***
«Ты должна быть готова ко всему. К войне, к голоду, к покушению, к политическим интригам. Ты должна быть сильной и смелой, уметь постоять за себя». Так Луне Лестрейндж неоднократно говорил муж. Особенно в последние годы. Он словно что-то предчувствовал, знал, что ее жизнь с той самой поры, как она произнесла брачную клятву в часовне, в смертельной опасности. И никакая сила этого не изменит. Еще Рудольфус говорил, что он, конечно, постарается ее защитить, но гарантировать ей спокойную жизнь не может. Рудольфус в первую очередь человек, а потом уже волшебник. Он смертен, его время уходит. Он не над всем имеет власть. Именно поэтому Луна должна быть сильнее, умнее и хитрее. Она долго не понимала и не принимала данный факт. Только после рождения детей Луна осознала, кем она стала. Полумна прошла войну, видела настоящие сражения, даже годы мирной жизни не смогли вытравить из нее боевые навыки, как бы ей ни хотелось. Конечно, до таких виртуозных магов вроде Рудольфуса, Беллатрикс или Антонина Долохова ей было далеко, но все же. После последней беременности Луна расслабилась, перестала тренироваться, забота о детях и быт ее захватили. Но, даже имея троих детей, она что-то да умела. «Всегда держи палочку под рукой», — говорил также Рудольфус. Именно слова мужа звучали у Полумны в голове, когда домовой эльф дернул ее в водоворот перемещения в пространстве. Она инстинктивно попыталась вырвать подол платья из цепких пальчиков. Но безрезультатно. Из-за сопротивления Луна приземлилась не на ноги, а свалилась на живот так, что из груди вышибло весь воздух. От секундной боли она едва не вскрикнула, но с губ сорвался только сдавленный писк. Луна достаточно проворно взвилась на ноги, выхватила волшебную палочку из кожаного чехла на поясе платья и встала в боевую стойку, готовая ко всему. — Кто ты? Кому ты служишь? — спросила Луна, давя желание поморщиться от боли, но не хотелось кому-либо показывать слабость. Вместо этого она направила волшебную палочку на эльфа, который в ужасе взирал на нее большими, влажными карими глазами. — Меня зовут — Роббин, — промолвил эльф пискляво и поклонился. Луна нахмурилась и покачала головой, чтобы смахнуть с лица прядки светлых волос, выбившиеся из прически из-за стремительного перемещения. Эльф поклонился ей. Наверное, служит благородному. Луну данный вывод мало успокаивал. Сейчас пора политических интриг около кресла министра. На что способны враги Рудольфуса? Они вполне могут похитить ее, чтобы шантажировать главу рода. — Ты хоть понимаешь, кто я, ничтожество? — слишком резко спросила Луна, сама не осознавая, что цитирует мужа и повторяет интонации леди Беллатрикс. Вот уж действительно, с кем поведешься… — Мой муж уничтожит и тебя, и твоего хозяина, как только узнает, что вы учинили. Луна уперлась взглядом в эльфа, который еще больше сжался. Она все еще судорожно сжимала в руке палочку, готовая к атаке, а сама мысленно прикидывала пути к отступлению. Замок, если это, конечно, он, укрыт защитными чарами. Значит, аппарировать нельзя. Краем глаза Луна увидела камин, огражденный решеткой… Но вряд ли она сможет прорваться к нему. Был, конечно, вариант приложить эльфа заклятием, а самой кинуться к камину. Но не факт, что решетка, ограждающая камин, не заколдована, как часто делают благородные. Получить в довесок ко всему какое-нибудь пакостное проклятье вроде диареи не очень-то хотелось. И дверь далеко. Да и она не знает планировку дома. А бегать на каблуках не очень-то удобно. И почему она решила надеть эти сапожки? — Нам прекрасно известно, кто вы, мадам. Раздался спокойный женский голос. Луна напряглась, повернув голову так, чтобы не упустить из виду эльфа и видеть говорившую. — Вы?! — с изумлением вскрикнула леди Лестрейндж, увидев ту, кого никак не думала увидеть в этом месте. — Что ж вы так удивлены, леди Полумна? — спросила, очевидно, хозяйка дома, пройдя вглубь комнаты. Она, расправив подол черного, словно траурного платья, села в глубокое кресло и вперилась в Луну взором холодных голубых глаз. Луна едва не поморщилась от этого взгляда, но усилием воли заставила себя стоять прямо и не показывать волнения. Все-таки, она — леди Лестрейндж и выше собеседницы по статусу, это она должна ее бояться. — Добро пожаловать в мой дом, леди Лестрейндж. Можете убрать палочку, мы просто поговорим как однокурсницы. Голос девушки, уже женщины, был спокоен и даже холоден, хотя в нем и звучала благосклонность. Но разве станут друзья похищать друзей средь бела дня, да еще и таким способом? Луна закусила губу, все еще не убирая палочку в чехол на поясе. Ребра до сих пор болели, как напоминание о гостеприимстве.***
