***
Апрель 2003 года. Магическая Британия. Лондон. Дом Рабастана Лестрейнджа. В это утро вопреки обыкновению вся семья собралась за одним столом. Завтрак проходил в полной тишине, поскольку все были увлечены собственными мыслями и чувствами. Рабастан Лестрейндж, пребывающий в мрачном расположении духа от боли в спине из-за травмы, пил кофе и читал свежий выпуск газеты «Ежедневный пророк». Амелия Лестрейндж молча завтракала, сидя напротив супруга, расположившегося во главе стола. Она обдумывала свежие известия. Новость о том, что леди Полумна в положении, сильно взволновала ее. Амелия ощущала угрозу, исходящую от леди Лестрейндж, и понимала, что ей, скорее всего, придется решить эту проблему в ближайшем будущем. Главное, чтобы никто ее не заподозрил. К счастью, у нее уже был план действий. Как удачно она пару недель назад купила в магазинчике «Горбин и Берк» одну занимательную вещицу, способную незаметно подорвать здоровье. Оставалось надеяться, что Полумна примет подарок, и Рудольфус, доверяющий членам семьи, не заподозрит неладное. Амелия покосилась на молчаливого сына, который тоже был не в духе, поскольку сожалел, что не успел вовремя покинуть особняк, попался на глаза матери, которая все же смогла уговорить сына позавтракать с семьей. Мать Асентус вопреки всему любил, поэтому поддался на ее уговоры и согласился разделить трапезу с семьей, о чем уже жалел. Матушка глядела на него, словно он ей что-то должен, и это рождало в душе у Асентуса раздражение. Моргана, как он не любил моменты, когда кто-то что-то от него ждал, поскольку как бы Асентус ни пытался оправдать надежды окружающих, у него никогда ничего не получалось. Он был настоящим разочарованием для родных и близких. Осознание этого жгло огнем душу юноши, но со временем его жажда оправдать надежды родителей стала угасать. Отец желал, чтобы Асентус был храбрым и бесстрашным воином, как и он, но сам Асентус не стремился к военной карьере. Мать желала видеть в нем опору и поддержку для своих грандиозных планов. Она желала, чтобы однажды он стал главой рода, однако Асентус не хотел этого, считая себя недостойным такой высокой роли. Лаура надеялась, что Асентус станет хорошим отцом и мужем. Вот только отцовского инстинкта в нем не было совсем. Ему было всего три года, когда Рабастан Лестрейндж был приговорен к пожизненному заключению в Азкабане, Асентус рос с матерью, которая хоть и любила его, но отца заменить не могла. И скажите на милость, как Асентусу теперь проявлять отцовские чувства к сыну, когда он даже не знает, как это делают? Конечно, где-то в глубине души Асентус мечтал быть идеальным сыном, хорошим отцом и мужем, но чем больше он пытался оправдать надежды окружающих, тем большим разочарованием становился. Со временем он перестал бороться и решил плыть по течению. — Смею напомнить, что сегодня вечером в поместье Темного Лорда состоится званый ужин, — промолвила холодным и твердым голосом Амелия. Внешне она казалась хрупкой и спокойной, но не стоило обманываться ее милым личиком, поскольку при необходимости миссис Лестрейндж умела проявить твердость. Впрочем, это не изменяло того факта, что Рабастан Лестрейндж считал жену слабой женщиной, способной только сплетничать и тратить огромные деньги. — Мы помним об этом мероприятии, — заметил Рабастан с раздражением, отложив газету в сторону. Он прохладно посмотрел на жену, та ответила ему нежной улыбкой, хотя взгляд у нее оставался колючим. Асентус напрягся, но предпочел промолчать. От перспективы провести вечер в компании родных, которые больше напоминали клубок ядовитых змей, ему становилось тошно. Присутствие отца и дяди только усугубляло ситуацию, поскольку Асентус все еще помнил Розу, внезапно погибшую после знакомства со старшим поколением Лестрейнджей. Он до сих пор не верил, что смерть любовницы была случайной. Он знал, как Рабастан относится к вопросам крови, поэтому допускал мысль, что отец мог отравить его любовницу, чтобы не допустить осквернения крови. Подобного Асентус простить не мог. Роза была для него лучом света в царстве ночи, и, потеряв ее, Асентус окончательно потерял себя. По крайней мере, ему так казалось. Лаура Лестрейндж тоже не особо обрадовалась приему. Конечно, она желала встретиться с Полумной и поздравить ее с беременностью, однако перспектива провести время со старшим поколением наводила на нее скуку и тоску. К тому же нужно еще пережить ужин, на котором будет присутствовать Темный Лорд. Кто придумал эту традицию собираться раз в несколько недель в замке Повелителя за одним столом? Лауру передергивало от перспективы встретиться с лордом Волдемортом, она боялась его до дрожи в коленях и каждый раз боялась опозориться, но, к счастью, Повелитель относился к ней как маленькой букашке и редко удостаивал вниманием. Чтобы унять волнение, Лаура посмотрела на маленького сына, и губы ее тронула слабая улыбка. Она постепенно стала излечиваться от своей безнадежной влюбленности в мужа, хотя и питала к нему тень былой привязанности. Но разве можно любить такого холодного и неприятного человека? Лаура нашла утешение в сыне и теперь большую часть времени проводила с маленьким Руди, которому второго мая должно было исполниться четыре года. Рудольфус-младший был очень похож внешне на отца, который словно не замечал своего сходства с сыном и оставался равнодушным к ребенку. Заметив, что на него смотрит мать, маленький Руди улыбнулся, чуть прищурив голубые глазки. Лаура ответила ему улыбкой, чувствуя, как в душе расползается приятное тепло. К счастью, спокойный и добрый нрав мальчик унаследовал от матери. После завтрака Рабастан и Асентус отправились в Министерство Магии. По долгу службы они должны были там появляться. Стоит заметить, что оба Лестрейнджа справлялись со своими обязанностями, и если Асентус в стенах Министерства мог быть собой, поскольку любил политику и хитросплетения интриг, то Рабастану становилось не по себе от вежливых фразочек и лживых улыбок. К тому же темно-синяя мантия Министерства словно давила ему на плечи, мешала быть собой, и Рабастан всем сердцем ненавидел это ощущение, поскольку больше любил сражения. Жаль, что в отделе Антонина не нашлось подходящей для него должности. К тому же Рудольфусу нужна была опора в Министерстве, и Рабастан готов был на все ради брата и семьи, даже пересилить себя. Лаура же разместилась вместе с сыном в детской. Мальчик даже в столь юном возрасте любил рисовать, поэтому детская больше походила на художественную мастерскую. Рабастан переживал по этому поводу, твердя, что они растят кисейную барышню, но Лаура не могла отказать сыну. Вот и теперь Руди разместился за столиком и принялся что-то рисовать красками на листе пергамента. Лаура же сидела рядом с сыном и вышивала, с улыбкой поглядывая на него.***
