***
Тэхён не стал звонить Хосоку сразу, когда часы пробили семь. Вместо этого он позвонил в юридическую фирму, где работал Чон. Тэхён не запаниковал даже когда сказали, что Хосок там и не появлялся. Причин для паники не было — никто не знал Хосока в этом городе. У него не было врагов. В Сеуле он еще ни с кем не пересекался. У Тэхёна были враги, но не у Хосока, поскольку он был простым мелким бандитом в Гомчон-Па, который валялся на диване в ожидании своего повышения. Как бы нелепо и банально это не звучало, но было правдой. Публично Хосок не был связан с Кимом. Возможно, и стоило начинать паниковать, но Тэхёну подобное чувство было чуждо, поэтому он даже не знал, как начать это делать. Он всегда справлялся с проблемами до того, как они сваливались на него, а если и позволял ситуации выйти из-под контроля, то быстро со всем разбирался. Любовь — слабость всех животных, какими бы замкнутыми они не были. Юнги был прав. Любовь омерзительна — она заставляет людей действовать нелогично. Любовь заставляет людей паниковать. Позже Ким счел ошибкой то, что остался в своей квартире и не пошел искать Хосока. У Хо в телефоне был чип слежения, но он был выключен. Но даже если бы Тэхён и пошел искать, то потребовалось бы несколько часов. Однако это было бы лучше, чем ничего не делать. Ровно в восемь вечера раздался звонок. — Посылка для вас, мистер Ким. Кейс. Он понял все сразу. Подсознание махало красным флагом, на который Тэхён пытался не обращать внимание и делал вид, что это всего лишь кейс. Как будто он сам не доставлял в таких гладких серебряных кейсах трупы и части тел убитых людей их близким. Правда, это не совсем были кейсы. Он не знал, как правильно их назвать. Но вид этого «кейса» был больно знаком. Кейс был оставлен возле лифта, откуда Тэхён забрал его и сразу набрал номер ресепшена: «Кто оставил его?». — Трое мужчин средних лет в костюмах, сэр. Тэхён повесил трубку и потащил чемодан в свою квартиру. Он был тяжелым — обременяющее осознание того, что кейс был полон. Парень двигался на автомате: закрыть дверь, снизить яркость света, затащить кейс на середину комнаты и сломать замок. Внутри лежал большой сверток из черного савана. Ким сунул руку под сверток, чтобы достать его, и нащупал руки, локти и плечи, однако продолжал сохранять хладнокровие. Сердце, словно отбойный молоток, бешено билось в груди. Руки не дрожали, когда он разворачивал саван. Голова Хосока была перебинтована — жуткий способ хоть каким-то путем сгладить последствия смертельной раны. Раны, которая окрасила белые бинты алым. Лицо Хосока было спокойным, губы совсем слегка приподняты в уголках, как будто он собирался улыбнуться. Тэхён провел пальцами по холодным губам и мягко толкнул уголки вверх. Он знал, что от улыбки на щеках появятся ямочки, а глаза радостно заблестят. Но этого не случилось. Как только парень убрал пальцы, уголки губ Хосока вернулись в прежнее положение, а на фарфоровой коже так и не появились морщинки улыбки. Тэхёнов подбородок задрожал, а губы начали приоткрываться. Парень слегка вздрогнул. Но глаза так и не наполнялись слезами. — Хей, — прошептал он, аккуратно проводя большим пальцем по хосоковой щеке. — Хей, ну хватит… уже не смешно. Кейс был твоей идеей, да? Ну же. Хватит, я поверил, но пора заканчивать, ну же… Тэхёнов голос стал выше, а горло неприятно сжалось. Он сидел в центре комнаты, выпячивая нижнюю губу, как в детстве, и держа в руках Хосока. Первая слезинка скатилась по щеке и упала прямо на шею Хосоку. Тэхён издал дрожащий смешок. — Ты говорил, что никогда не видел меня плачущим… но вот уже второй раз. Чувак, шутка удалась, говорю же, прекрати… просто прекрати… ну же? Давай же, — Ким провел пальцами по волосам Хосока — они напоминали шелк и были странно теплыми, хотя кожа была ледяной, — Хоби, вставай, не делай этого, не делай… Парень согнулся пополам, всхлипывая и зарываясь лицом в волосы друга — это заглушило громкий и сдавленный крик, от силы которого чуть не лопнула вена на виске. Раз за разом всхлип становился криком; слезы его капали на лицо Хосока. Тэхён не знал, как долго он просидел, держа в руках тело Хосока и плача, уткнувшись в его волосы. Возможно