Беллатрикс закончила допрос продавцов магазина, где была похищена Луна Лестрейндж. Еще пару лет назад она бы не сомневалась, что девчонка просто решила удрать от Рудольфуса. Теперь же она не верила в это. В конце концов Луна не похожа на ту женщину, которая способна оставить троих детей. «Да, не все матери похожи на тебя, миледи», — ехидно заметил внутренний голос, и Беллатрикс с трудом подавила раздражение. Вот только мук совести ей не хватало для полного счастья. Когда-то она выбрала не сына, а Темного Лорда. Не то чтобы Беллатрикс сожалела о сделанном выборе, но с годами она ясно осознавала, что Сигнус ее так и не простил. А после того, как она выступила на стороне Повелителя и позволила растить Альтаира на убой, их отношения ухудшились. Если раньше Сигнус боготворил ее, стремился как можно больше времени проводить с родителями, то теперь он словно избегал их общества. И в глазах его зрело разочарование. Сын смотрел на Беллатрикс как на предательницу, и миледи опасалась, что однажды он восстанет против отца. Тогда ей придется его убить. Много лет назад, когда Сигнус только родился, она дала обещание возлюбленному Повелителю, что в день, когда сын восстанет против отца, она сама его уничтожит. Покачав головой, чтобы не думать о своих проблемах, Беллатрикс оставила в покое несчастных и заикающихся продавцов, которые были в предобморочном состоянии от ее визита, и направилась к Рудольфусу. Она хорошо помнила, как побледнел Рудольфус, когда они после аудиенции с Повелителем уединились в библиотеке и за чашечкой чая начали обсуждать обстановку в Магической Британии, и тут явился Асентус и сообщил дяде об исчезновении его жены. Рудольфус был напуган, затем страх уступил место ярости. Беллатрикс знала бывшего мужа как никто другой, все же двадцать пять лет брака — не пустой звук. Она понимала, что в таком состоянии Лестрейндж может наворотить дел. Обычно в их паре привычка отрывать головы без суда и следствия принадлежала ей, Рудольфус же как мог охлаждал ее пыл. Теперь они словно поменялись местами. — Они ничего не знают, ничего не видели и не слышали, — произнесла Беллатрикс, подойдя к сэру Лестрейнджу, который стоял и смотрел перед собой. Казалось, что он впал в прострацию, но глаза его пылали яростью. — Как жаль, — прорычал он. — Придется угостить их Круциатусом. — После этих слов Лестрейндж выхватил из чехла волшебную палочку и резко двинулся в сторону продавцов, которые все еще не пришли в себя после встречи с Беллатрикс. Миледи, понимая, что Рудольфус ради семьи готов пойти на многое, даже на самые мерзкие поступки, поддавшись порыву, схватила его за руку. Лестрейндж остановился и с удивлением в зеленых глазах посмотрел на нее. — Давай вернемся в Лестрейндж-холл, — промолвила Беллатрикс вкрадчиво. Ей-богу, кажется, они действительно поменялись местами, и когда успели? Кажется, ссылка сильно изменила Рудольфуса, или его изменили близкие люди, молодая жена, о которой он волновался и, кажется, любил, маленькие и любимые дети? — Я не могу сидеть сложа руки, — процедил Рудольфус раздраженно. — Возможно, Луна в руках повстанцев, и я очень сомневаюсь, что эти твари вспомнят о том, на чьей стороне сражалась моя жена. Беллатрикс понимала, о чем говорит Рудольфус. Да, Полумна сражалась не за Пожирателей Смерти, но замуж-то она вышла за одного из них. Сейчас, спустя восемь лет после победы Темного Лорда, никто не вспомнит о ее геройстве в Битве за Хогвартс и дружбе с Гарри Поттером. Все ее давно воспринимают как леди Лестрейндж, как красивое приложение к великолепной персоне Рудольфуса Лестрейнджа. Беллатрикс знала, что война меняет людей, знала, что мужчины жестоки. Также она знала, что может ждать красивую и молодую девушку в лапах врага. Какими бы благородными они ни были, ненависть отравляет разум. До братьев Лестрейндж враги не доберутся, а вот на слабой девушке можно отыграться по полной программе. — Возможно, у Асентуса и Рабастана будут новости, — промолвила Беллатрикс, понимая, что Рудольфуса ей не успокоить. Кажется, слова Беллатрикс возымели эффект. Рудольфус тяжело вздохнул, словно на его плечи взвалили непосильную ношу. Он, кажется, постарел на десяток лет. Да что там, впервые увидев бывшего мужа после ссылки, Белла заметила, что седины в его рыжих волосах стало заметно больше, сеть тонких морщинок пролегла под зелеными глазами, да и в талии Лестрейндж раздался. Возраст брал свое. Да что там, Беллатрикс, глядя в зеркало, с тоской замечала возрастные изменения и в своем облике. Время быстротечно, особенно, если ты счастлив и доволен жизнью. Сэр Лестрейндж велел двум молодым Пожирателям, стоявшим у входа, арестовать продавцов и доставить их в Лестрейндж-холл. Конечно, нужно было постановление на арест, но бумажную волокиту можно уладить и после. Рудольфус опасался, что свидетели сбегут. Бывшие супруги аппарировали в