Замок Темного Лорда. Тот же день. Сигнус вошел в опочивальню и притворил за собой дверь, чтобы никто не помешал ему. Только после этого он огляделся и увидел жену, стоящую у окна. Шарлотта, почувствовав чье-то присутствие, обернулась и замерла, взволнованно глядя на мужа. Сигнус смотрел на жену и не понимал, чего же он в ней нашел когда-то. Да, Шарлотта была красива и умна, однако теперь все ее достоинства казались недостатками и только отталкивали. Огонь в ней погас, и она стала самой обычной, заурядной. Более того, Шарлотта ему надоела. Сигнус же желал разнообразия, которое жена не могла ему дать. Помимо этого, безмерно раздражало стремление Шарлотты ограничить его свободу, привязать к себе, как верную собачонку. Этого свободолюбивый принц вынести не мог, поэтому всеми силами пытался избавиться от ее влияния. Глядя на жену, Сигнус вспомнил юную и красивую любовницу, полную страсти и огня. Лукреция была совершенно не похожа на Шарлотту, и этим безмерно нравилось ему. Рядом с ней Сигнус чувствовал себя живым, полным сил. Он предпочитал не думать о жене, которая терпеливо ждала его ночами, пока он утолял похоть. Сигнус возвращался домой поздними вечерами после отлучек, иногда очень редко он оставался с Лукрецией и возвращался домой ранним утром. Шарлотта, как правило, спала, а после пробуждения начинала ластиться к мужу. Можно было подумать, что Сигнус окончательно охладел к жене, но это было не так. Да, он не питал к ней былой страсти, однако все еще был привязан к ней, испытывал благодарность. Все-таки она подарила ему двух чудесных детей. Некоторое время он думал, что Шарлотта не знает о его интрижке. Однако, вопреки всему, Шарлотта не была глупой, она все прекрасно видела и понимала. Сигнус злился на себя, что был так неосторожен. Шарлотта долго терпела, но и ее терпению пришел конец. Сигнус вспомнил, как Лукреция, захлебываясь слезами, рассказала о том, что кто-то убил кошку, подаренную им, и подложил труп животного под одеяло рядом со спящей Лукрецией. Конечно, Сигнус не сразу понял, что за произошедшим стоит Шарлотта. Она не оставила никаких следов и не показывала, что знает о Лукреции хоть что-то. Однако злоключения на этом не закончились. В следующий раз встревоженная не на шутку Лукреция поведала Сигнусу о том, что кто-то подбросил ей в комнату боггартов, которые до такой степени перепугали девушку, что та стала заикаться. На этот раз Сигнус без труда понял, кто отправляет Лукреции предупреждения. Последней каплей для Лукреции стала сделанная кровью надпись на зеркале «я приду за тобой». Именно эта фраза окончательно убедила Сигнуса, что за происходящим мракобесием стоит его благоверная. Он, конечно, надеялся, что ошибся. Шарлотта ни разу не выдала себя. Но у Лукреции не было врагов, способных организовать ей ад на земле. Сигнус сперва подумал, что это ему посылают угрозы, но все выглядело так по-детски глупо, что он тут же отмел эту идею. Оставалась только Шарлотта. Сигнус и забыл, что она была гордой и своенравной особой до того, как ему удалось ее приручить. Он уже позабыл о ее выходках на заре юности, взять хотя бы то, как она бросила ему вызов после свадьбы отца или пригласила его на белый танец? Определенно, Шарлотта Баркер не была так проста, как казалось Сигнусу, и, видимо, теперь она решила ему напомнить об этом. Непонятно почему, но выходка жены привела Сигнуса в бешенство. Конечно, в глубине души он понимал, что сам довел Шарлотту до таких мер. Она его законная супруга, а Лукреция всего лишь любовница, однако… Однако из-за надменности и высокомерия Сигнус не желал признавать свою ошибку. Он считал, что стоит намного выше жены, и она не смеет ему перечить в чем-либо. Даже когда дело касалось его увлечений. А Сигнус действительно сильно увлекся юной и прекрасной Лукрецией, в которой бушевал ураган страстей и рядом с которой он чувствовал себя живым и полным сил. Ради иллюзии свободы и покоя Сигнус готов был оберегать Лукрецию, наплевав на мнение жены на этот счет. Таким уж он был человеком. И вот теперь Сигнус смотрел на Шарлотту Слизерин, облаченную в домашнее зеленое платье. Ее рыжие волосы были собраны в низкий пучок, а глаза подведены черной подводкой, что делало их более выразительными. Шарлотта настороженно смотрела на мужа, даже не пытаясь скрыть напряжение. Это окончательно утвердило Сигнуса в том, что за всеми неприятностями Лукреции стоит супруга. Он никогда не был благородным и святым человеком. На нем было много грехов. К тому же проклятая кровь Блэков периодически давала о себе знать вспышками гнева и эмоциями, которые с трудом ему подчинялись. Вот и теперь в душе у Сигнуса взметнулась чудовищная злость. Да как она смеет бросать вызов ему? Ее дело сидеть дома и воспитывать детей. — Шарли, здравствуй, — промолвил бархатным и спокойным голосом Сигнус, тщательно сдерживая бурю эмоций, бушующих в душе. Он неспешно приблизился к жене, которая буравила его напряженным взглядом, словно опасалась его. — Чем занимаешься? — задал он банальный вопрос. — Я читала, — негромко ответила Шарлотта, указав на книгу, оставленную на подоконнике. — Вы так рано вернулись, обычно вы задерживаетесь, — заметила Шарлотта с упреком в голосе. Это тоже вызвало в Сигнусе лишь раздражение. — Сейчас я свободен и решил провести время с женой, — елейным тоном сказал Сигнус. Гнев и раздражение, скопившиеся за минувшие месяцы, свернулись в пружину, готовую выпрямиться в любой момент. Шарлотта улыбнулась и сама сделала шаг навстречу мужу, видимо, поверив его словам. Она с нежностью посмотрела в серые глаза Сигнуса, желая в них увидеть большое чувство, как раньше, но увидела лишь холод. — У тебя появилось много свободного времени, раз ты решила поиграть в великую интриганку, — прошипел с раздражением Сигнус, уже не желая скрывать истинных чувств. Шарлотта усмехнулась, прекрасно понимая, что ее вычислили. Она и не пыталась остаться незамеченной. В первую очередь она хотела дать понять мужу, что не станет терпеть измены, а уже потом запугать его новую пассию. — Как ты смеешь лезть в мои дела? — с обвинением спросил Сигнус, зло глядя в лицо жены. Та удивленно приподняла брови, словно не понимала смысла разговора. — Не понимаю, о чем вы, — снисходительно улыбнулась Шарлотта. Сигнус в бессильной злобе посмотрел на нее. — О, я расскажу тебе, — ядовито заметил он. — Видишь ли, я привез из Италии одну прекрасную даму, чтобы насладиться ее красотой, но кто-то начал портить ей жизнь. Ты же знаешь, как я не люблю, когда портят мои вещи. В зеленых глазах Шарлотты ясно промелькнула большая обида, которая сменилась злобой. Он явно издевался над ней, испытывал границы ее терпения, хотел понять, на что она способна. Сигнус так прямо рассказывал о любовнице, что это причиняло неимоверную боль. — Зачем вы рассказываете мне все это, когда прекрасно знаете, что это я убила кошку и подбросила ей боггартов, зачем издеваетесь надо мной? — с обидой спросила Шарлотта, глядя в лицо мужа, который в этот момент казался таким холодным и чужим. В серых глазах Сигнуса горели злость и презрение, которые были обращены против нее. Шарлотту такое пренебрежение ранило