***
Магическая Британия встретила молодых людей дождями и слякотью, что неудивительно для октября. Троица пересекла границу посредством порт-ключа, заказанного в отделе международного транспорта в Министерстве Магии Франции. Сильвий Лестрейндж начал карьеру в Министерстве Магии и обещал стать сильным политиком, несмотря на недостатки в виде вспыльчивости и ядовитого языка. У Сильвия был редкий талант стоять на своем до конца, поэтому он любыми способами всегда довивался намеченных целей. В Британии им пришлось остановиться в гостинице, пока к ним не прилетела сова от Люциуса Малфоя. Это был весьма осторожный человек, который делал все, чтобы остаться чистым перед законом. Вот и теперь он решил подстраховаться и не связал порт-ключ напрямую с родовым поместьем Малфоев. Так даже лучше, Министерство Магии не сможет отследить перемещения иностранных гостей. Воспользовавшись порт-ключом, волшебники переместились на площадку перед величественным замком в готическом стиле. Сигнус с тоской окинул возвышающееся впереди поместье и сравнил образ с детскими воспоминаниями. Малфой-мэнор и сейчас был огромным, а в дни далекого детства казался необъятным. Сигнус решительно двинулся к парадному входу. Его спутники шли следом за ним, как верные цепные псы, готовые в случае чего защитить хозяина. Сигнус всегда был среди них лидером, даже годы не изменили этого. Молодые мужчины вошли в замок, и их встретил домовой эльф в белоснежной наволочке с гербом. Он поклонился гостям и пропищал, что хозяева замка ждут их в гостиной, куда домовик пообещал их проводить. Сигнус, Иван и Сильвий двинулись за слугой, созерцая богатые интерьеры старинного поместья. Наконец, миновав галерею, они вышли к двустворчатым дверям из темного дерева. Домовик щелчком пальцев распахнул их и, отойдя в сторону, позволил им войти. Большая гостиная Малфой-мэнора представляла собой большое помещение, оформленное в синих тонах, с высоким потолком и большим, во всю стену, окном. Темно-синие портьеры были распахнуты, и дневной свет проникал внутрь. Впрочем, его явно было недостаточно, поскольку горели многочисленные свечи в старинных канделябрах. Гостиная могла похвастаться большим камином из белого камня, на стенах висели картины с живописными пейзажами. Стоило гостям зайти в гостиную, как из глубокого кресла напротив камина поднялась высокая светловолосая женщина, облаченная в закрытое темно-серое платье. Она оглядела их и улыбнулась, остановив взор на Сигнусе. — Добро пожаловать в Малфой-мэнор, — промолвила она. — Вы вероятно меня не узнали. Меня зовут Нарцисса Малфой. — Женщина улыбнулась, цепкий взор голубых глаз вновь скользнул по лицам гостей. Она казалась радушной хозяйкой, но что-то было не так. — Благодарим за теплый прием, леди Малфой, — придерживаясь официального тона, сказал Сигнус. — Рад вновь вас видеть в добром здравии. — Не желаете чаю? — спросила леди Нарцисса и уже собиралась вызвать домового эльфа, чтобы отдать соответствующий приказ. — Благодарю, но не стоит. Могу я поинтересоваться, где сэр Малфой, почему он не встречает гостей? –прямо спросил Сигнус, глядя на тетушку. Он пытался увидеть в ней черты любимой матери, но безуспешно. Леди Малфой совершенно не была похожа на мадам Беллатрикс. — Его срочно вызвали в Министерство Магии, — ответила Нарцисса. — Полагаю, вы устали с дороги и желаете отдохнуть, — догадалась женщина. — Тобби вас проводит. — Она указала на домовика, который встречал их несколько минут назад. Гости покинули гостиную и ушли вслед за домовым эльфом. Едва двери захлопнулись, леди Малфой схватилась за спинку кресла и на мгновение смежила веки, словно ей стало совсем дурно. Она всегда боялась Темного Лорда, а теперь он решил сделать в их замке штаб-квартиру Пожирателей Смерти. И теперь все чаще и чаще в поместье приходили посторонние люди, которые что-то обсуждали за закрытыми дверями. Нарцисса старалась лишний раз не показываться Темному Лорду на глаза. Но за каждым приемом пищи она встречалась с ним и временами казалось, что он хочет извести их семью. Люциус избежал Азкабана, тогда как очень многие пожертвовали молодостью и здоровьем, выбрав верность. Нарцисса была здорова и счастлива в браке, растила сына, тогда как Беллатрикс вот уже четырнадцать лет заживо замурована в тюрьме. Драко рос в полной семье, окруженный вниманием и любовью матери, в то время как Сигнус вынужден был расти в пансионе и бороться за место под солнцем. Иными словами, причин для неприязни было достаточно. Теперь еще и Сигнус вернулся на Родину. Оставалось надеяться, что юноша больше похож на мать, а не на отца, иначе Нарцисса не выдержит. После небольшого отдыха и приема пищи Сигнус отправился в гостевые покои, в которых остановился его отец. Идея на встречу с родителем, которого не видел много лет, Сигнус ощущал щемящее сердце счастье и ошеломляющий восторг, который начисто лишал рассудка. Вместе с тем в душе у него был и страх. Вдруг отцу не понравится то, каким вырос его сын? Вдруг он будет разочарован? Но стоило Сигнусу пересечь порог кабинета и увидеть отца, стоящего у камина, как все переживания отошли на второй план. Он таращился на фигуру родителя и не мог вымолвить ни слова. Дыхание сперло, в носу позорно защипало, словно он, взрослый человек, собирался разреветься, как в далеком детстве, когда не мог что-то получить. — Добро пожаловать домой, сын мой, — промолвил с усмешкой Темный Лорд, посмотрев на наследника. Это подействовало на него отрезвляюще. — Отец! — вскрикнул Сигнус, чувствуя, как губы растягиваются в неадекватной улыбке. Он подался вперед и подошел к родителю. — Отец, какое счастье, что вы живы! — Я тоже рад этому, — со все той же усмешкой промолвил лорд Волдеморт, глядя на отпрыска, который все так же его рассматривал и пытался сравнить с нечетким образом из детских воспоминаний. — Ты вырос и изменился. «Вы тоже», — подумал Сигнус и улыбнулся немного взволнованно. — Где же вы были все это время? — спросил он, глядя с трепетом на отца. О, сколько раз за эти годы он представлял эту встречу, сколько раз? — Много где, — туманно отозвался Темный Лорд. Сигнус сделал шаг к нему, словно хотел его обнять, но в последний момент взял себя в руки. Темный Лорд всегда был на неком отдалении от собственной семьи. На пьедестале. — Полагаю, ты устал с дороги и тебе нужно отдохнуть. — Я не устал, — возразил Сигнус с горячностью, отчего Темный Лорд внезапно рассмеялся. Юноша с недоумением на него смотрел, ничего не понимая. — Ты очень похож на мать, — пояснил Темный Лорд со странной теплотой в голосе. Сигнус внезапно ощутил, как сердце сдавила тупая боль. Лицо его омрачилось, а в глазах промелькнула горечь. — Не печалься, сын мой, скоро стены Азкабана рухнут, и Беллатрикс будет свободна. И мы все будем вместе.***
