Пробуждение

      Шесть лет назад. — Может, по шаверме? Я знаю тут ларек круглосуточный — предлагает Костя своему напарнику, хлопая по плечу. Их снова поставили вдвоем на патрулирование улиц за очередную самовольную выходку. Грабители пойманы, заложники не пострадали, чего бухтеть-то? Ну и что, что они с Федей в эпицентр полезли до приезда спецназа?! Зато сработано было как! — Давай, Гром. Я просто умираю с голоду. И кофе захвати.       Время перевалило за полночь. Хулиганье им попадалось сегодня совершенно типичное. Пьяные подростки горланящие под окнами песни о вечной любви в спальном районе, какие-то дебилы, подравшиеся возле ночного клуба. В общем, патрулирование проходило в штатном режиме. — Пища богов! — Прокопенко поднимает палец вверх, вгрызаясь в горячую шаверму. — Эй! Ты кофе забыл. — А, черт, точно. Сейчас сбегаю. — Мне как его, этот, двойной экспрессо. — Да хоть тройной. Нам здесь с тобой еще до самого утра торчать.       Но стоило Косте принести долгожданный напиток и сесть в машину, как рация мгновенно оживает. Гром хмурится, быстро вытирает руки отвечая на вызов. Чертовы преступники, даже поесть не дадут! — Ну что там еще? — спрашивает Федор привалившись спиной к машине, потягивая горячий кофе. — Вызов с окраины города. Там, в общем, церковь на отшибе стоит, закрыта, наверное, еще с царских времен. Жители ни раз жаловалась на странную активность по ночам. Короче, там опять отираются какие-то мутные личности. Да еще с огнем балуются. Здание старое, может и вспыхнуть. — Бомжи? — предполагает Прокопенко. — Ночью холодно вот и залезли погреться. Может, ну его, к черту на рога ночью тащиться? Давай завтра проверим, а? — Нет, надо съездить. — Константин Гром поворачивает ключ зажигания. — Сейчас.       Федор смотрит на вдруг помрачневшее и ставшее серьезным лицо напарника. — У меня скверное предчувствие, Федя.       Прокопенко молча кивает. Федор работает с Костей бок о бок больше пяти лет. Знает, что напарник обладает не просто аналитическим складом ума, но и хорошо развитой интуицией. К сожалению, предчувствия Грома всегда сбываются.       Машину они оставляют на обочине. Федор видит как напарник достает из кобуры пистолет. Незаметно крадется вдоль стены, заглядывает в проем между сгнившими досками.       То, что дело дрянь Гром понимает с первого взгляда. Старая церковь освещена пламенем сотни свечей. Они черные, что ли? Хрен разглядишь. От странных песнопений на неизвестном языке, нарастает головная боль. Майор насчитал человек двадцать, по крайней мере, тех которых мог видеть. Одетые в темные балахоны и маски с птичьими клювами, они собрались вокруг своего лидера, повторяя понятные им слова… молитвы? Призыва? Они не были похожи на безобидных глупых подростков, решивших поиграть в сатанистов.       — Что эти черти там делают? — вполголоса спросил Прокопенко, заглядывая через плечо напарника. — Тихо. Сейчас узнаем.       Детский крик прорезал ночную тишину. Младенец истошно вопил и плакал пока мужчина в маске обмакивал руки в чашу с кровью и чертил что-то на его лбу и груди. Пение становилось громче. Младенец снова истошно закричал. Думай, Костя, думай! У тебя нет времени, эти полоумные сейчас его нахрен убьют! Гром пробивает доски плечом, влетая в слабо освещенное помещение. — Руки за голову, лицом в пол! — кричит майор предупредительно стреляя в воздух, не сводя взгляд с лидера. Сектанты кидаются врассыпную.       Константин бросается сквозь толпу к предводителю. Все происходит слишком стремительно. Острый тонкий кинжал холодно блестит в лунном свете. Константин не думает, рефлексы срабатывают быстрее разума. Майор стреляет три раза в упор. Облегченно выдыхает, слыша протяжный детский плач. Живой! Живой, везунчик мелкий!       На полу расползается лужа свежей крови, грудь преступника прерывисто вздымается и опадает. Константин тянется к шее, проверяя пульс. Быстрый и слабый. Поднимет — этот тип не жилец. Руки сдергивают птичью маску. — Вы опоздали, майор, — беловолосый мужчина безумно смеется, захлебываясь собственной кровью. Из его глотки вылетают отвратительное клокочущие звуки. — Теперь уже слишком поздно…       В мертвых глазах торжество и безумие.       Константин отворачивается, поднимаясь с пола мельком замечая рассыпанные черные и белые перья. Гром склоняется над алтарем, рассматривая спасенного ребенка. Младенец успокаивается внимательно смотря на Грома своим большими небесно-голубыми глазами. Тоненькие ярко-рыжие волосы выделяются на фоне черного камня. Ему явно не больше шести месяцев отроду.       Константин осторожно укутывает ребенка в свою старую куртку неся сверток к машине. Где-то на периферии слышит как Федор вызывает подкрепление и скорую. Ребенок согревается на руках майора, улыбается беззубым ртом. Начинает что-то лопотать, тянется к нему маленькими ручками. Константин уверенно укачает спасенного ребенка на своих сильных руках. Бедняга, не успел года прожить, а уже такого натерпелся. — Здорово ты обращаешься с детьми, — тихонечко говорит Федор, стоило младенцу задремать, пригревшись в тепле. — Так моему малому недавно три исполнилось. Помнят руки, помнят.       Утро встречает Константина в больнице. Майор должен был убедиться, что со спасенным ребенком все нормально. Чувствовал странную ответственность за маленькую жизнь. Константин устало привалился к стене, прикрывая глаза: младенца уже отмыли от вороной крови и осмотрели врачи. Безумные сектанты не успели ему навредить, мальчик был абсолютно здоров. — Адская ночка выдалась, да? — Федор прислоняет ко лбу Кости холодную газировку. — Да уж. Что там с этими сектантами? — Наши лес прочесали, нашли девятнадцать тел. — В смысле? — Траванулись, уроды. — Типа группового суицида, да? Чертовы фанатики! Откуда эти ебанутые вообще вылезли? — А хрен их знает, Костя, — устало выдыхает Федор. — Чтоб им туда же провалиться! — Ну, а с младенцем что? Откуда они вообще его взяли? — Наши сейчас проверяют все данные по пропавшим и похищенным младенцем, но за последние полгода не было ни одного похожего случая. Мутная история.