и причиняло боль. — Я просто хочу, чтобы ты знала свое место и впредь не лезла не в свое дело, — жестко заметил Сигнус, отчего Шарлотта задохнулась от боли. — С-свое место, что это значит? — пробормотала она, чувствуя, как начинает дрожать голос, а в области солнечного сплетения завязывается тугой узел. Моргана, неужели он правда так сказал? — О, ты настолько глупа, что не понимаешь элементарных слов, — с приторным сочувствием заметил Сигнус. Губы Шарлотты задрожали от обиды. Конечно, она понимала, что, устроив неприятности Лукреции, привлечет внимание мужа. Допускала даже, что он разгневается, но не ожидала от него такой реакции. В ее фантазии Сигнус понимал свою ошибку, оставлял Лукрецию и возвращался к жене, но реальность не имела ничего общего с мечтами. Сигнус, кажется, сильно увлекся этой Лукрецией, раз пришел в такой гнев от выходки Шарлотты. — Не смей лезть в мои дела, если не хочешь неприятностей, — жестко сказал он, видя, что Шарлотта вся дрожит от обиды и негодования. Она сверлила его злым взглядом, но все еще молчала. — Вы в своем уме? — спросила наконец она. — Вы завели любовницу и даже не пытались ее скрыть от меня. Вы думали, что я буду молча терпеть? Нет! Я — Шарлотта Лестрейндж, дочь Рудольфуса Лестрейнджа, я не позволю так со мной обращаться! — гневно отчеканила Шарлотта, поддаваясь эмоциям. Она начинала говорить спокойно и уверенно, но под конец ее голос окреп и перешел на крик. — Лестрейндж? — рассмеялся Сигнус. — Да ты слишком высокого мнения о себе. Ты всего лишь бастард, Шарлотта, не забывай об этом. Одно мое слово, и наш брак объявят недействительным, стоит ли испытывать судьбу? — желая осадить жену, сказал Сигнус и тут же пожалел об этом. Шарлотта подлетела к нему и пронзила его тяжелым и гневным взглядом. От слез в ее глазах ничего не осталось. Зеленые глаза стали совершенно сухими, в них полыхали страшная ярость и гнев. В этот момент она как никогда была похожа на отца. — Тогда вам тоже не стоит забывать, кто вы. Как бы вы высоко ни забирались и ни убеждали себя в чем-либо, но вы тоже бастард, — злобно прошипела Шарлотта, а в следующий миг вскрикнула, когда холодные пальцы Сигнуса сжались на ее шее. Она вцепилась в руку мужа, пытаясь хоть немного ослабить хватку, но безуспешно. Сигнус только усилил напор, почти полностью перекрыв доступ к воздуху. Шарлотта, глядя в полные ярости глаза мужа, подумала, что это конец. Она знала, как он ненавидел моменты, когда кто-то хоть случайно упоминал о его сомнительном происхождении. Но слова мужа настолько ее задели, что Шарлотта помутилась рассудком от злости. — Еще раз скажешь мне такое и пожалеешь, что родилась на свет, — глухо прорычал Сигнус и разжал руку. Шарлотта сделала судорожный вдох и тут же закашляла, ощущая, как легкие жжет огнем. Она пошатнулась и упала на пол, продолжая кашлять. Шея нещадно болела, наверняка на нежной коже останутся синяки, а сегодня вечером ужин… Шарлотта подняла взгляд на мужа, который грозно возвышался над ней. Лицо Сигнуса было холодным и каким-то пустым, лишь серые глаза полыхали гневом и яростью. На глазах выступили предательские слезы. Шарлотта ненавидела такие моменты, когда эмоции захлестывали сознание, когда в носу начинало щипать от подступающих рыданий. Она не желала быть слабой, но подобное обращение выбило ее из колеи. — Я жалею, что связался с тобой, — промолвил Сигнус и сделал шаг назад. Шарлотта с силой сжала челюсти и мысленно досчитала до десяти, желая успокоиться. Слова, сказанные мужем, словно острый кинжал пронзили сердце, но она упрямо сдерживала слезы. Шарлотта медленно поднялась. Поднялась так, словно восставала из пепла. Встала, расправила плечи и, потирая шею, посмотрела с упреком на лицо любимого мужчины. — В таком случае, делайте, что пожелаете, мой Принц, — отчеканила Шарлотта, пытаясь скрыть дрожь в голосе. — Я соберу детей, и мы переедем в Лестрейндж-холл. — Шарлотта хотела обойти мужа и покинуть опочивальню, но тот преградил ей путь. Сигнус так на нее посмотрел, что ее прошиб холодный пот. — Ты не сделаешь этого, — промолвил он с угрозой в голосе. — А кто мне помешает? — спросила бесстрашно Шарлотта, не осознавая, что ходит по очень тонкому льду. — Неужели вы? — Она испустила презрительный смешок. Похоже, нервное напряжение последних дней дало о себе знать. Сигнус, поддаваясь вспышке ярости, шагнул к жене и, прижав ее к себе, впился требовательным поцелуем в губы. Он был собственником по натуре, унаследовал это качество от родителей вместе с эгоизмом и жестокостью. Да, страсть к Шарлотте начала потихоньку угасать. Да, он увлекся другой женщиной, но фраза о том, что она хочет уйти и забрать детей, подействовала на Сигнуса как красная тряпка на быка. Он не умел делиться и не хотел. У него, как и у отца, была привычка владеть вещью полностью. Даже если эта вещь — жена. Теперь Сигнус хотел доказать Шарлотте, что она принадлежит только ему и никому больше, что она целиком и полностью зависит от него. Сигнус с неописуемой ненасытностью целовал жену, прикусывал ее губы, намеренно причиняя боль, словно хотел унизить и показать свое превосходство. Шарлотта, замерев от неожиданности, попыталась оттолкнуть мужа, поскольку в душе все еще подыхала обида и злость. Не каждый день тебя смешивают с помоями и говорят, что ты ничтожество. Этого гордая и спесивая Шарлотта стерпеть не могла. Она уперлась руками в плечи мужа, пыталась уклониться от его поцелуев, но бесполезно. Сигнус был намного сильнее. Он только крепче прижал ее к себе, до боли стиснув ребра, властно целовал супругу, терзая и прикусывая губы, словно желал сделать ей побольнее. Наверное, Шарлотта унаследовала способность любить несмотря ни на что от матери. Она вдруг ответила на поцелуй, вцепившись руками в сюртук мужа, словно боялась, что он отстранится и уйдет. Когда воздуха не осталось, Сигнус прервал поцелуй. Шарлотта, посмотрев в его лицо, задрожала, поскольку взгляд у него был совершенно безумный. Зрачки расширились, взгляд казался неадекватным, на бледных впалых щеках вспыхнул лихорадочный румянец, он тяжело и шумно дышал. Сигнус внезапно сгреб жену в охапку и потащил к окну. Шарлотта же, вновь поддаваясь противоречивым чувствам, начала с новыми силами вырываться, осыпая спину и грудь мужа градом ударов, но удары были настолько жалкими и слабыми, что скорее вызывали смех. Сигнус посадил жену на подоконник и начал торопливо задирать юбки платья. Шарлотта вздрогнула, почувствовав прикосновение холодных рук к своим бедрам. — Не понимаю, почему я вообще посмотрел на тебя, — сказал хриплым от возбуждения голосом Сигнус, продолжая возиться с юбками платья. — Это взаимно, — дерзко ответила Шарлотта, глядя в потемневшие от похоти глаза мужа. Он, усмехнувшись, стянул с нее кружевные трусики и откинул их на пол. После этого начал возиться с ширинкой брюк. Шарлотта, что удивительно, не спешила вырываться, она смотрела на мужа, ожидая ласки, но этого не последовало. Сигнус молча