«Мы все будем вместе». Эта фраза из четырех слов значила для Сигнуса больше, чем все знания и сокровища мира. Как он ждал момента, когда будет вместе с родителями. Как мечтал увидеть мать, которую любил всем сердцем и переживал о ее горькой судьбе. Время шло. Сигнус, Иван и Сильвий, приободренные тем, что скоро будут вместе с родными, освобожденными из Азкабана, тренировались с утра до позднего вечера. Повелитель и сэр Малфой готовили план побега, который должен был состояться в январе, после Нового года, когда бдительность аврората после праздников немного притупится. К тому же Темный Лорд делал все, чтобы дементроры перешли на его сторону. К концу декабря у него это получилось. Люциус Малфой нашел в Министрестве план расположения камер. Сигнус держал в руках этот план и с тоской смотрел на имя матери, написанное на одном из квадратов. По обе стороны от нее томились Рудольфус и Рабастан, напротив ее камеры была камера Долохова. В ночь перед операцией Сигнус не мог сомкнуть глаз. Стоило ему уснуть, как он видел ужасающие картины. Что матушка уже мертва, хотя данные разведки говорили, что она живее всех живых, что авроры убили ее у него на глазах, что их схватили. Понимая, что уснуть не получится, Сигнус решил прогуляться по замку. Тем более что Люциус Малфой дал ему доступ в библиотеку, чтобы он мог заниматься самообразованием. Библиотека Малфоев хранила в себе множество секретов. Облачившись в брюки и рубашку, Сигнус покинул покои и двинулся в сторону библиотеки. Проходя мимо малой гостиной, он увидел друзей, расположившихся в креслах перед камином. Наверное, они тоже не могли уснуть перед операцией. — Поскорее бы увидеть отца, — промолвил Сильвий Лестрейндж. — И дядю. Я их почти не помню, — сказал он, почесав подбородок. — Я тоже почти не помню отца, надеюсь, он меня узнает, — вздохнул Долохов, потерев переносицу. — Разве может быть иначе? — спросил Сильвий, повернувшись к другу, почти брату. — Они четырнадцать лет провели с дементорами, скорее всего, они больны рассудком, — едва слышно прошептал Иван. — Даже если это так, они наши родители, — войдя в гостиную, промолвил Сигнус, строго глядя на вздрогнувших друзей. — Разве вы откажетесь от тех, кого любите? — Ни за что, — с горячностью сказал Сильвий. Иван согласно кивнул. Сигнус же сел в свободное кресло. Завтра должна состояться первая его боевая операция. Он должен любой ценой вытащить мать. Она не заслужила такой участи. Никто не заслужил. Операция была назначена на час ночи. Темный Лорд сотворил мощное заклинание, вызвав непогоду. Густые облака двинулись в сторону Северного моря, набирая силу и объем с каждым пройденным километром. Свинцовые тучи нависли над Азкабаном. Следом за ними двинулись Пожиратели Смерти. Сигнус летел следом за отцом на новенькой метле и ощущал ошеломляющий восторг. Голова кружилась от предвкушения и радости. Скоро-скоро. Скоро он увидит матушку. Долетев до Азкабана, Темный Лорд обрушил на стены тюрьмы колоссальное по мощи заклинание. Послышался оглушительный грохот. Часть стены разлетелась на осколки. Из камер повыскакивали узники. Сигнус сразу же нашел нужную камеру по расчетам. Он помнил план тюрьмы в мельчайших деталях. Получив сигнал от отца, он полетел в тюрьме и спустя мгновение приземлился. Дементоры не мешали, но все равно рядом с этими тварями было жутко и неприятно. Как она это вынесла? Нужно было торопиться, пока не прилетели авроры. Юноша пробрался в камеру матери. Сперва он не узнал ее. Бледная, тощая, как скелет, черные волосы растрепаны и вымазаны в грязи, черные глаза горят на изнеможенном лице. Беллатрикс стояла и смотрела вверх, где кружились Пожиратели Смерти на метлах, вызволяя узников. Дождь лил как из ведра, отчего она промокла насквозь, но продолжала иступленно хохотать. Ее смех звенел в ушах Сигнуса. Он спешился с метлы, взмахнул палочкой, и кандалы, сковывавшие запястья, рухнули. Сигнус снял мантию и, подойдя к матери, накинул ей на плечи. Беллатрикс продолжала смеяться, а из ее глаз текли слезы радости. Наложив на матушку согревающие чары, принц помог ей сесть на метлу и, устроившись сзади, взмыл в угольно-черное небо. Сильвий Лестрейндж, зная, что дядю Рудольфуса освободит Кэрроу-старший, опрометью кинулся к камере отца. Идти пришлось через коридор, поскольку заклинание Темного Лорда не до конца разнесло стену. Всюду слышались раскаты грома, смех и рыдания. Узники не могли поверить своему счастью. Сильвий их понимал, поскольку сам не чувствовал землю под ногами, а сердце его стучало где-то в висках. Пробив дверь в камеру заклинанием, он заглянул внутрь и замер. Пыль рассеялась, и он увидел фигуру отца, который стоял и смотрел в трещину и улыбался. — Здравствуй, отец! — звонко вскрикнул юноша и взмахом палочки расковал кандалы, удерживавшие мужчину. Те со звоном упали на грязный пол. — Нам нужно уходить, — схватив отца за руку, вскрикнул Сильвий. — Рудольфус, — сказал Рабастан взволнованно. — Его уже освободили, — ответил юноша. Только тогда Лестрейндж позволил себя увести. Выйдя на более просторную и открытую площадку, они сели на метлу и взмыли в воздух. Несмотря на ночь, в Малфой-мэноре было шумно. В большой гостиной толпились люди. Пожиратели Смерти, избежавшие тюрьмы и недавно освобожденные, перемешались и теперь не могли нарадоваться удаче. Долоховы обнимались и оба смеялись. Антонин тут же попросил стакан виски и, получив его, заявил, что давно мечтал о выпивке. Рудольфус, почти седой и худой, как скелет, едва стоял на ногах и пытался казаться серьезным, но губы помимо воли растягивались в абсолютно счастливой улыбке. Рядом с ним обнимались Рабастан и Сильвий. Оба, похожие друг на друга, как отражения, не могли сдержать эмоций. Рабастан, смешливый и веселый, кусал губу, пытаясь не расплакаться от счастья. Карие глаза Сильвия тоже лихорадочно блестели. — Иди к нам, Руди, что ты как неродной? — спросил Рабастан и хлопнул брата по плечу так, что тот едва не упал. Усмехнувшись, Рудольфус обнял родных и подумал о том, что его дочь, вероятно, даже не помнит его. О сыне-сквибе он вообще не подумал. Сигнус увлек мать в покои, поскольку гостиная была полна мужчин, а Беллатрикс все же женщина. К тому же роба совсем прохудилась и теперь открывала нагое тело. К счастью, мантия Сигнуса надежно укрывала Беллатрикс. Она никак не могла успокоиться, смеялась и смеялась, отчего в душе Сигнуса все переворачивалось. Неужели его мать обезумела? Неужели она его не помнит? Молодой человек с болью в глазах за ней наблюдал. Но Беллатрикс только сидела на диване и смеялась, не в силах сдержать смех. Он рвался из нее бурным потоком. Она смотрела сквозь сына и совсем его не узнавала. Это убивало. Не выдержав, Сигнус подался к матери и, взяв ее за плечи, поставил на ноги. — Матушка! — вскрикнул он с отчаянием. Беллатрикс не успокаивалась. — Прошу вас, мама! Я ваш сын! — рявкнул Сигнус не своим голосом и встряхнул мать, как тряпичную куклу. Только темные, запутанные волосы взметнулись. Это, кажется, привело ее в чувство. Из одной крайности ее бросило в другу. Мучительно застонав, женщина внезапно расплакалась, что-то шепча себе под нос. Опешив, Сигнус немного растерялся, но все же обнял мать. Та вцепилась в него со всем отчаянием, которое в ней плескалось. — Тише, тише, — шептал Сигнус. Зря он считал, что нет ничего хуже ее безумного смеха, поскольку от слез становилось мучительно больно. Душу разрывало. — Это все сон, это все сон, — расслышал Сигнус тихое бормотание матери. Она дрожала как в лихорадке и не могла прийти в себя, вцепившись в мантию сына так, что он при желании не смог бы ее оторвать от себя. — Матушка, вы не спите, — прошептал Сигнус, обнимая мать в ответ. Беллатрикс