***
Магическая Британия. Лондон. Особняк Рабастана Лестрейнджа. Август 2003 года. За ночь она так и не сомкнула глаз и теперь мучилась от головной боли. Тело налилось слабостью и ей казалось, что на плечах лежит непосильная ноша. Хотя, видит Мерлин, так оно и было. Просто раньше леди Амелия никогда не ощущала всей ее тяжести. Точнее, ощущала, но умела отвлечься, убедить себя, что поступает правильно. Теперь же, находясь в шаге от пропасти, в шаге от гибели, она чувствовала себя просто отвратительно. Амелия лежала на кровати и тупо пялилась в потолок, украшенный искусной росписью. В голове множились мрачные мысли, от которых невозможно было спрятаться или скрыться. Амелия помнила слова матери, которая погибла от драконьей оспы, когда девочке было семь лет. Матушка говорила, что все в жизни подчиняется правилу бумеранга. Зло, которое ты причинил кому-либо, всегда к тебе вернется. И не просто вернется, а вернется в троекратном размере и ударит в спину. Как жаль, что она вспомнила наставление матери так поздно. Амелия вообще смутно помнила матушку. Миссис Лестрейндж, в девичестве де Малфлуа, была первенцем Уайлда Малфлуа, чистокровного волшебника из Франции, и леди Маргарет Веньер. Ее отец страстно жаждал сына, но Маргарет родила дочь. Уайлд был разочарован и не обращал на девочку никакого внимания, занимаясь семейным бизнесом. Амелия видела его только по праздникам. Все свое время она проводила с матерью, которая души в ней не чаяла. Амелия росла и не знала бед, она должна была вырасти счастливым человеком, но у судьбы были иные планы. Маргарет Веньер де Малфлуа умерла, заразившись драконьей оспой. Амелия осталась совершенно одна, лишенная ласки и любви, поскольку отец, страстно желавший наследника, вскоре после смерти первой жены женился, даже не выдержав положенный траур. Амелия до сих пор не могла простить его за такое равнодушие. Все же не всем дано забыть детские обиды. И Амелия не относилась к таким людям. У Уайлда де Малфлуа в течение пяти лет родились трое сыновей, воспитанием которых он и занялся. Амелия же отошла на второй план, впрочем, ей никогда не было места в его сердце. Амелия помнила, с каким раздражением отец говорил о ней своему брату, мол, состояние и так не в лучшем виде, а еще дочери нужно приданое. Так она и росла, одинокая и никому не нужная. Она пыталась привлечь к себе внимание отца проделками, но ничего хорошего из этого не выходило. Тогда Амелия начала постепенно замыкаться в себе и почему-то решила, что недостойна любви. По крайней мере, в поступках отца явно угадывалась такая мысль. На самом деле Амелия всегда хотела, чтобы ее любили. Когда ей исполнилось восемнадцать, после окончания Шармбатона, отец внезапно взял ее в Магическую Британию. Амелия тогда очень обрадовалась, думая, что родитель хочет наладить отношения. На самом деле месье де Малфлуа желал подороже продать дочь. И у него это блестяще получилось. На одном из приемов, который Амелия посетила вместе с отцом, она имела неосторожность познакомиться с Рабастаном Лестрейнджем. О, он был очень видным мужчиной, невозможно было не заметить его среди молодых волшебников. Хоть он был и невысок ростом и имел резкие черты лица, в нем было что-то, что привлекало внимание. Может, врожденное обаяние, безмятежность или жизнелюбие? Возможно, все вместе. Так или иначе, но Амелия сразу увидела его среди молодых людей. Рабастан шутил, громко смеялся и казался таким веселым и настоящим, что на фоне серьезного и сдержанного старшего брата выглядел очень привлекательным. Амелия обратила на себя его внимание, сделав вид, что споткнулась. Рабастан, в это время находившийся рядом, тут же придержал ее под руку и спросил, все ли в порядке. Амелия, краснея и изображая смущение, пролепетала, что у нее кружится голова. Рабастан, как настоящий джентльмен, вывел ее на балкон и поинтересовался, откуда она. Амелия сообщила, что является иностранкой. После того бала девушка, всегда старавшаяся жить разумом, начала часто думать о молодом человеке с вьющимися темными волосами и черными глазами. В следующий раз они встретились в Косом Переулке и даже поговорили о верховой езде. Рабастан тогда немало удивился, узнав, чем интересуется такая хрупкая на вид девушка. Они часто встречались то на балах, то на званых вечерах, иногда пересекались в Косом Переулке. Для Рабастана все это было игрой, Амелия же, страстно желавшая любви, мечтала найти себе мужа и почувствовать, каково это — быть любимой. В конце концов обо всем узнал отец Амелии и сразу же решил, что подобный союз им выгоден. Лестрейнджи очень богаты и чистокровны. А у де Малфлуа в последнее время были проблемы с материальным положением. К сожалению, Рабастан, поняв, что его снова хотят женить, начал противиться браку. Тогда Амелия пошла на хитрость. Она поговорила с леди Лукрецией, матерью Рабастана. Во время разговора Амелия старательно изображала робость, пугливость и сильную влюбленность, словно она вот-вот наложит на себя руки, если не будет с возлюбленным. Как глупо, Амелия всегда слишком любила себя, чтобы пойти на самоубийство, но леди Лукреция поверила ее спектаклю. Она велела девушке соблазнить Рабастана и забеременеть, что Амелия и выполнила. Она убедила Рабастана, что брак не так уж и важен, что она желает быть счастливой и свободной. Тот клюнул на ее уловку. Амелии повезло, она понесла после первой ночи и спустя три недели ее уже сильно тошнило в уборной. Девушка написала леди Лукреции, та сообщила сэру Сильвию, и они оба надавили на сына, вынудив его жениться. О, счастью Амелии не было предела. Неужели судьба спустя столько лет лишений и горестей улыбнулась ей? Позволила выбрать мужа, милого ее сердцу? Но, увы, счастье это было не таким уж долгим. Только заключив брак с Рабастаном, Амелия поняла, куда попала. Для начала в Магической Британии шла гражданская война, общество раскололось на два лагеря, сражения набирали обороты. Темный Лорд радикально избавлялся от всех несогласных, стремясь установить свою единоличную власть. И Лестрейнджи, с виду образец порядочных и чистокровных волшебников, занимали не последнее место в организации. Второй удар ждал со стороны Рабастана. Он не собирался любить Амелию. Ему вообще было все равно на нее. Получив беременную жену, он ударился в разврат, совершенно не заботясь о ее чувствах. С чего бы это, когда у семьи уже есть наследник в лице маленького Сильвия? Амелия слышала, что у благоверного есть сын, но надеялась, что ее ребенок сможет потеснить брата в сердцах родных, в конце концов, у него будет мать, а Сильвий совсем один. Но и тут ее ждало разочарование. Когда на свет появился долгожданный Асентус, ничего не изменилось. Рабастан по-прежнему не уделял им внимания, продолжал гулять так, словно не был женат. Сильвий был более любим родными, а маленький сын Амелии никому оказался не нужен. Амелия помнила, как ночами, оставшись одна, предавалась пустым надеждам. Мечтала о будущем, когда наконец муж оценит ее по достоинству, полюбит ее, позволит ей стать своим другом и союзником во всех начинаниях. Но ничего не происходило. Сперва Амелия закатывала благоверному сцены ревности, но со временем поняла, что ничем этого не добьется. Рабастан лишь ухмылялся, видя гнев в ее глазах. Ему нравилось ее изводить. Амелия, в глубине души гордая и своенравная девушка, сжимала от бессильной злости зубы и сожалела о том, что повелась на красивую оболочку, не узнав как следует содержимое. Конечно, она могла попытаться развестись, все же она никогда не относила себя к женщинам, готовым ради любви к мужчине отдать жизнь. Но и здесь ее ждало разочарование. Магическая аристократия Британии жила совершенно по другим правилам, нежели Франция. Нравы в этой стране были консервативные. Для начала браки заключались чаще всего на основании магического контракта, в котором прописывались все условия. Разорвать этот контракт было невозможно, а значит, развестись тоже. Конечно, некоторые его не подписывали, что давало простор для действий, как, например, в случае с Рудольфусом и леди Беллатрикс. Кроме того, контракт исключал возможность измены со стороны женщины, что каралась каким-нибудь родовым проклятьем. Зато мужчину он никак не контролировал. Амелия лишь истерично смеялась, читая книгу про брачные договоры. Она удивлялась двойным стандартам, но ничего не могла поделать. Разводы были невозможны. Но, если кому-то удавалось избежать заключения контракта и в случае чего развестись, поджидала новая напасть. Когда родители разводились, все совместные дети, рожденные в браке, признавались бастардами. Амелия ужасалась подобным порядкам. Во Франции не было таких варварских законов. Это же бред какой-то, сплошное средневековье, хотя на дворе двадцатый век! К сожалению, Амелия не продумала вероятные пути отступления, и их с Рабастаном брак был заключен