Лестрейндж-холл, взявшись за руки, как в старые и не совсем добрые времена. Оказавшись в древнем замке, Белла ощутила тень ностальгии. Она и забыла, насколько прекрасна вотчина Лестрейнджей. Кажется, еще вчера она, двадцатилетняя девчонка, кружила в танце с женихом по бальному залу. А теперь у нее уже внуки. Они с Рудольфусом направились в его кабинет. Беллатрикс все пыталась отогнать воспоминания о минувших днях, когда им навстречу выскочили три маленьких вихря, которые с воплем «папа», кинулись на Рудольфуса и облепили его со всех сторон. — Когда вернется мама? — спросила требовательно маленькая светловолосая девочка, которую Рудольфус поспешил поднять на руки. Она по-хозяйски положила руку ему на плечо и серьезно уставилась в его глаза. — Скоро, принцесса, скоро, — промолвил Лестрейндж, покачивая девочку. Та насупилась и перевела взгляд на Беллатрикс. Пока маленькая мисс Лестрейндж сидела на руках отца, один из мальчишек пристально уставился на Беллатрикс и, заметив на ее поясе кинжал в ножнах, точнее, рукоять кинжала, тут же подобрался ближе к ней. В зеленых глазах мальчишки зажегся алчный блеск. — Без резких движений, Белла, — усмехнулся Рудольфус, заметив интерес сына к оружию миледи. — Теперь он от тебя не отстанет, пока не получит желаемое. Беллатрикс усмехнулась, глядя на сыновей Лестрейнджа. Они были очаровательны, хотя она никогда и не любила детей, не могла не признать данный факт. Светлые, вьющие волосы, румяные щеки, губы бантиком, зеленые глаза. И как только у Лестрейнджа получились такие произведения искусства? Они ж больше Малфои, а не Лестрейнджи, не хватает только серых глаз. Бывшие супруги продолжили путь до кабинета главы семьи, дети увязались за ними, хотя Рудольфус и велел им возвращаться в детскую, даже домовика вызвал. Но какой там. Маленькая Пандора все так же сидела на руках у отца, мертвой хваткой обвив его шею. Мальчишки тихо следовали за ними, причем Лоркарн — так звали мальчика, заинтересовавшегося кинжалом — пристроился позади Беллатрикс. Она буквально ощущала на себе его взгляд, должно быть, в голове он продумывал способы стащить у нее кинжал. Когда они впятером все же достигли кабинета, на помощь отцу пришла леди Шарлотта, взволнованная и обеспокоенная. Беллатрикс, прищурившись, наблюдала за невесткой. Между ней и Полумной никогда не было любви, только ревность и опасение, не больше. Но, видимо, Шарлотта опасалась за сестру. Мисс Лестрейндж вполне покорно перекочевала на руки старшей сестры и доверчиво к ней прижалась. Мальчики же не хотели так рано покидать отца, тогда Шарлотта поманила их волшебной палочкой. Когда отпрыски Рудольфуса Лестрейнджа покидали его кабинет, Шарлотта взяла на себя смелость спросить Беллатрикс о муже: — Как скоро мой супруг выполнит поручения Повелителя? — спросила она, глядя в глаза Беллы. — Он сутками пропадает вне дома, дети уже почти забыли, как он выглядит. Беллатрикс это не понравилось. Тон Шарлотты был далек от вежливого, как это было в первые годы брака, теперь в ее голосе все чаще и чаще угадывалось раздражение и даже неповиновение. Оглядев невестку высокомерным взглядом, Белла поджала губы. Шарлотта после вторых родов располнела, волосы ее уже не блестели так, как раньше, под глазами залегли тени, губы шелушились. Нет, она все еще оставалась привлекательной, но время ее не щадило. Да и взгляд был какой-то затравленный и даже нервный. Шарлотта переживала. И Беллатрикс на мгновение ощутила к невестке жалость. Дело в том, что Повелитель не давал Сигнусу никаких заданий. Скорее всего, ее сын просто загулял. — Воля милорда — закон. Задача Сигнуса, как его наследника и слуги, верно ему служить, однако в эти дни Повелитель не давал Сигнусу никаких поручений, — произнесла Беллатрикс, заходя в кабинет бывшего мужа. Она закрыла дверь, оставив Шарлотту один на один со своими мыслями. В кабинете Рудольфус первым делом подошел к шкафчику, где с незапамятных времен хранил огневиски сначала сэр Сильвий, а потом уже и он сам. Вытащил из него пузатую бутылку из темного стекла и два стакана, молча наполнил их почти до краев. Лестрейндж протянул стакан бывшей жене, и она приняла его, даже не задавая вопросов. — У тебя хорошие сыновья, — усмехнулась Беллатрикс, вспоминая близнецов. — Правда на мать больно похожи. — Это на первый взгляд, — усмехнулся Рудольфус, отпивая из стакана, чтобы собраться с мыслями. — Ты не боишься, что Магнус доберется до них? — спросила миледи, прищурившись. Она внимательно следила за реакцией бывшего мужа. Все же Магнус ей никогда не нравился. Бастард, отродье безмозглой служанки, выродок, в чьих жилах смешалась благородная кровь Лестрейнджей и помои грязнокровки Лины Хоулп. И как Рудольфус рискнул лечь с этой девкой, ему не противно было прикасаться к