Гермиона нажала на ручку двери и влетела в кабинет Министра так стремительно, будто за ней гнался дементор. Она все еще чувствовала себя несколько… ошарашенной утренними событиями, но новость, которую час назад принесла министерская сова, послужила для нее чем-то вроде тройной порции эспрессо — определенно взбодрила.
Едва дверь за ней захлопнулась, Гермиона неловко потупилась — в кабинете царила почтительная тишина, будто даже посторонние звуки проявляли к Министру уважение. Все, кроме ее собственного сбившегося дыхания.
Однако Кингсли никак не прокомментировал ее громкое появление: он мерно покачивался в кресле, сложив руки на рабочем столе.
Он поднял голову ей навстречу и, придержав на затылке расшитую синюю тюбетейку, кивнул с мягкой улыбкой:
— Гермиона.
Все те бурные восторги, что она нетерпеливо выстукивала носками туфель по полу Атриума, лифта и фиолетовых ковровых дорожек, притихли. Утихомирились под спокойными вибрациями голоса Кингсли. Она и вправду не могла представить себе более подходящего для этой должности человека: одно слово, и все — собеседник настроен на нужный лад.
— Добрый день, мистер Бруствер.
— Добрый-добрый, Гермиона. Вы, должно быть, по поводу ваших эльфов?
— Да, — она выдохнула, вновь ощутив радостное возбуждение, неотрывно преследовавшее ее с того момента, как конверт с министерской печатью был отвязан от лапки сипухи. — Две недели назад я направила вам и Отделу магического правопорядка свой проект дополнений к новому кодексу прав волшебных существ не-волшебников. Мне сегодня пришло письмо и… Я хотела узнать: это действительно так? Проект приняли в первом чтении?
Задав последний вопрос, Гермиона поняла, как отчаянно ей хочется рассмеяться. Так, как обычно смеется человек, наудачу купивший лотерейный билет и выигравший по нему миллион фунтов.
Она внесла свой вклад.
— Да, все верно, — ответил Кингсли, и счастье, трепещущее в груди, стало намного труднее удерживать. — Помнится мне, в письме вы грозились прислать нам свои идеи еще и по кентаврам?
Гермиона побоялась открыть рот, дабы не взвизгнуть ненароком, и потому лишь быстро кивнула.
— Тогда отправьте все миссис Прескотт до конца дня, хорошо? Второе чтение назначено на послезавтра, она как раз успеет оформить текст поправок.
— Даже… Даже не знаю, как вас благодарить, — Гермионе наконец удалось совладать с захватившими ее эмоциями.
— Думаю, после всех событий этого года скорее Министерству стоит благодарить вас, — ответил Кингсли со спокойной улыбкой.
***
Обратно в коридор она буквально впорхнула, окрыленная немыслимой удачей. Уже представляя, как Рон будет озадаченно чесать затылок и бормотать, что всегда верил в успех ее Г.А.В.Н.Э.
Ну конечно.
Предавшись размышлениям, она и не заметила, как оказалась в лифте, держащем путь в Атриум. В реальность ее вернул смешок за спиной.
— Признайся, Грейнджер, ты правда следишь за мной?
Резко обернувшись, Гермиона обнаружила — это шутка какая-то?! — давящегося ухмылкой Малфоя. Он лениво опирался спиной на стену и
опять прожигал взглядом потолочные блоки лифта. Какого черта?!
Она недовольно втянула воздух и процедила:
— Мечтать не вредно, Малфой. Я приходила к Министру, так что… Скорее уж ты меня преследуешь.
— Имею полное право, — фыркнул он, едва спустившись глазами к ее макушке. — Ну, знаешь, ты ведь испортила мне завтрак.
— Что-о? — она аж поперхнулась словами. — К-когда это?
— Сегодня утром, Грейнджер. Я как раз собирался поесть, когда ты на меня налетела, — Малфой вновь усмехнулся: он явно получал удовольствие, дразня ее.
— И-и? — Гермиона почувствовала, как от такой наглости ее брови взлетели на лоб.
Я вернула ему чертову палочку! Это поважнее каких-то тостов…
— Возместишь его, — не вопрос — утверждение.
Он что, приглашает меня?
Гермиона захотелось дать себе смачную пощечину за то, что радость — совершенно непозволительная — потянула уголки ее губ вверх. Здесь. Нет. Ничего. Хорошего. Это наверняка еще одно издевательство, вот и все.
Она уже открыла рот, собираясь отказаться, как…
Лифт остановился на третьем уровне, и люди хлынули внутрь мощным потоком. Кто-то с силой пихнул ее локтем в спину, отчего она впечаталась в Малфоя всем телом. Ткнулась щекой в твердые грудные мышцы и не удержалась: втянула-таки носом воздух.
