***
Ноябрь 2006 года. Магическая Британия. Лестрейндж-холл. В обеденном зале Лестрейндж-холла было многолюдно. Однако Полумна уже не ощущала дискомфорта от такого количества людей, дурная слава о которых бежала впереди них. Луна чувствовала себя членом этого общества и, каждый раз глядя в глаза своих маленьких детей, в их зеленые глаза, унаследованные от сэра Рудольфуса Лестрейнджа, понимала, что есть только одна правильная сторона — это сторона ее семьи. Дети — ее семья, и уже ничто этого не изменит. Полумна сидела напротив супруга и чувствовала на себе его пристальный взгляд, но уже не ощущала страха и смущения. Наоборот, она расправила плечи, приосанилась, давая всем понять, что ничего уже не боится. По случаю праздничного ужина в честь возвращения на родину Луна была облачена в синее платье, расшитое по рукавам и лифу серебряной нитью. На шее ее поблескивал сапфировый кулон на серебряной цепочке, в ушах блестели длинные серьги из тех же сапфиров, которые визуально удлиняли ее шею. Светлые волосы леди Лестрейндж были завиты и уложены в высокую прическу. Луна беседовала с Лаурой, делясь впечатлениями о путешествии, которые они совершили вместе с семьей. — Надеюсь, ты не сильно утомилась, — произнесла Лаура. — Я бы хотела пригласить тебя в Косой переулок завтра. Прогуляемся, выпьем кофе, поговорим, как девочки. — Она хихикнула, лукаво взглянув на сидящего рядом мужа. Асентус криво усмехнулся словам жены, и Луна поежилась от его взгляда. Племянник Рудольфуса с каждым годом становился все более похожим на мать, и голубые глаза его горели каким-то недобрым светом, были пугающе холодными и синими. Сам Асентус оставался таким же стройным, как и в первую их встречу, черные волосы его были зачесаны на пробор, бледная кожа словно светилась изнутри. Черные одежды делали образ каким-то мрачным. Лаура на фоне мужа казалась его полной противоположностью. За прошедший год девушка немного поправилась, что невероятно ей шло. На румяных щеках ее играли ямочки, светло-карие, янтарные глаза блестели, губы то и дело растягивались в улыбке, и раздавался звонкий и счастливый смех. Было ясно, что семейная жизнь Асентуса и Лауры наладилась, и они наконец пришли к взаимопониманию. К сожалению, этого нельзя было сказать о Шарлотте Слизерин. — Леди Шарлотта, не хотите составить нам с леди Лестрейндж компанию? — вопросила Лаура. Шарлотта отложила столовые приборы и обратила взгляд зеленых глаз на жену кузена. — К сожалению, я не могу надолго покинуть сына, — ответила она, беря в руки кубок, который домовой эльф до краев наполнил вином. Шарлотта казалась бледной и очень уставшей. Под ее глазами залегли тени, она похудела и осунулась. — Он очень капризный, к счастью, сегодня Альтаиру лучше, и я смогла взять его в Лестрейндж-холл. Луна про себя подумала, что трое детей кого угодно доведут до такого состояния, уж она-то знала по себе. Полумна по-прежнему недолюбливала Шарлотту. Казалось бы, она замужем за Рудольфусом уже семь лет, давно можно смириться с происходящим… И если Луна кое-как смирилась и искала в новом положении хоть какие-то плюсы, то Шарлотта все еще злилась, ревновала и, кажется, ненавидела мачеху. После ужина мужская половина семьи удалилась в кабинет главы дома. Рудольфус задумчиво прошелся по кабинету, словно привыкая к обстановке. Он знал, что во время его отсутствия в Лестрейндж-холле жил Асентус со своей семьей. Рабастан предпочел оставаться в Лондонском доме. Рудольфус подошел к большому дубовому столу, провел бледными и тонкими пальцами по столешнице, почему-то вспомнив в этот момент своего отца. Когда-то давно, кажется, в другой жизни за этим же столом восседал Сильвий Лестрейндж. Рудольфус помнил трепет и волнение, которые его охватывали, когда он посещал вотчину отца. Сильвий грозно восседал на кресле с высокой спинкой, словно на троне, вся его фигура источала спокойную властность… Как много лет прошло с той поры. Рудольфус сел на кресло отца, думая о том, что спустя лет двадцать-тридцать в этом кабинете будет царствовать