была такой худой, что казалось, одно неверное движение, и она сломается. В душе у юноши вновь взметнулась злоба. О, да, он лично отправит к праотцам всех, кто заставлял ее так страдать. В какой-то момент утомленная переживаниями женщина начала затихать. Сигнус бережно поднял ее на руки и отнес к кровати. Аккуратно положил ценную ношу на светлое покрывало. Беллатрикс ослабила хватку, и Сигнус отстранился, чтобы убрать с лица матери волосы. Взгляд ее прояснился. — М-милорд, — пробормотала она и начала озираться. Сигнус глубоко вздохнул. Мать всегда превыше всего ставила Повелителя, все остальное было после него. И он в том числе. — Он сейчас придет, — промолвил Сигнус, бережно целуя руку матери. Та почему-то вымученно улыбнулась. — Вам нужно привести себя в порядок. Я вызову эльфа. Щелчком пальцев он призвал домовика и помог матери встать с кровати. Отвел ее в уборную, где эльфы уже набрали ванну. Оставив матушку на попечение слуг, Сигнус покинул опочивальню и на входе столкнулся с отцом. Темный Лорд выглядел так же, как обычно. Вернее, пытался выглядеть. На самом деле Сигнус чувствовал, что настроение у Повелителя хорошее, как и у него. — Как она? — спросил Темный Лорд. — Спрашивала о вас, — без ревности и спокойно ответил Сигнус. Темный Лорд удовлетворенно кивнул, что-то решив для себя. Сигнус покинул покои матери, и дверь захлопнулась. Конечно, он мог бы попытаться подслушать, но не посмел. Родители после долгой разлуки заслужили отдых. С ночи побега прошло несколько месяцев. Жизнь постепенно налаживалась. Министерство по-прежнему отрицало возрождение Темного Лорда, что было ему самому выгодно. Пользуясь затишьем, Милорд вновь оплетал страну сетями интриг, вербовал сторонников. Узники Азкабана учились заново жить. Это было непросто, поскольку тюрьма сильно переломала их. Но они были живы и относительно здоровы, большего и не требовалось. Пожиратели Смерти начали тренироваться, чтобы прийти в форму. Рабастан Лестрейндж стал много времени проводить со страшим сыном, который был его почти полной копией, начиная от внешности и заканчивая характером. Неудивительно, что они так быстро сблизились. У них была масса общих интересов, и отец и сын были неразлучны. Вот и теперь они тренировались на поляне в лесу. Рабастан все еще был слаб, хотя старался не показывать этого. После очередного поединка он сел на поваленное дерево и взлохматил черные вьющиеся волосы. Сильвий приблизился к отцу и протянул ему фляжку с водой, с беспокойством глядя на него. — С вами все в порядке? — спросил он с волнением. Рабастан лишь отмахнулся и, отпив из фляжки, усмехнулся. — Да, сейчас бы огневиски, — сказал он, глядя с интересом на сына. Тот кивнул и сел рядом с родителем. — Не знаешь, где сейчас Амелия и Асентус? — внезапно огорошил Рабастан. Сильвий тут же нахмурился, недовольный, что они задели эту тему. Сильвий не был плохим человеком, был умен и образован, раз смог без протекции родных начать карьеру в Министерстве Магии Франции, он был в некой степени харизматичным, раз умел расположить к себе нужных людей. Но была у него одна привычка. Он делил людей на своих и чужих. По этой причине не особо стремился поддерживать отношения с семьей брата. Точнее, с Асенутсом Сильвий имел спокойные и ровные отношения. Он был его младшим братишкой, которого Сильвий качал в колыбели. Однако с Амелией, матерью Асентуса, отношения у него не сложились. Нет, она хорошо относилась к пасынку, но в каждом ее слове или действии царил какой-то холод, даже в теплой и искренней заботе. Сильвий не понимал почему, но он всегда сторонился Амелии. Ему казалось, что с ней что-то не так, и она желает ему зла. — Не знаю, — ответил Сильвий. — Асентус писал, что учится в Ильвермони, — ответил он. — Какой он? — спросил Рабастан внезапно. Младший Лестрейндж угрюмо вздохнул и жестом отца взлохматил черные вьющиеся волосы. — Похож на мать внешне и характером. Тихий и спокойный. Любит книги, — перечислил Сильвий. Рабастан нахмурился, пытаясь представить младшего сына. Но воображение его упрямо рисовало худенького, низкорослого паренька с россыпью веснушек и в очках. Хотя откуда им взяться? — Надо бы найти их, — себе под нос прошептал старший Лестрейндж. Скоро пасхальные каникулы, дочь Рудольфуса, Шарлотта, приедет из Дурмстранга, чтобы встретиться с отцом и матерью, вытащенной из Святого Мунго усилиями сэра Лестрейнджа. Сильвий ничего не ответил. С братом он хотел бы увидеться, хотя они очень разные. Но все же они братья. А вот с Амелией он встречаться не хотел. Неприятная это личность. Август 2003 года. Магическая Британия. Замок Темного Лорда. Леди Шарлотта, облаченная в простое бежевое платье, вышла в сад. Она, озираясь, шла по парковой дорожке и ощущала тень тревоги. Все же не хотелось, чтобы кто-то узнал о ее планах и помешал им осуществиться. Вот уже пару дней Шарлотта не знала покоя. Ее муж снова стал куда-то исчезать и ничего ей не объяснял. Шарлотта больше ему не доверяла и теперь мучилась ревностью. Как оказалось, не зря. Домовик, которому девушка приказала следить за мужем, сообщил, что тот вновь возобновил роман с Лукрецией, будь она проклята. Сигнус же говорил, что выслал ее в Италию, как он мог ее обмануть? Шарлотта полнилась злобой и чувствовала раздражение. На этот раз она готова была действовать радикально, раз уже предупреждение не помогло. Она до последнего надеялась разрешить все мирным путем, но теперь понимала бессмысленность затеи. Конечно, можно было подослать домовика с ядом, но Шарлотта опасалась реакции мужа. Он явно будет в гневе, и гнев этот будет направлен на нее. Значит, нужно действовать чужими руками. За годы брака Шарлотта так и не обзавелась верными ей людьми, как Беллатрикс, поскольку не думала, что это нужно. Она была любима мужем, зачем ей это? Теперь же нужны были верные люди. Шарлотта долго думала, к кому обратиться. К отцу? Мерлин, помилуй. Было стыдно, к тому же у него полно дел, чтобы разбираться с проблемами в семье дочери. Да и не хотелось портить отношения между Рудольфусом и Сигнусом. Магнус? Он мог только сварить яд, власти у него не было, магией он не владел. К тому же его быстро вычислят, а подставлять любимого брата под удар не хотелось. Почему-то Шарлотта сразу вспомнила об Иване Долохове, и что-то ей подсказывало, что он согласится ей помочь. Ему-то она и назначила встречу в глубинах садового лабиринта. Как хорошо, что Долохов несет службу в замке Повелителя. Иван Долохов стоял в тени раскидистого дерева, оперевшись спиной о его большой и гладкий ствол. Он задумчиво смотрел в синее небо, по которому плыли причудливые облака. На улице было тепло и солнечно, но мужчина был облачен в форму Пожирателя Смерти. Это была еще одна его привычка, которую он перенял от отца. Долохов то и дело теребил обручальное кольцо на безымянном пальце правой руки. Вот уже месяц он был женат, и нельзя сказать, что брак принес ему счастье. В конце концов в сердце его царствовала совсем другая женщина, и Флоре Долоховой ее точно не затмить. Впрочем, бедняжка даже не подозревала о том, какие мысли властвуют в голове мужа. Она побаивалась его, была скромна и робка, чтобы первой пойти на сближение. Долохов и прикоснулся к жене только один раз — в