О, Годрик, как же…
Аромат его парфюма оглушил рецепторы: такой по-настоящему мужской, терпкий, с нотками сандала. Такой же, как в ее сне.
Она невольно подняла взгляд и… Его шея была так близко, что Гермиона увидела, как пульсирует жилка. Он напряжен? Ему настолько неприятно, что она… рядом?
— Грейнджер, лифт, — более низкий, чем обычно, голос вырвал ее из забытья.
— А… Да, э-э, что? — она обернулась и мысленно влепила себе еще одну пощечину — толпа давно покинула кабинку, торопливо семеня к каминам у выхода. Дверцы пустого лифта были открыты, приятный голос вещал о прибытии в Атриум, а она так и стояла, всем телом прижавшись к Малфою.
Черт!
— Ой, я просто… просто задумалась, да, — Гермиона прикусила губу, пряча неловкость. — С-сумасшедший день, знаешь ли.
— Как скажешь, Грейнджер, — Малфой поднял руки в примирительном жесте, хотя на его лице огромными буквами была выписана насмешка. — Может, начнешь шагать? Или ты собралась лишить меня и ужина?
— Я вообще-то еще не согласилась, — за годы жизни по соседству с Молли Уизли Гермиона в совершенстве овладела позой «руки в боки», поэтому даже активное движение по министерскому холлу не мешало ей демонстрировать
фальшивое негодование именно этим способом.
— Не помню, чтобы я спрашивал.
Она тут же представила, как ловит в воздухе это наглое утвердительное предложение и запихивает Малфою обратно в глотку. А потом, пока он еще кашляет, пока не собран, вцепляется ему в лицо и заставляет посмотреть на себя.
Потому что он опять раздражающе отвел взгляд.
***
Когда внутренние органы наконец заняли в теле прежние места, отходя от трансгрессии, Гермиона огляделась по сторонам. Они стояли посреди большой пестро-зеленой поляны, а вокруг возвышались каменные громадины, от мшистых низов до потрескавшихся макушек полные древностью.
Выпустив его руку —
и вовсе не нехотя! — она хмыкнула:
— Серьезно, Малфой? Стоунхендж? Это же
маггловское место, — если бы существовал приз за самый язвительный тон, Гермиона сейчас приземляла бы его на полку с наградами.
— То, что так думают магглы, еще не значит, что все так и есть. Это место создал Мерлин, — он пожал плечами, будто не было ничего необычного в том, чтобы посетить место силы величайшего волшебника всех времен.
— Ой, правда? А я читала, что это камни друидов, черпавших отсюда силу природы. Еще маггловские историки писали, что это древняя модель солнечной системы, правда с двенадцатью планетами, вместо девяти, а
еще такие трилиты раньше использовали в качестве обсерватории, чтобы определять дни летнего и зимнего солнцестояния или наблюдать за небесными телами, — затараторила Гермиона, надеясь скрыть легкую панику, овладевшую ей из-за незнания. — Представляешь, мне даже встречалась теория о том, что отсюда можно попасть в параллельный мир, так как камни устроены в форме дверных проемов…
Едкий смешок.
— Знаешь, твоя увлеченная болтовня бесконечно далека от истины.
— О… что ж, ясно, — ее щеки тут же вспыхнули.
А гордость саднила хуже, чем может палец, по которому со всей силы ударили молотком: ошибиться в присутствии Малфоя, еще и дважды, было особо изощренным способом самоубийства.
Гермиона уже приготовилась парировать любую колкую фразочку, но… Он двинулся вперед, лишь тихонько фыркнув, будто она не вложила ему заботливо прямо в руки идеальную возможность смешать ее с грязью.
Остановившись у высоченного трилита, испещренного паутинками трещин, Малфой дважды коснулся его палочкой, и проход замерцал тусклым белым светом, мягко приглашая их внутрь.
— Подумай о месте, где хотела бы оказаться, — не дав вставить и слова, он слегка подтолкнул ее вперед, придержав между лопаток, и уверенно шагнул в пустоту следом за ней.
***
Когда Грейнджер открыла глаза, оказавшись по ту сторону каменной арки, Драко напряженно следил за ее реакцией. Пользовался тем, что сама она на него не смотрит.
Она замерла, как каменное изваяние. Вообще не двигаясь. Сделала пару глубоких вдохов.
— Все в порядке? —
откуда взялось это волнение, идиот?
Грейнджер вздрогнула. Видимо, она успела забыть, что не одна здесь.
— Да, э-э, — замялась она. — Конечно, да. Просто это… очень особенное место.
Оно не должно было так работать. Все эти уточняющие вопросы не должны были завертеться у него на языке.