новый хозяин, его сын Лоркан. Оставалось надеяться, что с близнецами ничего не случится. Они — надежда рода. — Какие вопросы вы хотите обсудить, дядя? — спросил Асентус, пройдя к столу, за которым сидел Рудольфус. Он сел в кресло напротив. Рудольфус наблюдал за ним немигающим взором. Асентус изменился, стал увереннее, тверже, жестче. Он больше не робел в его присутствии, смотрел прямо, но не дерзко. Взгляд его был полон стати и достоинства. Нет, это больше не глупый, ветреный, вечно подавленный мальчик, а мужчина, настоящий мужчина. Рудольфус знал, что в его отсутствие Асентус жил в замке, занимал его покои вместе с женой, даже управлял делами из этого самого кабинета, из кабинета сэра Лестрейнджа, сидел за этим столом. Даже Рабастан не рискнул занять место брата, а Асентус занял. — В каком состоянии дела рода? Семейный бизнес, акции? — спросил Рудольфус, глядя твердо на племянника. Он ожидал, что мальчишка отведет взгляд, с него слетит спесь, треснет выдержка. Однако Асентус с готовностью протянул ему черную папку, которую с самого его приезда таскал с собой. — Я собрал подробный отчет обо всех движениях денежных средств, описал состояние золотых шахт, прибыль от акций, все доходы и расходы, — сообщил Асентус спокойным и даже уверенным тоном. Он все так же расслаблено сидел в кресле так, словно был хозяином замка и кабинета, словно уже носил титул пэра. Сэр Лестрейндж открыл папку и начал листать копии бумаг. Он криво усмехнулся — то ли племянник подготовился к его приезду, то ли Асентус, как и он сам, любил держать все под неустанным контролем. — Вы не только сохранили, но и приумножили наше состояние, — произнес Рудольфус, подняв взор на брата, который тоже сел напротив него. И если Асенутс сидел прямо, то Рабастан развалился со стаканом виски в руке. — Это все заслуга Асентуса, — ответил Рабастан, которого, как и прежде, мало заботили дела семьи. Сын ответил отцу скупой улыбкой, а Рудольфус внезапно ощутил тень волнения. Асентус явно справился со всеми поставленными им задачами. Конечно, Рудольфус их ставил перед Рабастаном, однако роль главы рода исполнял его сын, и исполнял весьма хорошо. Сэр Лестрейндж глядел в голубые глаза племянника и внезапно увидел в них то, что видел в его годы в своих. Жажду. Жажду власти, жажду признания, жажду свершений. И почему-то Рудольфус ясно понимал, что теперь Асентус ни перед чем не остановится ради величия. Он уничтожит всякого, кто пойдет против его планов, против его воли, будет лгать, притворяться, обводить вокруг пальца врагов. А если уже вспомнить амбиции Амелии Лестрейндж… Становилось по-настоящему страшно за Лиссандера и Лоркана. Сколько лет пройдет, прежде чем мальчики вырастут, возмужают и, дай Мерлин, наберутся ума. Хорошо бы, чтоб рядом с ними были родители. Рудольфус понимал, что не молодеет. Все чаще и чаще его беспокоили старые травмы. Сэр Лестрейндж надеялся, что сможет вырастить сыновей сильными и умными людьми. Такими, которые смогут достойно носить фамилию Лестрейндж и за которых не будет стыдно перед предками. Главное, чтобы в семье был мир и покой, и не было расколов. Видя в глазах племянника силу и ум, Рудольфус опасался, что Асентус однажды может восстать против него. Он мог решить, что сам достоин титула главы рода, тем более у него уже есть сын, которому семь лет. Род не угаснет. Сыновьям Рудольфуса же только год, они даже ходить твердо не умеют, не то что говорить. Главное расположить к себе Асентуса и не отвернуть его от себя и семьи. — Ты отлично справился, Асентус, — улыбнулся Рудольфус племяннику, скрывая страх за ледяной маской. Кажется, он старел, раз испытывал подобные опасения, становился слабым, раз не мог как раньше нацепить на лицо маску отчуждения и безразличия. — Я старался во имя семьи, — криво усмехнулся Асентус. — Как мы будем возвращать тебе кресло министра? — спросил Рабастан Лестрейндж, до этого хранивший молчание. — Для начала мне нужно предстать перед Повелителем, — ответил Рудольфус, выстраивая в голове план действий. — Возможно, он