час, возможно больше. Горло у него охрипло, а глаза стало неприятно щипать. И в какой-то момент все резко прекратилось: звуки стихли, бушевавшие снаружи эмоции тоже. Каждый оборот савана, каждое движение руки все еще были нежными, когда он закрывал лицо Хосока. Ким достал тело, которое было сложено в позе эмбриона, и разложил его на ковре. Затем Тэхён немного отошел и встал на колени, как перед буддийскими алтарями, к которым водила его бабушка в детстве. Он достал пистолет из кармана и снял с него длинный ствол, проверил магазин, а затем сунул дуло в рот. Щёлкнул предохранитель, больно ударяя по верхней губе. Но парень даже не дернулся. Взгляд устремился на настенные часы, секундная стрелка которых приближалась к двенадцати. Парень ждал, медленно опуская палец на курок, чтобы нажать. В открытое окно донесся звук автомобильной аварии на улице. Раздались крики. Через несколько минут раздался вой сирен. Тэхён вынул пистолет изо рта. В пустых глазах отражались фонари города, но парень ничего этого не замечал. Он снова щелкнул предохранителем и стукнул по панели рядом с телевизором, после чего за диваном справа начала двигаться стена, за которой была подвижная панель. За этой панелью располагалась комната поменьше, где на стеллажах были расставлены разные виды оружия: пистолеты, арбалеты, ножи, сверла, зиплайны и прочее другое. Тэхён выпнул из-под одного из шкафов сумку и начал сбрасывать туда оружие, казалось бы, наугад, начиная с автомата и метровой пулевой цепи. Понадобилось минут десять для сборов всего, что ему было нужно. Хосока он оставил лежать на том же месте. Ким накинул на себя пальто и надел черную бини-шапочку. Закурил сигарету, докурил ее и закурил снова. И снова. Так продолжалось, пока не закончилась пачка, и комната не затянулась легкой серой дымкой. Парень открыл все окна и удостоверился, что кондиционер был включен, а отопление выключено. Тепло ускорило бы разложение.***
Перепрыгивать забор в кондо Чонгука напомнило Тэхёну времена, когда он сбегал из школы, перепрыгивая заборы с полным пивных банок рюкзаком на плечах. Сейчас же рюкзак на плечах тяжелее, но, не смотря на это, двигался парень все так же легко. Вокруг царила тишина — Тэхён сразу понял, что в доме никого нет, прежде чем вошел внутрь через незапертую парадную дверь. И вот он внутри. Тишина. С пистолетом в руках Ким обошел каждую комнату, но ничего не нашел. Они сбежали. Оба. Лаборатории были пустыми, как и бетонные помещения за ними. Парень остановился на последнем этаже. Там на полу даже при тусклом освещении было видно темное пятно прямо под раковиной. Кровь. Тэхён развернулся, чтобы уйти — его шаги ускорялись. На выходе из подвала возник охранник, который сразу заметил Кима и уже надавил на наушник, крича: «Подвал…». Он упал, не успев закончить фразу, когда пуля пробила голову. Это была засада. Этот мелкий ублюдок реально устроил засаду, считая, что это поможет. Тэхён, готовый к надвигающейся атаке, поднялся на первый этаж. Их было немного — всего шесть, — и все стреляли так, чтобы не убить. Похоже, если Чонгук хотел оставить его в живых, значит этого изначально хотел Чимин. И Тэхён понимал почему. Все шесть громил получили по паре выстрелов в лицо, отчего лица их превратились в кровавое мясистое месиво. В комнате Чимина ничего не указывало на его проживание здесь последние несколько дней. А вот в комнате Чонгука, напротив, царил беспорядок. Скомканные простыни лежали на кровати, на них легко узнаваемые пятна. Чонгук хотел, чтобы Ким это увидел и понял, что тут было. Тэхёна это заставило задуматься о том, насколько очевидными были его чувства к Чимину, что даже такой кретин, как Чонгук, это заметил. Определенно, слишком очевидными. В первую очередь Ким поджег комнату Чонгука, предварительно облив ее бензином, который нашел в подвале. Затем обошел все комнаты с самого верха и до последнего этажа. Как только парень вышел на улицу, задняя часть дома взорвалась. Тэхён с сигаретой во рту стоял и наблюдал, как горит здание — пламя отражалось в глазах, а затем наступила темнота. Ким достал телефон и набрал номер, уже давно заученный наизусть. Голос Юнги на другом конце провода звучал