по законам Магической Британии. Амелия поняла, что оказалась в безвыходном положении. Она не могла терпеть безразличие мужа и его похождения, но и разорвать брак тоже не могла. Таким образом, ей пришлось приспосабливаться к существованию во враждебной среде. Она научилась улыбаться людям, которых ненавидела. Она научилась терпеть пренебрежение со стороны мужа. Помимо этого, ей пришлось изменить планы на жизнь, отныне во всех ее планах пункт «любовь» был заменен на слово «власть». Да, Амелия, будучи дочерью де Малфлуа, имела амбиции, а враждебная среда лишь утвердила ее во мнении, что только с помощью власти можно добиться всеобщего признания. В конце концов, получив власть, она смогла бы изменить эти средневековые законы, по которым жила аристократия. Вот только как это сделать? Для начала Амелия решила усыпить бдительность окружающих. Она взяла на себя заботу о маленьком Сильвие, скрыв за маской доброты раздражение тем фактом, что мальчишка оказался более любим, чем ее отпрыск. К сожалению, влиять на Рабастана было невозможно, а Рудольфус не слушал вчерашнюю школьницу. Но у Амелии все еще был ключ к спасению. Ее сын. Она поверила, что Асентус, получив титул главы рода, сможет принести матери долгожданную власть. Амелия бросила все силы на его воспитание, пытаясь вырастить достойным человеком. И у нее все получалось до поры до времени. После падения Темного Лорда Амелии с сыном и маленьким Сильвием пришлось буквально бежать из Магической Британии, пока разъяренная толпа не открыла на них охоту. Все же нашлось достаточно людей, готовых разорвать женщину с детьми за преступления их родных. Они перебрались во Францию, все счета оказались заморожены, и Лестрейнджи остались без средств к существованию. К счастью, Амелия успела взять с собой драгоценности, да и семья ее была не так уж и бедна. Однако во Франции ее ждал очередной удар. Оказалось, что три младших брата Амелии, в которых месье де Малфлуа видел будущее их семьи и сдувал с них пылинки, выросли совершенно бесхарактерными и в добавок ко всему глупыми. Братишки промотали все состояние, и более того, старший из братьев совершил убийство, будучи пьяным. А младшенькие помогли скрыть преступление. Все бы ничего, но эти идиоты убили сына действующего Министра магии Франции. Когда все вскрылось, братьев Амелии арестовали и приговорили к двадцати годам заключения в Нумергарде. Миссис Лестрейндж, узнав все эти новости, опешила. Моргана, что же это за наказание? Безумие какое-то. Но ради сына Амелия готова была на все. Она всегда была намного сильнее, чем казалась. Из Франции Лестрейнджи перебрались в Соединенные Штаты Америки, стремясь начать новую жизнь. С ними отправилась леди Лукреция с маленьким племянником Иваном Долоховым. У нее был небольшой сейф с деньгами, которые в качестве приданого когда-то дал ей отец. На эти средства они и жили. Леди Амелия занималась воспитанием любимого сына, лелея надежду, что скоро все наладится, возможно, муж и деверь умрут в Азкабане, и она снова станет свободной. Конечно, жестоко было надеяться на это, но Амелия уже устала выживать. Ей хотелось любить и быть любимой. Однако Рабастан Лестрейндж и его братец оказались потрясающе живучими, чего не скажешь о Лукреции Лестрейндж. Едва мать Рабастана отошла в мир иной, как Амелия отправила пасынка Сильвия, который жутко раздражал ее неуважением и подлыми выходками, и Ивана Долохова в магический пансион. Кто бы мог подумать, что в тот же пансион Люциус Малфой отправил Сигнуса Лестрейнджа-Блэка, наследника Темного Лорда. Амелия же воспитывала сына таким, как хотела. Она окружила его заботой, не осознавая, что душит его. Из-за давления матери Асентус вырос слабым и бесхарактерным, но ей, пожалуй, это было на руку. Асентус обещал стать послушной марионеткой в руках матери, им было просто управлять, он не имел своего мнения. Она не сомневалась, что скоро Рабастан и Рудольфус отправятся на встречу с предками, все же условия в Азкабане ужасные. Невоспитанный и дикий Сильвий в силу характера обязательно найдет неприятности и погибнет. Бастардов Рудольфуса она в расчет не брала. Малышка Шарлотта — девочка, судьба которой незавидна. В лучшем случае ее выдадут замуж, и она проживет спокойную жизнь. В худшем ради богатства добрые родственнички подложат ее под какого-нибудь старика в качестве любовницы. Незаконнорожденный Магнус был брошен собственным отцом. Амелия пыталась узнать судьбу мальчика, поскольку он все еще был угрозой для Асентуса. Впрочем, только в том случае, если он волшебник. Но судьба была милосердна к Амелии. Мальчика вышвырнули из пансиона, стерев ему память, едва Рудольфус оказался в Азкабане. Магнус был сквибом, а значит, не представлял опасности. Жизнь налаживалась. Асентус рос и креп день ото дня. Амелия завела полезные знакомства и потихоньку начала получать влияние среди чистокровных дам США. Оставалось дождаться совершеннолетия Асентуса и заявить о правах на наследство Лестрейнджей. Счета должны были разморозить. Но планам не суждено было сбыться. Темный Лорд возродился, и из тюрьмы сбежали узники, в числе которых был муж леди Амелии, Рабастан Лестрейндж. Он нашел сына и жену и привез их в Магическую Британию. Амелия кусала локти из-за того, что все ее планы рухнули. Но она никогда не относилась к людям, которые могут только лить слезы и сетовать на злодейку-судьбу. Амелия всегда вставала на ноги. В этом заключалась ее сила. Миссис Лестрейндж начала строить новый план уже с учетом того, что Темный Лорд возможно победит. Впрочем, она не исключала вероятности победы Поттера и на этот раз готовила пути к отступлению. Для этого Амелия всячески препятствовала тому, чтобы юный Асентус получил Темную Метку и старалась держать его подальше от сражений, чтобы его имя никто не знал. Через верного адвоката, а по совместимости однокурсника, Амелия сделала маггловские документы для себя и сына, арендовала маленький домик на юге Шотландии, где можно было переждать бурую, а затем тихо покинуть страну. Если бы победил Темный Лорд, все оказалось бы проще. Но при обоих исходах Сильвий Лестрейндж представлял угрозу планам Амелии. Он постоянно крутился около отца и дяди, нашел подход к принцу Сигнусу и Долохову, стремительно продвигался по карьерной лестнице. Многие говорили, что юношу ждет блестящее будущее. Но, к счастью, не только Сильвий торопился воссоединиться с семьей, но и бастарды Рудольфуса. Особенно мальчишка Магнус, озлобленный на весь мир и безмерно одинокий. Амелия сразу заметила, что между Сильвием и Магнусом вспыхнула вражда, готовая скоро перейти в самую настоящую войну. Сильвий, хотя и казался благородным и храбрым в глазах отца, был тем еще моральным уродом. Он срывался на слабых, пытался показать свое превосходство. Магнус был слабее брата, к тому же сквибом, а значит, жалкой пылью под ногами Сильвия, и он нашел себе мишень для жестоких розыгрышей и насмешек. Амелия видела, как разгорается эта война, она даже надеялась, что Магнус однажды прикажет домовику задушить соперника во сне. Но Хоулп оказался неглупым. Он был умнее Сильвия и осторожнее. Тогда Амелия придумала другой план, как чужими руками устранить конкурента сына. От мужа она узнала о рейде, во главе которого будет Сильвий, нашла способ передать информацию, а потом пустила слух о причастности к случившейся трагедии Магнуса. Все сработало как она задумала. Но не тут-то было. Судьба подкинула новых проблем в лице Полумны. Амелия и тут нашла способ нейтрализовать угрозу. С помощью Магнуса. Мальчишка даже не думал, что стал пешкой в чужой игре, когда принял решение подливать в еду мачехи зелье. Амелия обо всем знала и радовалась удаче. Оставалось дождаться кончины Рудольфуса, и тогда юная леди Лестрейндж останется не у дел. Но увы, Амелия просчиталась. Нужно было найти того аврора, который передал полученную от нее информацию Ордену Феникса, и убить, но после победы его следы затерялись и растворились в лесах. Кто бы мог подумать, что из всех повстанцев в руки Рабастана попадет именно он. Впрочем, поздно сожалеть. Амелия не сомневалась, что ее убьют. Рабастан никогда не простит ей такое предательство. Он, конечно, был тем еще ублюдком, но сына любил всем сердцем, как мог. Асентус никогда не значил для Рабастана так много, как Сильвий. Он будет мстить. Леди Амелия потерла глаза и посмотрела в сторону окна. Сквозь закрытые портьеры проникали первые солнечные лучи. Наступал новый прекрасный день. День, окончание которого, она, возможно, не увидит. Поддавшись порыву, Амелия поднялась с постели, не заботясь о внешнем виде. Она все еще была во вчерашнем платье, на ночь даже не удосужилась переодеться. Но стоит подготовиться к смерти. Амелия была гордой и своенравной женщиной, скрывавшейся за маской внешней хрупкости. Она должна встретить смерть как давнего друга, с королевским