ней? — Магнус кто угодно, но не убийца, — сказал Лестрейндж, и Беллатрикс криво усмехнулась. Мальчишке надо было стереть память и вышвырнуть из мира магии. Рудольфус же поддался жалости. В свое время Белла должна была взять на себя ответственность и избавиться от него. Можно было даже не стирать память… Есть масса проклятий, сглазов, ядов в конце концов. Для ребенка, тем более для сквиба, много не нужно. Если б Магнус умер в пансионе для детей-волшебников, где его спрятал от жены Рудольфус, никто и не заметил бы. Шла война, Лестрейндж был занят боевыми действиями, он бы не сильно расстроился из-за смерти бастарда. Мысли Беллатрикс были чудовищны, но она давно не пыталась себя оправдать и обелить. Если она во что-то верила, переубедить ее не получалось никому. Беллатрикс верила в превосходство чистокровных волшебников, и от мысли, что муж, хоть и бывший, будучи в браке с ней, породил мерзкого ублюдка, ярость захлестывала сознание и хотелось растерзать уродца. — У Магнуса есть дочь, — хмуро заметила женщина. — Возможно, родится сын. И кто знает, быть может, они будут волшебниками. Какова вероятность, что мальчишка не захочет для своего сына замка, золота и титула пэра? — Ты хоть понимаешь, что говоришь? — со стуком поставив на стол пустой стакан, спросил резко Рудольфус, уперевшись недовольным и даже злым взглядом в бывшую жену. — Ты подстрекаешь меня к сыноубийству. — Он уже застал братоубийцей, — хмыкнула Беллатрикс презрительно. — Сильвия убил не Магнус, а Амелия и война, — покачал головой Рудольфус. — Я говорю не о Сильвие, — заметила Беллатрикс елейным тоном. — У тебя должен был быть еще один сын. Тот, кто вышел из чрева Луны мертвым. Рудольфус на мгновение изменился в лице, между бровей его пролегла морщинка, а глаза налились свинцом. — Его похоронили в склепе Лестрейнджей под именем Фергус, помнишь? — продолжила давить на больное Беллатрикс. У нее была черта давить на слабое место до конца, пока не получит желаемое. Сэр Лестрейндж явно помнил о выкидыше Луны, он так желал того ребенка, но Луна так и не смогла дать ему жизнь. И все из-за Магнуса, он травил мачеху противозачаточным зельем, зельем, которое, вероятнее всего, вызвало аномалии развития, и из-за этих аномалий организм Луны отторг плод. Собственно, именно из-за этого Рудольфус окончательно рассорился с сыном и изгнал его, велев никогда не появляться на пороге отчего дома. Магнус пока соблюдал приказ отца, и Лестрейндж малодушно этому радовался, даже не интересуясь судьбой опального сына. — К тому же бастард ревнив, — произнесла Беллатрикс, продолжая лить яд в уши Лестрейнджа, она всегда умела это делать. Комбинация правильных слов — и Лестрейндж марионетка в ее руках. Рудольфус знал, что Магнус ревнив, жесток, высокомерен, спесив и надменен. В конце концов, все эти черты он унаследовал в полной мере от него самого. — Возможно, он решил действовать радикально и приложил руку к пропаже Полумны. Глаза Беллатрикс горели ненавистью, лицо, бледное и все еще красивое, хотя и со следами приближающейся старости, выражало презрение. Рудольфус твердо смотрел на миледи, но в нем уже начали появляться сомнения. Может, это вовсе не повстанцы и не его политические враги? Возможно, Магнус решил действовать радикально. Следовало бы навести справки о сыночке, да и впредь не выпускать его из вида. — Я подумаю над твоими словами, — отчеканил сэр Лестрейндж, давая понять, что разговор завершен. Беллатрикс, судя по складке между донких бровей, такой итог беседы не устроил, но она так и не успела возразить… Двери в кабинет распахнулись, и в помещение, словно в свою вотчину, вошли Асентус и Рабастан Лестрейнджи. — Миледи, мое почтение, — вежливо поздоровался Асентус Лестрейндж, чуть склонив голову на бок. Раньше он боялся Беллатрикс, был дерганным и нервным, теперь же напоминал больше каменное изваяние — ни следа слабости. — Асентус, надеюсь, ты в добром здравии? — спросила с усмешкой Беллатрикс. — Знаете, голова побаливает да колено стреляет, когда делаю вот так. — Асентус демонстративно согнул и разогнул ногу под недоумевающим взглядом дяди. Рудольфус совсем ничего не понимал. Что происходило во время его отсутствия? Почему Беллатрикс и Асентус так разговаривают, спокойно, с тенью юмора. И Асентус уверен и спокоен. Как быстро меняются люди… — Полагаю, мы собрались здесь обсуждать не мое здоровье, — заметил младший Лестрейндж, переведя взгляд голубых глаз с миледи на дядю. — Я попытался разузнать по своим каналам, но ничего не нашел. Полумна словно сквозь землю провалилась. Рудольфус тяжело откинулся на спинку кресла и подавил желание потереть виски. Огневиски, выпитое ранее, уже ударило в голову, но только распалило бессильную ярость. Сэр Лестрейндж переживал. Нервы его натянулись, сердце