брачную ночь, после этого он с головой ушел в службу, предпочитая не видеть супругу, которая коротала одинокие вечера в поместье без мужа. Антонин Долохов, закаленный в сражениях и рейдах, явно не одобрял поведения сына, но ничего не мог поделать. К сожалению, он не имел над ним абсолютной власти, а Иван был слишком упрям, чтобы подчиниться отцу. К счастью, младший Долохов не имел свирепого и неуправляемого нрава отца, иначе появились бы новые проблемы. Антонин помнил себя в возрасте сына и поджимал губы. Иван был больше похож на мать, и это единственное, что хоть как-то радовало. Иначе Антонин не совладал бы с его нравом. Антонин Долохов хотел поскорее получить внуков, поэтому и настоял на женитьбе сына. Но Флора Кэрроу совершенно не интересовала Ивана. К счастью, она не любила его, иначе ее жизнь обернулась бы сущим кошмаром. Иван же служил царственному семейству, часто появлялся в замке Темного Лорда, желая почаще видеть объект обожания. Леди Шарлотта плотно засела у него в голове. Видя изумруды в украшениях жены, он вспоминал ее глаза, когда он ложился спать и касался рукой шелковых простыней, то представлял, какая мягкая у нее кожа. Даже в жене Иван тщетно пытался найти черты любимой женщины. Все же они дальние родственницы, но нет. Флора была мало похожа на леди Шарлотту. Невысокая, худощавая, лишенная соблазнительных форм, она была обладательницей самого обычного личика, серо-зеленых глаз и каштановых, с медным отливом, волос. Конечно, с закрытыми глазами на месте леди Долоховой можно было представить другого человека, но это плохо помогало, поскольку Иван понимал, что все это ложь. Долохов терзался запретными чувствами, завидовал Темному Принцу, которому так повезло с женой. Ах, если бы Ивану так повезло, то он бы жену на руках носил и пылинки сдувал, сделал бы все, чтобы она ни минуты не грустила. Но Принц не ценил то, что имел. Когда Иван получил письмо от леди Шарлотты, то сильно удивился. Она редко его замечала, жила в своем мирке, в котором солнцем был Сигнус. Теперь же она почему-то вспомнила о нем. Долохов уже подозревал, что Шарлотте нужна его помощь. Он знал, что принц не смог отказать себе в удовольствии иметь красивую игрушку в лице Лукреции, к которой Иван питал дикую неприязнь. Да, Лукреция была привлекательна, и фигура у нее была точеной, но по сравнению с Шарлоттой она выглядела бледной поганкой. Иван не одобрял романа принца, поскольку прекрасно представлял, что чувствует Шарлотта. С одной стороны, он питал надежду, что после измены мужа Шарлотта в нем разочаруется. Но с другой стороны, он понимал, что, во-первых, есть такой тип людей, который верит в любимых до конца. Во-вторых, Шарлотта член правящей семьи, мать наследника, и она уже никогда не будет свободной. Только осознание этого усмиряло пыл Ивана Долохова. Иван согласился на встречу и теперь ждал прихода возлюбленной, старательно глуша тревогу в душе. Наконец из-за деревьев показалась Шарлотта, облаченная в летнее платье. — Здравствуйте, мистер Долохов, — улыбнулась она, нервно расправив складки на юбке платья. — День добрый, — кивнул Иван, впившись взором в лицо любимой женщины. Та выглядела встревоженной и печальной, но в глазах ее горела злая решимость, с которой обычно идут до конца. — Вы желали встретиться со мной, в чем же причина? — Он испытующе посмотрел на Шарлотту. — К сожалению, мне не к кому обратиться, но, если вы выполните мою просьбу, я щедро заплачу вам, — тщательно подбирая слова, заговорила Шарлотта. Она сильно волновалась, поскольку не была уверена в Долохове. Он мог вполне доложить обо всем Сигнусу, и тогда все пропало. Принц будет в ярости, а испытывать его терпение не очень хотелось. В памяти Шарлотты все еще было жив тот кошмар, который он ей устроил несколько месяцев назад. Она боялась находиться рядом с мужем, хотя ее к нему сильно тянуло. — Я не нуждаюсь в деньгах, мадам, — сказал Иван Долохов. От проницательного взгляда голубых глаз не укрылось то, как Шарлотта вздрогнула и закусила губу. Она часто так делала, когда волновалась. — Что от меня требуется? — Мне прекрасно известно, что любовница моего мужа все еще в Британии, и, более того, они с Сигнусом встречаются. Мне невыносима одна мысль об этом, — собравшись с духом, заговорила Шарлотта, понимая, что выбора у нее нет. Либо она раздавит соперницу, либо соперница раздавит ее. За личное счастье Шарлотта готова была бороться до конца, чего бы ей это ни стоило. Но в одиночку она ничего не сможет сделать. — Дела принца касаются только его самого, мадам. Мы не в праве судить его, — промолвил Иван Долохов, отчего Шарлотту передернуло. В ее глазах вспыхнула ненависть, губы скривились в презрительной усмешке. — Но тем не менее вы его осуждаете, я вижу это в ваших глазах, Долохов, — заметила Шарлотта. — Что вы собираетесь сделать? — спросил Иван с тревогой, проигнорировав ее выпад. — Я хочу убрать с дороги Лукрецию, — процедила сквозь зубы с непередаваемой злобой Шарлотта. Иван вздохнул, понимая, что его подозрения подтвердились. Она искала союзника для темных дел. С одной стороны, Иван хотел ей помочь, поскольку любил, и ему была невыносима одна только мысль, что что-то причиняет ей боль. С другой, Долохов опасался, что его раскроют, и принц расценит его поступок как предательство. Иван не мог потерять друга. Однако сердце его оказалось глухо к доводам разума, и Иван Долохов пошел на поводу у чувств. Он решил помочь Шарлотте, в конце концов, можно сделать так, чтобы Сигнус ни о чем не узнал. Так он успокаивал себя. А Шарлотта без него не справится. Она начнет искать другого исполнителя и может найти неприятности на свою голову, а Долохов не хотел, чтобы она пострадала. — Я вам помогу, — решительно сказал Иван. Шарлотта с облегчением вздохнула и улыбнулась, радуясь, что первая часть ее плана исполнилась. Долохов же смотрел на возлюбленную и старательно давил чувство, что он вот-вот найдет неприятности, которые прежде ему даже не снились. Он хотел начать обсуждение плана, но тут перед ним с хлопком возник домовой эльф в зеленой наволочке. Шарлотта напряглась, видя домовика леди Беллатрикс. Как бы не пошли дурные слухи. Но эльфу было плевать на девушку. Он поклонился Долохову и промолвил: — Господин, леди Беллатрикс ждет вас в темницах. Иван напрягся, ничего не понимая. — Что случилось? — спросил он с напряжением в голосе. — Ваш отец доставил двух плененных авроров-повстанцев, господин Рабастан Лестрейндж и госпожа Беллатрикс уже начали допрос. Сэр Долохов хочет, чтобы вы присутствовали, — объяснил эльф. — Хорошо, я сейчас приду, — кивнул Долохов, понимая, что медлить нельзя. Простившись с леди Шарлоттой, он позволил эльфу взять себя за мантию и переместить прямиком в подземелье замка Темного Лорда. Магическая Британия. Косой Переулок. — Я в магазин, надеюсь, ты не наделаешь глупостей, — произнесла Сара де Розир, заглянув в комнату к дочери. Они по-прежнему жили на съемной квартире, расположенной в Косом Переулке. Осенью семья де Розир должна была покинуть Магическую Британию. Сара опасалась за здоровье дочери, которая никак не могла оправиться от потери. Собственно, именно поэтому она откладывала отъезд. Мадлена явно была не в себе, но к счастью острая фаза сменилась