просто назначит меня. — А как же бутафория с голосованием? — спросил Асентус. — Нам нужна видимость демократии. Если за вас не проголосует большинство, Милорд может передумать. К тому же обстоятельства вашей ссылки, дядя, известны многим. Рудольфус помрачнел. Да, что-то он забыл про эту видимость выбора и демократии, которую создали для простого народа, несогласного с властью Повелителя. Так можно было хоть как-то усмирить их пыл. — Значит, нам нужны союзники. Я так понимаю, мой главный соперник Пиритс? — спросил сэр Лестрейндж холодно. — Да, — кивнул Асентус. — Еще на политической арене появился Роули. — Разве он не союзник Пиритса? — с сомнением спросил Рабастан, на что Асентус криво усмехнулся, взглянув на отца как-то снисходительно, как на маленького ребенка, глупого и несмышленого. — Уже нет, — с расстановкой изрек Асентус. — Роули долгое время поддерживал все начинания Пиритса, дружил с ним, но, стоило ему получить чуть больше власти, и он восстал против Пиритса. — Насколько силен Роули? — спросил Рудольфус, понимая, что, кажется, в ссылке сильно расслабился и потерял былую хватку. Власть ускользала у него из рук, что очень напрягало. Рудольфус знал, что враги не дремлют. Но одно дело понимать это, когда твои дети далеко от логова стервятников, совсем другое, когда они в гуще событий. — Многие из наших бывших друзей переметнулись на сторону Роули за неимением альтернатив. Малфой слишком любил власть, чтобы ей делиться. Пиритс был занят больше Малфоем, а мы оставались в тени и не предпринимали попыток вернуть кресло министра, заняли выжидательную позицию, — объяснил Асентус, который понимал и разбирался во всех хитросплетениях интриг. — Нам нужны рычаги давления, — мрачно произнес Рудольфус, понимая, что ему придется вновь действовать шантажом, подкупами и угрозами. В борьбе за существование все средства хороши — это он понял еще во времена первой магической войны.***
Шарлотта после семейного ужина направилась в гостевые покои, которые временно заняла. Ее старые покои были закрыты, однажды туда переедет малышка Пандора, поскольку это лучшие комнаты в замке. Теперь Шарлотта была в замке отца гостьей, и от этого ей становилось не по себе. Этот замок, Лестрейндж-холл, никогда не был ее домом. Даже в юности, хотя девушка, теперь уже женщина всем сердцем жаждала этого. Но, к сожалению, Лестрейндж-холл принадлежал не ей. Та же Луна была здесь полноправной хозяйкой, что уже даже не злило и не раздражало. Шарлотта приняла мачеху, как неизбежное зло. Но все равно на душе было горько, словно у нее отняли что-то важное, жизненно необходимое. Увы, дом на площади Гриммо миссис Слизерин тоже не считала своим, он больше был по вкусу Сигнусу. Шарлотта же не любила этот особняк, родовое гнездо Блэков, он был мрачен, холоден и словно сжирал всю положительную энергию, высасывал ее по крупицам. Сигнус лишь смеялся, когда Шарлотта делилась с ним столь мрачными мыслями. Он прекрасно себя чувствовал в родовом гнезде Блэков. Его жена лишь поджимала губы, слушая смех мужа, и вспоминала слова свекрови: «Этот дом примет только Блэка. Только Блэк будет чувствовать себя там в безопасности», — наверное, Беллатрикс была права. Сигнусу нравилось родовое гнездо Блэков, Дельфини тоже, даже миледи любила там бывать и часто их навещала. Шарлотта, войдя в гостевые покои, замерла на пороге, увидев у кроватки Альтаира маленькую светловолосую девочку в светло-голубом платье. Сперва она подумала, что это Арлетта Малфой, вот только дочь Драко вернулась в Малфой-мэнор сразу после похорон деда. Шарлотта окинула взором опочивальню и поняла, что ее сын по какой-то причине остался без присмотра. Гнев вспыхнул в душе. Да как посмела няня отлучиться, а если с Альтаиром что-то случилось бы? Шарлотта хотела уже кинуться к детской кроватке, но тут девочка, до этого осторожно покачивавшая кроватку за бортик, обернулась, и миссис Слизерин замерла, встретившись взглядом с такими же зелеными глазами, как и у нее. — Здравствуйте, — произнесла удивительно четко для