монотонно. — С каких пор ты отвечаешь на незнакомые номера? Ждал от меня звонка? — спросил Тэхён. К его чести, Юнги по обыкновению ответил знакомым мурчащим смешком: «Я всегда жду от тебя звонков, милый». Тэхён усмехнулся, делая глубокую затяжку «Мальборо», зажатой между пальцами. Он выдыхает дым, щурясь, когда восточное крыло кондоминиума рушится. Слишком слабый каркас для такого дорогого жилища. Даже пятнадцати минут и не прошло. — Что ты сказал Чимину? — Даже «привет» не скажешь? Не спросишь, как дела? Что, нож, который я тебе в спину воткнул, все еще саднит? — Ну да, теперь мы квиты. Прости, опустим формальности. — Ну конечно. Если бы ты проявлял хоть какое-то уважение, я бы так сильно тебя не полюбил. — Ммм. Ответь на вопрос. — Я сказал ему то, что он хотел знать, вот и все. — Лжец. — Зачем мне лгать? — Хосок мертв. И наконец, Юнги пропустил удар. Целую минуту на другом конце провода была тишина. Тэхён заговорил первым. — Ты велел Чимину его найти. Счастлив? Эти двое убили его. Расхерачили ему голову о бетонную раковину и бросили на пол истекать кровью. А затем запихнули тело в чемодан и отправили мне. Ну, типа, — Тэхён хохотнул, — я ожидал этого от Чонгука — он учится день за днем. Но Чимин удивил. Вырос парень. Больше не та дрожащая, хрупкая маленькая птичка. И я уверен, ты знал об этом. Вот почему ты сказал ему, что Хосок знает, где мой отец. Ты солгал ему, чтобы отомстить, не испачкав собственные руки в крови. — Тэхён, ты переоцениваешь меня, — сказал Юнги, на этот раз без всякого задора в голосе. Лишь полное безразличие, прикрывающее то самое ужасное, болезненное, грязное чувство, которое Мин никогда не воспринимал. — Я не ожидал, что Чимин убьет его. Я думал, они немного подпортят ему лицо и оставят в покое. И Хосок знал, где твой отец. Я рассказал ему. — Ты лжешь… — Зачем мне лгать? Подожди… Разве он тебе не сказал? — Юнги мрачно рассмеялся. Тэхён кинул на землю сигарету и раздавил ее. Лицо парня побледнело. Рука от той силы, с которой он сдавливал телефон, начала подрагивать. Лицо на мгновение исказилось болью, когда Ким попытался взять себя в руки. Эмоциональный контроллер начал тянуть в эмоции, которые сейчас не были нужны, и которые парень старался вернуть в другое направление. — Я не удивлен, что он не сказал тебе. Он очень заботился о тебе, — сказал Юнги. — Он умер из-за тебя, кусок ты д… — Нет, он умер из-за тебя! — гаркнул Юнги. — Хватит отрицать свою вину! Люди, любящие тебя или твоего отца, — все они либо умирали, либо оставались покалеченными, либо просто бесследно исчезают с лица Земли! Ты ебанное проклятие! Тэхён издал дрожащий смешок, из глаз текли слезы, которые от жара тут же высыхали на щеках: «Н-не говори так… блять… не говори так…». — Ты — проклятие, и будешь им, пока не подохнешь! Твоему отцу нужно было прикончить себя в день, когда он убил Паков. По земле ходило бы меньше твоей плоти и крови! Чимин бы не приехал в Пусан, Хосок бы не встретил тебя, а ты бы подох на улице, как это и должно было быть! — Юнги… Линия оборвалась. Тэхён уставился на телефон полными слез глазами. Из горла вырвался хрипящий звук, как будто что-то царапало его трахею, намереваясь разодрать ее. Ким споткнулся, услышав в ушах пронзительный резкий звук. Он исходил от него. Телефон зазвонил снова. Тэхён дернулся, хватая ртом воздух и вытирая лицо тыльной стороной ладони. Но это был не Юнги. На экране высветилось «Мать». Выражение лица парня быстро изменилось — на нем снова ничего не выражающая маска. — Чего это Чонгук залег на дно? — спросила она. — В своей борьбе с Чимином не трогай его, или знаешь, что может случиться. Тэхён думал дать ей прямой ответ. Нахуй это все. — Надеюсь, ты научила его играть в прятки. Если найду его, то пристрелю на месте. Их двоих. Затем он подбросил телефон вверх, прицелился и выстрелом разнес его вдребезги.***