Отбросив их к чертовой матери, Драко осмотрелся: они с Грейнджер стояли в глубине лесной чащи. В кожу, по ощущениям, уже впитался запах хвои. За древесной стеной блестела поверхность водоема, откуда раздавалось лягушачье кваканье и трескотня кузнечиков.
Именно туда его и потянула Грейнджер, схватив за руку.
Чертово удивление. Но кто он такой, чтобы сопротивляться?
Будто испугавшись сама себя, она разжала пальцы почти сразу, как только они подошли к воде. Отступила на несколько шагов и закусила губу, как — Драко заметил — часто делала, когда нервничала.
Не то чтобы ему не нравилось заставлять ее нервничать в своем присутствии.
Не то чтобы он не нервничал сам. Например, каких-то полчаса назад в лифте, когда Грейнджер впечаталась в него всем телом, он с трудом удержал свои чертовы руки оттого, чтобы прижать ее к себе — пугающее внезапное желание.
Соберись!
Встряхнувшись, он вытащил из заднего кармана брюк палочку и сосредоточенно огляделся вокруг на предмет чего-то, что можно было бы превратить в приемлемое для обеда место. Так-так. Ссохшаяся коряга у пруда выглядела отвратительно, но Драко не сомневался, что парочка взмахов смогут это исправить.
Салазар, он и забыл, как оно — выпускать магию наружу. Не считая сегодняшнего утра, когда он, как последний идиот, носился по дому и, будто на уроке Макгонагалл, трансфигурировал все во все: вазы — в вешалки, тарелки — в шкатулки, книги — в… Да во что попало, на самом-то деле. Мама вмешалась только, когда он попытался сделать из домовика обувную стойку.
На вопрос, как он вернул себе палочку, Драко соврал, что кто-то принес ее Олливандеру. Естественно, мама ни черта ему не поверила, но и допытываться — мелочь, а приятно — не стала.
Он нацелился на выбранную корягу и взмахнул палочкой, детально представив результат. Секунда — и она раздалась вширь и вытянулась вверх, приобретая очертания беседки с округлой крышей и громадными оконными проемами.
Драко буквально чувствовал на себе тяжесть взгляда Грейнджер, пока колдовал. Казалось, еще чуть чуть, и девчонка взорвется от нетерпения. Искоса взглянув на нее, он поднял бровь.
— Что-то не так?
— Нет, все… все хорошо, — быстро проговорила она, уже крутя в пальцах свою палочку. Это выглядело даже
слишком очевидно.
— Да ну? — усмехнулся Драко. — А мне кажется, ты чего-то хочешь.
— Тебе кажется, — Грейнджер упрямо поджала губы.
— Салазар, необязательно спорить просто, чтобы спорить, — закатил глаза он. — Если тебе хочется внести свою лепту в наш
ужин — вперед. Ни в чем себе не отказывай.
Оно того стоило — ее смущение. То, как она неловко улыбнулась и резким движением выставила вперед палочку. Драко с трудом удержался, чтобы не расхохотаться оттого, как нелепо выглядело ее прежнее упрямство.
Видимо, Грейнджер решила продемонстрировать ему все свои знания Продвинутого курса Трансфигурации: отлевитировав сухие ветки в беседку, она создала из них круглый стеклянный стол, а по бокам — мягкие зеленые кресла. Разбросала по сиденьям подушками и гордо задрала подбородок.
Интересно, она когда-нибудь повзрослеет?
Опустившись в кресло, он щелкнул пальцами и вызвал Сэмпера. Домовик появился с хлопком и склонился в ожидании указаний. Пока Драко диктовал ему список блюд, тот нет-нет да и косился на Грейнджер. У эльфов из Мэнора была просто «потрясающая» чуйка на чистоту крови.
Драко мог бы поклясться, что за секунду до того, как Сэмпер растворился в воздухе, он процедил: «Грязнокровка испортит Хозяину весь аппетит».
Не твое эльфийское, блять, дело.
Задержись чертов эльф еще хоть на пару секунд, заклинание — Драко пока не придумал какое, — прилетело бы ему аккурат в лысую башку: его идиотский снобизм, как назло, шел в разрез с причиной, по которой они с Грейнджер оказались здесь.
К слову о Грейнджер…
— Ты его даже не поблагодарил, — выпалила она, едва они остались наедине.
— М-м-м?
— Ты приказал Сэмперу —
серьезно, она запомнила имя? — приготовить обед, но ты даже не сказал ему за это «спасибо».
— Ты ведь шутишь?
— Ни капли, — поджала губы Грейнджер.
Она была поразительна. Во всех смыслах. Раздражающе-необъяснимо поразительна. А еще его который раз за последние полчаса пробило на почти истерический хохот. Мысленный.