гулко стучало в груди, виски сдавливала тупая боль, а по спине струился холодный пот. Он, человек закаленный в сотнях кровавых сражений, дрожал, словно от лихорадки. И от чего? От волнения за женщину. За свою женщину. Да, за Беллатрикс он тоже много переживал, она никогда не знала полумер и кидалась в омут с головой. Так было во всем: в любви, в ненависти. Когда-то он говорил ей, что с ней он поседеет и умрет, не дожив и до сорока. К счастью, его слова не сбылись. Теперь же им овладело волнение другого рода. Беллатрикс умела за себя постоять, была сильна и свирепа, как венгерская хвостонога, сметала все на своем пути, как адский огонь. Полумна же была совсем другой, хрупкая и нежная, она больше напоминала комнатный цветок на тонком стебельке, который может сломаться от любого неосторожного движения. Луна была тихой, спокойной, покорной. Она умела сыграть на своей слабости, найти уязвимые места в броне мужа и как-то незаметно стала ощутимой частью его жизни. Рудольфус за семь лет брака привык к ней. Она стала его привычкой, как например кофе по утрам или вечерняя прогулка по саду. Он привык к ней, просыпаясь ночами от кошмаров, которые терзали его со времен Азкабана. Рудольфус видел рядом с собой спящую жену, и тревоги его отступали. Луна была привычкой, Луна была лекарством, Луна была его женой и матерью его детей. Лестрейндж хотел бы сказать, что его так разозлил тот факт, что кто-то посмел бросить ему вызов, тронуть его вещь, однако… Он не воспринимал Полумну как игрушку, как какую-то куклу. Она целиком и полностью принадлежала ему, зависела от него от и до, и он питал к ней некую слабость. Рудольфус тяжело опустился в кресло, держа в руке стакан виски. Рука его подрагивала. «Моргана, как низко я пал, как слаб и жалок стал», — подумал он, видя свои дрожащие от волнения руки. Больше всего бесил тот факт, что Беллатрикс видела его слабость. — Если это повстанцы, дядя, они поплатятся, — голосом, в котором звучали стальные нотки, промолвил Асентус, и в его глазах Рудольфус увидел злобу и ярость, тщательно замаскированную тонким слоем льда. — Они в любом случае заплатят, — поправил сына хмурый Рабастан. — Мне нужны списки всех, кто имел связи с сопротивлением, друзья друзей, родственники родственников, просто знакомые… — начал перечислять Рудольфус, желая только одного — вернуть жену домой, к детям. — Даже магглы. Грязнокровок тянет к грязи. Присутствующие переглянулись, прекрасно понимая, что грядет буря. Рудольфус не успокоится, пока не вернет Полумну, и беда тому, кто ему помешает. Рабастан уже морально готовился к очередному жестокому рейду, когда двери в кабинет с силой распахнулись. Только один человек мог так войти в кабинет Рудольфуса, только один человек имел на это право. Присутствующие разом повернулись на звук открывшейся двери. В кабинет решительной походкой вошла Полумна, целая и невредимая. Рудольфус, прошептав «хвала Мерлину», поднялся на ноги, обошел стол и решительно направился к жене. Она тоже не стояла на месте, а как ни в чем не бывало прошла вглубь кабинета с таким видом, словно ничего особенного не произошло, словно это не она мгновением ранее вернулась из пропавших без вести. — Полумна. Голос Рудольфуса звучал взволнованно, он остановился в шаге от жены, жадно глядя в ее лицо. — Рудольфус, — в тон мужу отозвалась Луна, и со стороны могло показаться, словно она хочет кинуться в объятья супруга, но скопление людей не позволило ей проявить эмоции. — Что случилось? Ты цела? — взволнованно вопросил Лестрейндж, вглядываясь в уже такое родное лицо. В лицо, без которого он уже не представлял свою жизнь. — Целее не бывает, — усмехнулась Полумна. — У нас появился новый союзник в борьбе за кресло министра магии, но у него есть условия и желание остаться неизвестным, — сообщила спокойным и даже решительным тоном леди Лестрейндж, скользнув взглядом по присутствующим. Она на мгновение остановила взор серых глаз на Беллатрикс, которая наблюдала за ней с усмешкой на губах. Луна приподняла бровь, невольно отразив выражение лица миледи, та растянула губы в улыбке. — И кто же это? — спросила Беллатрикс, опередив Рудольфуса. — Дафна Гринграсс, — улыбнулась Луна, глядя в глаза мужу. Тот нахмурился, явно не ожидая, что тихая и спокойная Дафна что-то может смыслить в интригах. — Ответы у меня в голове, — едва слышно прошептала Луна, глядя в глаза мужа. Рудольфус кивнул и вытащил из чехла волшебную палочку. Луна вздрогнула и словно хотела отшатнуться, в ее глазах на мгновение промелькнул страх. Сэр Лейстрейндж направил палочку на жену, и выглядело это довольно устрашающе. — Лигилиментес, — произнес он, и в следующий миг оказался в со вкусом обставленной комнате, очевидно, гостиной. В белом камине потрескивали поленья, охваченные