Пробуждение

      Константин уже полчаса бродил среди однотипных новостроек, стараясь отыскать нужный адрес. Майор курил вторую сигарету подряд, всматриваясь в темное небо. Скверное предчувствие, не покидавшее его последние несколько дней, не давало спокойно спать по ночам. Константин чувствовал, что слишком близко подобрался к чему-то смертельно опасному, как будто он собирался раскрыть чей-то темный заговор, узнать отвратительную, пугающую тайну.       Душу полицейского терзали сомнения, в последние дни его не покидало ощущение чьего-то присутствия. Словно, кто-то невидимый наблюдал за ним от самого участка. Майор оглянулся по сторонам, двор был совершенно пуст, где-то неподалеку противно скрипели несмазанные детские качели. В небе над головой кружили вороны. Черная птица приземлилась на ветку старого дуба, презрительно каркнув, принялась чистить черные перья. «Эти проклятие птицы меня преследует что-ли?!» — нервно рассмеялся майор, — «Интересно, когда я успел стать таким параноиком?»       Старинный обветшалый дом, как минимум, остро нуждался в реконструкции, как максимум, был просто непригоден для проживания. Гром, с отвращением и брезгливостью, рассматривал расползающуюся по потолку черную плесень, и огромные, глубокие трещины на стенах. Дом явно находился в аварийном состоянии, большинство жильцов съехали, кому вообще придет в голову добровольно поселиться в таком месте? Либо профессор был сильно стеснен в средствах, что было весьма сомнительно, либо слишком любил уединение.       В просторной комнате, служившей одновременно кабинетом, было темно. В нос ударил запах каких-то диких трав, хотелось чихать. Окна были плотно занавешены черной тканью, не пропускали света. Стены в кабинете чокнутого профессора были сплошь разрисованы какими-то странными символами и язычники знаками. С потолка свисали языческие амулеты или обереги, из палок и нитей. В лицо Грому ударил ловец снов, больше похожий на его версию из фильмов ужасов. Константин замечает настоящие птичьи косточки, перья и камни, вплетенные в круг из разноцветных нитей. Кабинет профессора теологии и истории больше напоминал логово Ведьмы из Блэр.       Константин материл себя последними словами, за то, что пришел сюда. Вряд ли эксцентричный, чокнутый старик мог бы чем-то реально помочь следствию. Зато теперь понятно, почему на кафедре предпочли откреститься от странного коллеги. — Не бойтесь, это для того чтобы они не могли нас услышать, — заговорчески прошелестел старик, указывая на разрисованные стены.       Константин невольно обратил внимания на висящие на стенах фотографии, не сразу узнавая молодого профессора, стоящего видимо среди шаманов, возле небольшого шатра в Тайге. Следующее фото сделано на Байкале, а висящая рядом выцвевшая фотография на Камчатке.       Профессор Всеволод Зеленский, несмотря на свой возраст, выглядел вполне бодрым и живым старичком. Светло-голубые глаза, смотревшие поверх круглых очков, выдавали ясный ум. Цепкий, изучающий взгляд, заставил майора неприятно вздрогнуть. Седовласый старик изучал его, по-птичьи склонив голову. — Меня зовут Константин Гром, мне нужна ваша помощь в расследовании… — Я знаю, зачем вы пришли. Вы пришли, потому что вам нужны ответы. Признаться, я ждал вас намного раньше. — Что вы знаете о последователях культа Ворона? — Кутха. — усмехается старик. — Вы ведь были тем полицейским, что прервали их ритуал, верно? И спасли ребенка. Вернее думаете, что спасли. — Разве они не собрались его убить? — Разумеется нет, — холодно смеется Зеленский, — мистер Гром, вы понятия не имеете с чем столкнулись, и что вы видели в ту ночь. — Так объясните! У меня нет времени для загадок и шарад. Я бы допросил этих сектантов, если бы они не решили дружно самоубиться. — Вы действительно так думаете? Свартжель и ее приближенные спокойно ушли через портал. Погибли только рядовые исполнители. Вы видели только завершающую часть ритуала, вы даже представить не можете, сколько крови белых воронов им понадобилось, чтобы пробудить его. — Почему же? Там было полно вороньей крови и перьев. — Вы не