— О-окей, — со смешком выдохнул Драко. — Тогда такой вопрос: как часто ты благодаришь Малкин, когда покупаешь у нее мантии?
— Всегда, — нахмурилась она, и его хохот за малым не перерос из мысленного в реальный. — Это правила вежливости.
— А как по мне — пустая трата слов. Благодарить кого-то за то, что он просто делает свою работу… Почему бы тогда, не знаю, не благодарить метлу за то, что на ней можно летать?
Грейнджер принялась стучать пальцами по столешнице и часто и мелко задышала. Кажется, ее состояние было близко к тому самому «режиму суки», который обычно включался, стоило Драко оказаться в радиусе нескольких футов от нее.
— Господи, Малфой… — ошарашено и в то же время с раздражением произнесла она. — Тебе вообще знакомо такое понятие как
признательность? Ты просто не можешь быть таким…
— Каким, Грейнджер? Рационально мыслящим? Не распыляющимся на ерунду? Каким?
— Неблагодарным! — воскликнула девчонка. — Похоже, ты все принимаешь, как должное!
Это сейчас правда случилось из-за… Нет, это
серьезно случилось из-за сраного домового эльфа?
Сумасшедшая. Она просто су-мас-шед-шая.
Она просто сумасшедшая, которая сидит сейчас здесь — в этом, сука, величайшем появлении его
благодарности за сегодняшнее утро, за суд, за те слова в баре, за то, что она вообще осталась в живых, — и талдычит о том, какой он… Кто? Малфой?
Охуеть. Удивительно.
Кажется, она продолжала что-то гневно тараторить.
Кажется, потому что все это слилось в какую-то невыносимую какофонию, и у Драко чесались руки либо закрыть себе уши, либо заткнуть ей рот. Руками. И никаких других вариантов.
Хуже всего оказалось то, что они, как гной бубонтюбера, разъедали что-то в нем — эти ее слова. Он уже слышал нечто подобное. Вчера.
Что-то про «охуительно раздутое эго». Благо Грейнджер, в отличие от Забини, в силу своего ханжества была стеснена в выражениях.
— …даже взять Сэмпера — он и вовсе занят рабским трудом! Неужели это значит, что он теперь не заслуживает…
— Грейнджер, — рявкнул Драко, не в состоянии больше ни минуты выносить ее треп. — Давай сменим тему.
Стоило отдать ей должное — она правда заткнулась. Захлопнула рот на полуслове и вытаращилась на него — он чувствовал, даже не глядя прямо, — своими огромными глазами. Будто не могла поверить в то, что он «посмел» говорить с ней так грубо.
Что, Грейнджер, это менее приятно, чем поведение дружков, которые лижут тебе задницу?
— Сменим тему, значит, — почти по слогам произнесла она. Раздраженно. Угрожающе. — Хорошо, давай
сменим.
— Ты сказала, что это место особенное. Почему?
— Ты привел меня сюда. Почему? — вопросом на вопрос.
Иногда Драко испытывал дикое желание придушить ее.
В такие моменты все его кошмары будто стирались из памяти, забирая с собой его странную… трепетность по отношению к ней. В такие моменты он больше не боялся причинить ей вред — он хотел сомкнуть пальцы на ее горле. И надавить.
Потому что… Сука! Она такая невероятная сука.
В самом, мать его, прямом смысле этого слова — Грейнджер была долбаной собакой-ищейкой. Она безошибочно вынюхивала своим вздернутым носом то, что шаталось внутри него, будто хлипкий подвесной мост. Каждую болтающуюся на соплях дощечку. Она чуяла каждую.
И с треском выдирала из креплений. А потом швыряла прямо ему в лицо.
— Давно мечтал провести вечер понедельника в компании человека, который вынесет мне мозг подчистую, — с трудом иронизировал Драко. — Ты пока оправдываешь ожидания, если что.
Грейнджер фыркнула, но очевидно стушевалась. Принялась с особенной внимательностью изучать подлокотник кресла, на котором сидела, пошкребывая пальцем обивку.
И в тишине, гранитной глыбой давившей ему на макушку, Драко не мог не спрашивать себя: что он здесь делает? На что он вообще рассчитывал? Неужели он все-таки был совсем законченным идиотом, раз допустил мысль о
нормальности ужина с Грейнджер?
Ему почему-то казалось, что вчера — серьезно, прошли всего сутки? — они даже нашли общий язык. Отчасти. Но, видимо, дело было все-таки в присутствии Лавгуд — она заразила их обоих своим безумием. Мозгошмыги заползли к ним в головы и размягчили мозги.
К слову, «мозгохрены» нравились Драко больше.
— Это лес Дин, — вдруг подала голос Грейнджер. — В прошлом году мы останавливались здесь, когда искали крестражи.