пламенем. На шелковых обоях синего цвета был изображен цветочный узор, на столике перед камином — ваза, в которой стояли белые розы. Но, конечно, главное не обстановка… Внимание Рудольфуса сразу привлекла жена, стоящая в боевой позе и настороженно смотрящая на вторую молодую женщину, Дафну Крэбб. — Я ничего не понимаю, — покачала головой Полумна, следя за собеседницей. — Давайте присядем, леди Лестрейндж, нас ждет очень интересная беседа, — спокойным и чуточку усталым голосом промолвила Дафна, указав на два кресла перед камином. Но Луна не сдвинулась с места. — Вы можете мне доверять. — Ну конечно, — усмехнулась Полумна. — Вы только что похитили меня из Косого Переулка, подослали своего эльфа, как-то не располагает к доверию, не находите? — пытаясь сохранять самообладание, произнесла Луна, голос ее звенел и дрожал, Рудольфус понял, что жена на пределе, но всеми силами пытается взять себя в руки. — Я не знала, как еще встретиться с вами, если б я покинула поместье, моему мужу доложили бы, если бы я отправила записку, ее перехватили бы… Дафна, произнеся эти слова, покачала головой. — Вы так боитесь своего мужа, но рискнули притащить меня к себе домой, — фыркнула Луна, не понимая логики леди Крэбб. — Мой супруг в Министерстве, заискивает перед Пиритсом в надежде урвать толику власти, я же сослалась на недомогание и теперь отдыхаю в своих покоях. К слову, двери закрыты, на помещении звукоизолирующие чары. — Что вы хотите? — резко спросила Луна, вытянувшись в струнку. Ее взволнованный взгляд впился в лицо леди Крэбб. Рудольфус про себя удивился тому, насколько эти две молодые женщины похожи и различны. Обе примерно одного возраста, обе стали женами не по своей воле, обе светловолосы, худощавы, у обеих светлые глаза — у Луны серые, у Дафны голубые. Вот только первая была увереннее, несмотря на сомнительные обстоятельства, а вторая, будучи хозяйкой дома, выражала некую слабость и страх. Дафна боялась чего-то или кого-то, это читалось в ее позе — зажатая, спина, хоть и прямая, но плечи опущены, глаза нервные, кожа на губах шелушится, словно женщина часто их кусала от волнения. — Я хочу помочь вашему супругу занять пост Министра Магии, — растягивая гласные, промолвила Дафна Крэбб, и Луна вздрогнула, на мгновение прикрыв глаза. Впрочем, она быстро скрыла эмоции за непроницаемой маской и твердо посмотрела на леди Крэбб. Рудольфус весь подобрался и в воспоминании встал рядом с женой, рассматривая миссис Крэбб, которая взволнованно сжала подол платья цвета кофейной гущи. — И почему же вы хотите нам помочь? — спросила Луна, и Лестрейндж невольно ощутил тепло в груди. Она сказала «нам», значит, уже не отделяла себя от него. Считала себя частью благородного дома Лестрейндж… — Только сэр Рудольфус Лестрейндж заслуживает кресла министра как никто другой, — улыбнулась Дафна, явно думая, что столь неприкрытая лесть придется Полумне по душе. Но Луна не дрогнула, продолжая стоять в боевой позе. Было ясно, что собеседнице она не верит. — Сомнительный аргумент, леди Крэбб, — усмехнулась Полумна, выделяя интонацией «леди Крэбб». — Ваш супруг — часть команды Пиритса, всем известно о вражде наших домов… — Да, мой супруг сторонник, если так можно выразиться, Пиритса. Но я — нет, — уверенно изрекла Дафна, и в ее глазах отразилась стальная уверенность, с которой, как правило, идут до конца. — Подумайте, что будет, если кресло Министра займет Роберт… По тому, как его жена поджала губы, Рудольфус понял, что Луна все прекрасно понимает, и ощутил тень гордости за нее. — Чего вы добиваетесь? Враждуют Лестрейнджи и Пиритсы, Крэббов это никак не касается, — покачала головой Луна. — Я хочу мирной и спокойной жизни для себя и своего ребенка, — тихо промолвила Дафна и защитным жестом накрыла свой живот. Тут-то Рудольфус все понял. Свободный крой платья, объемные юбки — все это сделано, чтобы скрыть беременность. До него доходили слухи, что леди Крэбб никак не могла дать жизнь ребенку. Все ее беременности заканчивались прежде срока… — Если же в кресле министра окажется Пиритс, то он кинет всех своих сторонников в пекло войны с вашей семьей, Полумна. Тень легла на лицо Луны, она понимала, о чем идет речь. — К тому же у меня к моему супругу Уолдеру особая привязанность. — Дафна горько усмехнулась. — Поэтому я ни за что не подпущу его к еще большей власти. Власть — стирает рамки морали, и такой человек как Уолдер совсем потеряет голову и сделает мою жизнь невыносимой. Все, что я хочу, родить сына или дочь в положенный срок и мирно его воспитывать где-нибудь в глуши. — Я вас поняла, леди Крэбб, и что же вы предлагаете? — спросила Луна, и в глазах ее промелькнуло печальное осознание чего-то, что может узреть и заметить только женщина. — Сделку, — прошептала Дафна