достоинством. В конце концов за все приходится платить. За власть, за уважение, за признание и за преступления. Женщина подошла к окну и распахнула портьеры. Посмотрела в темно-синее небо. На горизонте восходило желтое солнце, его лучи окрашивали край неба в оранжево-розовый цвет. Почему она раньше не любовалась такой потрясающей картиной? Амелия слабо улыбнулась, словно рассвет даровал ей силы. Внезапно послышался звук открывающейся двери, но Амелия не дрогнула, поскольку без труда узнала шаги, приглушенные дорогим ковром. — Я думала, ты не придешь ко мне, сынок, — сказала она и усмехнулась. — Я вам больше не сын, — процедил раздраженно Асентус Лестрейндж. Его голос был холоден и полон презрения, что ранило не хуже кинжала. Но Амелия убеждала себя, что однажды он ее поймет. — Как вы могли так поступить? — с ощутимой горечью вопросил Асентус. Амелия обернулась и посмотрела на сына. Посмотреть было на что: волосы взлохмачены, рубашка помята, шейный платок отсутствовал, а глаза покраснели. Видимо, он, как и мать, терзался бессонницей. — Это было ради твоего блага, — сказала Амелия вкрадчиво, делая шаг к сыну. Но тот только поморщился, словно съел лимон. — Лжете, — резко заметил Асентус. — Вы сделали это ради себя. Ради своих целей и планов. Моргана, почему я был настолько слеп, как я раньше не понял, что это вы погубили моего брата?! — вскрикнул он. — Вы же мне всю жизнь твердили, что это я должен унаследовать родовое поместье и титул, что я достоин такой высокой роли, а не Сильвий! — Ты еще молод и многого не понимаешь, — покачала головой Амелия. — Да, я не понимаю. Как можно было так хладнокровно убить члена семьи, я не понимаю, потому что совершенно на вас не похож, и я никогда не буду таким, как вы, мадам, — гневно говорил Асентус, подойдя к матери. Амелия поджала губы. Он даже не назвал ее матерью, как раньше. Асентус посмотрел в глаза родительницы и с горечью во взгляде покачал головой. Даже сейчас юный Лестрейндж был как две капли воды похож на мать. — Время все расставит на свои места, сын, — усмехнулась Амелия. Асентус нервно усмехнулся, а в его голубых глазах царило большое, неописуемое горе. Юноша буквально упивался им и, казалось, что он вот-вот сойдет с ума от чудовищной правды. — С того дня, как умер Сильвий и остальные члены отряда, я думал, что на месте брата должен был быть я. Ребята, погибшие в тот вечер, были намного лучше меня, бездарного и слабого волшебника. Я попал под чары оцепенения, аврор хотел меня добить, но Сильвий увидел это и кинулся мне на помощь. Он упустил из вида розоволосую девчонку, и она прокляла его, ударила режущим в спину. Сильвий умер, потому что хотел помочь мне. Он всегда говорил, что будет меня оберегать, потому что я его брат. Амелия молча слушала монолог сына и вспоминала те дни. О том, что Асентус заменил одного из членов отряда брата, она узнала слишком поздно и едва не рехнулась от ужаса. Амелия едва не погубила собственного сына, ради которого все это затеяла, но, к счастью, все обошлось. Вот только Асентус вернулся с того рейда совсем другим, не добрым и податливым, а сломленным и убитым горем. Амелия не думала, что он настолько привязан к покойному брату, что его смерть так повлияет на него. Миссис Лестрейндж надеялась, что Асентус придет в себя, но он только сильнее замыкался и терзался душевной болью и чувством вины. Не в силах побороть это чувство, Асентус нашел единственное, как ему казалось, лекарство от горя. Алкоголь. Амелия, видя, что сын настолько огорчен правдой, хотела утешить его. В конце концов он всегда внимательно ее слушал и поддавался ее увещеваниям. Но не в этот раз. Асентус увернулся от руки матери, которая хотела погладить его по щеке, и смерил Амелию гневным взглядом. — Вы предали нас всех, мама. Меня в первую очередь. Я и так думал, что недостоин жить после смерти Сильвия. А теперь выяснилось, что вы пошли на это из-за меня. Как мне с этим жить? — Послушай, сынок, все образуется, ты станешь главой рода после смерти отца и дяди… — Этого никогда не будет, матушка. Никогда и ни при каких обстоятельствах я не надену фамильное кольцо, я скорее отдам его Магнусу. Даже он больше достоин титула, чем я. Сказав это, Асентус направился к выходу. Амелия звала сына, но тот даже не обернулся. Он покинул комнату и снова запер мать заклинанием. Та лишь покачала головой и удрученно вздохнула. Что же, у каждого поступка есть последствия. Амелия была уверена, что однажды ее кровь проснется в сыне. И он ее поймет. А пока нужно было готовиться к последствиям поступков. Какими бы печальными они ни были. Таков ее удел. Амелия направилась в уборную, желая принять душ и привести себя в порядок. Каким бы способом муж ее ни убил, она умрет леди Амелией Лестрейндж, супругой Рабастана Лестрейнджа. Норд-Райдинг. Лестрейндж-холл. Тот же день. Оставив молодую жену приводить себя в порядок перед завтраком, Рудольфус Лестрейндж решил навестить брата, которому этой ночью выделил одну из гостевых спален. Рабастан был настолько пьян, что, кажется, не соображал, где он находится. Его волновало только его горе, глубину которого он познал накануне. Рудольфус переживал за брата, о котором всегда старался заботиться. Правда, Рабастану с годами не очень-то стала нужна его забота. Он вырос, изменился, стал мужчиной. Однако Рудольфус всегда следил, чтобы с Басти все было в порядке. Сэр Лестрейндж помнил, как тяжело брат переживал смерть сына. К счастью, у него было лучшее лекарство от боли — время. Рудольфус радовался, видя, как с годами Рабастан становится таким же, как и до трагедии. Но теперь он не знал, как ему быть. Раны Рабастана снова оказались вскрыты и кровоточили. Что же теперь будет? Как себя вести? Еще Рудольфуса беспокоила судьба Амелии. После того, что она сделала, ее несомненно ждет смерть. Рудольфус бы сам ее убил, но считал, что Рабастан имеет больше прав на это. Она — его жена, она убила его сына. Сэр Лестрейндж прекрасно знал характер брата, вспыльчивый и жестокий, он несомненно уничтожит Амелию, как только придет в себя. В нем никогда не было милосердия, а война лишь обострила врожденную жестокость. Рудольфус полнился гневом на леди Амелию и задавался вопросом, как он с чутьем политика не увидел ее истинное лицо? Наверное, думал, что семья — это святое, члены семьи никогда не пойдут друг против друга. Моргана, как же он ошибался. А за ошибки рано или поздно приходится платить. Думая об этом, Лестрейндж остановился у нужной двери, постучал, не желая нарушать личное пространство брата. Только после этого он вошел. Тяжелые темно-синие портьеры были распахнуты, и солнечный свет заливал опочивальню. В покоях было душно и витал удушающий запах алкоголя. Рабастан сидел на кровати, схватившись руками за голову, запустив пальцы в всколоченные иссиня-черные волосы, в которых за минувшую ночь прибавилось седины. — Басти, как ты? — спросил Рудольфус, приблизившись к брату. Тот глухо застонал и поднял голову, чтобы посмотреть в глаза Рудольфусу. Тот ощутил укол сожаления. Рабастан словно постарел за одну ночь и теперь выглядел на свой возраст. В его глазах было такое выражение, которое Рудольфус часто видел у сломленных людей. Нет, не может быть. Его брат, его Басти, сильный, он со всем справится. В конце концов он — Лестрейндж. — Ужасно, — даже не пытаясь отшутиться, как прежде в таких ситуациях, признался Рабастан и поморщился так, словно съел кусочек лимона. Он уже был облачен в чистые одежды, а его волосы были влажными. Видимо, проснувшись, он принял душ и приказал эльфу доставить ему одежду. Отлично, значит, все не так уж и плохо, раз Рабастан все еще может следить за собой. Только Рудольфуса волновал слишком болезненный вид брата и то, что он то и дело касался груди. — Я не знаю, что мне делать, — глухо промолвил Рабастан и уставился на Рудольфуса, словно тот непременно знал ответ. Сэр Лестрейндж глубоко вдохнул и выдохнул. Да, они попали в непростую ситуацию. Рудольфус по привычке потер переносицу, как делал всегда в минуты беспокойства. От полного надежды взгляда карих глаз брата становилось дурно и тяжело на душе. — Я отправил письмо Асентусу, сообщил ему, что ты в Лестрейндж-холле. Твой сын едва с ума не сошел от волнения, когда не нашел тебя в постели, — вместо ответа сообщил Рудольфус, стараясь не смотреть на Рабастана. На душе появилось гадкое чувство, да, хороший он глава семьи, раз не знает, как утешить родственника. «Отец справился бы лучше. Он знал бы, что делать и сказать», — как и всегда в таких ситуациях, подумал Рудольфус. — Амелия заслуживает смерти после того, что она совершила, — глухо сказал Рабастан, устремив взор куда-то в сторону. — Но я не могу ее убить, — горько усмехнувшись, произнес он. — Я потерял по вине Амелии старшего сына, и я не хочу лишиться из-за нее младшего. — Ты помилуешь изменницу? — спросил с