странным затишьем. И можно было думать о возвращении на Родину. Сара без надобности старалась не оставлять дочь одну, особенно после того, как девушка случайно узнала, что у нее никогда больше не будет детей. Горю Мадлены не было предела, но к счастью она нашла в себе силы жить дальше. По крайней мере, Сара думала так. Эх, знала бы она, как ошибается. — Не беспокойтесь, матушка, — промолвила Мадлена, сидящая у окна, и натянуто улыбнулась. Сару это приободрило. Дочь находила в себе силы жить дальше. Все наладится. Она даже думать не могла, что дочь притворяется, что боль ее обратилась куда-то внутрь, и в душе у нее разверзлась страшная бездна. В серо-голубых глазах Мадлены тлела болезненная решимость, и она уже не могла отказаться от задуманного. Сара покинула квартиру, и Мадлена в изнеможении прикрыла глаза, чувствуя ком в горле. Вот уже больше трех месяцев она горела в персональном аду и никак не могла найти выход. Боль ослепляла, и она не притуплялась ни на секунду. Мадлена пыталась с ней жить, но это было невыносимо. Рассудок туманился, душа рвалась, отчаяние захлестывало с головой. Ах, если бы рядом был Магнус, она справилась бы со всем. Но он даже видеть ее не желал, письма игнорировал, а матушка слишком сильно следила за ней, чтобы она не виделась с ним. Впрочем, однажды, около месяца назад, Мадлене удалось сбежать, и она аппарировала к дому мужа. Тот встретил ее на крыльце и даже не пустил в дом, проявив крайнюю враждебность. — Зачем ты здесь? — вместо приветствия не очень-то дружелюбно спросил Магнус, выйдя на порог. Он был облачен в черные брюки и светло-голубую рубашку с закатанными рукавами. Хоупл прислонился плечом к дверному косяку, скрестил руки на груди, словно хотел закрыться от жены, и раздраженно смотрел на гостью, которая не могла даже слова вымолвить. Мадлена смотрела с отчаянием на Магнуса, надеялась, что он все прочитает в ее глазах, увидит всю ее боль, но увы, Хоулп оказался слеп и глух. Он даже не желал ее слушать и слышать, что угнетало. Если, собираясь навестить мужа, Мадлена тешила себя пустыми иллюзиями, что все еще наладится, и они снова будут вместе, то теперь все иллюзии стремительно таяли, оставляя после себя горечь разочарования. Презрительный взгляд Магнуса был хуже кинжала, он жег ее сердце, обращая его в пепел, причинял боль. И не было спасения от этой боли. Если раньше Мадлена думала, что стоит ей увидеть любимого, несмотря ни на что, мужчину, страх и боль потери уйдут, то теперь надежда покидала ее сердце. Но, проклятье, неужели он к ней ничего не чувствует?! Они были вместе почти четыре года, правда Магнус так и не открыл для нее свое сердце, но даже это Мадлена терпела. Она знала о его нраве, о том, что его жизнь не была радужной и легкой, но готова была вынести все ради него. Матушка всегда говорила, что верность — важнее всего, что нужно быть верной своим принципам, поступкам и выбору. Мадлена пыталась быть верной и теперь пожинала плоды. — Я хотела поговорить, — пролепетала дрожащим голосом Мадлена, отведя взгляд в сторону. Ее вновь охватило смущение рядом с ним. — Я слушаю, — немного резко заметил Магнус. — Ну же, говори, или я теряю время? — сказал он с ядовитой насмешкой. — Вы не отвечали на мои письма, — пробормотала Мадлена с обидой. Да, она писала любимому письма, пыталась объяснить ему все, просила прощениями. Матушка позаботилась, чтобы все послания дошли до адресата. Мадлена даже не знала, как начать разговор о чувствах, об их браке. Его еще можно было спасти. Все обязательно наладится, главное постараться. — Я их даже не читал, — пожал плечами Хоулп, сверля ее взглядом. Мадлена закусила губу и с отчаянием посмотрела на мужа. Тот словно смеялся над ней, ему нравилось видеть ее такой, раздавленной и сломленной. — Мы еще можем быть вместе… Мы можем быть счастливы, — с трудом выдавила Мадлена, глядя на Магнуса. Тот смотрел на нее как совершенно чужой человек, и ничего не выдало интереса в его облике. Ему было все равно. — Мы никогда не будем вместе, Мадлена, — с презрением проговорил Магнус. — Я не желаю тебя знать. Мадлена дернулась, словно от удара. Открыла-закрыла рот, чувствуя ком в горле. Зачем он так с ней? Почему он столь жесток? Магнус хотел уйти прочь, но Мадлена, поддавшись отчаянию, схватила его за руку. Он напрягся и посмотрел в ее бледное и взволнованное лицо, на котором горели серо-голубые глаза. Хоупл вырвал руку и отступил назад. — Я люблю вас, неужели вам я безразлична? Мы столько лет были вместе, неужели все было зря? — дрожащим голосом спросила Мадлена, закусив губу, чтобы не расплакаться. — Мы вроде бы разобрались в том, что ты мне безразлична. Ты никогда не интересовала меня. Я использовал тебя, — жестко заметил Магнус. — Ты так быстро повелась на мое внимание, была рада нашим встречам, что очаровать тебя было проще простого. Неужели ты думала, что мы всегда будем вместе, как герои сопливого романа? Хотя, быть может, наш роман продлился бы еще пару лет, если бы ты не натворила глупостей, — зло говорил Хоупо, глядя с раздражением в лицо жены. Та хмурилась, тщетно пытаясь сдержать слезы, которые собирались в глазах. В носу щипало, а к горлу подступил ком. Стало трудно дышать. — Уходи, я не желаю тебя видеть. — Я ваша жена! — вскрикнула Мадлена с отчаянием. Магнус лишь рассмеялся, словно услышал лучшую шутку в своей жизни. — В самом деле? — со смехом спросил он. — По-моему ты всего лишь слабая и глупая девушка, которая цепляется за пустые иллюзии и надеется на лучшее. Уходи и не приближайся ко мне, Мадлена. Договорив, Хоулп скрылся за дверью, оставив дрожащую от рыданий жену на пороге дома. Та оперлась рукой о деревянные перила крыльца и всхлипнула. Моргана, как же ей теперь быть? Она совсем никому не нужна. Магнус так и не простил ей предательство, он никогда ее не любил, а просто использовал. В тот день Мадлена вернулась на съемную квартиру в разбитых чувствах. Она заперлась в комнате и, кинувшись на кровать, дала волю слезам. Очередная попытка помириться со все еще любимым мужем провалилась. И Мадлена уже не видела иного выхода. Что ей делать, как жить со всем этим? Она вспоминала всю свою жизнь, сетовала на судьбу и искала виноватых. С каждым мгновением ей казалось, что в душе что-то ломается и умирает. Вне надежды обращались в прах. Мадлена де Розир была единственным ребенком аврора, служившего в Министерстве Магии Франции. Мать ее была из древнего и чистокровного, но обедневшего рода. Ее родители любили друг друга, и Мадлена, в детстве видевшая такой пример перед глазами, решила, что ее брак будет таким же прочным и счастливым, как брак родителей. Но увы, счастье мимолетно. Во время одной боевой операции месье де Розир, получив тяжелые травмы, скончался в больнице. Мадлене было десять лет. Она уже была достаточно взрослой, чтобы понимать весь ужас происходящего. Тогда ее мир рухнул, но впереди была целая жизнь. Этим она успокаивала себя. Труднее в ту пору было Саре. Бывало, ночами Мадлена не спала и, лежа в постели, слышала, как в своей комнате плачет матушка. Она так страдала, так переживала. Но горевать долго Сара не могла. Она осталась одна с ребенком на руках без средств к существованию. Мадам де Розир устроилась на работу, Мадлена же была