Чонгуков крысиный клан должен был знать, где этот мелкий ублюдок. Кучка эмоционально истощенных детей, обменивающихся слезливыми историями и подпитывающихся насилием. Конечно же, они следили друг за другом. Мингю был первым в списке. Старый мясокомбинат отца был его любимым пристанищем. По выходным Мингю можно было найти там после семи вечера либо в полном одиночестве, либо он трахал шлюх, либо до беспамятства бухал, играя в видеоигры. Классический случай бесполезной траты пространства. Отец паренька прошел путь от мясника до политика с влиятельными связями в Голубом доме, а сам Мингю в конечном итоге стал шлюхой-алкашом. Тэхён обнаружил его занюхивающим белые линии, которые были рассыпаны по стойке в конце гигантского зала. Из-за наушников, прикрепленных к игровой консоли сзади него, парень не слышал, что происходит вокруг. Консоль взорвалась первой — пуля пробила ее насквозь. А затем с головы второй пулей сорвало половину наушников. Мингю с побледневшим лицом резко развернулся. Он не выглядел удивленным, заметив Тэхёна. Две пули проделали отверстия в полупрозрачных силиконовых завесах, которые разделяли фабричное помещение на секции. Парень прошел через них, пока не оказался в паре метрах от Мингю. Он был в потрясении. Тэхён склонил голову набок. Смайли. Он занюхивал Смайли. Он действительно был наркошей в самом уродливом смысле этого слова. Тэхён крутанул пистолет в руке и направил на Мингю: — Где он? — Иди нахуй, — ухмыльнулся Мингю, возвращая свое внимание к оставшимся дорожкам. — Меня всегда восхищала твоя слишком явная имбицильность, но сейчас она совсем некстати! — конец предложения раздался рыком, когда Тэхён схватил Мингю за волосы. Он оттащил парня назад к основной стойке и ударил его головой о край мясорубки. — Скажи мне, где он, и тогда папочка не получит в посылке ошметки твоего тела- — Убрал от него руки. Новый голос нарушил тишину, стоявшую в восточной части завода. Чхве Дон Хёк появился из ниоткуда. Тэхён был полностью уверен в том, что Чон их предупредил. Во что бы мальчишка ни играл, он подставлял всех своих друзей смертельной опасности. Либо так, либо он был абсолютным тупицей, чтобы поверить, что они все смогут одолеть Тэхёна. Правда в этой плохо организованной засаде что-то пошло не так, и, скорее всего, причиной тому был наркоша Мингю. Чхве же выглядел уверенно — прицел пистолета в руках был направлен точно на голову Кима. Тэхён поднял на мужчину взгляд прежде, чем тот успел закончить фразу. — Нет, — сказал он и сильнее сжал волосы Мингю в кулаке. — Скажи мне, где Чонгук, и никто не пострадает. — Не смеши, дерьма ты кусок. Отпусти его, и я не выпотрошу тебя как крысу, коей ты и являешься, — Чхве отхаркнул и сплюнул. Харчок приземлился рядом с тэхёновым ботинком. — СКАЖИ — МНЕ — ГДЕ — ОН! — с каждым выкриком Ким ударял Мингю головой о металлическую панель. Парень, пошатываясь, простонал, но внезапно начал закатываться в истеричном, одурманенном смехе. Чхве стоял на месте. Внутри Тэхёна щелкнуло что-то ужасное, что-то знакомое, и он сделал пинок назад. Пятка ботинка прилетела прямо по выключателю под стойкой, отчего мясорубка ожила. Было лишь десять секунд, за которые глаза Чхве расширились до размера пяти копеек. Мужчина напрягся от ожидания новых угроз от парня. Но Тэхён не собирался угрожать. Он одним быстрым движением поднял Мингю, который издал нечеловеческий возглас, и сунул его в воронку мясорубки. Ким быстро увернулся в сторону, когда раздался звук выстрелов. Разлетающиеся пули сливались с брызжущей кровью, мозговым веществом и разлетающимися раздробленными костями — весь этот жуткий фонтан разливался из другого конца работающей мясорубки. У Мингю даже не было шанса закричать, прежде чем четверть его тела превратилась в фарш. Чхве выл. Тэхён хихикнул, ползая между стойками, словно паук. Было похоже, что Чхве сошел с ума. Наемник Гомчон-Па, которого боялись многие, начал заикаться. Возможно, причиной тому стали внезапные действия Тэхёна. Люди, руководствующиеся холодной логикой, всегда боятся одного — хаоса. А Чхве был синонимом логики. — Ты кусок- БАМ. БАМ. БАМ. Пистолет взорвался выстрелами, но к тому моменту Тэхён прошел к другому проходу меж стойками, лишь слегка задевая их свободным концом плаща. Чхве метнулся в сторону, стреляя всякий раз, когда замечал тень. Тэхён отстреливался в ответ, но было это бесполезно: что у него, что у мужчины пули рикошетом отлетали от металлических панелей. Патроны кончились у обоих, когда Ким добрался до