подтянул ее на край подоконника и, сдобрив промежность слюной, вошел без всякой подготовки. Шарлотта вскрикнула, ощущая неприятную боль, и вцепилась в плечи мужа. Сигнус словно не слышал вскриков супруги и продолжил двигаться, хотя ему тоже, скорее всего, было не особо приятно. Однако ввиду упрямства он не хотел отступать, хотел доказать Шарлотте, что он выше нее по статусу, что она для него ничего не значит. Шарлотта закусила губу, чтобы сдержать стоны боли, и зажмурилась. Сигнус сжал ее грудь через ткань платья, после чего рванул ее в стороны так, что только бисер из вышивки на лифе застучал по паркету. Он сорвал корсаж и впился плотоядным взглядом в обнаженную грудь, припал губами к правой груди, взял в рот затвердевший сосок. Шарлотта тихо застонала, закусив губу. Сигнус двигался быстро и резко, хрипло дыша. Шарлотта морщилась и стонала от боли, она кусала губы, пытаясь гасить вскрики, но получалось плохо. К глазам подступали слезы, которые она упрямо сдерживала. Сигнусу, кажется, это не очень направилось, он словно хотел услышать ее мольбы или причинить побольше боли. Наконец от особенно сильного толчка Шарлотта вскрикнула и расплакалась. Она открыла глаза и с мольбой посмотрела в лицо мужа, но тот остался равнодушен. Он до боли сжал ее грудь, оставляя на нежной коже синяки. — Тебе стоит раз и навсегда запомнить свое место и впредь не забывать его, — запыхавшимся голосом процедил Сигнус, намеренно ускоряя темп и причиняя боль. Шарлотта закусила покрасневшую губу, глядя слезящимися глазами на возлюбленного. Наконец, сделав еще несколько толчков, Сигнус излился с хриплым рыком. Отпустив рыдающую от боли и унижения жену, Сигнус перевел дыхание, после чего оделся и, не удостоив ее взглядом, покинул опочивальню. Шарлотта, сидя на подоконнике, приходила в себя, глядя вслед мужу. Еще ни разу он не был с ним так груб и жесток. Осознание этого причиняло боль. Некоторое время спустя Шарлотта слезла с подоконника, поправив юбки платья, и побрела в уборную, намереваясь привести себя в порядок. С одной стороны, ей хотелось плакать и кричать, разнести в пух и прах опочивальню, но с другой — она помнила, что скоро состоится званый ужин, и никто не должен догадаться, что ее брак разваливается. К тому же не хотелось, чтобы дети увидели мать в таком разбитом состоянии. В уборной, набрав ванную, Шарлотта сбросила с себя то, что осталось от ее платья, и залезла в воду. Синяки и ссадины на бедрах и запястьях начало жечь от боли. Шарлотта закусила губу, чтобы не застонать. Еще никогда в жизни она не ощущала себя настолько разбитой и униженной, словно о нее вытерли ноги. Шарлотта взяла с подставки мочалку и, сдобрив ее мылом из флакончика, принялась тереть кожу, пытаясь отмыться от той грязи, которую на нее вылил все еще любимый муж. Она кусала губы, чтобы не расплакаться. Хотелось забиться в угол и заплакать, как в далеком детстве, когда ее несправедливо наказывала родня матери. Однако теперь Шарлотта не могла позволить себе подобную роскошь. Оставалось только держаться вопреки всему. Может, Сигнус поймет, что был неправ, и извинится. Он все-таки был не таким уж плохим человеком и когда-то любил ее. Через несколько часов, приведя себя в порядок, Шарлотта облачилась в темно-синее платье с длинными рукавами и стоячим воротником, чтобы скрыть синяки, темнеющие отвратительными пятнами на нежной коже, собрала волосы в низкий пучок и, подкрасив искусанные губы помадой, посмотрела в зеркало. Выглядела она недурно, но безупречный внешний вид портили глаза. Они были такими, словно в них потушили огонь. К тому же воротник платья не полностью скрывал от посторонних глаз синяки, оставленные пальцами принца. Вздохнув, Шарлотта взяла шейный платок и завязала его. Да, выглядело безвкусно и неестественно, но, главное, чтобы никто не увидел синяков. — Вот ты и готова, — прошептала Шарлотта и нервно улыбнулась. Она плохо себя чувствовала, немного болела голова, глаза жгло от слез, губы ссадили и, что хуже всего, внизу живота неприятно тянуло, хотя она уже выпила обезболивающее зелье. Оставалось надеяться, что оно успеет подействовать к началу ужина. Физическая боль — это не единственное, что беспокоило Шарлотту. Труднее было справиться с моральной болью. Она боялась посмотреть на Сигнуса и увидеть в его глазах холод и презрение. Шарлотта в очередной раз поправила прическу и, натянуто улыбнувшись, покинула опочивальню. Нужно было зайти детскую и проверить, переодела ли нянечка к ужину двойняшек. Лестрейндж-холл. Норд-Райдинг. Магическая Британия. Рудольфус Лестрейндж закрыл папку с документами, спрятал ее в ящик стола и откинулся на спинку массивного стула. Он потер переносицу, ощущая уже привычную головную боль. Несмотря на то, что жизнь постепенно налаживалась, и хорошие новости, он постоянно чувствовал усталость. Может, возраст брал свое, но Рудольфус не считал себя старым. Ему было всего пятьдесят пять лет. Для волшебника это не возраст. Наверное, дело было в постоянном напряжении, в делах, в семейном бизнесе, который после войны пошел в гору, на политической арене. Да, он согласовывал все шаги Министерства Магии с Темным Лордом, но и внутри Ближнего Круга шла неутихающая ни на минуту война за власть. Лестрейндж помнил, как ловко обставил Пиритса, вот только вкус победы сменился тревогой. Роберт Пиритс не из тех людей, которые быстро забывают неудачи. Однажды он обязательно напомнит о себе. В этом Рудольфус не сомневался. Сэр Лестрейндж продолжал контролировать обстановку в стране. Он видел, как создавались и разрушались альянсы между семьями Пожирателей Смерти, стремился перетянуть побольше людей на свою сторону. Рудольфус понимал, что Повелителю это не очень-то нравится. Организация, можно сказать, раскололась на два лагеря. На сторонников Лестрейнджей и их противников. Сэр Лестрейндж понимал, что ему нужна поддержка большинства. Только так он вздохнет спокойно и немного расслабится. Власть не давала ему наслаждения, он воспринимал ее как обязанность и как орудие, способное защитить семью от всех угроз. Рудольфус понимал, если ослабнет он, враги семьи, как стервятники, сразу же нападут на них и растерзают. Уж слишком хорошо Лестрейндж знал общество слизеринцев. Рудольфус, понимая, что скоро совсем сойдет с ума от волнения и переживаний на пустом, как говорил Рабастан, месте, встал из-за стола, взял портсигар. Он нахмурился, глядя на его золоченную поверхность. Сэр Сильвий Лестрейндж, отец Рудольфуса, подарил его сыну, когда тому исполнилось двадцать. Тогда сэр Сильвий сказал: «Тебе придется принимать сложные решения. За некоторые из них ты будешь себя ненавидеть, но я хочу, чтобы ты запомнил три главных принципа. Во-первых, будь верен семье, всегда и при любых обстоятельствах. Во-вторых, не давай пустых обещаний. В-третьих, мысли холодно». Слова отца, который растил сыновей в строгости, Рудольфус запомнил на всю жизнь. Он придерживался перечисленных принципов. «Конечно… особенно