неверием Рудольфус. Да. Он был немало удивлен. Рабастан никогда не ведал жалости. — Да, — сквозь зубы процедил он. На его лице отразилась злоба, но Рабастан смог побороть себя. — Асентус слишком сильно привязан к матери. Он не простит меня, если я убью ее. Ради семьи я готов переступить через себя. — Как пожелаешь, — согласился Рудольфус, понимая, что брат прав. Как бы Асентус ни был привязан к отцу, мать он любил намного больше. Это доказывал тот факт, что из всех членов семьи на мальчишку могла влиять только Амелия. — Но видеть ее рядом я не смогу, боюсь, что не выдержу и сломаю ей шею, — с ненавистью изрек Рабастан, вновь обратив свирепый взор на брата. Рудольфус с облегчением вздохнул. Да, такая свирепость во взгляде была свойственно его Басти. — Значит, развод? — предложил он. — Мы оба знаем, что развод невозможен. Контракт, будь он неладен. К тому же в случае развода Асентус будет признан бастардом, и репутация маленького Руди пострадает, — с расстановкой проговорил Рабастан. Рудольфус слушал его и удивлялся. Он всегда думал, что брат не может думать холодно в подобных ситуациях, но сейчас Рабастан призвал на помощь все здравомыслие, что у него осталось. — Я лишу ее всего и вышлю подальше, в глушь, без права видеть сына и внука. Это будет лучшей карой. — А как же благотворительный фонд Амелии? — спросил Рудольфус, вспомнив по детище Амелии. — О, и эту отдушину я у нее отниму. Пусть Лаура или Полумна возьмут на себя управление фондом, — мстительно сказал Рабастан. — Не думаю, что они справятся, — покачал головой Рудольфус. — Значит, доверим фонд Шарлотте, в конце концов она жена наследника, член правящей семьи, — предложил Рабастан. Рудольфус задумчиво кивнул, соглашаясь с планом. — Думаю, после завтрака нам нужно сообщить Амелии о твоем решении, — заключил Рудольфус. Рабастан лишь кивнул. — Сообщи ты, боюсь, я, если ее увижу, изменю приговор, — с ненавистью буквально выплюнул Рабастан, и в его глазах зажегся огонек злобы. Рудольфус разделял его чувства, но он, в отличие от брата, мог держать себя в руках. Встреча же с мужем могла закончиться для Амелии плачевно. Через полчаса оба брата спустились в столовую, где должен был пройти завтрак. В последние дни из-за состояния здоровья Полумны они не использовали столовую. Но теперь завтракать в кабинете выглядело кощунством. Войдя в столовую, Рудольфус увидел Полумну, которая сидела за столом, на стуле с высокой спинкой. Ей слало лучше за ночь, что весьма радовало Лестрейнджа. Луна с позволения мужа покинула постель, чему была очень рада. Постельный режим успел ей надоесть. При появлении мужа и деверя Полумна хотела встать, но Рудольфус жестом велел ей сидеть, с теплотой во взгляде глядя на супругу. Та неловко улыбнулась и скользнула подозрительным взглядом по Рабастану, о визите которого узнала лишь утром. Она не знала, что конкретно произошло накануне, и почему Рабастан ворвался в кабинет Амелии, и теперь ее жгло любопытство. Луна была любознательным человеком, но в силу страха опасалась спрашивать о произошедшем мужа, думая, как бы ей выведать правду, чтобы муж не разгневался. Рабастан улыбнулся Полумне, поздоровался с ней и, решительно приблизившись к невестке, взял ее руку и поцеловал. Луна покраснела еще больше, глядя на то, как Рабастан проходит к свободному стулу и садится за стол. Рудольфус сел рядом с женой. Луна в очередной раз задалась вопросом, почему аристократы игнорируют правила этикета. Согласно правилам, Рудольфус и Полумна, как глава семьи и его жена, должны были сесть во главе стола. Но Луна в который раз замечала, что это правило почти не действует. Видимо, места во главе стола по праву принадлежали Темному Лорду и миледи Беллатрикс, причем, в домах абсолютно всех Пожирателей Смерти. На худой конец место во главе мог занять принц Сигнус, но он старался этого не делать, и чаще всего это место пустовало. — Как вы себя чувствуете, мадам? — раздался веселый голос Рабастана. Луна вздрогнула, взглянув на бледного деверя, который налил себе вина и пригубил его под неободрительным взглядом брата. Лестрейндж старался казаться веселым, но Луна почему-то подумала, что все это: веселый блеск в глазах, безмятежная улыбка — дешевая маска. Рабастан пытался скрыть истинные чувства. Значит, произошло что-то серьезное. Что-то, что по-настоящему его задело. Но что? Луна мысленно прикидывала варианты, которые могли так огорчить деверя, но не находила ничего подходящего. — Все в порядке, сэр, — улыбнулась Луна. — Прошу простить мою дерзость, но я задаюсь вопросом, когда же вы прибыли, — немного смущенно спросила Полумна, стараясь игнорировать цепкий взгляд мужа, который сухо поджал губы. Он явно не одобрил ее вопрос, но Луна рассудила, что за любопытство ей точно ничего не будет. Во-первых, она в положении. Во-вторых, присутствие Рабастана не позволит Рудольфусу выразить недовольство. — Вчера вечером, вы уже спали, мадам, а у меня с братом возникло одно дело, не терпящие отлагательств, — произнес младший Лестрейндж, как-то невесело усмехнувшись. Полумна вежливо кивнула и, поняв, что ничего так и не узнала, вернулась к завтраку. Она пододвинула к себе тарелку с овсянкой и принялась есть. Рудольфус Лестрейндж быстро покончил с завтраком и теперь пил кофе, запах которого разносился по всей столовой. Эх, хотела бы Луна тоже отведать этот божественный напиток, но беременность, увы, накладывала ограничения. После завтрака братья Лестрейндж куда-то торопливо засобирались. Рудольфус наказал Луне зря не рисковать и чуть что отправлять ему домовика, чтобы он смог прийти на помощь. Рабастан и Рудольфус покинули Лестрейндж-холл, а Полумна уныло вздохнула, понимая, что снова весь день будет предоставлена сама себе. Рудольфус постоянно занят, а Луна в одиночестве коротает дни. Луну тут же передернуло, стоило ей подумать в таком ключе о муже. Когда-то она хотела, чтобы Лестрейндж оставил ее в покое. Более того, она желала родить ему ребенка и уехать. Теперь же она изумлялась собственной глупости. Как мать может бросить свое дитя? Луна положила руку на живот и погладила его, ребенок тут же откликнулся и слегка толкнулся. Полумна уже любила своего малыша и была счастлива, что скоро будет не одна. Она снова подумала о муже, забота которого была ей приятна. Но временами он перегибал палку. Луна начала чувствовать привязанность к супругу после известия о беременности. Может, дело было в том, что у нее не было друзей, кроме Лауры? Не с кем было поговорить. Рудольфус — единственный человек, с кем она могла беседовать и который не желал ей зла. Жаль, что из подруг у нее только Лаура. «Может, она что-нибудь знает о произошедшем?», — подумала Луна и решила написать подруге. Все же любопытство — страшная вещь.***
Леди Шарлотта, дочитав письмо от брата, скомкала его и кинула в камин. Огонь в ту же секунду охватил лист пергамента, и девушка некоторое время наблюдала за этим. В голове у нее мелькали тревожные мысли. Да, брат ее озадачил. Он просил о встрече, точнее, настаивал на ней. Более того, он желал, чтобы она навестила его в новом доме. Шарлотта, безусловно, хотела узнать, как устроился Магнус на новом месте. Пока Мадлена жила под одной крышей с мужем, Шарлотта не рисковала навещать Магнуса. Мадлена никогда ей не нравилась, а после того, что она сделала, Шарлотта питала к ней сильную неприязнь. Теперь же, когда она потеряла ребенка и переехала жить к матери, ничто не стесняло Шарлотту, и она решала завтра после полудня посетить брата. Они давно не виделись, но поддерживали переписку. Шарлотта думала, что же понадобилось Магнусу, раз он так желал встречи и не смог написать об этом в письме. Безусловно, Шарлотта знала, насколько гордый человек Магнус. Он никогда бы не попросил что-то у сестры, но, видно, появились какие-то обстоятельства. Магнус даже о новом доме просил не прямо, а скорее туманно намекал. К счастью, Шарлотте хватило ума понять, чего желает брат. — Шарли, ты готова? — спросил Сигнус, заглянув в спальню. Она вздрогнула и неопределенно на него уставилась, словно не совсем понимая, о чем он говорит. Принц испытующе смотрел на жену и ждал ответа, а та запоздало вспомнила, что они хотели совершить конную прогулку. Шарлотта помнила, как муж любил подобное занятие, она и сама была когда-то неравнодушна к верховой езде, но после беременности и родов стало как-то не до этого. Но теперь, когда двойняшки подросли, можно было вспомнить о прошлых увлечениях. Об этом Шарлотта намекнула мужу. Тот согласился с ней. — Да, я готова, — кивнула она и как-то натянуто улыбнулась. К счастью, Сигнус не заметил ее замешательства и приблизился к ней. Шарлотта смотрела на мужа и ожидала его дальнейших действий. Тот взял ее за руку и с повел к выходу из опочивальни. Она поджала губы, удивляясь перепадам настроения супруга: то он мрачен и источает холод и