<><>
Лена Лютор была человеком, привыкшим к предательству, по крайней мере, насколько это возможно. Переход на новые отношения, основанные на любви и доверии, поначалу казался сомнительным и был нежеланным. Ведь даже неприятные, но уже знакомые чувства принимаются легче, чем непривычные радости. Именно так и работает человеческий разум, человеческая психика. Если наше тело было согнуто и скручено определённым образом достаточно долго, мы застреваем в этом положении, и требуется время, некоторые действия и боль, чтобы вернуть нас в какое-то подобие нормального состояния. Такое не проходит для нас легко, и мы никогда не сможем выглядеть так, будто нас не затронуло прошлое. Хотя Лена Лютор держится прямо и гордо, сидит с ровной спиной и идеальной осанкой, в её прошлом было множество испытаний. Спустя почти год после начала отношений с Карой многие из этих шрамов стали сглаживаться, но затем случилось это. На неё свалился этот непомерной тяжести груз, и внутри будто что-то перевернулось. Сейчас Лена снова сидит за своим столом в L-Corp под этим давлением, казалось бы, совершенно без изменений снаружи, но внутри она — будто сжатая пружина, готовая развернуться сразу в трёх разных направлениях. Механизм не должен так работать. — Мисс Лютор? — В дверях кабинета появляется ассистент. — Здесь агент Дэнверс, она хочет вас увидеть и… — Нет. — Лена даже не поднимает взгляд от компьютера. Разгладив воображаемые складки на юбке, Джесс поднимает голову и слегка задирает подбородок. — Мисс Лютор, агент Дэнверс… — Какая часть слова «нет» смутила тебя, Джессика? — Хотя тон Лены довольно вежлив, на этот раз она поворачивает голову и поднимает бровь. — У неё есть юридический документ, — коротко кивнув, отвечает Джесс. — Мне следует спросить, что это конкретно за бумаги? Лена несколько раз недовольно двигает челюстью, что она обычно делает при встречах с матерью. Глава корпорации встаёт, подходит к бару и останавливается перед бутылкой виски, но вместо этого наливает себе стакан воды и осушает его. У неё будет достаточно времени для виски сегодня вечером. У неё было достаточно времени для этого каждый вечер на протяжении всей прошедшей недели. Возможно, именно это и произошло с её отцом. Была ли это любовь, предательство, тяжесть чужой тайны, может быть… — Проводи её сюда. — Лена оборачивается и слегка наклоняет голову. Вот ещё дополнительное давление на эту пружину. Сколько времени пройдёт, сколько она выдержит, прежде чем сломается? Около двери кабинета Лютор Алекс с Джесс обмениваются небольшими улыбками, их руки на мгновение по-дружески сжимаются. Они обе по-своему опекают двух самых влиятельных женщин в Нэшнл-Сити, когда эмоции берут над теми верх. На прошедшей неделе эта вторая работа поглотила их полностью. — Лена. — Алекс слегка улыбается, глядя, как её подруга возвращается на своё место за столом. Это позиция силы и власти, и Дэнверс нервно постукивает по бумагам, свёрнутым в трубку в руке. — Я пришла, чтобы, э-э… Откинувшись назад, Лена останавливается взглядом на бумагах в руке агента. Этот взгляд становится тяжёлым и переходит на лицо Алекс. — Нет. — Что «нет»? — Нахмурив брови, Алекс наклоняется вперёд, затем прослеживает за повторным взглядом Лены на бумаги и кивает. — А, это? Нет, это ерунда. Я имею в виду, что они буквально ничто, видишь? — Она разворачивает чистые листы бумаги, скреплённые вместе в углу. — Ты не принимаешь посетителей, поэтому я решила, что мне нужна официальная причина, чтобы прийти и увидеться с