предоставлена сама себе, пока мать зарабатывала на жизнь. Так вышло, что друзей у нее было не много, и большую часть времени Мадлена читала книжки о принцах и принцессах и, конечно, сама начала мечтать о прекрасном принце. Девочка взрослела, пошла в школу, где нашлись добрые люди, которые начали притеснять ее из-за внешности. Видите ли, волосы у нее слишком блеклые и мышиного цвета, глаза косые и водянистые, фигура некрасивая. Мадлена экспериментировала с прическами, выпрашивала у матери наряды, надеясь, что новое платье сделает ее привлекательнее. Училась Мадлена не очень хорошо, из-за чего Сара лишь злилась и отчитывала дочь, говоря, что она не сможет занять достойное место в жизни. Мать была так занята житейскими заботами вроде добычи средств на пропитание, что совсем позабыла про дочь. А девочка-то выросла. Мадлена хотела быть счастливой. Она хотела любить и любить взаимно. Но увы. В школе за ней никто не ухаживал, а юноша, который ей нравился, предпочел ее подругу, что еще сильнее ранило самолюбие Мадлены. Она закончила школу, и мать нашла для нее работу. Работу в доме Рудольфуса Лестрейнджа. Там-то Мадлена познакомилась с Полумной, которая была ее ровесницей, а уже успела стать невестой богатого и знатного человека. Мадлена, никогда не видевшая Рудольфуса Лестрейнджа, думала, что он молод и красив, и ощущала зависть. Вот почему некоторым так везет, они ничего не делают, а получают абсолютно все? В глубине души Мадлена тоже хотела, чтобы ей так повезло. Де Розиры покинули Францию и переехали в Магическую Британию. Мадлена, не видевшая в своей жизни ничего хорошего, была счастлива. Она верила в лучшее и надеялась, что и ей повезет. Когда она познакомилась с Магнусом, то сразу же обратила внимание на его красоту. По юности лет она большое значение придавала внешности. Магнус был похож на принца из сказок, которыми девушка зачитывалась до подросткового возраста. Высокий, стройный, яркий он привлекал слишком много внимания. Мадлена наблюдала за ним с тенью интереса, хотя и побаивалась его нрава. Но вскоре она поняла, что Хоулп заинтересовался ею. Мадлена, никогда не знавшая ни любви, ни ненависти, кинулась в омут с головой. Она просто хотела быть счастливой, она хотела быть любимой. Жаль только, что выбрала не того человека. Она совсем его не знала. И вот теперь, спустя годы романа, спустя годы кажущегося счастья, дурманящий мираж развеялся, позволив Мадлене взглянуть на осколки былых надежд. Вся ее жизнь, все ее мечты и чаянья были разрушены до основания одним человеком. Человеком, которого она все еще любила и который так жестоко ее отверг. Мадлена больше не верила в лучшее. Конечно, она может вернуться с матерью во Францию. Сара подбадривала дочь, рассказывала, какой будет их жизнь на Родине, и рисовала все в настолько радужных красках, что на Мадлену находила страшная тоска. Она же знала, что ничего хорошего ее не ждет. Какая участь ей уготована? Одиночество и печаль? Мадлена де Розир, несколько лет назад прибывшая в Магическую Британию, была одинока и ничего не имела, но тогда в ней играла юность, она смотрела на мир сквозь розовые очки, и каким прекрасным казался этот мир! Теперь же Мадлена должна была покинуть Магическую Британию. Покинуть ее ни с чем. Она по-прежнему одинока, и более того, ее мир рухнул. Мадлена не верила, что сможет начать новую жизнь. Вряд ли она будет когда-нибудь счастлива. Она даже замуж не сможет выйти, поскольку никому не нужна бесплодная жена. Вдобавок ко всему не самая умная и красивая. Ее ждет одиночество и страдания, а она и так много страдала. К счастью, девушка нашла выход из сложившейся ситуации. Единственный выход, поскольку других у нее не осталось. Утерев слезы, текущие по бледным щекам, Мадлена встала на ноги и закусила губу, поскольку слезы все еще застилали взор, а рыдания рвались из груди. Нужно было спешить, пока не вернулась мать. В удушающем тумане собственной боли девушка добралась до уборной, в которой стояла небольшая ванна. Она нашла затычку и закупорила водосток, после чего повернула вентили кранов. Послышалось журчание воды, и это в некой степени успокаивало. Скоро все закончится, и она будет свободна от всего. От любви, ненависти, обиды и боли. Жаль, что волшебную палочку у нее забрала матушка. С ней было бы проще. Пока вода набиралась, Мадлена прошла на кухню. В помещении было идеально чисто. Матушка ценила порядок во всем в отличие от дочери. Мадлена подошла к полкам и поочередно открыла их. Но то, что ей нужно было, нашла только в выдвижном ящике. Она сжала в руке нож для хлеба и улыбнулась так, как улыбается человек с психическим расстройством, прошедший точку невозврата, после которой остается только пустота. Мадлена вернулась в ванную. Переступив через порог, она заперла дверь, чтобы ей точно никто не помешал. Нужно было спешить. К счастью, ванна уже почти наполнилась. Мадлена сняла платье и аккуратно сложила его на стуле, оставшись в нижней сорочке. После чего подошла к ванне, сжимая в руке нож. Закрыла краны и поспешила залезть в горячую воду, которая неприятно лизнула кожу. Но температура была терпимой. Мадлена больше не плакала, поскольку знала, что мучения скоро закончатся. Она будет свободна. Раньше она недоумевала, когда слышала, что кто-то добровольно выбрал смерть. Разве это правильно? Такой вопрос себе задавала Мадлена. Теперь она понимала тех несчастных, которые добровольно уходили из жизни. Теперь же она надеялась прервать мучения и страдания. Стать свободной от всего. Находясь словно в трансе, Мадлена, закусив губу, провела лезвием позапястью, боль обожгла, и на коже появился аккуратный, едва заметный надрез. Она кусала губы, вновь чувствуя, как глаза жжет от слез, а дышать становится больно. В голове зазвучали все жестокие слова Магнуса, которые он когда-либо ей говорил. Мадлена в голос зарыдала, понимая, что выхода точно нет. Она сходит с ума, она никому не нужна. Детей у нее никогда больше не будет. Зажмурившись, девушка со всей силы несколько раз полоснула запястье. Боль свела руку, ударила в плечо. Мадлена вскрикнула, испустив мучительный стон, но отступать не желала. Перехватив рукоять ножа раненой рукой, она перерезала вены на второй руке, затем еще раз и еще. Боли больше не было, страха тоже. Эмоции словно притупились. Мадлена выронила окровавленный нож, и он со звоном упал на холодный пол, оставляя на нем кровавые разводы. Она опустила руки в горячую воду и откинулась на бортик ванны. Посмотрела в белый потолок, по которому ползала муха. Все плыло, раны на запястьях болели, а вода стремительно окрашивалась в кроваво-красный цвет. Очень скоро веки ее отяжелели, и Мадлена провалилась в столь желанную темноту. «Я свободна», — промелькнула на задворках сознания последняя мысль, и бледные губы тронула слабая улыбка. Вернувшаяся из магазина Сара де Розир даже не подозревала, какой жестокий удар ее ждет. Она оставила покупки на кухне и поспешила в комнату к дочери. В детстве Мадлена всегда помогала ей разбирать сумки и каждый раз радовалась, видя любимые сладости. Вот и теперь женщина решила порадовать дочь шоколадными пончиками. Однако в комнате Мадлены не оказалось. Ничего не понимая, Сара, испытывая тень волнения, обошла все немногочисленные комнаты и остановилась у двери в ванную. Постучала. Но ответом ей служила тишина. Неестественная тишина. Чувствуя волнение, женщина вскрыла простеньким заклинанием дверь и, переступив порог, закричала во весь голос. Мадлена лежала под слоем ярко-красной воды, бледная и неподвижная. Чувствуя ужас, женщина кинулась к дочери и попыталась вытащить ее из воды, но безуспешно. Она все еще надеялась, что ее можно спасти. — Доченька, что же ты наделала… — шептала, рыдая Сара де Розир, обнимая бездыханное тело любимой дочери. В душе ее под гнетом страшной боли разверзлась бездна, и она рухнула в эту бездну.***