касательно обещаний», — ехидно заметил голос совести, и Рудольфус вспомнил день, когда оставил сына-сквиба в пансионе, однако он был не из тех людей, которые признают свои ошибки. Рудольфус предпочел заглушить голос совести и переключить внимание на что-то другое. Так было проще. Рудольфус вытащил сигару и, взмахнув палочкой, закурил, после чего подошел к незашторенному окну, открыл форточку и выдохнул клуб серого дыма. Замок окутывала темнота, что неудивительно, время приближалось к семи вечера. Рудольфус покосился на часы, проверяя, не опаздывают ли они на званый ужин в замке Повелителя. Это была своеобразная традиция. Темный Лорд раз в несколько недель приглашал на ужин самых ближайших соратников с семьями. Роль хозяйки, ожидаемо, исполняла Беллатрикс. Интересно, как теперь будет вести себя Повелитель после инцидента с Эммой Боул? Несколько дней назад. Замок Темного Лорда. Рудольфус Лестрейндж вышел из камина в гостиной, относящейся к личным апартаментам Лорда Волдеморта. Он торопливо огляделся, подмечая отсутствие охраны. Обычно стража стояла на каждом шагу. Сэр Лестрейндж ощущал тень волнения, поскольку уже знал, зачем его вызвали. Повелитель не дурак, он наверняка знает, кто стоит за пропажей Эммы Боул и точно догадался, что вдовушки уже нет в живых. Кроме того, Темный Лорд наверняка понял, кто помог Беллатрикс избавиться от соперницы, и теперь решил применить соответствующие санкции к нарушителям покоя. Рудольфус глубоко вдохнул и выдохнул, чувствуя нешуточное волнение. Когда-то, до брака с Полумной, он не боялся наказаний от Повелителя, поскольку не боялся смерти. Теперь же у него было ради чего жить. Его жена была в положении, но об этом пока мало кто знал. Сэр Лестрейндж направился к кабинету Темного Лорда, помня, что Повелитель не любит, когда опаздывают. Подойдя к двустворчатым дверям и дождавшись, когда домовик в белой наволочке откроет перед ним дверь, Лестрейндж вошел в кабинет, оформленный в темно-зеленых тонах. Окинув помещение взглядом, Рудольфус увидел Лорда Волдеморта, восседающего за столом, и склонился в поклоне. Как всегда, Лестрейнджем завладел трепет. Сколько бы лет ни прошло, а он до сих пор восхищался Повелителем, как Богом. — Добрый день, милорд, — промолвил Рудольфус. — Здравствуй, Лестрейндж, — ответил Волдеморт. — Проходи, присаживайся, мы породнились в конце концов, — с усмешкой заметил Повелитель. Рудольфус мгновенно напрягся. Он не любил, когда Темный Лорд вспоминал об их родстве через Шарлотту. Дочь он не хотел впутывать в интриги, не осознавая, что она уже давно в клубке интриг. Подавив волнение, Лестрейндж прошел к указанному креслу и сел в него, расправив плечи, несмело взглянул в бледное и равнодушное лицо Темного Лорда, который смотрел на него прямым и твердым взором. Рудольфус порадовался бы, что в глазах Повелителя нет ярости и злости, вот только он слишком хорошо его знал. Самый страшный гнев — это гнев, скрытый за маской спокойствия и безразличия. — Что же ты так нервничаешь, Рудольфус? — спросил Темный Лорд. — Тебе есть что скрывать? Лестрейндж вздохнул, прекрасно понимая, что Повелитель прекрасно обо всем знает, что он испытывает границы его терпения, ждет ответной реакции. — Милорд, вы вызвали меня для важного разговора, — промолвил Рудольфус, не любящий длительного ожидания, мельком взглянув в лицо Темного Лорда. — Да, ты прав. Для начала мне интересно, какого дементора ты поддержал выходку Беллатрикс? — спросил Темный Лорд. — Неужели тебе так надоела спокойная жизнь? Рудольфус глубоко вздохнул и заговорил, стараясь мыслить холодно, хотя это было не просто под пронзительным взглядом Темного Лорда. — Беллатрикс попросила меня об услуге. Однажды она спасла мою жизнь, и я был должен ей. Я не мог отказать. Рудольфус говорил правду. Беллатрикс неоднократно во время боевых операций спасала ему жизнь. Ей многие были обязаны жизнью. Во время суда в восемьдесят первом Беллатрикс взяла многие преступления на себя. Мужчину за такие злодейства бы казнили, а женщине смягчили приговор до пожизненного заключения. — Значит, долг чести, — презрительно заметил Волдеморт. — Я предупреждаю тебя, Лестрейндж, если ты еще раз ввяжешься в авантюры Беллатрикс, одним выговором ты не отделаешься. В конце концов нам есть что терять. Рудольфус вздрогнул, поняв смысл последних слов Повелителя. Его прошиб холодный пот. Нет, нужно держать Полумну и ребенка подальше от этих сколок, иначе быть беде. Сэр Лестрейндж докурил сигару, избавился от окурка, закрыл форточку и взглянул на большие часы, висящие на стене. Да, почти пора. Интересно, Полумна уже подготовилась к ужину? Что-то долго она прихорашивается. Подумав об этом, Рудольфус взмахом палочки зашторил окно и направился в супружескую спальню, где Полумна Лестрейндж готовилась к ужину. Полумна в этот вечер остановила выбор на скромном светло-голубом платье и белой мантии, расшитой по краям золотой нитью. Новая служанка Хельга помогла ей переодеться и заколоть волосы так, чтобы они не закрывали обзор и были распущены. Полумна устала от собранных причесок. Заколки и шпильки неприятно впивались в кожу головы, причиняли дискомфорт, и Луна отважилась в этот вечер не собирать волосы. В глубине души Полумна боялась, что Рудольфус не одобрит ее внешний вид. Все-таки Лестрейндж был тем еще приверженцем непонятных правил и традиций, от которых Луна уже готова была волком выть. Полумна едва заметно подкрасила веки, нанесла на скулы румяна, чтобы не напоминать мертвеца. Она всегда была бледной и выглядела болезненно, но беременность совсем ослабила ее. От токсикоза и слабости кожа Полумны приобрела нездоровый сероватый оттенок. Хельга, закончив работу, покинула опочивальню, а Полумна некоторое время сидела на пуфике перед трельяжем и угрюмо смотрела в зеркало. В последнее время, несмотря на радость от беременности, она чувствовала странные перепады настроения. То она смеялась и радовалась, то грустила, сидя у окна. Самое главное, что никто этого не замечал. Рудольфус хоть и обрадовался беременности жены, но большую часть времени проводил в Министерстве. — Ну, что снова случилось? — спросил сэр Лестрейндж, войдя в опочивальню. Луна вздрогнула и посмотрела на мужа, закусив губу. Ей снова было грустно и одиноко, что пугало. К тому же она не особо хотела проводить время в компании Темного Лорда и Пожирателей Смерти. — Я неважно себя чувствую, — пролепетала Луна, отведя взгляд. — Слабость какая-то накатывает. — Помнишь, что сказал целитель? — спросил Рудольфус, подойдя к жене со спины. Он, как всегда в таких случаях, положил руки ей на плечи и сухо поцеловал ее в светлую макушку. — Это нормальное состояние в начале беременности. Не переживай, тебе просто нужно отдохнуть, мы хорошо проведем время в резиденции Темного Лорда, — вкрадчиво говорил он, уверенный в собственной правоте. Луна лишь кивнула, понимая, что ей не оставляют выбора. Однако она все еще боялась возражать мужу, поэтому вынуждена была