«Мы».
Она произнесла это гребаное «мы» так, будто двое недоумков, которые звались ее друзьями, были с ней единым целым. В буквальном смысле.
Драко отвернулся от нее к пруду и под столом впился пальцами в ногу чуть выше колена. Он вспомнил, как кто-то говорил ему, мол, если смотреть на воду, успокаиваешься быстрее. Так вот — ни хрена.
В который раз за сегодняшний день его посетила мысль о том, что это не должно было так работать. Он не должен был испытывать злость.
— Крестражи? — он задал вопрос больше из желания сменить тему, чем из интереса. — Что такое крестражи?
— Предмет, в котором заточен осколок души волшебника, — объяснила Грейнджер. — Именно из-за крестражей Волдеморт возродился, но… — секундный выдох. — Теперь все они уничтожены.
Судя по напряжению в голосе, она явно нервничала.
— Звучит не особо убедительно, учитывая, что в этой «операции» участвовали Поттер и Уизли. Мне стоит готовиться к третьему пришествию? — буркнул Драко, все еще сверля взглядом рябь, появившуюся на пруду от дуновения ветра.
Когда Грейнджер едва слышно пробормотала: «Стирать мантию и начищать маску?» — желание придушить ее вспыхнуло в груди с новой силой.
— Ты что-то сказала?
— Тебе послышалось, — она вела себя хуже, чем одиннадцатилетка.
— Ну хорошо, если так, — протянул Драко наконец обернувшись к ней. И ему даже не пришлось прятать взгляд — Грейнджер все еще старательно терзала обивку кресла. — Просто если ты все же что-то
сказала, то, боюсь, Визенгамоту придется привлечь тебя к ответственности за лжесвидетельство.
— С чего это? — она вскинула голову так быстро, что Драко едва успел опустить глаза к ее плечу. Он поступал так уже рефлекторно, на автомате: не имел ни малейшего желания проверять, что будет, если между ними установится зрительный контакт.
Что он сможет прочесть в ее карих —
яненавижутебя — глазах.
Грейнджер наигранно прочистила горло, напоминая ему о себе.
Ах, да.
— Я же «не выбирал, кем стать», разве нет? — хмыкнул Драко, приподняв бровь.
При всем том громадном — пожалуй, на целый книжный том — списке раздражающих недостатков, у Грейнджер было одно внушительное достоинство — мозг. Она соображала со скоростью полета снитча, если не быстрее.
А еще смущенная, пойманная с поличным на собственной оплошности, она злила его гораздо,
гораздо меньше.
Подле стола вдруг с хлопком возник Сэмпер, и это было очень кстати — Драко понятия не имел, как поддерживать с Грейнджер беседу. Нормальную. Человеческую. Она такое вообще умела?
Впрочем, девчонка точно умела его смешить: подорвавшись с кресла, она тут же подскочила к эльфу, левитировавшему перед собой вереницу блюд, и попыталась помочь ему накрыть на стол.
Попыталась, потому что Сэмпера чуть не хватил удар: он, бурча что-то о грязной крови, молниеносно отступил назад.
И на миг опустил руки.
Хрупкая конструкция из тарелок с салатами из морепродуктов, форели на гриле и еще чего-то, что Драко пока не успел разглядеть, едва не рухнула на стол. Он моментально вскочил и взмахнул палочкой. Шепнув заклинание, остановил бесконтрольное падение — заставил еду медленно, покачиваясь в воздухе, опуститься на поверхность.
Фу-ух.
После стольких месяцев, проведенных без возможности полноценно использовать магию, даже от элементарных, по сути, вещей его внутренности поджимались в сомнении, а потом… Облегченно расслаблялись. И Драко выдыхал.
Он не разучился. Нет. Не разучился.
Растерянный лепет Грейнджер, донесшийся будто откуда-то издалека, отвлек его. Драко моргнул пару раз, фокусируясь на реальности, и глянул вправо — на вход в беседку, где мялся Сэмпер, презрительно щурясь от каждого извинения девчонки.
— Честно, я не думала, что так напугаю тебя, — расстроено произнесла она и протянула было руку к домовику, но тут же опустила, стоило тому брезгливо дернуться назад. — Все-все. Я… Я наверное вернусь за стол.
Грустно вздохнув, она развернулась к Драко. Послала ему виноватый взгляд, будто действительно считала, что сделала что-то ужасное. Прошла мимо, ссутулившись, и бесшумно опустилась в кресло. И… Нет, Салазар, это действительно не должно было так работать.
Он не должен был. Хотеть. Ее. Успокоить.
— Сэмпер, свободен, — бросил Драко, даже не глядя. Иначе… Нет, Грейнджер точно не полегчало бы, накажи он эльфа на ее глазах.