понимаете. Я имею ввиду языческие, человеческие жертвоприношения. Белые вороны — это необычные, уникальные люди, носители белых перьев. — Но мы ничего не обнаружили. Мы прочесали весь лес и не нашли ничего, кроме тел долбанных сектантов. — Не там искали. Все доказательства были у вас под носом. — Почему именно церковь? — хмурится полицейский, в сознание вспыхивает отвратительная догадка. Нужно будет туда вновь съездить, думает Гром. Он искренне надеется что все это — домыслы безумного старикашки, и ему не придется искать сотни неопознанных трупов. — Вы знали, что церкви строились на месте языческих святилищ, мистер Гром? Триста лет сопротивления, когда христиане насаждали блага, умертвляя тысячи язычников, выжигая целые города. Неудивительно, что Кутх их искренне презирает. — Так значит Свартжель стоит за всей этой кровавой бойней. Что вам известно об этой чокнутой? — спрашивает майор с трудно сдерживаемой яростью. — О, она вовсе не чокнутая, мистер Гром. Я бы скорее назвал ее чертовски умной и изворотливой психопаткой. Не стоит обольщаться, детектив, вам вряд ли удастся ее поймать. Насколько мне известно, их последняя база находится где-то в сердце Сибири, скрытая от посторонних глаз магическим барьером. Свартжель может скрываться по всему миру, легко уходя от преследования, используя порталы и тайные убежища. Она всегда будет на шаг впереди. Возможно, люди Свартжель уже следят за вами. Их организация подобна огромной гидре, стоит отрубить одну голову, как на ее месте вырастает десять новых. Ваша цель не Свартжель, — вкрадчиво добавляет старик, — вы должны предотвратить пробуждение Кутха, пока еще не стало поздно. Вы единственный, кому по силам сделать это. — Не понимаю, о чем вы. — Гром раздраженно скрещивает руки на груди. С каждой минутной этот разговор нравится ему все меньше. — Вы ведь слышали легенду о Кутхе? — В общих чертах. — Это все здесь. — Зеленский бережно коснулся морщинистой рукой страниц древней книги, написанной на коже буйвола, — пророчество шаманов Восточной Сибири, и оно начинает сбываться.       Старик замолчал, пристально посмотрел в глаза детективу. — Грядет Время Ворона, мистер Гром. Если не остановить его сейчас, миру, который вы знаете, придет конец. — Ну все, с меня хватит! Я не собираюсь выслушивать весь этот апокалиптический бред! — Гром срывается с места, разворачиваясь в сторону двери. Но, в последний момент, тонкие пальцы старика неожиданно крепко вцепляется в его руку. — Выслушайте меня, мистер Гром! Вы ведь и сами поняли, что с этим ребенком что-то не так. Вы сами видели, на что он способен. В этот проклятом ребенке дремлют чудовищные силы. Вы ведь тоже это чувствовали. С каждым убийством он становится сильнее. Скоро Сергей Разумовский полностью исчезнет и тогда его тело займет порождение Кутха. — Ладно, — выдыхает сквозь стиснутые зубы Константин. — Вы можете нормальным языком объяснить, зачем этим чокнутым культистам понадобился несчастный младенец?! И, что они чёрт возьми, собирались сделать, и какие цели преследуют? «Если Свартжель и ее последователи живы, мальчику может грозить опасность. Кто знает, на что еще способны эти поехавшие? В худшем случае, мы имеем дело с массовыми убийствами в ритуальных целях, а значит, нельзя исключать причастность Свартжель к несчастным случаям и пожаре в приюте. Эта психопатка могла следить за своей несостоявшейся жертвой. Тогда все сходится.» — Вам так и не удалось выяснить кем были родители мальчика? — нарушил тягостное молчание профессор, взгляд Зеленского оставался нечитаемым, — Заявление о похищение младенца также не поступало? — Нет, — раздраженно признал детектив. Константин потратил долгие месяцы на поиски предполагаемых родителей. Ребенок словно появился из ниоткуда. — Я так и думал. — Поколебавшись несколько секунд, профессор решительно достает какую-то тетрадь, кладя на стол старую, выцветшую фотографию. Константин замечает, как у старика мелко трясутся руки. — Это Виктория Воронова. Она была моей студенткой, лучшей на курсе. Это моя вина… Я заразил ее своими идеями, показал старые книги и артефакты. Но я никогда не думал, что она зайдет так далеко. Я просто хотел чтобы кто-то продолжил мои исследования, кто-то более юный и увлеченный.       