последней стойки. Мясорубка стихла. Тэхён выпрямился, осторожно ступая в сторону Чхве и оглядывая пустое помещение. — Давай же, старпер, не время прятаться. Выходи, где бы ты ни был! — пропел Тэхён, заглядывая под каждую стойку в надежде увидеть там Чхве, который судорожно перезаряжает свой пистолет. Мясорубка перестала работать окончательно, что заставило Тэхёна резко повернуться. Тихими, но быстрыми шагами парень направился к ней. То, что некогда было Мингю, теперь было лишь смердящей красной лужей на полу. Раздался громкий треск, и Тэхён почувствовал пронзительную головную боль. Он упал на колени, моргая, чтобы вернуть ясность взгляду; затылок больно пульсировал. Чхве снова занес металлическую трубу для удара, но Ким успел увернуться в последний момент. — Ах, ты блядский гандон… — Тэхён, задыхаясь, упал возле мясорубки. Его штаны и низ плаща пропитались кровью. — Как будто ты не сделал бы так же, — прорычал Чхве и снова замахнулся. В этот раз, когда мужчина снова занес трубу для удара, Тэхён увернулся и локтем ударил по запястью Чхве, выбивая из рук трубу. Парень знал, каким боевым искусством занимался мужчина — муай-тай — самое смертоносное в мире. Но сейчас парню было некогда сравнивать свой черный пояс с опытом мужчины. Крав-мага обычно было лучшим решением. Не давая возможности сойти с лужи крови на полу, Тэхён бьет Чхве в лицо ногой. Парень поскользнулся, но тут же решил оттолкнуться в сторону от упавшего на пол мужчины, ногами сильно ударяя в копчик. Кровь помогала скользить легче. Старика оттолкнуло к стене, но он быстро пришел в себя. — Очень грязно дерешься. Теперь понятно, что она нашла в тебе, — прокряхтел Чхве. — Завались, старина. Побереги дыхалку, — сказал Тэхён, поднимая металлическую трубу с места, где она упала. Чхве бросился на него. Удары были сильными. Мужчина вкладывал в них всю силу, но Тэхён уклонялся от каждого. И все же это заставляло его пятиться назад, к огромной луже из остатков Мингю. И когда Ким упал на задницу посреди этого месива, один жесткий удар Чхве закончил бы все. Тэхён дернулся в сторону, и правая нога Чхве метнулась за ним. Но это была обманка. Тэхён схватился за стол, где стояла разбитая консоль Мингю, и изо всех сил дернул его. Стол был настолько тяжелый, что на одно ужасное мгновение показалось, будто он привинчен к полу. Но стол отошел от стены и прилетел прямо в Чхве — ему придавило брюшину и ногу. Тэхён услышал тошнотворный треск, но мужчина не издал ни звука. Вместо этого он начал напирать на него, словно, убрав стол, он встал бы обратно на ноги. — О, позволь помочь, — выдохнул Тэхён. Но вместо стола, Ким схватил другую ногу мужчины и всем весом придавил ее в обратную сторону. Переломанная кость разорвала кожу на коленной чашечке. Теперь мужчина истошно кричал. Тэхён нахмурился. Вместо ожидаемого чего-то гортанного и мужественного, он услышал вопли маленькой девчонки от Чхве. А может у Тэхёна просто уши отказали. Мясорубка была очень громкой, да и металлическая труба по затылку пару раз прилетела. Кстати о трубе… — Ничего личного, — последние слова, которые услышал Чхве, прежде чем труба полетела вниз. Тэхён бил до тех пор, пока лицо мужчины не превратилось в мясо, как у охранника в доме Чонгука. Однако хруст черепа было гораздо приятнее слышать. Словно он вернулся во времена, когда работал череполомом. На мгновение парень почувствовал себя живым. Он забыл, зачем пришел сюда. Он, как бездушный, демонический кусок дерьма, коим и являлся, наслаждался, пока уничтожал человеческую жизнь. И тут его осенило. Если Чонгук их предупредил, и без сомнения он сделал это лично, то последний член этой шайки должен был быть рядом. Зная его, — а Тэхён его хорошо знает, — то мальчишка не ушел далеко. Его бы парализовал страх от увиденного, что стало с его другом. Тэхён осмотрелся, тяжело дыша и дрожа, когда головная боль превратилась в адреналин. Он увидел свое отражение в отполированной металлической поверхности мясорубки и усмехнулся, но больше это напоминало оскал. — ЮГЁМ! — крикнул он, растягивая гласные до тех пор, пока не начал хихикать. После перезарядки пистолета и пяти минут поисков, Тэхён нашел его съежившимся у дальней