Хотя заклинание — что-нибудь вроде ватных ног — уже почти сорвалось с языка.
Домовик, предчувствуя неладное, исчез мгновенно, не тратя ни секунды на прощальный поклон. Что ж, неудивительно. У эльфов Мэнора был отменный нюх не только на чистоту крови, но и на дерьмовое настроение хозяев.
Драко вернулся на место и почувствовал, как неловкое молчание начинает действовать ему на нервы. Грейнджер сосредоточенно крутила в пальцах вилку, не отводя взгляда от острых зубцов. Удивительно, как металл от этого еще не расплавился.
Так же, как плавились мозги самого Драко, когда она
смотрела.
— Если Сэмпера теперь придется отправить в психиатрическое отделение Мунго, я взыщу с тебя компенсацию, — вырвалось у него со смешком.
Шутка — херня полнейшая. Но, во-первых, ничего лучше ему в голову не пришло, а во-вторых Грейнджер… ухмыльнулась. Она отложила вилку и —
отвернись, идиот — заглянула ему в глаза.
— А что, британская аристократия совсем обнищала?
Просто здравствуй, «режим суки». Просто как дела?
— А ты прощупываешь почву? — Драко усмехнулся в ответ.
На карих радужках заплясало смущение.
Один-один. Грейнджер неопределенно фыркнула и закатила глаза.
— Мечтай, Малфой, — она опять потянулась за вилкой и наколола креветку из салата. Поднесла ее ко рту. — Приятного аппетита?
Хотелось по привычке, как Блейзу, ответить: «Не подавись», но Драко напомнил себе, что Грейнджер ему не подружка. Да и Забини теперь… тоже. Не друг.
— Ага, — выдавил он, чувствуя, как настроение мгновенно упало. — Приятного.
***
Как-то раз, когда Лаванда вернулась из Хогсмида и нарочито громко сообщила всем в их спальне, что «Бон-Бон сводил ее на свидание в Три Метлы», Гермиона только рассмеялась и едва сдержалась, чтобы не покрутить пальцем у виска, стоило той сказать, мол, есть при парне безумно неловко.
Теперь она понимала, что отчасти согласна с Лавандой.
Отчасти, потому что Малфой — слава Годрику? — не был ее
парнем.
Впрочем, легче от этого не становилось.
Не то чтобы она когда-то ела так же неаккуратно, как некоторые ее — не будем показывать пальцем, — друзья, но… Каждый раз, отрезая кусочек от рыбы или накладывая в тарелку салат, она задавалась вопросами: насколько конкретно
это действие соответствует этикету? Стоило ли ей отрезать кусок поменьше? Стоило ли дать Малфою самому за ней поухаживать?
Малфою. Поухаживать.
Лучше звоните в Мунго.
Когда с
мучениями ужином было покончено, он щелкнул пальцами, и в беседке моментально появился эльф. Уже не Сэмпер, а другой — гораздо моложе. Их что там, в Мэноре, целый штат?!
Даже не начинай.
Гермиона помнила, чем закончился их прошлый спор об эксплуатации домовиков и чувстве благодарности, так что смолчала, когда Малфой приказал эльфийке — как оказалось, ее звали Липпи, — принести им чай, десерт и фрукты.
Липпи вернулась почти мгновенно. И хоть та не косилась на Гермиону, как Сэмпер, она все равно сочла за благо остаться на своем месте. Эльфийка наполнила их чашки еще дымящимся чаем, поставила на стол фруктовницу с румяными персиками и красными яблоками, вазочку с малиной — Гермиону так и подмывало запустить туда руку, — и поклонилась Малфою, пообещав подать десерт через несколько минут.
— Ну, и долго ты собираешься гипнотизировать еду?
Она поджала губы и прищурилась, услышав откровенную насмешку в его голосе. Зачем Малфой вообще позвал ее сюда? Чтобы поиздеваться?!
— А ты долго собираешься гипнотизировать
меня? — с раздражением парировала Гермиона.
И тут же захотела забрать эти слова обратно, потому что Малфой удивленно приподнял брови и моментально отвел взгляд. Взгляд, которого она удостоилась всего дважды за целый день.
Вот кто ее просил?!
Гермиона никак не могла научиться подстраиваться под ситуацию: всегда, стоило ей услышать даже безобидную издевку в свой адрес, на языке начинали зудеть десятки, сотни едких ответов. Особенно ярко эта ее черта проявлялась тогда, когда была совсем не к месту.
Например, сейчас.
Разозленная то ли сама на себя за несдержанность, то ли на Малфоя за его манеру вести диалог, то ли на все разом, Гермиона ожесточенно забросила в рот малину, совсем забыв о приличиях: зачерпнув целую горсть.