презрение ко всем живому, то в нем просыпается былая нежность и любовь. Любовь ли? Шарлотта знала о его похождениях и сомневалась, что он все еще ее любит. Разве любимой женщине изменяют? Подобные мысли изводили Шарлотту. Но она ничего не могла с собой поделать, ей казалось, что она тонет в вязкой трясине. Однако Шарлотта все еще любила супруга и готова была на все, чтобы сохранить счастье. Даже пойти на убийство. Лукреция вынесла себе смертный приговор, и Сигнус станет для нее погибелью. Шарлотта подумала о том, что следует узнать у Ивана последние новости. Когда же он отправит выскочку к праотцам? Супруги вышли из замка. На улице было тепло, что неудивительно для августа. Их встретил Иван Долохов, он поклонился принцу и кивнул Шарлотте. Троица двинулась в сторону конюшен, расположенных за замком. — Ну как супружеская жизнь? — поинтересовался с интересом во взгляде Сигнус, глядя на молчаливого Ивана. Тот нахмурился, но потом натянуто улыбнулся. — Все в порядке, мой принц, — вежливо ответил он, стараясь как следует закрыть разум, чтобы наследник ни в коем случае не увидел в его мыслях леди Шарлотту. Да, именно ее Иван Долохов все чаще и чаще представлял на месте нелюбимой жены. Только это даровало ему частичку покоя. Молодые люди дошли до конюшен в относительной тишине, Шарлотта обвила рукой локоть мужа, не видя, каким завистливым взглядом смотрит Долохов на Сигнуса. В конюшнях Долохов велел конюху привести двух коней, подаренных в честь победы министром магии Германии. Пока конюх готовил коней, Шарлотта повернулась лицом к мужу и посмотрела в его спокойные серые глаза. Моргана, как же она любила его, как ей нравились его прекрасные светлые глаза и насмешливая улыбка, ей нравилось перебирать его вьющиеся черные волосы, целовать губы… Оставалось надеяться, что он любит ее хотя бы в половину, как и она любит его. «Он взял меня в жены, не совершил глупостей, значит, чувства определенно есть», — подумала Шарлотта, а потом, поддавшись порыву, обняла принца. Тот на мгновение замер, не привыкший к открытым проявлениям любви и нежности. Но все же Сигнус обнял жену в ответ и погладил ее по спине. Та счастливо улыбнулась, больше всего на свете желая, чтобы блаженный миг длился вечность. Разумеется, оба в своей безмятежности не заметили в глазах Ивана Долохова боли и горечи. Долохов, покачав головой, отвернулся и подошел к лошадям, сосредоточенно их разглядывая. Темно-серый конь Сигнуса был большим и сильным, он казался свирепым и диким, но наследнику удалось подчинить себе скакуна. Лошадь Шарлотты была посмирнее, белой масти, с длинной вьющейся гривой, она словно сошла со страниц сказки, как и ее хозяйка, леди Шарлотта. Когда подвели черного коня для Ивана, тот криво усмехнулся, но все же приблизился к животному, погладил его по черной морде, перебрал пальцами длинную гриву. Да. Его участь была не самой приятной, почему-то Иван вспомнил Рудольфуса Лестрейнджа, который почти три десятка лет был мужем леди Беллатрикс и приемным отцом Сигнуса. А ведь он любил когда-то миледи. Наверное, он когда-то так же мучился, как и Иван. Долохов едва не скривился от отвращения. Моргана, о чем он думает? Если бы Антонин Долохов увидел сына в этот момент, Ивану бы здорово досталось. Сэр Долохов, закаленный в сражениях, терпеть не мог проявления слабости. Однако Иван не был таким твердым, как его отец. Когда скакуны были оседланы, волшебники отправились на конную прогулку. Шарлотта не сводила влюбленного взора с мужа, а Долохов ощущал себя третьим лишним. Мерлин, как же ему это надоело. Почему он согласился их сопровождать в качестве охранника? Можно было поменяться с Забини. Но Долохов банально не смог противостоять своим соблазнам. Иван покачал головой. Дома его ждала юная и милая жена, кажется, уже влюбленная в него. Он хорошо относился к Флоре, старался по мере сил заботиться о ней, вот только что он мог поделать, если в его душе властвовала другая женщина? Иван надеялся, что однажды он сможет побороть темную влюбленность и оценит супругу по достоинству. А пока оставалось терпеть. С одной стороны, Долохов хотел сбежать от Шарлотты, но с другой — хотел почаще ее видеть. Разумеется, в битве между чувствами и разумом победили чувства. В какой-то момент Сигнус ударил коня и перешел на галоп. Шарлотта не спешила отправиться следом за мужем. Она задумчиво смотрела ему вслед, и улыбка стремительно угасала на ее губах. Девушка перевела твердый взгляд на Долохова, и тот ощутил, как теплеет в груди. Мерлин, какие прекрасные у нее глаза, казалось, в них он увидел все оттенки зеленого… — Как поживает наша общая знакомая? — спросила она с презрением в голосе. — Я ищу пути для ее устранения, мадам, — ровным голосом сказал Долохов. — Поскорее бы, иначе я не выдержу и сама покончу с ней и будь что будет, — сказала Шарлотта. Ее голос так и сочился ядом. Иван с трудом подавил удивление. Да, он знал, что Шарлотта сильная волшебница, что когда-то она грезила сражениями, но в том, что она способна на убийство, Иван сомневался. Хотя кто знает, на что толкает людей ревность. — Вам не о чем беспокоиться, мадам, — поспешил заверить девушку Долохов. Он опасался, что Шарлотта по неосторожности натворит бед и оставит следы, указывающие на нее. Иван боялся, что Сигнус может причинить ей вред, поэтому предпочел, чтобы Шарлотта не ввязывалась в это сомнительное дело. Принц, кажется, слишком сильно увлекся Лукрецией, не осознавая, что променял бриллиант на стекляшку. Но, разумеется, Долохов не сказал этого. — Я полностью полагаюсь на вас, Иван, — твердо сказала Шарлотта, пронзив Долохова тяжелым взглядом. — Не разочаруйте меня. — Ее слова отливали металлическими нотками и в них читалась угроза. Шарлотта, решив, очевидно, что с разговором покончено, перешла на галоп, стремясь нагнать мужа. Долохов, глубоко вздохнув, последовал ее примеру.***
На следующий день. Магическая Британия. Лондон. Особняк Рабастана Лестрейнджа. На горизонте едва-едва забрезжил рассвет. Солнечные лучи робко и нерешительно пробивались сквозь тучи и освещали все еще спящий Лондон. Только Асентусу Лестрейнджу в это утро не спалось. Он сидел в своем кабинете перед камином и задумчиво смотрел на огонь, стремительно пожирающий свежие поленья. Настроение у Асенетуса было просто отвратительное. Он все вспоминал все, что узнал о матери, гонял мысли по кругу и в результате так накрутил и извел себя, что не мог сомкнуть глаз всю ночь. Мужчина метался по кабинету как раненый зверь и не знал, что ему делать. Он все еще не верил в реальность происходящего. В голове не укладывалось, что его мать, леди Амелия, причастна к смерти Сильвия Лестрейнджа. Как она могла так с ним поступить? Она ведь знала, как Асентус привязан к брату. Но, видимо, Амелия решила, что ее амбиции стоят намного выше чувств сына. Леди Амелия понесла наказание. Незаслуженно мягкое наказание. Всего лишь ссылка и лишение всех богатств. Как жаль, что такая кара преступницы не вернет к жизни Сильвия и не вернет Асентусу веру в людей. Он до сих пор не верил в то, что брат погиб по вине Амелии, но факты вещь упрямая. Асентус понимал, что не смог бы вынести смерть матери. Она любила его всем сердцем, как могла, она баюкала его в колыбели, она учила его ходить и говорить. Она отдавала ему всю себя. Асентус Лестрейндж любил мать. Только она его понимала и принимала таким, какой он есть. С достоинствами и недостатками. Она помогала ему по работе, поддерживала морально, давала советы. Кто бы мог подумать, что образ доброй и чуткой матери разлетится на сотни, тысячи осколков. Теперь же Асентус просто не мог осознать всю чудовищность ситуации. Перед глазами стояли пугающие картины гибели отряда Сильвия, реки крови, тело молодого и красивого брата в гробу… А ведь после похорон леди Амелия утешала сына, говорила, что он не виноват, что это все война. Асентус, вспоминая о доброте матери, чувствовал лишь отвращение и презрение. К матери, к себе. Понимая, что мысли вот-вот сведут его с ума, Асентус закрыл лицо руками и попытался избавиться от ненужных размышлений. Но какой там. Рой мыслей не стихал ни на минуту, отчего становилось тошно. Может, стоит выпить? Едва он подумал об этом, как скрипнула дверь, и в кабинет нерешительно заглянула Лаура. Асентус посмотрел на жену и поджал губы. Они уже несколько лет спали раздельно и старались лишний раз не пересекаться, чтобы избежать ссор и не травмировать сына. Но почему-то Асентус только сейчас понял, как привязан к жене. Она всегда его любила и пыталась поддерживать, а он, дурак, считал, что она ему не нужна. Лишь накануне Асентус словно прозрел, когда вечером леди Амелия села в карету и покинула особняк. В этот момент Асентусу казалось, что он стал безмерно одиноким. Вокруг осталась пустота. Но Лаура взяла его за руку, и боль и страх отступили. Стало чуточку легче. Горе