Понимаете, у меня никогда не было дочери и я не думал, что она воспримет все так близко к сердцу. Я тогда ещё не знал, что древние артефакты обладают огромной разрушительной силой. Когда в одной из археологических поездок мы нашли шлем Кутха. По легенде, этот шлем был на нем во время финальной битвы, когда Кутх был низвергнут и запечатан в Бездне, хранил его кровь. Я видел, как она зачем-то решила примерить его, но не остановил. С той ночи все пошло наперекосяк. Виктория буквально стала одержима идеей возродить древний, языческой культ Ворона. С той ночи в ее сердце поселилась тьма, она стала одержима Кутхом и всем, что было с ним связано. — Это Свартжель. — Профессор протянул Константину старую фотографию из аудитории. Со снимка на него уверенно смотрела красивая девушка, с пронзительными, черными как ночь, глазами. Вьющиеся волосы, цвета вороньего пера, красивыми локонами спадали на плечи. Простая белая блузка подчеркивала статную фигуру девушки и ее пышную грудь. На лице студентки не было косметики, одежда была скромной и практичной, но ее яркая, холодная красота, невольно приковывала взгляд. Неудивительно, что сидящий с ней парень, не сводил с Виктории влюбленных глаз, напрочь забыв о лекции. — Блять, — тихо выругался Константин, шокировано уставившись на фотографию студента. Длинные, ярко-рыжие волосы, большие, светло голубые глаза, россыпь едва заметных веснушек на бледной коже, сходство было слишком очевидно. — Паша всегда был слишком ведомым, к тому же любил Викторию до безумия. А она вертела им, как хотела. Он не задумываясь отправился бы за ней даже в ад. — Такая слепая любовь обычно ни к чему хорошему не приводила. — Вы правы, господин Гром, она привела Павла лишь к осознанной гибели. Константин видел в глазах профессора Зеленского следы застарелой боли, когда он невесомо касается фотографии, слова давались ему с большим трудом. — Свартжель изучала древние манускрипты, искала способ воскресить древнее, могущественное языческое божество — Кутха. Вытащить его из Бездны, где он был погружен в сон на долгие века. Вечное забвение хуже смерти. Вы даже себе представить не можете, мистер Гром, сколько белых воронов было убито, чтобы Кутх вновь пробудился и ответил на ее зов.       Разумеется, это было недостаточно, чтобы вытащить этого монстра из Бездны, и возродить его в нашем мире. Для полного воскрешения требовалось повторить древний ритуал, сначала нужно было собрать все части доспехов Кутха, хранивших часть его магической силы, найти идеальный аватар для вселения, специальное место для проведения обряда, а кровь белых воронов являлась лишь завершающей частью ритуала.       Однако, все усилия Сватжель были обречены на провал. Не важно насколько сильна жрица, ей так и не удалось собрать все элементы доспехов Кутха. Шаманы Восточной Сибири были достаточно умны, чтобы уничтожить его части в кратере вулкана. Без доспехов ритуал оставался незавершенным. Тело аватара не выдерживало вселения и начинало разрушаться. Носитель погибал в течение нескольких минут в страшной агонии. С каждой попыткой требовалось все больше крови белых воронов, Кутх был в ярости.       Тогда Свартжель решила попробовать другой способ. Двадцать минут, ровно настолько могла стабилизировать тело аватара Свартжель, прежде, чем оно начинало разрушаться. Но этого времени было вполне достаточно, — криво усмехнулся профессор. — Достаточно для чего? — Гром понимал к чему клонит старик но все же решил удостовериться в своей страшной догадке. — Ребенок, мистер Гром, — Дети невероятно живучи и адаптивны. Сергей Разумовский был приговорен собственными родителями, задолго до своего рождения. Зло родилось вместе с ним. Порождение Кутха, вот что скрывается внутри Сережи. Его Птенец, сын Ворона, смотрит на мир глазами невинного ребенка. И с каждым днем он становится сильнее, поглощая заблудшие души, и он продолжит убивать. — Хотите сказать, что Свартжель использовала