согласиться. Полумна мрачно посмотрела в зеркало. Да, она хорошо проведет время, отдохнет… Как же. Общество Лестрейнджей ей было не по душе, она кожей чувствовала, что ее не приняли в семью и никогда не примут. Рабастан Лестрейндж пытался относиться к невестке хорошо, но чаще всего не обращал на нее внимания, что безмерно радовало Луну. Жена Рабастана, Амелия, пыталась заботиться, давала полезные советы, спрашивала, как у нее дела. Однако с Эми явно было что-то не так. В голубых глазах миссис Лестрейндж царил лишь холод, как и в глазах ее сына. Асентус, к счастью, был увлечен собственным чувствами и переживаниями. Шарлотта ненавидела Полумну. Она так и не смирилась с браком отца и поэтому отпускала в сторону мачехи ехидные комментарии. Если Луну сперва такое отношение задевало, то со временем она научилась не обращать внимание на рыжую змею, как про себя называла Шарлотту. Из всех Лестрейнджей с теплотой к Луне относилась только Лаура, в ней Полумна нашла близкую подругу, чему была рада. Она боялась представить, какой бы была ее жизнь без леди Лауры. Это была очень добрая и светлая девушка, и Луна была ей очень благодарна за теплоту и поддержку. К сожалению, на ужине будут не только Лестрейнджи, но и Долоховы и семейство Темного Лорда. Антонина Долохова Полумна боялась, помня его подвиги во время войны. Это был жестокий человек, один из сильнейших Пожирателей Смерти. Его Луна старалась обходить десятой дорогой. К сыну сэра Долохова, Ивану, Луна относилась терпимее. Иван был неплохим человеком, благородным, честным и открытым. Семейство Темного Лорда, как и он сам, вызывали в Полумне лишь страх. В их присутствии было невыносимо, они подавляли всех вокруг. К назначенному времени чета Лестрейндж переместилась в замок Темного Лорда посредством камина. Выйдя из него, Рудольфус взмахом палочки очистил одежду Полумны от сажи, после чего супруги прошли процедуру проверку личностей. Даже в мирное время Темный Лорд не пренебрегал безопасностью, видимо, он боялся за свою жизнь. Рудольфус и Полумна, взявшись за руки, направились в столовую. Для этого они спустились по парадной лестнице, при этом Полумна ощущала крайне неприятные эмоции. Ей казалось, что она попала в логово зверя. Настолько мрачной была обстановка вокруг. Как в этом замке можно жить? Он же пропитан насквозь темной магией. — О, наконец-то, я уже думал, что вы заблудились! — Это была первая фраза, которую услышали супруги Лестрейндж, когда вошли в просторную столовую. Рабастан Лестрейндж — тот, кто сказал ее, тут же подошел к брату и пожал ему руку. Луна посмотрела на деверя, который выглядел безмятежным и спокойным, он держал в руке кубок с вином и, кажется, уже успел пригубить напиток. — Полумна, вино полезно для ребенка, — заявил Рабастан и всучил в руки оторопевшей невестки свой кубок. — А мы пока побеседуем, — подмигнул он Полумне и отвел брата в сторону. — Мой муж шутит, — улыбнулась Амелия, подошедшая к леди Лестрейндж. Она забрала из ее рук кубок с вином и немного отпила из него. — Красное вино — прекрасная вещь на самом деле, — улыбнулась женщина, взглянув на родственницу. Полумну едва заметно передернуло от взгляда жены Рабастана. Она в который раз удивилась, как эти двое смогли стать супругами. Открытый и веселый Рабастан, известный вспыльчивостью и жестокостью, и холодная и неприступная Амелия, всегда сохраняющая самообладание. — Поздравляю с долгожданной новостью, Полумна, — вроде бы искренне улыбнулась Амелия. — Спасибо, мадам, — ответила Луна, ощущая себя неуютно рядом с миссис Лестрейндж, взгляд которой пронзал насквозь, хотя она улыбалась. — Полумна, здравствуй. — К ней подошла счастливая Лаура, которая тут же поспешила заключить подругу в объятья. Луна обняла ее в ответ и ощутила, как рядом с Лаурой становится уютно и спокойно. Она совершенно не была похожа на свекровь, что безумно радовало. — Когда появится малыш? — спросила, отстранившись Лаура, с интересом посмотрев на пока еще плоский живот собеседницы. — Не раньше декабря, — ответила Луна. — До сих пор не могу поверить, что это правда, — честно призналась она, на что Лаура лишь улыбнулась. — Беременность всегда наступает неожиданно, — внезапно сказала Амелия, глядя неопределенным взглядом на леди Лестрейндж. У Луны вновь возникло желание спрятаться за кем-нибудь. Она посмотрела на мужа, который, улыбаясь, что-то рассказывал брату. — Мы с Лаурой подготовили для тебя подарок, Полумна. — Амелия щелчком пальцев вызвала домового эльфа и велела ему принести подарок. Через некоторое время она вручила Полумне квадратный футляр, обтянутый красным бархатом. Луна приняла его с вежливой улыбкой и сразу же открыла. Взору ее представилась овальной формы брошь с выгравированными на ней серебром рунами. — Это амулет для беременных, — промолвила Лаура, видя непонимание в глазах подруги. — Защищает от сглаза и облегчает роды. — Спасибо, он очень красивый, — улыбнулась Полумна, коснувшись пальцем амулета. Она ощутила небольшое покалывание, но не обратила на это внимания. — Мы с леди Амелией выбирали, — произнесла довольная собой Лаура. Амелия удалилась к окну, и никто не увидел, как померкла радостная улыбка на ее губах, а в глазах промелькнуло раздражение, которое тут же скрылось за маской светской скуки. Лаура же увлекла Полумну к разожженному камину и начала расспрашивать ее о самочувствии и тут же делилась информацией, какие зелья лучше всего принимать от тошноты. Она же сообщила, что прибыла на ужин вместе с сыном, который сейчас играл с детьми Шарлотты в детской. Полумна, вспомнив про падчерицу, окинула взором столовую, но не увидела Шарлотту. Зато здесь была Беллатрикс, хозяйка вечера. Облаченная в темно-бордовое платье с собранными черными волосами и в сияющих драгоценностях, миледи была весьма красива. Полумна в который раз удивилась дьявольской красоте этой женщины. Обычный человек не может быть настолько красив. Особенно после стольких испытаний, но над Беллатрикс время словно не было властно. Миледи беседовала о чем-то с Антонином Долоховым, который казался чем-то встревоженным. Он поглядывал на сына, явившегося на ужин вместе с юной невестой, в которой Полумна без труда узнала Флору Кэрроу. Девушке было чуть больше восемнадцати лет, и она не была красива в классическом понимании этого слова. Ей было далеко до холодной красоты Дафны Крэбб, ее красота не была столь яркой и прекрасной, как у Шарлотты. Флора была скорее милой. — Добрый вечер, господа. — В столовую вошел Драко Малфой вместе с женой. Все взоры обратились к ним, но Малфой даже не смутился. Он поздоровался с тетушкой, заявив, что она затмила звезды на небосводе в этот вечер. После удостоил вниманием Лестрейнджей и Долоховых. Пэнси, жена Драко, всюду преданной тенью следовала за мужем и только вежливо улыбалась. — Драко, неужели Люциус не почтит нас своим присутствием сегодня? — спросил Рудольфус у молодого человека. Тот же, наклонив голову чуть вправо, ответил: — Увы, нет. Мой