тобой. Мой значок и стопка листков выглядели вполне официально. — Значит, ты солгала, — резюмирует Лена и с сарказмом добавляет: — Как шокирующе для Дэнверсов. Алекс морщится. Как она могла не предусмотреть такую реакцию? Очевидно, что она не продумала это до конца. Лена — суровая женщина, для того, чтобы можно было её хоть чем-то пронять. Поправка: Лена — суровая женщина. Единственным человеком, который всё же смог пробиться через её оборону, была Кара, и в данный момент напротив этой бреши Лютор возвела высокие и прочные стены. — Послушай, Лена… — Агент Дэнверс, у меня очень плотный график, так что если у вас нет официальной причины здесь находиться… — Гендиректор жестом указывает на дверь. Алекс скрещивает руки на груди. — Верно. Я здесь не официально, так что называй меня Алекс. Мы же друзья. — Она делает паузу, ожидая реакции. — Мы ведь друзья, Лена. — Друзья не лгут друг другу. — Это был вопрос национальной безопасности. — Я спала с ней во всех смыслах этого слова, — парирует Лена, встав и упёршись кончиками пальцев в стол. Алекс снова морщится. Она роняет бумаги, и её руки безвольно повисают вдоль тела. Это всё сейчас бесполезно, как и её защита. — А что бы ты тогда почувствовала, Алекс? Что бы ты почувствовала, если бы узнала, что женщина, которую ты любила и с которой спала, лгала тебе о том, кто она, как её зовут, откуда она родом? А что, если бы ты узнала, что женщина, на которой ты хотела жениться, лгала тебе каждый раз, когда отменяла свидание или посреди вечера убегала под предлогом семейных обстоятельств? — Ты хочешь жениться на Каре?! — В прошедшем времени, но суть не в этом. Суть в том, что она лгала мне. Она лгала так же легко, как и дышала. — Лена тяжело вздыхает, эмоции вырываются из неё. — Чёрт возьми, она же криптонка. Насколько я знаю, им даже дышать не обязательно. — Им нужно дышать. — И опять же, не в этом заключается суть. Я выросла в семье лжецов, Алекс. Я воспитывалась среди людей, будучи рядом с которыми ты боишься выйти из комнаты, опасаясь того, что они скажут за твоей спиной, потому что это было совершенно не то же самое, что они говорили в лицо. Я думала, что Кара другая. Я ей доверяла. Она уничтожила всё это. Упёршись ладонями в стол и переместив вес тела, Алекс позволяет всем своим чувствам отразиться на лице. — Ты её любишь. — Но я ей не доверяю. — Ты можешь ей доверять. Она солгала о своём имени, но не о том, кто она такая. Это две разные вещи. — Ты хоть понимаешь, как нелепо это звучит? — огрызается Лена. После вспышки гнева её спокойствие восстанавливается. — Ты знаешь, где выход. — Вы двое любите друг друга, Лена. Поначалу я этого не замечала, но Кара верила в тебя с того самого момента, как встретила. Она верила в тебя непоколебимо. Неважно, что кто-то когда-либо говорил, неважно, какие доказательства когда-либо были против тебя представлены, она верила и защищала тебя. Я никогда не видела, чтобы она кого-то любила так, как тебя. Я никогда не видела, чтобы она сражалась за кого-то так, как она сражается за тебя. — Алекс делает паузу, но единственный ответ — молчание. Молчание — это хорошо. Молчание означает, что тебя слушают. — Она не смогла сказать тебе в первый день. Она не смогла сказать тебе на второй день. А потом был третий, четвёртый, пятый день… и… просто так получилось, Лена. Безо всякого умысла это перешло из того, чтобы произойти слишком рано, к тому, чтобы стало слишком поздно, без какой-либо золотой середины. Не было такого времени, когда бы она тебе не доверяла. Возможно