Люциус Малфой сидел в своем кабинете в Малфой-мэноре и, задумавшись, постукивал по лакированной поверхности стола. Он пытался сохранять спокойствие, но получалось плохо. В последнее время мужчина изменял привычной холодности. Проблемы в семье никуда не делись, а только множились. Нарцисса, его опора и поддержка, по-прежнему была в ссылке. Без нее Люциус ощущал себя слабым как никогда. Это злило, но Малфой уже смирился, что без жены он не так силен, как обычно. К тому же Драко вызывал беспокойство. Внезапная смерть беременной жены пошатнула его душевное состояние, и Люциус с сожалением признавал, что сын больше похож на родню по матери. В нем слишком много от Блэков, в этом-то и заключались трудности. Люциус имел ровные отношения с Пэнси Малфой. Он не особо хотел, чтобы этот брак состоялся, но все же смирился с ним, поскольку Драко ясно дал понять, что без нее ему ничто не нужно. Он любил Пэнси не меньше, чем Люциус любил Нарциссу. Сэр Малфой не мог представить свою жизнь без жены. Она разделяла все его начинания, она мыслила так же, как он. Они одинаково смотрели на мир. О, ему была мучительна одна только мысль, что Нарциссы может не стать… В этом плане он понимал сына. Однако позиции в Министерстве сдавать нельзя. Люциус столько времени шаг за шагом восстанавливал влияние семьи не для того, чтобы так быстро потерять все из-за слабости сына. Но сколько бы он ни пытался поговорить с Драко, тот все еще тонул в своем горе и ничего не видел вокруг. Он даже о дочери забыл! Казалось, что Драко теперь ничто не волнует. Оставалось надеяться, что скоро кровь Малфоев возьмет верх, и Драко придет в себя. А пока он страдал. В это время Люциус, понимая, что не может больше полагаться на судьбу, начал строить план, как ему вернуть жену на ее законное место. По всему выходило, что ему нужно еще больше власти. Власти, которая сейчас в руках Рудольфуса Лестрейнджа, власти министра магии. Конечно, Люциус Малфой понимал, что бросать вызов Лестрейнджу сейчас, когда он так силен — самоубийство. А Люциус никогда не относил себя к отчаянным людям. Лучше пусть Лестрейнджи думают, что Малфои за них. К счастью, у семьи Министра Магии достаточно врагов, через которых можно все устроить. В подтверждение этому пламя в большом камине вспыхнуло зеленым, и из него вышел Роберт Пиритс, облаченный в темно-зеленую мантию, которая с трудом закрывала его большой живот. Пиритс огляделся, словно искал пути к отступлению, и остановил бегающий взор водянистых глаз на Люциусе, который поднялся с кресла, чтобы поприветствовать гостя. — Добро пожаловать в Малфой-мэнор, сэр Пиритс, не желаете чего-нибудь? — исполняя роль радушного хозяина, спросил Люциус, подчеркнуто вежливо улыбаясь. Роберт приблизился к письменному столу и поздоровался с хозяином дома. — Что вы хотели обсудить, Люциус? — холодно спросил он, сверля мужчину напряженным взглядом. Малфой мысленно досчитал до десяти, чтобы сохранить самообладание. Он всегда славился холодной расчетливостью, вот и теперь призывал все моральные ресурсы для переговоров. А они обещали быть трудными, все же Пиритса он терпеть не мог, но цель оправдывает средства. Ради жены Люциус Малфой готов был на все. — Насущие дела, — туманно отозвался Мафлой. Мужчины сели за стол. Люциус взял из шкафчика два стакана, поставил их на стол, молча достал из того же шкафчика бутылку огневиски и разлил янтарную жидкость по стаканом. — Рекомендую. Отличное виски, — сказал он и пригубил алкоголь. Пиритс, к счастью, согласился выпить. — И все же вы ясно позвали меня не для того, чтобы я отведал огневиски, — проницательно сказал Роберт. — Что вы хотите? Люциус откинулся на спинку кресла и усмехнулся. Да, он знал, что Роберту не хватает сторонников. Лестрейндж ему явно не по зубам, раз Пиритс столько лет с ним воюет, но безуспешно. А Люциус Мафлой был сильным союзником, поэтому Роберт пытался несколько раз перетянуть его на свою сторону, но напрасно. Люциус не хотел рисковать положением в обществе из-за политических игр. Рудольфус был сильным соперником и, что хуже того, мстительным до крайности. Но тяжелые времена требуют тяжелых решений. В конце концов, Люциус не собирается с воплем «Сдохни, тварь» кидаться на Рудольфуса. Можно все сделать чужими руками и получить желаемое. А если ничего не получится, то тихонько убраться в тень и делать вид, что он ни при чем. Люциус еще в детстве усвоил негласное правило своей семьи. Малфои всегда держатся в тени. И с тех пор никогда не изменял этой аксиоме. — Видите ли, меня беспокоит один наш общий знакомый, — туманно промолвил Люциус, глядя на Роберта. Тот мгновенно его понял, судя по тому, как вспыхнули его глаза. — Нужно бы подрезать ему крылья. — Поверьте, сэр Малфой, я разделяю ваши стремления, — слишком эмоционально отозвался Пиритс, в глазах его горела страшная злоба. Люциус мысленно покивал себе, поражаясь эмоциональности собеседника. Политик должен быть холодным, чтобы просчитать все ходы. Пиритсом же двигают ненависть и злоба, которые по отдельности плохие советчики, а вместе могут дать гремучую смесь. — Полагаю, мы найдем общий язык ради общей цели, — сказал Люциус и едва заметно улыбнулся. Роберт с готовностью кивнул. — И надеюсь, мы останемся друзьями и после того, как вы станете новым Министром Магии, — добавил он, и Пиритс улыбнулся, явно довольный его словами. Да, пусть думает, что Люциус на его стороне до самого конца. На самом деле Малфои придерживаются только одной стороны. Стороны своей семьи. — Разумеется, — поспешил заверить собеседника Роберт. — Каков план действий? — Нужно искать слабые места в семье сэра Лестрейнджа, — промолвил Люциус, уже имея кое-какие соображения. — Леди Лаура, мальчишка Асентус и леди Полумна, — перечислил он. — Еще леди Амелия, — дополнил Роберт, отчего Малфой лишь ухмыльнулся и покачал головой. — Нет, она точно не слабая, — промолвил Люциус. — Эта женщина нам обоим даст фору в уме и хитрости, — пояснил он. Внимательный к деталям Малфой давно наблюдал за леди Амелией. Все же она его давняя родственница, правда, относившаяся к обедневшей французской ветви, но, тем не менее, кровь — не вода. Амелия явно была умна и, более того, очень хитра. Очень часто Малфой замечал у миссис Лестрейндж такое выражение на лице, словно она просчитывала в уме все шаги или оценивала ситуацию. Люциус был таким же. К счастью, Рабастан не понимал, на ком женат. Если бы он был внимателен и обрел в жене союзника в политике, то Лестрейнджи стали бы непобедимы. Но Рабастан считал жену слабой и глупой женщиной, а зря. — Да неужели? — с сомнением спросил Роберт и усмехнулся. — Она