отец немного приболел. — Надеюсь, ничего серьезного? — вежливо поинтересовался Рабастан. — Легкая простуда, — ответил, растягивая гласные, Малфой. Полумна, слушая вполуха Лауру, наблюдала за обстановкой вокруг. Вроде бы все было спокойно и тихо, но атмосфера ей не очень нравилась. Все друг другу лгали, друг друга презирали и, кажется, их это устраивало. С приходом царственного семейства обстановка мгновенно накалилась. Луна поспешила встать рядом с мужем, поскольку только с ним она ощущала себя в безопасности. Присутствующие склонились в поклонах, словно приветствовали монарха. Хотя Волдеморт и был монархом. От внимательного взгляда Полумны не укрылось, как при появлении Повелителя подобралась Беллатрикс, как загорелись фанатичным блеском ее глаза… Вот уж действительно безумная. Можно ли любить Темного Лорда? — Рудольфус, до меня дошли кое-какие слухи, — промолвил Темный Лорд. Он даже не удостоил взглядом жену и вел себя так, словно не чувствовал на себе фанатично-преданного взора Беллатрикс. За Темным Лордом преданной тенью следовал принц Сигнус, который напоминал больше ледяную статую. С годами черты Беллатрикс в Сигнусе притуплялись, и он внешне все больше и больше походил на отца. Сэр Лестрейндж, польщенный таким вниманием, расплылся в улыбке и вежливо ответил: — Уверяю вас, они правдивы. К исходу декабря я стану отцом. — Полумна нахмурилась. Да. Почему-то все поздравляли Рудольфуса, словно беременность Полумны целиком и полностью его заслуга. — Надеюсь, моя сестра родится здоровой, — когда гости садились за стол, тихо процедила Шарлотта, смерив мачеху надменным и презрительным взглядом. — Скорее всего, будет мальчик, — ответила Луна осторожно. Шарлотта ей не нравилась, от нее исходила такая ненависть, что она с лихвой перекрывала всех. Полумне так и хотелось спросить, за что она ее ненавидит, но, разумеется, она не решилась. — Я бы хотела сестру, — резко ответила Шарлотта. — Брат у меня уже есть. Шарлотта, презрительно глядя на мачеху, заняла место рядом с мужем, при этом от Полумны не скрылось, что движения Шарлотты какие-то резкие и ломаные, словно у нее что-то болит. Луна же поджала губы, вспомнив о том, какую грандиозную подлость ей организовал Магнус Хоулп.***
Когда закончился ужин, мужчины удалились в курилку, представляющую собой просторную комнату с большой террасой. В комнате имелся камин, столик для игры в покер, бильярдный стол и шкафчик с отменным огневиски. Все же Темный Лорд хорошо разбирался в алкоголе. Вкус у него был безупречный. — Иван, если ты так будешь на нее пялиться, то влипнешь в неприятности, — тихо процедил Антонин Долохов, подойдя к сыну, который, войдя в курилку, хотел поскорее скрыться на террасе. Иван мрачно посмотрел на отца, словно не понимал смысла его слов. — Полагаю, я сам могу решать, что мне делать, а что нет, — ответил младший Долохов, посмотрев на отца. — Безусловно, это так. Однако есть вещи, на которые наложено табу, — прямо заметил Антонин, который все же беспокоился о сыне. Причина была банальна. Несколько недель назад старший Долохов случайно нашел в кабинете сына рисунки. На рисунках была изображена девушка. Девушка, в которой Антонин без труда узнал леди Шарлотту. — Это чувство тебя погубит. — Отец, проклятье! — шикнул Иван. — Я не собираюсь похищать ее, я даже заговорить с ней не смею. Я выполнил вашу волю, выбрал невесту, почему я не могу пожить так, как хочу я? — с пылом говорил Иван, сверля родителя твердым взглядом. — Так живи, как хочешь, сын, только подальше от жены своего господина. До добра это точно не доведет. Сигнус очень похож на отца. Ему хватит даже подозрения. — О чем вы так воинственно перешептываетесь? — спросила бодро Беллатрикс, приблизившись к мужчинам. Антонин Долохов, строго взглянув на мрачного сына, вежливо ответил: — Обсуждаем предстоящие скачки. — Беллатрикс улыбнулась и кивнула. Второго мая — пятилетняя годовщина Битвы за Хогвартс. В честь такого знаменательного события должны состояться массовые празднества. В том числе и магические состязания, парад, скачки. Завершится все большим закрытым балом в замке Темного Лорда. — Уже сделали ставки? — спросила Беллатрикс, бросая трепетные и взволнованные взгляды на дверь. Темный Лорд почему-то задерживался. Беллатрикс заломила руки и тщетно пыталась успокоиться. Получалось, честно сказать, слабо. После ссоры Лорд Волдеморт игнорировал жену, медленно и мучительно изводя ее. Он знал, что самое страшное наказание для Беллы — его безразличие и неоднократно применял к ней эту изощренную пытку. Конечно, Беллатрикс знала, на что шла. Она знала, что он ее накажет подобным образом, отдалит от себя, наложит Круциатус, но разве она могла поступить иначе? Нет. Хоть наказание за преступление было ожидаемым, все равно душа Беллы рвалась на части и стремилась к Повелителю, вот только он даже не смотрел на нее. К счастью, Рудольфус и Антонин отделались строгим выговором, и Темный Лорд отдалил их от себя. Оба волшебника пообещали, что больше не будут идти на поводу у Беллатрикс. Вскоре в бильярдную вошли Темный Лорд и Сигнус, которые о чем-то переговаривались. Беллатрикс, увидев любимых мужчин вместе, едва заметно улыбнулась. К счастью, отношения между ними налаживались, что очень ее радовало. — Накануне отряд повстанцев совершил набег на одно магическое поселение, — горячо говорил Сигнус, глядя заискивающим взглядом на царственного отца. — Мне известно об этом. Я принял меры, — жестко и холодно отозвался Темный Лорд, пронзив сына тяжелым взглядом багряных глаз. Принц, ощутив трепет, все же нашел в себе силы смотреть отцу в глаза. — Повелитель, позвольте мне возглавить отряд и выследить этих грязнокровок, — вновь предпринял попытку Сигнус. — В этом нет необходимости, — произнес Волдеморт снисходительным тоном. — К тому же ты нужен мне здесь, в замке. Кому я еще могу так же доверять, как своему сыну? — спросил он. Сигнус ощутил двоякое чувство. С одной стороны, его расстраивало, что отец не удовлетворил его просьбу. Все же он грезил сражениями и мечтал принести пользу стране, а не просто перекладывать министерские бумажки, как обычно. С другой, фраза Темного Лорда, что он ему доверяет, подействовала на Сигнуса опьяняюще. Значит, Волдеморт все же ценит его. Сигнус невольно ощутил прилив сил и едва заметно улыбнулся родителю, который тут же переключил внимание на Рабастана Лестрейнджа и Антонина Долохова, которые начали спор, какой же конь выиграет скачки второго мая. Сигнус посмотрел на мать. Беллатрикс пыталась включиться в беседу, чтобы быть поближе к Правителю, но тот словно ее не замечал. Принц нахмурился. Что между родителями снова произошло? На заре юности он считал их чувства эталоном любви и верности. Но это быстро прошло. Пока он собирал сведения об отце, его идеалы таяли. По всему выходило, что Беллатрикс любила до помешательства, а Темный Лорд позволял себя любить. Сигнус, видя их отношения, много думал, кто они друг другу. С одной