даже, что не было такого времени, когда бы она тебя не любила. Просто дай ей шанс. Дай шанс вам обеим. Вы обе заслуживаете его. — А что насчёт тебя, Алекс? — Я… А что насчёт меня? — Нахмурив брови, Алекс ждёт ответа. — Ты лжёшь женщинам, с которыми встречаешься, или же сразу представляешься им как «агент Дэнверс, ФБР»? Алекс открывает и закрывает рот, как рыба, вытащенная из воды, и не издаёт ни звука. К Лене приходит осознание. — О, боже мой. Ты работаешь не в ФБР. — Послушай, Лена… — Уходи. — Просто позволь мне… — Вон. Отсюда. — Лютор показывает на дверь, её фигура напряжена, а на лице — решительное выражение. Алекс хватает бумаги, брошенные на стол. Подняв руки на уровень плеч и держа листки около головы, она отступает. — Я уже ухожу. — Она медленно пятится назад. — Но я пришла сюда не ради Кары. Я пришла сюда ради тебя. За последний год я научилась видеть тебя глазами Кары, так что она не единственная, кто тебя любит. Ради себя, ради своего счастья, поговори с моей сестрой. Сядьте и поговорите, стойте и кричите, беситесь, чёрт возьми, бросайте вещи друг в друга, если вам нужно выплеснуть всё это наружу, но не держите это внутри. Ты заслуживаешь счастья, и у тебя есть шанс на него, если ты сейчас не убежишь. Подумай о себе и поговори с Карой. — Прежде чем Лена успеет ответить, Алекс поворачивается и выходит из кабинета. Это редкое явление — оставить последнее слово за собой в беседе с кем-либо из Люторов. Однако агент надеется, что её реплика не была последним словом.<><>
Лена сбрасывает туфли у входной двери и вешает пальто с сумочкой на крючок рядом. Уже поздний вечер, а впереди её ждёт ещё один долгий день, но когда она работает до изнеможения, напивается до потери сознания, засыпает, а утром встаёт и принимает самый горячий душ, какой только возможно, она практически чувствует себя человеком. Всё идёт на поправку. Всё становится лучше, говорит она себе. Однако ничего лучше не становится. Виски не может заменить еду, а шестнадцатичасовой рабочий день не заменит любви. Невозможно снова просто быть Лютором, когда ты была любовью всей жизни Кары Дэнверс. Ничто не сможет заглушить боль от этой потери, хоть она и пытается, снова и снова. Теперь она уже не та, кем была до Кары, и не та, кем была с Карой. Лена работает и напивается на своём пути к тому, чтобы быть тенью комбинации этих людей, жалким созданием, состоящим из страданий и сожалений. Она наливает в стакан виски и опрокидывает его в себя. Посмотрев в зеркало над баром, она видит своё отражение и обнаруживает глаза своего отца, пристально смотрящие на неё. Это многое объясняет. Лена через всю квартиру направляется в спальню и не слышит, как в сумочке жужжит телефон. Она допивает второй стакан виски и, проходя мимо кровати, спотыкается об обувь, оставленную накануне вечером, довольно красочно ругаясь. Стакан из-под виски выскальзывает из её руки, благополучно приземляется на мягкий ковёр, но закатывается под кровать. — О, чёрт. — Лютор тяжело вздыхает и опускается на колени, чтобы поднять его, лезет под кровать и достаёт оттуда. Стакан появляется на свет вместе с зацепленным за него предметом одежды, который когда-то был там потерян. Сначала Лена морщит лоб, уставившись на незнакомую ткань. Затем она, вертя в руках неопознанную вещь, разворачивает её, и у неё перехватывает дыхание. Материал тёмно-синего цвета, так подходящий к глазам владельца. Лена собственноручно стянула его с девушки, прежде чем атаковать губами мышцы пресса, которые… не принадлежали человеку. Господи. Она подносит рубашку к лицу, вдыхая аромат абрикосов, дождевой воды и ещё чего-то… напоминающего солнечный свет. Лютор до сих пор помнит этот запах и вспомнила бы его ещё через пятьдесят лет. — Кара. — Впервые за полторы недели глаза Лены наполняются влагой, и по её щекам начинают катиться слёзы. Пружина, свернувшаяся где-то глубоко внутри неё, разжимается, вырываясь на свободу, и то же самое происходит с эмоциями Лены.<><>
