаке. К подобному Мадлена уже привыкла. Каждые выходные он напивался до беспамятства и заявлялся домой в неадекватном состоянии. Но в этот раз… В этот раз от Хоулпа пахло женскими духами, дешевыми женскими духами с приторно-сладким ароматом. — Вы были с женщиной, — обиженно пробормотала Мадлена, чувствуя, как к глазам подступают слезы обиды. Она ждала его больше суток, волновалась, а он в это время развлекался. — Был, — кивнул Магнус, который не желал ничего скрывать. — Ты даже не представляешь, что мы с ней делали. Могу рассказать, — с презрительной улыбкой заключил он. Ответом ему послужил сдавленный всхлип. Мадлена в очередной раз боролась со слезами, ощущая, как в душе поднимается страшное пламя ревности. — Как вы могли, я ждала вас, а вы… Вы, — невнятно пробормотала она, ощущая, как сердце сжимается от боли и обиды. Магнус внезапно подался вперед и, глядя в заплаканные серо-голубые глаза, прошептал: — Привыкай, милая, — его голос обычно такой бархатный и чарующий, стал холодным и резким и бил, словно кнут. — Я же обещал превратить твою жизнь в ад. — Неужели я это заслужила? — в отчаянии спросила Мадлена, чувствуя мучительную боль в сердце. — Я же люблю вас, — вскрикнула она, заливаясь слезами и глядя с мольбой на мужа. Тот же оставался равнодушным к ее словам. — А я тебя нет, — ответил он. — И никогда не любил, — добавил Магнус и, пошатываясь, продолжил путь. Очень скоро он скрылся в спальне, оставив молодую беременную жену в одиночестве. Мадлена зажмурилась и, закрыв лицо руками, мучительно закричала, пытаясь криком выплеснуть всю боль, которая день ото дня отравляла ее существование.