и отошла к небольшому столику перед камином. Она открыла одну из книг, стоящих на столе, и вытащила оттуда небольшой, тонкий блокнот. — В этом блокноте имена служащих Министерства Магии, большинство из низ них — сторонники Пиритса. И не только имена… Дафна подошла к Полумне и протянула ей блокнот. Луна с сомнением смотрела на блокнот, Рудольфус понял, что его жена опасается, что предмет проклят. — Я б не рискнула убивать у себя дома, — покачала головой Дафна. — Я не союзник своему мужу, а его враг. — С этими словами она отодвинула высокий ворот платья так, что Полумна вздрогнула. Рудольфус сперва не понял, в чем дело, но потом, присмотревшись к шее Дафны, увидел желто-серые следы на нежной коже, словно от пальцев. Потом леди Крэбб обнажила свои запястья — и снова синяки, на этот раз фиолетовые, должно быть, недавно полученные. — Если вы мне не поверите, я могу потерять и этого ребенка тоже, — с отчаяньем в голосе вскрикнула Дафна, нет, такой страх и такую боль сыграть просто невозможно, и Луна приняла блокнот из рук собеседницы. Леди Лестрйендж быстро пролистала блокнот и в удивлении подняла брови. — Это же компромат на всех сторонников Пириста, — прошептала она. — Коул берет взятки, Эйвери предпочитает мальчиков, а не девочек, Плеп — занимается казнокрадством… И сколько же вы собирали это? — Несколько лет, — пожала плечами Дафна Крэбб. — И что вы хотите взамен? — спросила Луна, осознавая, что просто так ничего не бывает. — Я хочу, чтобы мой супруг отправился к праотцам, могу я рассчитывать на такую милость? — жестко спросила Дафна. — Смертны все, леди Крэбб, и что хуже всего, внезапно смертны. Очертания комнаты поплыли перед глазами, и через секунду Рудольфус уже был в своем кабинете, в окружении родных и близких, которые с интересом смотрели на него и его супругу. — Где блокнот? — спросил Лестрейндж, и Луна тут же вытащила из дамской сумочки блокнот с темно-серой обложкой, который должен был вернуть Рудольфусу кресло министра. Повелитель после такого компромата обрушит гнев на людей Пиритса. А без верных псов Пиритс слаб и уязвим. — Возвращайся к детям, Полумна, мне есть чем заняться, — произнес Рудольфус и на мгновение сжал руку жены. То, что она ответила ему тем же, растопило лед в его сердце и придало сил. Вечером того же дня Полумна Лестрейндж, напевая себе под нос незамысловатую мелодию, расчесывала золотисто-русые, чуть вьющиеся волосы дочери, которая сидела на софе в светло-зеленом ночном платье, отороченном кружевом и лентами. Девочка все еще казалась Луне притихшей и даже напуганной. Стоило Луне после «похищения» появиться в детской, как Пандора, до этого по-хозяйски сидевшая на коленях у Шарлотты, разразилась тихим плачем и кинулась к матери. Она обняла ее за ноги, заливаясь бессильными слезами, отчего сердце Луны дрогнуло. Полумна поспешила поднять дочь на руки и расцеловать ее заплаканное личико. — Мама, мама, мама, — шептала Пандора, что есть силы обнимая мать за шею. Луна успокаивающе гладила девочку по спине и голове. — Хвала Мерлину, все обошлось, — промолвила Шарлотта, глядя внимательным взглядом на Луну и ее дочь. Она поднялась с дивана и приблизилась к ним, погладила сестренку по голове, отчего Пандора только помотала головой. — Мы все до смерти перепугались за тебя. Полумна не ожидала услышать от падчерицы такие слова. Они никогда не ладили, Шарлотта, кажется, и вовсе ее ненавидела. Но, видимо, любовь к сестре смягчило вспыльчивую и резкую Шарли. После возвращения матери Пандора не хотела оставлять ее ни на минуту, стоило Луне отойти, как девочка снова начинала плакать и искать ее. Мисс Лестрейндж явно боялась, что матушка снова исчезнет. К вечеру Пандора, напоенная чаем с ромашкой с двумя каплями успокаивающего зелья, затихла. Луна с помощью няньки искупала дочь, и теперь, высушив ее волосы заклинанием, расчесывала их. — Жалко, что Шарли и Альтаир ушли, — вздохнула девочка, теребя ленты на подоле сорочки. Луна поджала губы. Ее дочь явно тянулась к старшей сестре и ее сыну. Впрочем, о Салазаре и Дельфини Пандора не говорила. Ей больше пришелся по душе маленький Альтаир, который, со слов Шарлотты, был крайне капризным ребенком и у которого резались зубки. Но почему-то, когда Пандора была рядом, Альтаир успокаивался. — Можно мы пойдем к ним в гости завтра? — спросила, затаив дыхание Пандора и, пользуясь тем, что мать перестала расчесывать ее волосы, обернулась лицом к ней. Видя надежду в глазах дочери, Луна не смогла ей отказать. — Мы обязательно сходим к ним в гости, малыш, но не завтра, — покачала головой Луна. Девочка тут же насупилась, недовольная ответом. — Но пожалуйста… — Нужно спросить разрешения у папы, — решив переложить ответственность с себя на мужа, сдалась Луна. Обычно отца Пандора слушалась. Ну почти… она вполне ловко могла из него веревки вить да так, что Луна диву давалась. — Как славно, — захлопала в ладоши девочка, и в ее зеленых глазах отразилась хитринка.***