Кара парит высоко над Нэшнл-Сити. Она сейчас бы зависла над облаками, если бы в этот вечер они были. Она смотрит на звёзды, в глубокие бездны космоса и чувствует себя всё такой же одинокой. Далеко внизу — единственный человек, с которым она жаждет быть и который её избегает. Её обожают миллионы, возможно, миллиарды, и ненавидит та, кого она любит больше всех на свете. Лицо Кары искажается от душевной боли. — Почему я осталась в живых? Она уже не в первый раз задаёт себе этот вопрос с тех пор, как взорвался Криптон. Она также далеко не впервые спрашивает себя об этом за одиннадцать дней, прошедших с момента, как Лена ушла от неё. И она предполагает, что это не последний раз. — Супергёрл! Мгновенно напрягшись, Кара принимает вертикальное положение, прижимает руку к уху и прислушивается к голосу сестры, доносящемуся из передатчика. Её сердцебиение слегка учащается, когда она улавливает в голосе обычно спокойного агента намёк на тревогу. — Алекс, что случилось? — Мы уже выдвигаемся, и я не хочу, чтобы ты реагировала слишком остро, но мы получили предупреждение о неминуемой угрозе. У нас нет никакого визуального подтверждения, и я не смогла связаться с ней, чтобы проверить, как она. Но сейчас это ещё ничего не значит, поняла? — О, хорошо, я… — У Кары перехватывает дыхание, все мышцы напрягаются, и по телу пробегает холод. — Ты сказала… — «она»? — Супергёрл, не нервничай. Кара наконец начинает дышать, тяжело и прерывисто. — Она дома? Она в L-Corp? — Супергёрл вертит головой направо и налево. В какую сторону повернуть? В какую сторону рвануть? — Супергёрл, у нас нет визуального наблюдения за ней или… повиси на линии. — Алекс! — Подожди. Сейчас я получу отчёт. Напряжённые секунды кажутся мучительными часами. Наконец снова слышится голос Алекс. — В L-Corp всё чисто. Повторяю, L-Corp чист. Мисс Лютор в здании нет. Кара уже в пути. — Лечу к ней домой. — Стёкла зданий дрожат от потока воздуха, вызванного её полётом. Кара распахивает балконную дверь, даже не потрудившись прослушать биение сердца или просканировать помещение. Что-то не так. Лена не подаёт голос, но, помимо этого, тут присутствует ощущение неправильности всего вокруг. Это что-то в атмосфере квартиры. Пространство Лены всегда ощущается спокойным и контролируемым. Сейчас же здесь царит хаос. Как только сапоги Супергёрл ступают на ковёр, она прислушивается… тяжёлое дыхание, всхлипывания, плач. Сердце Кары тревожно бьётся, её голос едва громче шёпота: — Лена? Кара останавливается в дверях спальни. Она отчасти пытается осознать то, что видит, а отчасти думает о границе, которую она больше не вправе пересечь. Лена не без сознания, не истекает кровью и не с ножом в теле. Всё это заставило бы героя послать к чёрту границы и броситься на помощь. Лена сидит на полу спальни, в помятой дорогой офисной одежде, прислонившись к огромной кровати, в то время как по её лицу текут смешавшиеся с косметикой слёзы, и она сжимает в руке… оу! Осторожно, очень осторожно Кара прокрадывается в комнату и присаживается на корточки в нескольких футах