их немного сблизило. — Ты так рано встал, — промолвила Лаура, входя в кабинет. Она была облачена в ночную сорочку цвета слоновой кости и темно-синий халат, накинутый поверх сорочки. Ее темные волосы пришли в полный беспорядок и теперь больше напоминали безобразное облако. Светло-карие глаза горели волнением за мужа. Асентус внезапно ощутил тепло на сердце. Ему было жизненно необходимо знать, что его кто-то любит, что кто-то его поддерживает и понимает. Когда-то это была мать. Теперь же Асентус был полон решимости вычеркнуть Амелию из своей жизни, словно ее и не было. Ведь Лестрейнджи не прощают и не забывают. — Я еще не ложился, — ответил он и вымученно улыбнулся. Лаура, понимая, что муж ее не прогонит, приблизилась к диванчику, на котором сидел Асентус, и неловко замерла рядом с ним. — Присаживайся, — сказал он, похлопав рукой рядом с собой. Лаура нерешительно села и расправила подол сорочки. — Тебе нужно отдохнуть, — сказала она, наблюдая за супругом, который перевел взгляд на пламя в камине и замер. — Не могу уснуть. Воспоминания не дают покоя, — немного погодя ответил Асентус и удрученно вздохнул. — Время лечит, — сказала тихо Лаура, желая хоть как-то успокоить мужа. Она прекрасно знала, что он очень привязан к матери и брата любил не меньше. Наверное, ему сейчас нелегко. — Оно лишь притупляет боль, — сардонически улыбнувшись, заметил Асентус. — Но я справлюсь. — Он перевел взор на жену, которая внимательно его слушала. Выражение ее личика показывало сочувствие, было заметно, что Лаура всем существом желает помочь мужу. Но не знает как. — Я помогу тебе, — неожиданно сказала Лаура. — Если позволишь, — добавила она, и в ее карих глазах Асентус увидел решимость. — В конце концов я тоже могу стать сильной. Лестрейндж усмехнулся и, взяв жену за руку, сжал ее в знак поддержки. Лаура напряглась, поскольку у мужа были очень холодные руки. — Сильным должен стать я ради сына и тебя, — сказал он. Лаура закусила губу, чувствуя, как щеки ее тронул румянец, а сердце в груди забилось в два раза быстрее. — Теперь я точно не могу никому доверять. Предают самые близкие… — задумчиво проговорил Асентус, и взгляд у него стал холодным и злым. Он снова думал о матери. — Я не ожидала, что мадам способна на такое, — осторожно промолвила Лаура. Асентус отпустил ее руку и потер переносицу, откинувшись на спинку диванчика. — Я тоже не ожидал. Никто не ожидал, — вздохнул он. — Даже дядя просчитался. Рудольфус думал, что в смерти Сильвия виновен Магнус. Они на дух друг друга не переносили и обещали убить друг друга при первой же возможности. Полагаю, именно поэтому дядя остановил расследование. Он испугался, что его сын причастен к смерти Сильвия… — Неужели сэр Лестрейндж любит сына? — с удивлением спросила Лаура. Она прекрасно видела взаимоотношения внутри семьи, к которой уже принадлежала. И особенной любви и взаимопонимания между Магнусом и Рудольфусом не заметила. — Он точно не желает ему зла, возможно, даже любит, неправильной и странной любовью, — пожал плечами Асентус, не понимая, как они затронули тему отношений дяди и кузена. Но ему хотелось с кем-то поделиться мыслями. У Асентуса в душе столько всего скопилось, что он просто не знал, куда все это направить. — Так или иначе, но все мы боялись узнать правду. Рудольфус остановил расследование. Отец предпочел думать, что виноват Магнус, но ничего не предпринимал. Я же сначала был ослеплен горем, а потом малодушно ненавидел Магнуса за то, что он не совершал. Матушка в это время плела интриги и наслаждалась триумфом. — В произошедшем нет твоей вины, — положив руку на плечо мужа, промолвила уверенно Лаура, она без труда прочитала в глазах мужа большую вину и теперь желала ее облегчить, чтобы он успокоился и нашел в себе силы жить дальше. Асентус лишь горько усмехнулся и покачал головой с невообразимой горечью. — Мы так боялись правды, потому что не осознавали, какова цена лжи, — заметил он. — И эта цена — жизнь моего брата. Лаура не знала, что сказать. Никогда до этого Асентус не был с ней так откровенен. Теперь же он словно впустил ее в свою душу, и девушке очень хотелось оправдать это доверие. Вот только как? В голову, как назло, не лезли умные мысли, а Асентусу требовалась поддержка. Вспомнив о том, как в свое время утешала ее мать в минуты печали, Ларуа неожиданно подалась вперед и робко, словно чего-то боясь, обняла мужа, обвила его шею руками и прижалась щекой к его груди. Асентус на мгновение замер, но все же обнял супругу в ответ, отчего девушка робко улыбнулась. Почему-то ей казалось, что теперь в ее жизни многое поменяется. Особенно, если она сможет стать для мужа точкой опоры.***
Леди Шарлотта, сообщив о своих планах мужу, облачилась в выходной костюм и аппарировала к дому брата. Почувствовав твердую почву под ногами, она с облегчением вздохнула и огляделась. Домик Магнуса, одноэтажный, но добротный, располагался в живописном месте и был окружен густыми лесами. Насколько знала Шарлотта, недалеко от него располагалась небольшая полумагическая деревня. Пожалуй, это был единственный минус, но дом был надежно скрыт чарами от маггловских глаз, и Магнус мог не волноваться за сохранность своего имущества. Поднявшись по ступеням крыльца, Шарлотта остановилась перед дверью и несколько раз стукнула кольцом в дверь. Но открывать никто не спешил, тогда она снова постучала, начиная беспокоиться. Может, Магнус куда-то отлучился? Да не должно быть, он был крайне педантичным и собранным человеком, чтобы так поступить. О встрече с сестрой он точно не мог забыть. Может, Хоулп снова застрял в своей лаборатории? Шарлотта знала, как брат увлечен алхимией, что его за уши не оттащить от котла, особенно если он варит какой-то экспериментальный состав. Шарлотта постучала в третий раз, и дверь с щелчком отворилась. Вот только встретил ее не Магнус, а его домовушка Полли, облаченная в серую наволочку. — Госпожа, — поклонилась Полли, радостно взвизгнув. Шарлотта презрительно на нее посмотрела и вошла в светлую прихожую. Придирчиво огляделась, к счастью, на обувном шкафу не было пыли и стояла, вроде бы, чистота. Полли хорошо выполняла свою работу и пыталась создать уют. Даже от Полли больше пользы, чем от Мадлены де Розир. — Где твой хозяин? — спросила Шарлотта, испытующе взглянув на домовушку. — В лаборатории, хозяин чем-то очень огорчен, — объяснила Полли, прижимая уши к голове. Шарлотта нахмурилась, услышав про состояние брата. — Проведи меня, — приказала она повелительным тоном. Полли поспешила выполнить приказ, Шарлотта же двинулась следом за ней, оглядываясь по сторонам. Домик был хорошим, и в нем было не так уж и плохо, хотя уюта явно не хватало. Но Магнусу он, кажется, не особо был нужен. Эльфийка остановилась у белой двери, Шарлотта, велев ей подождать снаружи, попыталась войти в лабораторию, однако дверь была заперта. Тогда она начала стучать, желая поскорее увидеть брата и убедиться, что с ним все хорошо. Послышались торопливые шаги, щелкнул замок, и наконец дверь отворилась. Шарлотта уставилась на брата, оглядев его с макушки до пят. Вроде бы с ним все было в порядке. Вот только лицо у него было каким-то бледным и уставшим, под глазами залегли серые тени, а сами глаза покраснели. «Опять над котлом всю ночь стоял», — раздраженно подумала Шарлотта. Почему ее любимые мужчины совсем себя не берегут? Сигнус постоянно работает ночами, но он и развлекается неплохо с Лукрецией. Рудольфус тоже вечно занят, но у него тоже есть отдушина в лице Полумны. Шарлотта не любила эту глупую девчонку, ревновала к ней отца, но она все же признавала, что отец заслужил если не счастье, то хотя бы покой. Магнус же был одинок. Мадлену он не принял в качестве жены, да и девчонка эта была не шибко умной. Магнусу нужен кто-то другой, с железной волей и умом, чтобы смогла держать его нрав в узде, но чтобы он смог ее полюбить. — Ну здравствуй, братец, — насмешливо протянула Шарлотта, с недовольством замечая помятые брюки и рубашку на брате. Он что спал сидя? Или не удосужился отдать одежду Полли, она бы привела ее в порядок. — Здравствуй, — немного потерянно ответил Магнус, словно не совсем понимал, что происходит. Он пропустил сестру в лабораторию, отойдя в сторону. Шарлотта вошла и огляделась. Да, как она и думала, братец создал в комнате настоящее царство пробирок, склянок и колб. На плитке стоял котел, в котором кипела какая-то серебристая жидкость. Несколько флакончиков стояли в кастрюле со льдом, интересно, что он варит? — Почему не встретил меня? — спросила Шарлотта, еще раз взглянув на брата. — Я работал, — ответил сразу же Магнус. Сделал это он слишком быстро, не задумываясь, словно у него давно была припасена отговорка. — Значит, работа для тебя важнее сестры? — спросила она с усмешкой, желая пошутить, но Магнусу почему-то было не до шуток, хотя обычно он всегда