своего возлюбленного в качестве временного аватара для Кутха, чтобы зачать ребенка от этого монстра?! — Гром шокировано уставился на профессора. — Как такое вообще возможно?! — Ну а что вас собственно так удивляет, мистер Гром? Если христианский Бог принес собственного единственного сына в жертву людям, и хладнокровно наблюдал за его распятием, почему Свартжель не может поступить так же? Тем более, она прекрасно знает, что мучительная смерть Сергею не грозит. У Разумовского просто не хватит сил, чтобы сопротивляться вечно, и рано или поздно сын Кутха полностью поглотит его, и займет его место. Его Птенец должен подготовить мир к пришествию Ворона, вырастить для него идеальный и достаточно сильный аватар. И Кутх намерен использовать своего сына, как орудие, для достижения своих целей, изменяя наш мир под себя, через него. Он уже влияет. — Как? — Кутх ментально связан со своим Птенцом, а Свартжель поддерживает и питает эту связь. Вы должны остановить его, пока не стало слишком поздно. Старик бережно протягивает ему какой-то сверток, — Вы — носитель белого пера, только вы можете сделать это. — уверенно продолжает Зеленский, глядя Константину прямо в глаза.       Майор машинально разворачивает грубую, льняную ткань, рассматривая старинный кинжал, сделанный явно вручную, с красивой рукоятью, инкрустированной пятью камнями. В свете свечей камни холодно блестят, словно сияют изнутри. Острый клинок был украшен надписями и символами на древнем языке. — Этот артефакт изготовлен из меча, которым был поражен Кутх, прежде, чем заточен в Бездну. Точнее тело его аватара, русского князя, в которого он вселился, с полного согласия последнего. Только так вы сможете убить его. К сожалению, мы можем уничтожить только аватар. Но, этого будет вполне достаточно, чтобы помешать его планам, и вернуть его порождение туда, откуда он явился. Прямо в сердце, мистер Гром, думаю одного удара будет достаточно, можете еще тело сжечь, так сказать для надежности. — по-деловому холодно предлагает старик. — Вы что, сейчас предлагаете мне, служителю закона, ребенка убить?! Совсем ополоумели?! — рявкает Гром, швыряя кинжал на стол, словно ядовитую змею. — Не убить. Спасти и освободить душу обреченного ребенка, до того, как сын Кутха поглотит ее окончательно. Тело спасти, к сожалению, не представляется возможным, слишком они сплелись друг с другом, развиваясь вместе, ведь вселение произошло еще до рождения. — Освободить душу, значит, — усмехается детектив, — так значит называете теперь хладнокровное, предумышленное убийство?! — презрительно выплевывает Гром.        Непоколебимая решимость и абсолютная уверенность старика в собственной правоте, начинает серьезно напрягать. Такие безумцы готовы совершить любые преступления ради высшей цели. В том, что профессор тронулся рассудком Константин ни капли не сомневался. — Если не остановить его сейчас миру, которой вы знаете придет конец. Когда Ворон расправит свои крылья, мир погрузится во тьму. Петербург станет городом вечной ночи. Грани между мирами сотрутся и истончатся. Твари из Бездны вновь станут бродить по земле. Они будут повиноваться Ему. Люди будут отравлены ядом черных перьев. — Хватит. — резко обрывает Гром. — Я вас услышал, а теперь мне нужно время, чтобы все обдумать. — Детектив выдыхает сквозь зубы, чеканя каждое слово. Константин хватает артефакт со стола, не глядя пряча опасный предмет во внутренний карман поношенной куртки, и, не оборачиваясь покидает злополучную квартиру.       Детектив бросает взгляд на часы, матерясь под нос, сбегает по лестнице, надеясь еще успеть в участок. Артефакт ощущается неприятной тяжестью во внутреннем кармане, разумеется, детектив не допускал даже в мыслях убийство мальчика. Просто, оставлять опасное оружие у поехавшего профессора было неблагоразумно. Вдруг он решить убить Разумовского собственными руками.       Черный ворон неотрывно следил за ним. Рубиновые глаза холодно блеснули в вечерних сумерках, птица, лениво расправив крылья, спрыгнула с подоконника профессорской квартиры, взмыв в воздух, полетела в сторону приюта.