от женщины, которую любит. — Лена? Лютор поднимает лицо, по-прежнему прижимая к груди рубашку Кары, и хрипло произносит: — Ты мне лгала. — Я… — Дэнверс кивает. По сути, так оно и есть. По крайней мере, теперь она может быть честной. — Если бы я могла взять свои слова обратно, я бы сделала это. Если бы я могла вернуться в тот день и изменить его так, чтобы на твой вопрос: «А кто ты вообще такая?» моим ответом было бы: «Кара Зор-Эл из дома Эл», я бы сделала это. Я бы сделала всё, чтобы ты не смотрела на меня таким взглядом, потому что это бы означало, что ты не чувствуешь того, что чувствуешь сейчас. Я очень сожалею. — Ты солгала. — Я знаю, я… — Нет! — Голос звучит громко, с энергией, которая противоположна хрупкому и беспомощному существу, которым Лена казалась всего мгновение назад, как напоминание о том, что она по-прежнему та же Лена Лютор, всё ещё та сила и власть, с которой необходимо считаться, и об этом нельзя забывать. Однако так же внезапно, как и появилась, эта сила исчезает. Лена протягивает дрожащую руку, возможно, вымотанная этим приступом гнева или, вероятно, измученная всем произошедшим, и показывает на неё. — Ты мне лгала. Мы так не поступаем, Кара. Ты сказала, что любишь меня, и я тебе поверила. Я спала в твоей постели, не просто занималась в ней сексом с тобой, но и засыпала рядом, и я чувствовала себя в безопасности. Я рассказывала тебе то, в чём вслух даже себе боялась признаться. Я позволила себе надеяться на то, о чём перестала мечтать с тех пор, как была ребенком, когда ещё не называла Лилиан Лютор матерью. Я отдала тебе всё. Я отдала тебе себя, и ты взяла меня. Ты взяла меня, Кара, и теперь я… — Она качает головой, её глаза похожи на море после шторма. А может, шторм ещё только приближается. Возможно, шторм всегда бушевал за горизонтом, и Кара призвала его. — Мне очень жаль. — Она протягивает руку, но опускает её, едва не коснувшись Лены. — Этих слов недостаточно, чтобы выразить, что я чувствую. Не думаю, что есть слова на любом из языков этой планеты, чтобы сказать тебе, что я чувствую, причинив тебе боль, как я сожалею об этом, но мне действительно очень жаль. Всё, что я могу сказать, — это если ты дашь мне ещё один шанс, я больше никогда не буду тебе лгать. Что бы ни случилось, чего бы это ни стоило, я больше никогда тебе не солгу. Ни в целях вечеринки с сюрпризом, ни для того, чтобы попытаться спасти твои чувства, ни во имя национальной безопасности, ни для чего другого. — Кара, ты не можешь обещать… — Я обещаю. — Дэнверс кивает с убийственной серьёзностью, продолжая смотреть Лене в глаза и придвигаясь чуть ближе. — Я тебе обещаю. Если ты дашь мне второй шанс, дашь нам второй шанс, я обещаю, что тебе никогда не придётся давать нам третий. Я обещаю. — Кара, я… — Лена прерывает их зрительный контакт, опускает взгляд, изучает свои руки и то, что находится в них, а затем поднимает глаза. — Я нашла твою рубашку. На лице Лены всего лишь намёк на улыбку, но это её первое выражение положительной эмоции, которое Кара видит за последнюю неделю. — Это я вижу. Так вот почему?.. — Она нерешительно протягивает руку, но её уверенность крепнет, когда Лютор не отстраняется. Кара вытирает большими пальцами слёзы со щёк Лены, хотя её собственное дыхание прерывается от этого контакта. — Со мной всё было в порядке, но потом я нашла твою рубашку. — Я плакала каждый день, — признаётся Кара. — Я теперь не знаю, как быть собой без тебя. — О, я… — Лютор кивает. — Со мной тоже было не всё в порядке. — Правда? — Кара