стороны, Темный Лорд твердил, что любви и чувств не существует, и принц, желающий быть похожим на отца, до поры до времени разделял его теории. А с другой, Темный Лорд сам был пленником если не любви, то привязанности. После окончания войны он вознес Беллатрикс к вершинам власти, узаконил их отношения, хотя вряд ли говорил о чувствах. Однако его жесты говорили побольше слов. Парадокс заключался в том, что, несмотря на все награды, которыми Темный Лорд осыпал миледи Беллатрикс, он так и не научился по-настоящему ее ценить. Разве это правильно? Сигнус нахмурился и покачал головой. Как бы он ни любил мать, у него нет никаких прав лезть в их отношения. О том, что он не так давно жестоко обошелся с женой, Сигнус предпочитал не думать. Что взять с Шарлотты, она все равно никуда от него не денется и простит ему все что угодно. Шарлотта Баркер тем временем шла под руку с отцом по картинной галерее, разглядывая картины, написанные талантливыми художниками. Рудольфус Лестрейндж не спешил начать разговор, думая о своем, Шарлотта же чувствовала смущение. С тех пор, как она вышла замуж без ведома отца, отношения между ними охладели. Но дело скорее было в том, что Шарлотта жила в глуши, да и Рудольфус был вечно занят. — Поздравляю, скоро вы снова станете отцом, — тихо промолвила Шарлотта, привлекая внимание родителя. Тот остановился и внимательно взглянул на дочь, которая оставалась спокойной, вернее, пыталась казаться таковой. Ее с головой выдавали взволнованные глаза. Шарлотте не очень нравилась перспектива, что у нее будет сестра или брат. Она была слишком похожа на Магнуса, чтобы с кем-то делиться. И да, девушка, выросшая без родительской ласки, страшно ревновала, хотя и пыталась обуздать чувства. — Спасибо, — ответил Рудольфус. — Но не думай, что ребенок Полумны сможет потеснить тебя в моем сердце, — проникновенно сказал он, глядя в зеленые глаза дочери. Та лишь улыбнулась и вдруг прильнула к нему, обняв отца за шею, прижалась щекой к его груди. — Ну что ты, Шарли, случилось что-то? — спросил немного удивленный Лестрейндж. Он давно привык видеть в дочери светскую леди, которая не проявляет лишних чувств, теперь она вновь казалась ему маленькой девочкой. — Все в порядке, отец, — заверила Шарлотта, крепче обнимая отца. — Я просто тосковала по вам. Мы так мало времени проводим вместе. Вы почти не видите внуков, а их у вас только двое. Салазар так на вас похож. Рудольфус неловко обнял в ответ дочь и сухо поцеловал ее в макушку, погладив по спине. Он не заметил, как поморщилась Шарлотта, когда он коснулся синяков на ее спине, скрытых тканью платья. — Думаю, мы это исправим. Приезжай в Лестрейндж-холл, это твой дом в конце концов, — отстранившись от дочери, заметил Рудольфус. Шарлотта, улыбнувшись, кивнула. В ее глазах промелькнуло какое-то странное выражение. После разговора с отцом настроение Шарлотты существенно улучшилось. Сэр Лестрейндж направился в бильярдную, где обосновались мужчины. Шарлотта же поспешила в дамский салон. Едва она пересекла порог просторного помещения, оформленного в фиолетовых тонах, как к ней сразу же подскочила Пэнси Малфой, которая вид имела очень веселый и цветущий. — О, а мы тебя уже заждались, — промолвила миссис Малфой. — Полли, принеси еще чая, — приказала она, взглянув на домовую эльфийку. Шарлотта лишь улыбнулась этому. Ее бойкая подруга даже в замке Темного Лорда иногда умудрялась командовать. Девушки разместились на диванчике, стоящем у окна. Шарлотта посмотрела на стоящую у окна Амелию, облаченную в платье неизменного синего цвета, выгодно подчеркивающего цвет ее глаз. Амелии шел синий, и она об этом прекрасно знала. В черных волосах миссис Лестрейндж сияла сапфирами небольшая диадема. Выглядела Амелия недурно, даже с годами она не утратила свою красоту, которая все еще была заметна. Понятно, почему Рабастан Лестрейндж пал жертвой ее чар. Впрочем, ненадолго. Шарлотта внезапно ощутила сожаление. Она знала, какие отношения между Рабастаном и Амелией. Они просто живут под одной крышей и иногда играют на публику. Причем Рабастан даже не пытается скрыть свои интрижки от жены, а та делает вид, что все в порядке, и она вполне довольна жизнью. Шарлотта внутренне содрогнулась. Она не хотела себе такой судьбы, однако все к этому шло. Шарлотта взглянула на Полумну, Лауру и Флору Кэрроу, невесту Ивана Долохова, которые заняли диванчик у камина и о чем-то болтали. Ларуа и Луна улыбались и казались довольными жизнью и собой. Им обеим просто повезло с состоятельными мужьями. Полумна была дочерью предателя крови. Лаура — обедневшего аристократа. Флора Кэрроу, испытывающая неловкость, пыталась поддерживать разговор, что-то смущенно лепетала, поглядывая то на Лауру, то на Полумну, словно искала в их глазах одобрение. Шарлотта презрительно улыбнулась. Она не любила личностей такого склада, робких, слабых и нерешительных. — Представляешь, Драко подарил Арлетте метлу, настоящую метлу, — говорила Пэнси возмущенно. — Иногда мне кажется, что он хочет угробить нашего ребенка, — покачала головой она, словно не одобряла поступка мужа, но в каре-зеленых глазах ее царило веселье. Шарлотта улыбнулась, думая, что метла — это не так уж и страшно. Беллатрикс вообще на днях подарила Салазару настоящего пегаса. Мальчика так напугал пегас, что он наотрез отказался подходить к нему. Зато Дельфини была в восторге и начала канючить бабушке, что хочет такого же. Зная дочь и слабость Беллатрикс к ней, Шарлотта уже ждала, когда миледи посадит в седло внучку. — О, скоро же праздник, — внезапно сказала миссис Малфой, словно только-только об этом вспомнила. — Помнишь то зеленое платье с очень тугим корсетом и пышными юбками? — спросила она, обратив взор на подругу. Шарлотте оставалось только кивнуть. — Я его все-таки купила, надеюсь, служанка сможет затянуть корсет. — Пэнси испустила тихий смешок, словно сомневалась в этом. В отличие от стройной Шарлотты, быстро пришедшей в форму после родов, миссис Малфой страдала от лишнего веса и как могла боролась с этим, хотя ее супруг уверял, что она и без диет прекрасна. — Не переживай, уверена, ты будешь неотразима, — привычно польстила Шарлотта. Пэнси лишь усмехнулась. — А ты в чем будешь? — спросила она пытливо. Шарлотта укоризненно покачала головой. Временами ее подруга была невыносима. Пэнси всегда трещала, как заведенная, была душой компании и много улыбалась. Наверное, поэтому Драко Малфой из сотен красавиц выбрал именно ее, не отличающуюся особой красотой и красивой фигурой. — Еще не определилась, — туманно промолвила Шарлотта. Она не успела договорить, поскольку в салон с громкими воплями забежали дети. Салазар тут же подбежал к матери, чтобы получить от нее порцию ласк. Маленький Руди, черноволосый и голубоглазый мальчик, подошел к Лауре и смущенно улыбнулся ее собеседницам. Белокурая Арлетта Малфой и принцесса Дельфини о чем-то заговорчески перешептывались, поглядывая на матерей. Скорее всего, они замышляли очередную шалость.