поддерживал ее иронию. Что-то точно случилось. — Не говори глупости, Шарли, — недовольно буркнул Магнус, возвращаясь к своему письменному столу, заваленному различными бумагами с какими-то расчетами и формулами, в которых Шарлотта ничего не смыслила. Ну хотя бы в этом он не похож на отца. В кабинете Рудольфуса всегда царил идеальный порядок, на столешнице, как правило, ничего не было. У Магнуса же сам черт ногу сломает. Поведение Магнуса казалось все более странным. Обычно он улыбался ей при встрече, называл солнечным лучиком, обнимал, спрашивал, как дела. Сейчас же Магнус словно замкнулся и казался чужим человеком. Так что же случилось? Может, обиделся из-за того, что она так редко с ним видится? Но есть же причины. Она жена наследника престола, член правящей семьи. — Полли сказала, что ты чем-то сильно огорчен, — подойдя к брату со спины, проговорила Шарлотта. Она видела, как напряглись его плечи. Слышала, как вздох сорвался с его губ. Что-то явно случилось. Магнус молча взял из вороха бумаг лист пергамента и, обернувшись, протянул его сестре. Та приняла лист, посмотрела в него. Это было официальное уведомление из Министерства Магии. Вверху красовалась печать Министерства — змея, обвивающая волшебную палочку. Шарлотта торопливо пробежалась взглядом по печатным строчкам и приподняла от изумления брови. Это было уведомление. Уведомление о смерти Мадлены Хоулп, в девичестве де Розир. Девушка совершила самоубийство около недели назад, на съемной квартире, в которой жила вместе с матерью. Шарлотта перевела взор на Магнуса, который стоял с каменным лицом и буравил ее тяжелым взглядом зеленых глаз. Понятно, что его грызло. Но неужели он любил жену? Вряд ли. Шарлотта прекрасно знала, что Магнус ненавидит ее за предательство… — Значит, ты теперь вдовец, — промолвила она зачем-то. Магнуса передернуло, но он все же кивнул. В его глазах отразилось сожаление и чувство вины. Понятно, в чем дело. Он винит себя в гибели супруги. — Ты не виноват в случившемся. — Ты ничего не понимаешь, — покачал головой Магнус, отходя к окну. Он оперся руками о подоконник и глубоко вдохнул и выдохнул. — Это я довел ее до этого, я издевался над ней, я вел себя как скотина… — Ты поднимал на нее руку? — спросила с изумлением Шарлотта. Она не относила себя к женщинам, готовым стерпеть все что угодно. Она была убеждена, что побои терпеть нельзя, но, к счастью, Сигнус еще не перешел эту черту. Магнус вздрогнул от голоса сестры и резко обернулся, смерив ее недовольным взором. — Разумеется, нет. Я никогда не поднимал руку на женщину. Я не наш отец, — отчеканил он раздраженным тоном. Шарлотта поджала губы. Она все еще не знала всех нюансов отношений между своей матерью и отцом, но подозревала, что там все было далеко от сказки. Но Магнус, видимо, помнил какие-то моменты из биографии отца. — Не думаю, что отец… — начала было Шарлотта оправдывать родителя. Она очень его любила, буквально боготворила. Он был для нее идеалом, поэтому слышать нечто подобное было неприятно. Шарлотта готова была поверить во все что угодно, лишь бы оправдать поступки отца. — И все же это так, — с нажимом сказал Магнус. — Я видел. И я помню, хотя мне было всего четыре-пять лет. Я помню, как мама плакала тайком. Помню, как он что-то говорил ей очень тихо, а мама слушала его слова и дрожала. Помню, как она замазывала синяки на руках или лице. Шарлотта нахмурилась. Было неприятно, зачем он все это говорит ей? Намекает, что и Элизабет терпела нечто подобное? Быть не может. Рудольфус Лестрейндж не идеал, но поднять руку на женщину — ниже его достоинства. — Ты не веришь и не надо, я все понимаю. Сам его оправдывал всю жизнь, — презрительно заключил Магнус и снова отвернулся к окну, размышляя о чем-то своем. Шарлотта приблизилась к брату и положила ему руку на плечо, тот напрягся и чуть ли не зашипел от раздражения. — Я не хотел быть как отец, но я такой же как и он, может, даже хуже, — продолжил Хоулп исповедь. — Я каждый день измывался над Мадленой, мне нравилось видеть ее слезы и слушать ее унизительные мольбы, нравилось срывать на ней свой гнев и ненависть. Закончилось все тем, что она потеряла ребенка. Моего ребенка, которого я никогда не хотел, но это был мой сын. Наверное, я своем прогнивший и жестокий человек, но я, узнав о выкидыше, не испытал печали и сожаления, я испытал лишь облегчение и радость. — Ты не виноват, — промолвила Шарлотта, обнимая брата со спины. Она всегда тонко чувствовала его эмоции и чувства. Они во всем были похожи и всегда чувствовали эмоции друг друга, как близнецы. Это было удивительно. — Я виноват, — покачал головой Магнус. — Я ненавидел ее, считал предательницей, но смерти я ей не желал. — Вот, ты не желал ей смерти, значит, ты невиновен в том, что случилось, — возразила Шарлотта, но Магнус, видимо, слишком сильно себя накрутил. И как в нем могут сочетаться несочетаемые черты? Жестокость и сострадание, любовь и ненависть, доброта и пугающая, всепоглощающая ненависть. — Она приходила ко мне после выкидыша и переезда к матери. Просила начать все сначала, говорила, что я ей нужен, но я даже не захотел ее слушать. Я ее никогда не любил и только использовал для достижения поставленной цели. Она даже не поняла этого, — продолжил речь Магнус. Голос у него был странно тихим и сбивался. Казалось, что он не в себе. Шарлотта, понимая, что брат скоро помешается от чувства вины, решила взять ситуацию в свои руки. Она отстранилась от него, отчего Магнус повернул голову, чтобы взглянуть на нее. Пользуясь этим, девушка решительно развернула его к себе, взяла его лицо в ладони и, глядя в глаза с непередаваемой уверенностью, произнесла: — Ты ни в чем не виноват, Магнус. Никто не заставлял Мадлену кидаться в твои объятья, никто не заставлял ее подмешивать зелье Полумне. Ребенка она потеряла по собственной глупости, потому что считала, что чувства выше жизни дитя. Будь она умнее, нашла бы счастье в малыше. И уж тем более ты не виноват в ее смерти. Это был ее сознательный выбор. Мадлена предпочла самый простой путь из всех возможных. Ты не виноват в том, что она так поступила. Магнус, выслушав сестру, кажется, воспрял духом. Ему просто нужно было подтверждение, что он не виноват в случившемся, и он его получил. Стало проще. — Я надеюсь, ты позвал меня не для того, чтобы облегчить душу? — спросила Шарлотта, немного погодя, убрав руки от лица брата. Тот, кажется, с сожалением вздохнул. Ему явно были приятны ее прикосновения. — Конечно же нет, — скривившись, ответил с усмешкой Магнус. Шарлотта довольно улыбнулась, ее увещевания подействовали, и брат перестал копаться в себе. Правда, слишком быстро произошла такая перемена, видимо, Магнус просто хотел убедиться, что не убийца. — Предлагаю обсудить все за чашечной чая, — предложил он, подошел к котлу, взял мешалку, помешал зелье и выключил его, взглянув на часы. Видимо, очередное зелье было готово. Через некоторое время брат и сестра расположились на кухне, совмещенной с небольшой столовой. Они устроились друг напротив друга за столом. Полли подала чай с печеньем. Шарлотта же наслаждалась обществом брата и озиралась по сторонам, подмечая детали интерьера. Что удивительно, на окнах не было занавесок. — Занавески дарила мать Мадлены. Я их снял, стоило благоверной съехать. Не хочу, чтобы что-то напоминало мне о ней, — пояснил Магнус, заметив взгляд сестры. Шарлотта мысленно кивнула себе. Да, она бы поступила так же на его месте. Девушка пригубила ароматный чай с травами и улыбнулась. Да, она соскучилась по таким посиделкам, во время которых она была просто Шарлоттой, а не леди Слизерин, супругой сэра Сигнуса. Вот бы снова стать простой девушкой, свободной, как ветер и вольной делать все, что душе угодно. Жаль, что того времени не вернешь. — Что ты хотел обсудить? — спросила Шарлотта, понимая, что размышления о жизни до добра точно не доведут. Как правило, подобные мысли заканчивались самокопанием. — Дело в том, что я хочу открыть аптеку, — промолвил Магнус. — Я поступил на курсы при Святом Мунго, чтобы получить необходимую лицензию. Я ищу подходящее строение, в котором можно обустроить аптеку. — Ты хочешь, чтобы я помогла с арендой и взяла часть расходов на себя? — спросила Шарлотта, увидев в глазах брата невысказанную просьбу. В этом был весь Магнус. Он привык справляться самостоятельно, поэтому не мог просить помощь. К тому же фамильная гордость Лестрейнджей иногда давала о себе знать. — Я все верну, — клятвенно заверил сестру Магнус, которому надоело жить на копейки. Хотелось стабильности и уверенности в завтрашнем дне. Теперь, когда ложные надежды не застилали ему взор, стало как-то проще и свободнее. Хоулп больше не надеялся на привязанность и любовь отца, он начал строить свою жизнь самостоятельно. — Я постараюсь все устроить, но боюсь, возникнут трудности, если я начну действовать