кажется гораздо радостнее, чем следовало бы. Она садится рядом с Леной, сложив руки на коленях. — Приходи домой. — Я и так дома. — Нет, дом — это не место, это люди, которые тебя любят. Вернись ко мне домой, Лена, пожалуйста? Я думала, что потеряла свой дом, когда потеряла Криптон, но потом я начала собирать его снова, когда у меня появилась здесь семья. А потом я встретила тебя. Пожалуйста, Лена, вернись домой. На рубашке Кары выбившаяся нитка, и Лютор бесцельно теребит её. — Я не могу быть с тем, кому не доверяю, кого не знаю. Я бы предпочла оставаться одна, чем… — Лена. И именно сила этого единственного слова, тёплое прикосновение руки к её плечу, осознание того, как невыносимо ей не хватало присутствия этого в жизни, заставляет Лену поднять голову и встретиться взглядом с лазурными глазами. — Меня зовут Кара Зор-Эл Дэнверс, я дочь Зор-Эла и Алуры и последняя дочь Криптона, и я люблю тебя всей своей душой. Я хочу проводить с тобой каждую свободную минуту на этой планете. Я хочу жениться на тебе, завести собаку и воспитывать вместе с тобой наших детей. — Детей? Кара кивает, по-видимому, не обращая внимания на явное удивление Лены. — Я хочу маленьких Дэнверсов или Люторов, или Лютор-Дэнверсов. Неважно, кого именно, лишь бы они были нашими и чувствовали себя любимыми. Они будут знать, что их любят. Ты же знаешь, что тебя любят? — Я… да. Я знаю, Кара. Я тоже тебя люблю. — Тогда возвращайся ко мне. Если проблема в Супергёрл, я перестану быть ею. — Ты не можешь! — Я это сделаю. — Кара, нет. — Лена хмурится, положив руку на щёку Кары, и та наклоняется к ней. Криптонский метаболизм требует много пищи, много калорий, и Кара также нуждается в большом количестве любви. Она ужасно изголодалась. — Ты помогла стольким людям, спасла столько жизней. Ты нужна людям. Ты нужна этому городу, всему этому миру. — Но ты — мой мир, Лена, и мне нужна ты. Скажи, что вернёшься ко мне. — Больше никакой лжи. — Лена придвигается, их плечи касаются друг друга, затем головы сталкиваются и губы едва ощутимо соприкасаются. С точки зрения поцелуев, это не так уж много. И в то же время это очень значимо. — Больше никакой лжи, — соглашается Кара, когда снова вспоминает, как дышать. Спустя несколько минут в квартиру Лены врываются три агента DEO во главе с Алекс. Они захватили тех людей, троих радикалов, настроенных против пришельцев и намеревающихся уничтожить Лютора, который не на стороне Кадмуса. В то время как другие два агента обыскивают остальную часть квартиры, Алекс обнаруживает в спальне Лену с Карой. Они сидят рядом на полу, Кара обнимает Лену за плечи, и обе улыбаются. — Крипто?! Кара, я ни за что не назову ребёнка Крипто. Младшая Дэнверс смеётся. — Нет, Лена, собаку. Мы назовём нашу собаку Крипто. — А, — кивает та, очевидно, подумав о происхождении этой клички. — Если это сделает тебя счастливой, то конечно. — Ты, Лена Лютор, делаешь меня счастливой. Они целуются, и улыбка на лице Алекс становится шире. Напряжение, присутствовавшее в её животе в течение недели, начинает ослабевать. — Имена детей будут начинаться с буквы Л. Кара смеётся, однако её смех длится недолго. — Что, все до единого? Лена поднимает бровь, её голос звучит игриво и немного опасно, в характерной для неё манере. — Конечно, я же всё-таки Лютор. — Но я… — Второй поцелуй уже глубже, и протесты Кары исчезают — она притягивает любимую женщину к себе ближе. Алекс отступает в коридор и прикрывает дверь спальни. Правда может ранить, но истинная любовь — это чудесный целитель.