стены в одном из холодильников. Паренек был в ужасе. Тэхён вообще предположил, что у него, возможно, было состояние шока. Зрачки Югёма были расширены до невозможности, и с каждым тэхёновым шагом тело парня пробирала дрожь. — Югём, ты знаешь, где Чонгук? — спросил Тэхён приятным, успокаивающим тоном. За ним тянулся ровный кровавый след. Тень Кима упала на испуганного паренька, затемняя его бледное лицо. Он яростно мотал головой, тихо похныкивая. — Ты серьезно прикрываешь его задницу? После всего этого? Тэхён опустился перед Югёмом и положил окровавленную руку парню на коленку. Мальчишка разревелся. — Я п-правда не знаю, где он. Пожалуйста, не делай мне больно, — завыл он, начиная раскачиваться взад-вперед. Тэхён заставил его стихнуть после нескольких слов успокоения и ласковых поглаживаний. Но на лице Кима все еще была растянута зловещая, пустая улыбка. Это выражение лица отразилось в глазах Югёма, когда его заставили их поднять. Тэхён наклонился ближе, принюхиваясь, словно пёс. Он носом коснулся воротника, и вот оно — одеколон Чонгука. — Он обнял тебя на прощание, да? Я чувствую его запах на тебе. Всегда выливает на себя слишком много одеколона, — пробормотал Тэхён, поворачивая голову. Он носом помазал по щеке Югёма, оставляя на фарфоровой коже кровавый след. И скорее он услышал, нежели увидел, как Югём потерял контроль над своим мочевым пузырем: «Кровь и моча по мой плащ? Серьезно?» — пробормотал Ким скорее с раздражением, а не со злостью. — Пожалуйста, не убивай меня, — всхлипнул Югём. — Я не убью тебя. Ты хороший мальчик. Ты всегда был хорошим мальчиком, — заверил его Тэхён. Голова Югёма упала на его руку, и мальчишка начал плакать навзрыд, дрожа и икая. Нос потек, сопли и слезы смешивались на щеках. Тэхён, словно ребенка, нуждающегося в утешении, держал его одной рукой, пока второй поднял пистолет и нацелил ствол. Он остановился в нескольких сантиметрах от затылка Югёма. — Хороший мальчик. БАМ. Югём обмяк — Тэхён не дал ему упасть головой в лужу мочи, осторожно опуская тело на пол. Ким встряхнул плащ, как мог, скривил рот и зашагал обратно в отсек упаковки. Телефон Чхве. Конечно же. Если Мать послала Чхве быть псом-проводником для Чона, то тогда мужчине нужно было держать его под наблюдением постоянно. Короткий обыск и телефон уже в руках — палец Чхве все достаточно теплый, чтобы разблокировать девайс. Догадка Тэхёна оказалась верной. На телефоне было приложение для отслеживания, где один из субъектов особенно выделялся. Он был подписан просто «засранец». Тэхён увеличил карту на месте, где пульсировала неподвижная красная точка. Попался.***
Именно Чонгук убедил Чимина поехать в тот переулок. — А почему нет? — были его точные слова. Чимин знал, что Чонгук как-то пытался смягчить свою вину в смерти Хосока. Однако Пак даже не злился. По крайней мере, с тех пор, как увидел обмякшее тело Хо возле той раковины. Но Чонгук научился читать Чимина, и к несчастью для последнего, Чон быстро учился исправлять ошибки своих проёбов. Чонгук настоял на том, чтобы Мингю и Югём знали об их отъезде. Теперь они были в бегах. Они не могли оставаться в Сеуле, пока Тэхён все еще проявлял активность, а без помощи Матери они не могли организовать наступление против него. Ким в моменты решимости на убийство становился машиной, и сейчас его целями были Чимин и Чонгук. Последних своих людей Чонгук отправил в кондо ждать Тэхёна. Мать отказалась от своего обещания передачи Ёнсан-гу, и теперь Чонгук был брошен на произвол судьбы, теперь он стал реальным сиротой. План состоял в том, чтобы уйти на дно и засесть на время в городке Квачхон до тех пор, пока не выследят Ким Бон Джу. Не самый надежный план — у Чимина было чувство, что Тэхён найдет их и перережет им глотки во сне, прежде чем они смогут продвинуться по делу. Но Чонгук был настолько уверен, что быть пессимистом просто не получалось. Переулок был последней отчаянной попыткой притвориться, что у них есть какое-то подобие контроля над беспорядком, в который превратилась их жизнь. И все было напрасно. Чимин понял это, когда вышел из машины и увидел, во что превратился переулок: затхлая дыра для районных бомжей. В грязных одежках