трехлетнего ребенка Пандора Лестрейндж и сделала реверанс. Шарлотта еще не познакомилась со сводными братьями и сестрой. Она вместе с детьми прибыла только к ужину, а отец с семьей прибыл к обеду. Да, миссис Слизерин очень хотела встретить родных, но Альтаир капризничал, да и Сигнус в последний момент передумал идти на ужин и отлучился по важному поручению Повелителя. — Привет, — улыбнулась Шарлотта, разглядывая младшую сестру. Когда Пандора только родилась, было заметно, что она пойдет в мать. Спустя годы девочка все больше стала похожа на нее: тот же овал лица, те же светлые, чуть вьющиеся волосы, бледная кожа, тонкий носик. Только глаза у нее были зеленые, как у отца. Шарлотта приблизилась к девочке, которая внимательно ее рассматривала, поскольку видела впервые. — Я твоя сестра, меня зовут — Шарли, — произнесла миссис Слизерин, непонятно почему решив представиться сокращенной формой имени. — О, — протянула Пандора и захлопала в ладоши. — Папа говорил о вас, — помня о приличиях, сказала девочка. — А это кто? — спросила юная мисс Лестрейндж, указав на Альтаира, который не спал. Ребенок лежал в колыбели и казался странно тихим. Могло показаться, что он внимательно слушает чужой разговор. — Его зовут Альтаир, он мой сын и твой племянник, — улыбнулась Шарлотта и, не удержавшись, провела рукой по светлым волосам младшей сестры. Она всегда мечтала о сестренке. О маленькой, доброй, с которой в детстве могла бы играть в куклы и в чаепития, с которой бы занималась верховой ездой, которой бы заплетала косы. Кто бы мог подумать, что мечта одинокой девочки сбудется спустя столько лет, когда она сама станет матерью. Пандора смотрела на сестру чистыми зелеными глазами, удивительно добрыми и невинными для носителей фамилии Лестрейндж. Пандора, подобно тому, как ее изучала Шарлотта, рассматривала старшую сестру. — Он плакал, когда я пришла, никого не было в комнате, — сообщила девочка, и Шарлотта ощутила жгучее раздражение на няньку, которая посмела оставить ее сына одного. Но она решила разобраться с ней потом. — Ты, кажется, ему понравилась, — усмехнулась миссис Слизерин, взглянув на сына, который все еще не думал заливаться слезами. Удивительно. — Он мне тоже, — улыбнулась Пандора и, просунув руку между прутьями кроватки, погладила Альтаира по вьющимся темным волосам. — Можно я еще побуду с ним? — спросила девочка. — Конечно, сестренка, — улыбнулась Шарлотта девочке. Впервые за столько дней она чувствовала себя лучше: головная боль отступила, куда-то пропало раздражение и усталость. — А где… наши братья? — спросила миссис Слизерин, запнувшись на слове «наши», как-то дико это звучало. — Они играют в детской, — сказала Пандора. — Я ушла от них, потому что Лоркан не хочет делиться игрушками, он всегда был жадным, а Лиссандер постоянно плачет, зовет маму. Мама говорит, что потом это пройдет, а папе не нравится то, что Лиссандер всегда хочет сидеть на руках у мамы, а Лоркан постоянно дерется со всеми. Пандора говорила с детской непосредственностью, отчего Шарлотта расплывалась в глупой улыбке. Со слов сестры она попыталась понять характеры братьев, но они были так малы, что выводы делать рано.***
Полумна сидела перед зеркалом и наносила на лицо специальные зелья, чтобы кожа была ровной, блестящей и здоровой. За годы брака она привыкла за собой следить. Сначала делала это с неохотой, потом уход стал привычкой, а теперь она уже не могла забыть о таких процедурах. Ей нравились косметические процедуры, нравилось ухаживать за собой. Многие дамы высшего общества делали это из желания угодить второй половине, Луна же делала это для себя. Так она чувствовала себя лучше, увереннее. В школьные годы мало кто мог назвать ее хотя бы симпатичной, теперь же она все чаще и чаще ловила на себе заинтересованные взгляды. Надо признать, они льстили ее самолюбию, точнее, себялюбию. Луна признавала, что хорошо выглядеть ей помогали деньги мужа. Теперь, родив троих детей, она в полной мере ощутила все прелести роскошной, красивой жизни. Модные платья из