всего лишь слабая женщина, помешанная на сыне и внуке, занимается благотворительностью и не лезет в политику. — Да, это так, но тем не менее леди Амелия явно не слабая и беспомощная. Она просчитывает все шаги и вряд ли может сделать серьезные ошибки, остаются только леди Лаура и леди Полумна, юные и неопытные, — пояснил Люциус Малфой, чувствуя тень раздражения. Неудивительно, что Роберт никак не мог свергнуть Лестрейнджей с таким-то подходом к делу. Ну ничего, скоро все изменится. Норд-Райдинг. Лестрейндж-холл. Рудольфус Лестрейндж впервые за несколько недель напряженной работы взял выходной. Интриги в Министерстве Магии слегка поутихли, и он радовался кажущемся затишью. Через несколько месяцев Рудольфус станет отцом, значит, нужно наладить отношения с матерью ребенка, чтобы наследник рос в здоровой атмосфере. Полумна, кажется, уже смирилась со своим браком и больше не ходила как бледная тень самой себя. Она искренне радовалась беременности и тоже с нетерпением ждала рождения ребенка. Луну словно наполнял свет, и она казалась очень счастливой. Больше всего Рудольфусу нравилось, что Полумна не шарахается его в коридорах, позволяет себя обнимать без недовольства, и, более того, она, кажется, приняла его сторону в вопросах политики. Рудольфус начал ремонт в детской, чтобы к моменту рождения ребенка все было готово. Они с Полумной заказали дорогую мебель для малыша, больше всего Полумне понравилась колыбель с резными бортиками и гербом рода в изголовье, — короной и сидящим на ней ястребом с расправленными крыльями. — Поскорее бы он родился, — проговорила Луна, сидя в постели. Ей нездоровилось уже несколько дней, слабость нарастала, и побаливала голова, но, не желая волновать мужа, она молчала о недомогании. Утром, вставая с кровати, Луна едва не упала от сильного головокружения, к счастью, Рудольфус успел ее поймать. Он помог ей вернуться в постель и вызвал врача. Целитель заявил, что леди Лестрейндж просто утомилась, и волнения беспочвенны. Луна же промолчала о длительности недомогания. Не понимая всей опасности, что над ней нависла. Врач прописал укрепляющие и витаминные зелья и удалился, Полумне же был прописан постельный режим. Вот и теперь она сидела на кровати и откровенно скучала. Рудольфус, устроившись в кресле у небольшого столика, работал, не желая оставлять жену ни на минуту. Они и так мало времени проводили вместе. — Я тоже жду его с нетерпением, — отозвался Рудольфус, подняв на жену спокойный взгляд зеленых глаз. Только на нее он так смотрел, это, стоит заметить, грело ей сердце. — Жаль, что я не смогу навестить отца, — вздохнула Полумна. Она отдалялась от родителя, и это тревожило ее. Но ее слишком захватило высшее общество, к которому Луна постепенно привыкала. — Ничего страшного. Выздоровеешь и навестишь, — промолвил Рудольфус. Полумна кивнула и взяла из вазочки, стоящей на прикроватной тумбочке, персик. От безделья ее одолевала скука, но приходилось соблюдать постельный режим. Рудольфус сильно волновался о ребенке. — Как мы назовем малыша? — спросила зачем-то Луна, откусив и прожевав кусочек. Сэр Лестрейндж взглянул на жену и усмехнулся. — Если родится сын, то он получит имя моего отца — Сильвий, — промолвил Рудольфус. — И вашего погибшего племянника, — сказала зачем-то Полумна и прикусила язык, поскольку Рдуольфус мгновенно помрачнел. — Не гневайтесь на меня, но я не думаю, что это хорошее имя для ребенка. Ваш отец, наверное, был достойным человеком, — говорила, тщательно подбирая слова, Луна, хотя сомневалась в этом. Отец Рудольфуса, должно быть, был жестоким Пожирателем Смерти, но не скажешь же ему об этом. — И племянник тоже был хорошим человеком, но его судьба оказалась печальной. Он умер очень молодым. Я не хочу, чтобы это как-то повлияло на нашего сына, — наконец закончила мысль Луна. — Неужели ты думаешь, что имя определяет будущее? — с сомнением спросил Рудольфус, снисходительно глядя на жену. Та стушевалась, но отступать не хотела. Если бы разговор коснулся другой темы, то она бы сдалась под напором мужа, но дело касалось ее ребенка. — Нет, но все же у меня не очень хорошее предчувствие, а интуиции я привыкла доверять, — сказала Полумна и вспомнила зиму шестого курса, когда ее сняли с поезда и под конвоем доставили в Малфой-мэнор. Тогда у нее тоже было плохое предчувствие, но она проигнорировала его, о чем долго жалела. — Как пожелаешь, — почему-то отступил Рудодьфус. — Еще я подумывал над именем Лоркан, — предложил он. Полумна поморщилась, поскольку имя звучало ужасающе. — А мне больше нравится Лисандер, — вздохнула она и покосилась на мужа, который усмехался. Луна не питала иллюзий, что он прислушается к ее мнению. Он никогда ее не слушал, впрочем, Полумна и не пыталась сделать так, чтобы ее слушали и слышали. Все годы брака она жила в своем выдуманном мирке, и теперь этот мирок дал трещину и пришлось вернуться с небес на землю, что было не так уж и просто. — Если родится девочка, то будет проще. Она получит имена наших матерей, — сказал Рудольфус, глядя на жену пронзительным взором зеленых глаз. — Пандора Белинда Лестрейндж, звучит? — спросил он и усмехнулся. Полумна улыбнулась. Ее умиляло то, что муж хочет назвать дочь в честь ее матери. Интересно, почему? — Я хотел Шарлотту назвать Белиндой, но так получилось, что имя для нее выбрала Беллатрикс, — хмыкнул Лестрейндж. Полумна задумалась, интересно, почему так получилось? Тогда Рудольфус был женат на Беллатрикс, и она как-то дала имя его незаконнорожденной дочери. Странно все же это. Луна уже хотела спросить, как вдруг послышался грохот из кабинета Рудольфуса. Тот взвился на ноги, выхватывая волшебную палочку. Взглянув на жену, он одними губами прошептал: «сиди тихо» и двинулся в сторону кабинета. Полумна сжалась на кровати, шаря руками по постели в поисках волшебной палочки. Где она ее оставила? Проклятье! Точно, на тумбочке. Сжав в руке артефакт, Луна почувствовала облегчение. Рудольфус же хотел открыть дверь и напасть первым, как вдруг дверь сама распахнулась, и в комнату забежала перепуганная до смерти Лаура. Девушка выглядела запыхавшейся и почему-то хромала. Наверное, ударилась о каминную решетку. — Моргана, леди Лаура, вы в своем уме? Я мог вас проклясть, — процедил раздраженно Рудольфус, убирая в рукав волшебную палочку. Ему явно не нравилось, что его напугали. — Простите, сэр! — вскрикнула девушка, дрожа. — Что стряслось? — спросил Рудольфус. — Ваш брат… Он вернулся домой очень разгневанным, тут же поспешил в кабинет леди Амелии, запер двери, и мы с Асентусом услышали крик госпожи прежде, чем Рабастан наложил звукоизолирующие чары. Асентус просил отца открыть дверь. Но в ответ — тишина, — задыхаясь от страха, говорила Лаура, глядя на Рудольфуса. Раздражение на лице сэра Лестрейнджа сменилось недоумением. Что могло произойти? Почему Рабастан ворвался в кабинет жены? Что послужило причиной? Рудольфус посмотрел на Луну, которая казалась встревоженной, перевел взор на невестку. — Оставайся с Полумной, — приказал он и решительно вошел в свой кабинет. Нужно было спешить в дом брата и понять, что опять происходит. Проклятье, а он так хотел провести время с женой! Ни минуты покоя. Рудольфус мысленно хмыкнул. Покой он получит только в могиле.