через Сигнуса, — замявшись, промолвила Шарлотта. Ей не хотелось рассказывать брату о Лукреции, но он, кажется, уже сам обо всем догадывался. Магнус неплохо разбирался в людях и ветреную и непостоянную натуру Сигнуса разгадал без труда еще несколько лет назад. Жаль, что Шарлотта его не послушала. Тот же Иван Долохов подошел бы ей намного больше принца. — Придется обратиться к отцу. — Только не упоминай моего имени, — попросил с каменным лицом Магнус, в его глазах вновь вспыхнула обида, но он усилием воли подавил ее. Не хочу портить ему жизнь. Когда там я снова стану братом? — с презрительной усмешкой поинтересовался Хоулп. — В декабре, — ответила Шарлотта с каменным лицом. Она все еще ревновала отца к Полумне, хотя понимала, что это глупо. Теперь у сэра Лестрейнджа родится еще один ребенок, которого он будет любить намного сильнее взрослых Магнуса и Шарлотты. Холуп, заметив в глазах сестры тень ревности, взял ее за руку и подбадривающе улыбнулся. — В любом случае, отец тебя любит, — успокоил он ее. — Тебя тоже, — ответила Шарлотта. Магнус лишь презрительно хмыкнул, выражая тем самым сомнение. — Мне его любовь принесла лишь проблемы, — заключил он с раздражением. — Есть еще какие-нибудь новости из высшего света? — спросил Магнус, выделив последние два слова. Шарлотта подобралась, вспомнив кое-что важное, что касалось также и брата. Накануне она говорила с отцом по каминной сети. Узнала много интересных вещей об Амелии. Оказалось, что ее кузен, Сильвий, как и четверо других волшебников, погибли по вине миссис Лестрейндж. Новости ее немало шокировали, но, конечно, Шарлотта ощутила облегчение, что Магнус точно невиновен в смерти Сильвия. Она оказалась права, вот только никто ее не желал слушать в свое время. Все предпочли ненавидеть Магнуса, вместо того чтобы разобраться в произошедшей трагедии. — Вскрылись причины гибели Сильвия и его отряда, — промолвила Шарлотта, внимательно следя за реакцией брата. Магнус дернулся так, словно его ударили. Она во все глаза уставился на сестру и даже подался вперед. Слова сестры вскрыли его старые раны. Он начал вспоминать свои незабываемые встречи с кузеном и все унижения, которым тот его подверг. — За произошедшим стояла леди Амелия, она слила информацию о рейде аврору, состоявшему в Ордене Феникса. Те устроили засаду. Результат мы с тобой знаем. — Вот как, — промолвил задумчиво Магнус, откинувшись на спинку деревянного стула. — Значит, злодеем оказалась Амелия, — горько усмехнулся он. — А все предпочли считать убийцей меня, — сказал Хоулп, словно ему до сих пор было обидно за такие подозрения. — Я всегда знала, что ты не виноват, — заверила брата Шарлотта. Магнус лишь грустно улыбнулся, вспоминая, что после смерти Сильвия отец окончательно возненавидел его и стал придираться к каждому его поступку или слову. Кто знает, как бы все сложилось, если бы правда вскрылась сразу. У лжи всегда высокая цена. — Я думал, что смерть Сильвия — случайность. Но понимал, что таких случайностей не бывает. Кто бы мог подумать, что за всем стояла Амелия. Странно, что я не замечал в ней подлости, — заметил Магнус, который всегда считал, что умеет разбираться в людях. Оказалось, что нет. Он видел в миссис Лестрейндж всего лишь обыкновенную женщину, интересы которой ограничивались сыном и внуком. — Я тоже так думала, но Амелия оказалась не той, за кого себя выдавала, — промолвила Шарлотта, отпивая чай из кружки. — В любом случае она понесла наказание. Ее выслали без права видеть внука и лишили всего, что она имела. Теперь ее ждет забвение и нищета. Отец сказал, что я теперь буду управлять благотворительным фондом, неплохо, да? — улыбнулась Шарлотта, радуясь, что справедливость восторжествовала. Магнус лишь снисходительно улыбнулся. Он не понимал, почему его сестра, будучи женой наследника, так слепа и легкомысленна. Она радуется должности управляющей фондом, думая, что справедливость восторжествовала, но так ли это, если убийца жива? — Ты рано радуешься, Шарлотта, — сказал Магнус. — Предателей нужно убивать, да, это жестоко, но очень действенно. Подумай, что сделает Амелия теперь? Она лишилась всего и ее загнали в угол. Нет зверя страшнее, чем загнанный. Она способна теперь на все, тем более теперь, когда всем стала известна ее суть, — рассуждал Хоулп, пытаясь донести мысль до сестры. Но она, кажется, не понимала его, была слишком самоуверенна. — Отец не допустит, чтобы Амелия начала мстить, он приставил к ней домовика, у нее нет денег и власти, каждый ее шаг отныне контролируется, — возразила уверенно Шарлотта. Магнус поджал губы. Да, они с сестрой были похожи, но мировоззрение Шарлотты еще очень мягкое. Она не росла в тех жестких условиях, в которых рос он. Она не видела неприкрытой и истинной жестокости, как он. Магнус же на своем пути повстречал множество людей и каждый научил его чему-то. В первую очередь — никому не верить и всегда ждать подлости. — Амелия столько лет притворялась, играла роль. Она улыбалась людям, которых ненавидела, она строила планы, и почти все ее замыслы претворились в жизнь. Асентус остался единственным законным наследником, как она желала. Зачем еще было убивать Сильвия, если не ради титула? Вдумайся, даже после падения Темного Лорда, даже после замораживания всех счетов Амелия встала на ноги. А теперь ответь, опустит ли она руки после поражения? — Скорее всего, нет, — ответила Шарлотта, понимая наконец брата. В ее глазах отразилось волнение. — Помяни мое слово, Эми еще встанет на ноги, когда никто не будет этого ожидать, и ударит со спины так сильно, насколько сможет. Такие люди никогда не сдаются. Они будут падать, падать, падать, но, когда они встанут — падут все, — назидательно промолвил Магнус, предупреждая сестру об опасности. — Но что же делать? — спросила Шарлотта. — Тебе — ничего. Ее целью будешь точно не ты, — пожал плечами Магнус. — А вот отец должен смотреть в оба, если не хочет похоронить долгожданного ребенка. Его подстилка должна стать умнее и хитрее, иначе ее раздавят как букашку. Шарлотта покивала, понимая, что брат прав. Нужно предупредить отца об опасности, исходящей от Амелии. Но он, наверное, сам все понимает. Хорошо бы отравить змею, пока она никого не укусила. Но Асентус сразу поймет, кто виноват в смерти его матери, и не простит злодеяния. Значит, нужно подождать. — Как твоя жизнь? Что нового? — спросила Шарлотта, желая увести разговор в другое русло. Почему-то беседа очень ее напрягла и даже испугала. Нужно было успокоить нервы, иначе она с ума сойдет от волнения за отца. — Да все по-старому, — пожал плечами Магнус и как-то странно улыбнулся. Не насмешливо или презрительно, а искренне. Давно она не видела его настоящей улыбки. — У тебя кто-то есть? — спросила Шарлотта, почему-то вновь ощутив тень ревности. Она всегда хотела, чтобы ее любили, чтобы был человек, для которого она — все. Но отец нашел себе игрушку и теперь изливал на нее теплые чувства. Любовь Сигнуса угасала. А теперь и брат может найти себе кого-то. Шарлотта одернула себя. Магнус заслужил счастье. Почему она столь эгоистична? — Пока нет, но я работаю над этим, — туманно отозвался Магнус, но под взглядом сестры продолжил: — Есть одна девушка… Она удивительная и настоящая, она не притворяется, говорит, что думает, искренне улыбается и смеется, — перечислил Хоулп с неподдельной нежностью в голосе. Шарлотта изумилась подобной перемене в брате. Она даже не подозревала, что он может быть таким: спокойным, с мечтательным взглядом, с легкой улыбкой на губах. — У нее русые волосы, которые в лучах солнца похожи на золото. У нее светло-карие глаза, красивая улыбка и забавный смех… — Удивительно, но ты, кажется, влюблен в нее, — заметила Шарлотта с усмешкой. Она ожидала возражений, но Магнус почему-то промолчал, думая о своем. Выглядел он до странности глупо. — Наверное, да, — признал он. — Но я не знаю, взаимны ли мои чувства. — Ты очень красивый мужчина, умный, харизматичный, уверена, что она влюблена в тебя уже давно, — констатировала факт Шарлотта. Да, она видела, как брат очаровывает женщин. Он умел нравиться людям, знал их психологию, но использовал эти навыки только на женщинах. — Сомневаюсь, — усмехнулся Магнус. — Она не похожа ни на одну из женщин, с которыми я был. У нее есть характер, она умна и хитра, у нее есть свое мнение по каждому вопросу, и она точно не пустит под откос свое будущее ради минутной слабости, — поделился Магнус, который уже несколько месяцев пытался ухаживать за Фелицией Гамп, но все его попытки раз за разом терпели крах. Над цветами она смеялась, на комплименты отвечала снисходительной улыбкой и насмешливыми фразами. Она платила за себя в кафе и не любила, когда ей кто-то помогал. — Значит, сделай так, чтобы ее будущее не шло под откос, — уверенно заявила Шарлотта. — Если ты любишь ее, то действуй. Лестрейндж ты или нет?