дорогих тканей, красивое нижнее белье, украшения — все было у ее ног, и это приносило Луне немыслимое удовольствие. Она привыкла жить без взаимной любви и признавала, что любовь не так уж и важна, когда перед тобой открыты все дороги. Да и что значит без любви? Луна любила своих детей, маленьких белокурых ангелов, и они любили ее. Что до Рудольфуса, то ей хватало его уважения. — О, какой приятный аромат. — Стоило Луне подумать о муже, как он зашел в спальню после долгой беседы с братом. Полумна наблюдала за мужем в отражении зеркала. Рудольфус снял сюртук и остался в брюках, домашних туфлях и рубашке, расстегнутой на две пуговицы, что само по себе казалось необычным, поскольку супруг Луны любил во всем строгость. Рукава рубашки были закатаны и оголяли запястья и предплечья. — Ты же знаешь, как люблю запах роз, — самодовольно усмехнулся Лестрейндж, становясь за спиной жены. Луна напряглась. Нет, она его уже давно не боялась. Она напряглась, поскольку не желала ему угодить и не выбирала ароматы масок с этой целью. Каждый раз получалось само собой. Видимо, желание угодить сидело где-то в глубинах сознания и теперь временами выскакивало. — Почему ты столь задумчива, любовь моя? — спросил Рудольфус. Полумна подавила усмешку. Да, Лестрейндж словно в насмешку называл ее «любовь моя». У окружающих это вызывало умиление. Рабастан Лестрейндж сегодня за ужином вообще вином подавился, а Асентус переглянулся с женой. — Меня беспокоят грядущие сражения, — вздохнула Луна, потупив взор. Она носила фамилию Лестрейндж больше семи лет, знала о том, какая борьба идет вокруг трона Повелителя. Конечно, ей хотелось знать больше, утолить любопытство. Рудольфус редко делился с ней своими мыслями, но все же делился. Луна жила с ним под одной крышей, делила с ним постель, изучала его, как исследователь изучает интересную тему. Конечно, некоторые приемы и методы мужа она взяла себе на вооружение. Наверное, поэтому она смогла пробиться в благотворительном обществе Магической Германии. Стоит заметить, и в высшем свете она была в почете, к ее мнению прислушивались, с ней считались. В Британии же все было и будет иначе. Все помнят, на чьей стороне она сражалась, знают, откуда ее вытащил Рудольфус, и воспринимают ее как приложение к мужу, словно без него она — пустое место. Разумеется, вслух подобные мысли никто не озвучивает, но они так и витают в воздухе. Теперь, когда Луна состоялась как мать и жена, ей хотелось большего. Она, как и все люди, подвергавшиеся травле, мечтала о величии, хотела доказать окружающим и в первую очередь себе, что она сильна и умна, что достойна большего. Все, что имела Полумна — принадлежало Рудольфусу. Еще хуже было осознавать, что муж уже немолод, что у него есть старые травмы, которые в любой момент могут его погубить. Взять хотя бы отца Луны, его вылечили, а спустя годы проклятье дало о себе знать. Черная магия опасна и непредсказуема. Полумна боялась, что Рудольфус погибнет прежде, чем ее дети окрепнут. Тогда-то их просто раздавят. Чтобы защитить то, что ей дорого, нужно стать сильной, нужно изучить правила этой опасной игры и научиться в нее играть, иначе они обречены. — Тебе не о чем волноваться, — отмахнулся Рудольфус от жены, как от назойливой мухи. — Но если Пиритс получит кресло министра… — вскинулась Луна, но тут же замолчала, поскольку муж положил руку ей на плечо и сжал его. Нет, не до боли, но все же ощутимо. — Этого не случится, я уж постараюсь выиграть, — промолвил с нажимом Рудольфус, после чего как ни в чем не бывало направился в гардеробную, переодеваться ко сну. Луна же смотрела ему вслед и кусала губу. Ей не нравилось возвращение домой. Домой ли? Лестрейндж-холл по-прежнему казался ей чужим и мрачным. А если вспомнить о многочисленных интригах, которые все больше и больше пугали, становилось тошно. Луна понимала, что, сидя дома и ведя хозяйство, она детей не защитит. Значит, нужны рычаги давления. Полумна вздрогнула, когда ей в голову пришла одна интересная идея. Амелия Лестрейндж в свое время, чтобы