Тем временем Шарлотта Слизерин, уложив младшего сына спать, зашла в комнату к старшему сыну. Ввиду того, что двойняшки достаточно подросли, им выделили отдельные покои, и теперь Салазар властвовал в просторной опочивальне. Не сказать, что мальчику это нравилось. Он много боялся и спал с зажженными свечами, в то время как Дельфи предпочитала темноту. Салазара Шарлотта застала с книгой в постели. Мальчик, облаченный в темно-зеленую пижаму, читал, хмуря брови. — Я сколько раз тебе говорила не читать в постели, — цокнула языком Шарлотта, укоризненно глядя на сына. — Мам, я же совсем чуть-чуть, — отозвался Салазар, мельком взглянув на матушку. Затем он перевернул страницу и снова погрузился в чтение. Тот факт, что в комнате помимо него еще кто-то присутствует его не особо волновал. Шарлотта тяжело вздохнула, покачав головой. Но легкая улыбка коснулась ее губ. До чего же Салазар был похож на нее и внешне, и характером! Она в детстве точно так же читала ночами, дождавшись, когда нянька уйдет прочь из ее комнаты на чердаке Кэрроу-хауса. — Время уже позднее, Салазар, — заметила Шарлотта, приблизившись к постели сына. Она села рядом с ним, откинув в сторону край одеяла. Не удержавшись, погладила сына по рыжим волосам, отчего он улыбнулся ей, на миг забыв о чтении. — Папа уже вернулся? — спросил Салазар. — Папа занят, — всеми силами пытаясь удержать на лице ровное выражение, ответила Шарлотта. В голове как назло прозвучали слова Беллатрикс о том, что она не знает, где ее сын, что Повелитель не давал Сигнусу никаких важных поручений. По всему выходило, что Сигнус снова ее обманывал. Осознание этого навевало тоску, а гнев разгорался в душе. Шарлотте не нравилось то, что происходило с мужем. Принц стал скрытен, мрачен, уделял ей мало времени. К Альтаиру он вообще не подходил. Что его так изменило, что его так тревожит и терзает? Шарлотта не ведала этого. Сигнус предпочитал не делиться тревогами и страхами. Он всегда все держал в себе. Но, Мерлин, третьего ребенка он-то очень хотел, чуть ли не выпрашивал его у нее… Шарлотта, несмотря на почти забывшийся страх перед пророчеством, все же уступила. Во время беременности жены Сигнус проявлял чуткость, внимательность и заботу. Он пылинки с нее сдувал, но стоило Альтаиру сделать первый вдох, как все изменилось. Сигнус постоянно где-то пропадал. Прикрывая свои дела поручениями Повелителя. Шарлотта оправдывала его всеми силами, он все-таки наследный принц, на нем большая ответственность. Но теперь что-то в ее душе надломилось, и та безграничная любовь, что жила в ее сердце, начала затухать под влиянием безразличия мужа. — Он всегда занят, — покачал головой Салазар, обратив к матери взгляд зеленых глаз. Она в знак поддержки сжала его худенькую ладошку. — Дельфи говорит, что папа ловит повстанцев. Шарлотта поджала губы. Да, с Дельфини Сигнус по-прежнему был близок и выделял ее среди своих отпрысков, что Шарлотте не очень нравилось. Родители должны любить всех своих детей одинаково. — Когда я вырасту, я помогу Повелителю и папе истребить всех магглов и грязнокровок, — неожиданно резко и твердо для своего характера заметил Салазар, и его зеленые глаза воинственно заблестели. — Ты будешь самым сильным, самым смелым и храбрым Пожирателем Смерти, однажды ты займешь свое место у престола Темного Лорда. Шарлотта поцеловала сына в макушку и, сжалившись, разрешила ему почитать еще немного. Затем она навестила дочь. Дельфини уже спала, утомленная длинным днем и физическими упражнениями. Девочка с подачи бабушки занималась верховой ездой, регулярно тренировалась в магии и была не по годам развита физически. Она оставалась худенькой для своих шести с половиной лет, но тело имела гибкое и сильное. В покоях Дельфини царил легкий беспорядок. Это Салазар делал все, чтобы следить за чистотой и возвращал все вещи на свои места. Дельфи же временами была рассеяна. Наступив на игрушку-инферала, которая при этом задергалась, Шарлотта поморщилась, глядя, как игрушка встала на четвереньки и побежала за ней. Да, Беллатрикс постоянно поддерживала интерес Дельфи к темным искусствам. Дельфини спала на животе, облаченная в белую ночную сорочку, отчего ее кожа казалась особенно бледной. Одеяло упало на пол, и Шарлотта взмахом палочки подняла его с пола и укрыла дочь. Дельфини в ответ на действия матери перевернулась на спину и что-то зашипела перстенланге, отчего по телу Шарлотты прошла дрожь. Сигнус мог часами о чем-то беседовать с девочкой на этом таинственном языке, и в такие моменты Шарлотта как никогда ощущала, насколько она далеко от мужа и детей.