они слонялись, тихо переговаривались. Небольшие запасы консервов кучками лежали под охраной местных. Руки начали распускаться с разных сторон, как весенние цветы, когда люди заприметили хорошо одетого Чимина; раздалась шепотливая симфония с просьбами о милостыни. Чимин пробормотал, что у него нет наличных — что было правдой, — и многие из бездомных вернулись в свои прежние положения, недовольна ворча. Когда Пак показывал всем и каждому фотографию Ким Бон Джу в молодости, спрашивая, не видели ли они похожего человека, в ответ он в основном получал проклятия и харчки в ноги. Чонгук был готов некоторым набить морды, но Чимин его остановил. — Тут постоянно бродят люди: давалки в отставке, бродяги — кого-то убивают, кого-то похищают. Непрекращающаяся текучка, — проворчал один из мужичков. — Я знаю, но я спросил, не видели ли вы кого-то похожего, хотя бы когда-нибудь, — терпеливо переспросил Чимин, протягивая фотографию. Мужчина взял ее и вгляделся на несколько минут. Он вернул фото и поднялся на ноги, а потом пошаркал в конец переулка, где толкнул шаткую сетчатую калитку, которая вела в более темную часть мощеной улицы, а затем указал на фигуру, свернувшуюся в грязном спальном мешке. — Он знает человека с фото? — спросил Чимин. Но мужчина ничего больше не сказал, кроме как: «Проверьте его лодыжку. Он приходит сюда 4-го числа каждого месяца. Он странный», — а затем он вернулся в исходное сидячее положение. — Бред сивой кобылы, — пробормотал Чонгук. — Терпение. Простым такое дело никогда не бывает. — Да, но… — Чонгук, в кои-то веки мы можем обойтись без «но»? — Напротив, в жизни должно быть «но», чтобы жмякать и шлепать*. Чимину хотелось ударить его, но он все равно рассмеялся. Нечто в спальном мешке было мужчиной, от которого невероятно сильно воняло. Чимина немного стошнило, когда он приблизился. Чонгук натянул маску на нос, но даже это не помогало. — Как думаешь, если я его трону, какова вероятность подхватить что-нибудь? — Мала. Он сказал проверить его лодыжки, — прошептал Чимин. — Как думаешь, он спит? — Похоже на то. Но мужчина что-то пробормотал, тем самым заставляя парней подпрыгнуть от неожиданности. Чимин нагнулся к спальному мешку и откинул верхушку — мужчина внутри лежал с открытыми, закатанными глазами. Он был под кайфом. — Он под наркотой, — Чимин откинул верхушку мешка полностью. — Проверь его лодыжки. — Аргх, — Чонгук послушался, но предварительно надел кожаные перчатки, — Тот мужик сказал, что он приходит сюда 4-го числа каждого месяца. О чем-нибудь говорит? Чимин не обратил на это особого внимания, продолжая всматриваться в корчащееся от галлюцинаций лицо. Число 4 приобрело новое значение, когда Чонгук ударил по лодыжке и заставил мужчину перевернуться. На коже были выцветшие чернила с четкой окантовкой кинжала с тремя звездами наверху. — Мои родители погибли четвертого. Чонгуковы глаза расширились, и он протянул руку, чтобы выпрямить голову мужчины. У него была борода, лицо покрыто грязью — ничего общего с мужчиной на фотографии в руках Чимина. Внезапно появилось дерьмовое предчувствие у обоих парней, отчего Чимин схватил мужчину за ноги, а Чонгук под руки. Береженного бог бережет. Громкое недовольное бормотание стало еще громче, пока мужчину несли обратно к машине через более оживленную часть переулка. Чимин все это время дышал через рот, чтобы не чувствовать поистине ужасного запаха. Руки парня дрожали, но он крепко держал мужчину за ноги, чтобы не уронить. — Кто это? — Чимин не обратил внимания на сказавшую это женщину, сосредоточившись лишь на том, чтобы запихнуть мужчину в машину. Чонгук уже сидел за рулем, машина завелась с приглушенным гулом. — Боже, Чимин, поторопись, я долго с ним в одной машине не протяну. Ебать от него несет, — недовольно простонал Чонгук, нетерпеливо постукивая пальцами по рулю. — А мы вообще уверены, что это он? — Не знаю, — пробормотал Чимин. — Но у него на лодыжке старая татуировка Гомчон-Па, и он приходит в этот переулок 4-го числа каждого месяца, — Пак замолчал, кое-что вспомнив. — Подожди, рядом с ним сумка лежала. — Она могла быть и не его… — Нам надо ее забрать. — Чимин, мы сейчас с тобой живописный букетик