обеспечить себе влияние в обществе и заслужить любовь простых людей, основала благотворительный фонд. Сейчас этим фондом руководила Шарлотта, вот только ей явно не до благих дел. Младший ребенок миссис Слизерин очень капризный. Луна посмотрела в зеркало и увидела, как ее серые глаза отливают сталью. Такой же блеск она каждый раз замечала в глазах Рудольфуса, когда он строил коварные планы и воплощал их в реальность. Внезапно леди Лестрейндж ощутила дурноту. Совесть зашевелилась в глубинах сознания от того, что она хотела провернуть. Луна занималась благотворительностью в Германии, она даже стала учредителем местного фонда. Вкус власти Полумна распробовала. Видимо, Рудольфус прав: власть — запретный и сладкий нектар, подобно маггловскому наркотику. Попробуешь один раз — захочешь снова, снова и снова. Не ты распоряжаешься властью, а она распоряжается тобой. Именно по этой причине Рудольфус жаждал кресла министра, именно поэтому родственники готовы были убить друг друга, именно ради власти Амелия в свое время убила пасынка. Но она, Луна, не такая. Она желает не власти, а жаждет защитить своих детей, которые малы и слабы.***
Следующим утром, после завтрака Полумна и Лаура отправились за покупками в Косой Переулок. Луна пожелала мужу хорошего дня, она знала, что он должен предстать перед Повелителем, надела новую застежку для мантии — золотого ястреба. Рудольфус подарил ей ее с другими дарами в честь рождения близнецов. Луна все берегла ее, но потом решила, что нужно наслаждаться красивыми вещами, пока есть возможность. Косой Переулок встретил молодых женщин солнечным светом и ясной, теплой погодой, что само по себе казалось странным для середины осени. Лестрейнджи шли по вымощенной камнем дорожке. Лаура все рассказывала о достижениях сына. Рудольфус-младший преуспел в изучении иностранных языков, французский и немецкий давались ему удивительно легко. Сама Луна во французском не преуспела, а немецкий ей нравился, казался простым, что ли. — Он все ждет своего одиннадцатилетия. Хочет в Хогвартс, — поделилась Лаура. — Я тоже в свое время хотела, — усмехнулась Луна, вспомнив свои чудесные школьные годы. На факультете ее не приняли, потом и вовсе начали воровать вещи и прятать их по замку. Луна никому не рассказывала об этом, думала, что сама справится, боялась, что ситуация обострится и станет еще хуже. Дети жестоки, и волшебники не исключение. Единственный верный друг появился у нее только когда она была на четвертом курсе. Сейчас этого друга нет в живых, а его убийца правит страной, даже более того, Луна — жена верного последователя этого убийцы. Да, у судьбы отменное чувство юмора. — Там красиво? — спросила Лаура с интересом. — Невероятно, — ответила Луна. Она пыталась вспомнить уют и красоту замка, тот трепет, который он ей внушал, однако раз за разом перед глазами стояли лишь руины Хогвартса. То, что с ним сделала та битва. Девушки, переговариваясь, заглядывали в магазины. Лаура купила себе красивые и мягкие бархатные перчатки, Луна не удержалась от соблазна и взяла туфли. Леди Лестрейндж рассматривала Косой Переулок и словно не узнавала его. Магический Квартал Лондона разросся. Как бы сопротивление ни поносило власть, все было не так уж и плохо. Темный Лорд был сильным правителем, его боялись и уважали. Интересно, смог ли Гарри Поттер править в случае необходимости? Луна вновь усилием воли выкинула из головы тревожные мысли. Что за день сегодня? Почему она постоянно вспоминает былое, когда нужно думать о будущем? Интересно, как проходит встреча Рудольфуса и Темного Лорда? Полумна волновалась, но не за мужа, а за будущее своих детей. Раз уж оно завязано на Рудольфусе и его жажде власти, то приходилось его поддерживать во всем. Когда Лестрейнджи вышли из детского магазина, Луна замерла на ступеньках, пытаясь что-то судорожно вспомнить. — Что-то не так? — обеспокоенно спросила Лаура, которая уже отошла от магазина. Она остановилась и посмотрела на подругу. — Я забыла взять Пандоре книгу по Магозоологии, — вздохнула Луна. — Мне