Пожалуй, она впервые обрадовалась тому, что Малфой вечно избегает ее взгляда.
Всего на секунду, если быть честной. Потом неловкое, какое-то раздраженное молчание вкупе с отсутствием зрительного контакта стали давить на нее. Снова напомнили об абсурдности того, что они…
— Ты сказала, вы останавливались в лесу, — вдруг произнес Малфой, и что-то внутри нее предательски вздрогнуло, радуясь нарушенной тишине. — А где? Разве тут есть… жилье?
Гермиона чудом удержалась от смешка, пораженная его наивностью.
— Мы ставили палатку, — ответила она, спешно сглотнув малину. — Ну, как на Чемпионате мира по квиддичу, неужели не помнишь? Вы же наверняка тогда тоже…
— Нет.
— О, — выдавила Гермиона, на миг оглушенная пониманием: он, наверное, не планировал оставаться на ночь. Ведь именно его отец устроил то… действо. С масками, мантиями Пожирателей и нападениями на магглов.
Кажется, Малфой догадался, в каком направлении потекли ее мысли. Кажется, его это совсем не обрадовало, потому что ягода, которую он только что взял из вазочки, сжалась вдруг под давлением пальцев и растеклась красным соком по ладони.
Так же, как и удовлетворение у Гермионы в груди. Низменное. Постыдное. Ее не должна была воодушевлять неловкость, которую испытывал Малфой из-за событий многолетней давности.
Внезапно ей стало мерзко от себя самой.
Иррационально стараясь загладить вину, Гермиона схватила салфетку из ровной стопки на столе и протянула ее Малфою.
— Ты… испачкался.
Прозвучало так двусмысленно, что ей захотелось провалиться сквозь землю.
Но он вновь посмотрел на нее. Удивленно. С сомнением.
— Это что, забота? — кривая усмешка сразу вернула его лицу привычное выражение. — Грейнджер, ты не заболела?
— Это разовая акция, — передернула плечами Гермиона, настойчиво протягивая ему чертов белый клочок, словно объявление мира. — Бери, пока я не передумала.
— Какая честь, — фыркнул Малфой, все же забрав салфетку у нее из рук.
Он случайно коснулся ее пальцев и… Годрик, дурацкий трепет, возникший внутри, был совершенно неуместен.
Смочив салфетку «Агуаменти» и вытерев руку, Малфой вновь уставился на воду, оставив Гермионе лишь одно занятие — вопреки здравому смыслу любоваться его точеным профилем.
Немного погодя, он заявил:
— Что ж, вернемся к нашим
баранам. Ты хочешь сказать, что вы с Поттером и Уизли жили в одной палатке?
— А что в этом такого? — удивилась Гермиона.
Она даже пропустила мимо ушей шпильку в сторону мальчишек, удивленная внезапным открытием: челюсть Малфоя заметно напряглась, когда он услышал ответ.
— И с кем из них ты спишь?
— Ч-что? — Гермиона поперхнулась малиной, так опрометчиво съеденной именно сейчас.
— Я спросил, с кем из двух
парней, с которыми год провела в одной палатке, ты спишь, Грейнджер.
— И ты действительно считаешь это
нормальным вопросом?
Чашка под рукой так соблазнительно дымилась. Будто уговаривала Гермиону выплеснуть горячее содержимое прямо наглецу в лицо.
Все еще странно напряженное.
— Знаешь ли, он логически вытекает из сказанного тобой, — выплюнул Малфой.
— Это уже несмешно! — разъярилась она, инстинктивно сомкнув пальцы на теплой чашке. — Гарри мне как брат!
— Значит, Уизли? Салазар, это ведь даже звучит омерзительно: у него наверное и член такой же вялый, как те слизняки, которых он…
— Да пошел ты! Мы целовались один чертов раз!
Рука с чашкой дернулась вперед, но…
Дрогнула в последний момент. Горячая жидкость растеклась по столу, лишь слегка забрызгав Малфою рукав рубашки.
— Совсем больная?! — молниеносно вскочив с кресла, Малфой уставился на нее дикими глазами сверху вниз. — Эта херня передается от Уизли вместе со слюной?!
Он продолжал сыпать ругательствами, но Гермиона будто не слышала. Лишь смотрела на расползающуюся по поверхности лужицу чая.
Она все-таки это сделала. Годрик. ГОДРИК.
Малфой заслужил! — кричал внутренний голос, но в то же время…
Гермиона понимала, что дело не в Малфое. А в ней самой.