подхватим- Но Чимин этих слов уже не слышал, бросившись обратно в темную часть переулка. Это место не запомнилось так хорошо, как ему казалось. Сейчас переулок был таким, как и многие другие в Сеуле, ничем от них не отличающимся. А, может, дело было в отсутствии кучи бездомных, когда его там бросили. Сумка лежала в углу, но прежде чем Чимин успел ее открыть, прозвучал щелчок снятого предохранителя. Кровь застыла в жилах. Парень повернулся как можно медленнее, все еще держа сумку в руке, и увидел темную фигуру за сетчатым забором, отделяющим переулок от маленькой улицы напротив. Чимину не нужно было видеть лица, чтобы понять, кто это. А еще он знал, что Тэхёну не известно, кого они только что вытащили с этой улицы, потому что в противном случае Чимин бы сейчас тут уже не стоял. Тэхён напал бы сразу, а не стал бы стоять как хищник в стороне, наблюдая за жертвой. Холодок пробежал по чиминовой спине, когда Тэхён усмехнулся. В пятне света, падающего из окна, тэхёнова улыбка напоминала те самые злобные оскалы из фильмов ужасов. А потом он бросился, вскарабкиваясь по забору. Это был ебанный фильм ужасов. Чимин бросился бежать. Тэхён был самым красивым мужчиной, которого Пак когда-либо видел, но сейчас этот мужчина был демоном во плоти. Чимин уже видел, как Ким гонится за кем-то. И в тот момент парень думал, каким ужасающим должно быть для человека последнее зрелище, которое он увидит в своей жизни. У Кима была привычка первые секунды стоять неподвижно, слегка наклоняясь, как будто он собирается упасть вперед, а потом бросаться вперед. Сейчас он сделал так же, и каким-то чудом Чимин, несмотря на разницу в росте, умудрялся сдерживать расстояние. Вскрики раздражения и паники эхом отдавались в ушах, когда он спотыкался о ноги людей, лежащих под грязными одеялами и пальто. Чиминово здравомыслие кричало: «Какого черта он еще не подстрелил меня?». Истеричная часть парня же кричала: «Потому что он хочет тебя пытать, а потом голыми руками разорвать на куски», — и эта мысль заставила бежать быстрее. — Чонгук, гони, гони, гони! — Чимин швырнул сумку на заднее сидение и захлопнул дверь. Промах. Здравый смысл где-то потерялся, когда Чимин вместо того, чтобы прыгнуть на заднее сидение с бездомным с переулка, решил сесть по привычке на переднее пассажирское. В момент, когда Чимин распахнул дверь и Чонгук ударил по газам, Тэхён успел схватить Пака за фалды пальто. Ни Чимин, ни Чонгук не могли выстрелить — на пистолетах не было глушителей. А значит высока вероятность, что вмешается полиция, их заберут на ночь, где они окажутся заперты со своим убийцей за одной решеткой. Чимин вскрикнул — машина рванула вперед, дергая парня за собой в тот момент, когда Тэхён потянул его на себя. Чимин успел поставить ногу на подножку и схватиться за оконную раму, но Тэхён был сильнее. Внезапно тэхёнова рука обернулась вокруг шеи, придушивая Чимина сильнее, когда Чонгук короткими очередями нажимал на газ. — Чонгук, просто гони отсюда! — прохрипел Чимин, несмотря на все сильнее сжимающуюся вокруг шеи тэхёнову руку. — Увози его! Давай же! — Я тебя не оставлю! Ты… ОТПУСТИ ЕГО КУСОК ТЫ… — Чонгук выпустил руль и потянулся к Чимину, втягивая его в машину. Тэхён в считанные секунды вытащил пистолет и на слепую выстрелил куда-то в сторону чонгуковой головы. Это был промах, но этого хватило, что Чон отпустил Чимина. — Он не убьет меня! ДАВАЙ ЖЕ! — Чимин отцепился от машины, падая назад. Тэхён отпустил парня, когда заревел двигатель, и машина выехала на дорогу. Слава богу, блять, что хоть раз меня послушал. — Не надо было говорить ему, что я не собираюсь тебя убивать, — Тэхён рывком поднял Пака на ноги за шиворот. На противоположной улице стояла кучка любопытных зевак, а вдали уже раздавались звуки сирены. Пистолет Тэхёна привлекал внимание. Чимин закрыл глаза, почувствовав, что старший снова сжимает рукой горло и притягивает к себе ближе. Пак услышал, как с тэхёнового языка слетают еще пару угроз о том, что он собирается сделать. Слетают красивым, мягким, как бархат, баритоном. И все, что Чимин смог сделать — рассмеяться низким напевным звуком, который становился все выше. Он смеялся, и смеялся, и смеялся.