нужно вернуться за ней, иначе дочь не даст мне покоя. — Я не пойду снова, боюсь, снова что-то куплю сыну, а у него и так много игрушек. Асентус боится, что мы разбалуем Руди, — сказала Лаура. — Дай мне пакет с покупками, я подожду снаружи. Луне понравилось предложение подруги, она спустилась по ступенькам, сунула в руки Лауры пакет, после чего быстро вернулась в магазин. Женщина снова кивнула продавцу-консультанту и направилась к стеллажу с детской литературой. Кажется, она видела нужную книгу. Луна закусила губу, глядя на корешки книжек, глаза разбегались от такого разнообразия. Жаль, что в ее детстве у родителей было не так много средств, чтобы обеспечить ее абсолютно всем. Хвала Мерлину, она может себе позволить порадовать дочь. Полумна улыбнулась, когда нашла то, что просила дочь. Она взяла с полки увесистую книгу в синем переплете. «Магозоология для самых маленьких», — прочитала Луна и вздрогнула, когда ее взор коснулся имени автора. Рольф Саламандер. Впрочем, в душе ничего не отозвалось, просто перед глазами пронеслись воспоминания о юности, о прекрасном и обреченном чувстве… И все. — Мадам, — раздался за спиной тихий писк. Луна порывисто обернулась и увидела перед собой старого и дряхлого домового эльфа. Она уже хотела спросить, что ему нужно, как эльф вдруг кинулся на нее. Девушка опешила и скользнула рукой в карман мантии, чтобы сжать палочку, но не успела сделать ничего перед тем, как ее затянуло в водоворот аппарации.***
Шарлотта, отказавшись идти с родственницами в Косой Переулок, не пожалела об этом. Она с удобством разместилась в детской Лестрейндж-холла, на ее коленях сидел довольный и удивительно спокойный Альтаир, а рядом, на диванчике с удобством разместилась Пандора. Девочка, облаченная в нежно-розовое платье, ворковала над племянником, а Альтаир улыбался ей и что-то лепетал. Рядом играли двойняшки Шарлотты и близнецы Полумны. Салазар показывал Лиссандеру картинки в книге и что-то тихо рассказывал. Мальчик казался слишком серьезным для своих лет. По детской носились Дельфини, Руди-младший и Лоркан. Они вопили и кричали, заливались хохотом, когда Лоркан изображал оборотня. Едва ли мальчик что-то понимал, но Дельфи умела объяснять, как нужно играть. — Мама сказала, что подарит мне книгу о животных, — сообщила Пандора, улыбаясь. — Главное, чтобы Лоркан ее не порвал. Шарлотта улыбнулась девочке, жалея, что ее Дельфи не похожа на Пандору. Дельфи была дикой, непокорной и непослушной. Шарлотта же хотела спокойную и нежную девочку. Наверное, поэтому она так привязалась к Арлетте Малфой. Дочь Пэнси была очень милой и доброй, ей было далеко до дикости Дельфини. Размышления Шарлотты прервала Лаура, которая забежала в детскую. Миссис Слизерин напряглась, глядя на родственницу. К матери тут же кинулся Рудольфус-младший, ища ее ласки, но женщина не отреагировала на попытки сына обнять ее. — Что-то не так? — упавшим голосом спросила Шарлотта. Альтаир, почувствовав волнение матери, захныкал. Шарлотта вынуждено поднялась на ноги и начала его покачивать. — Кажется, Луну похитили, — плохо слушающимся языком сообщила Лаура. — Мама? — удивленно спросила Пандора, испуганно глядя на Шарлотту. — С чего ты взяла? — пытаясь унять дрожь, поинтересовалась Шарлотта. — Может, она отлучилась к подругам. — Луна вернулась в магазин за подарком для дочери, я ее ждала снаружи, а она все не появлялась. Спустя минут десять я решила тоже зайти в магазин. Однако Луны в магазине не оказалось. На улицу она тоже не выходила. Продавец сообщил, что видел, как она перемещается с эльфом. Под конец рассказа Лаура распереживалась и тихо заплакала, вызвав у Шарлотты раздражение. — Может, она в замке? — Ее здесь нет, я проверила, — шмыгнув носом, ответила Лаура, обнимая сына за плечи. Шарлотта побледнела, взяв за руку сестренку, которая разразилась беззвучным плачем. Едва ли Пандора что-то понимала, но почувствовала, как накалилась обстановка. — Нужно сообщить отцу, — сказала миссис Слизерин, надеясь, что сэр Лестрейндж сможет что-то сделать.