Скажи он что-то подобное про Гарри или про Невилла, да хоть про Симуса Финнигана, она просто нашла бы достойный ответ. Спокойный. Но резкий. Такой, что этот нахал просто заткнулся бы и… и…
Дело было не в Малфое, но он был
причиной. Той самой, в которой Гермиона до жути боялась себе признаться.
Поцелуй с Роном тогда, в разгар битвы… Она вцепилась в его сухие губы как в надежду на избавление от безжалостно терзавших сознание мыслей о том, жив ли этот гадкий белобрысый засранец.
И сделала только хуже. Во всех смыслах.
Потому что Рон принял это на свой счет.
Потому что
мысли никуда не ушли — они стали только сильнее. И достигли критической точки, когда она столкнулась с Малфоем в Выручай-комнате: принялись в один голос умолять ее дотронуться до него. Проверить. Ущипнуть то ли его, то ли себя, чтобы знать — все правда.
Он
правда жив. Хотя по-прежнему та еще сволочь.
— …я просто задал тебе сраный вопрос, и если ты настолько…
Раздраженный голос вырвал Гермиону из воспоминаний, обдававших ее горячей волной стыда всякий раз, когда она возвращалась к ним.
— Достаточно, ладно? — выпалила она, запоздало осознав, что этим скопировала его привычную манеру разговора. — Ты задал неуместный вопрос, я…
не очень уместно отреагировала. Все. Хватит.
— Хватит? — не успокаивался Малфой. — Да ты хотела облить меня на хрен кипятком!
Зубы непроизвольно сжались до боли в челюсти.
— Я облила
стол. Думаю, у него не будет ожогов.
Не желая дальше развивать эту тему, Гермиона поднялась с кресла и, схватив сразу несколько салфеток, с чувством плюхнула их прямо в лужицу чая. Ожесточенно поелозила ими по столу. Выдохнула.
Подняла голову. Малфой стоял столбом чуть поодаль: его взгляд застыл на ее руках.
— Что? Я оказываю пострадавшему первую помощь.
Он тряхнул головой, словно очнувшись. Провел рукой по волосам, отбросив назад челку, и тяжело вздохнул.
— Ты
пиздец какая странная, Грейнджер, ты в курсе?
— О, можно подумать, ты нормальный, — огрызнулась Гермиона, садясь обратно.
Машинально схватила из вазочки пару ягод. Зачем, спрашивается? Почему она вообще продолжала сидеть здесь теперь, когда их нормальное общение с Малфоем оказалось раздавлено в зародыше?
Чего она ждет?
А правда, чего?
Гермиона отложила малину на тарелку, так и не донеся до рта. Встала, звучно чиркнув ножками кресла по полу беседки. Расправила плечи.
— Пожалуй, мне пора, — заключила она, буравя взглядом деревянную арку выхода и одновременно чувствуя на себе пристальное внимание Малфоя, только что вернувшегося на место. Словно они поменялись ролями.
— Уизли заждался?
На секунду прикрыла глаза. Шумно выдохнула.
— Это не твое дело.
— И все-таки? — будто он задался целью выводить ее из себя всякий раз, когда она хоть немного успокаивалась.
—
И все-таки это не твое дело.
Малфой показушно наплевательски фыркнул и, она была уверена, закатил глаза для пущего эффекта.
Позер. Дурак. Скользкий засранец. Отвратительный, гадкий…
Так чего же ты тогда не уходишь, блин?
Гермиона действительно замерла у стола как вкопанная. Внутри она словно раскалывалась надвое: часть ее настаивала на том, что уйти сейчас — единственно правильное решение, но вместе с этим другая ее часть противилась такому завершению их ужина всеми мыслимыми и немыслимыми способами.
— Ты не знаешь дорогу обратно, — вдруг произнес Малфой, очевидно, вступив в сговор со второй ее частью.
Слабой. Податливой. И
раздражающе мягкой.
— Я что, по-твоему, страдаю топографическим кретинизмом? — резко обернувшись к нему, Гермиона возмущенным жестом скрестила руки на груди.
Он… Он ухмылялся, разглядывая собственные пальцы, легко барабанившие по столу. Будто совершенно не волновался; будто ему было до крайней степени плевать, уйдет она или нет.
Гермиона вцепилась в хлопок футболки, яростно дернув вниз короткие рукава.
— Я
понятия не имею, чем ты там страдаешь Грейнджер, — хмыкнул Малфой, лишний раз напомнив ей, что они чужие друг другу люди, — но дорогу обратно ты не найдешь.
Его высокомерная непоколебимая уверенность возмущала до жути.
— С чего ты взял?
— Чтобы найти выход, нужно хотя бы немного разглядеть вход, тебе не кажется? — он вздохнул так, будто смертельно устал объяснять Гермионе «очевидные вещи», которые в состоянии понять даже первокурсник. — А ты слишком бурно восторгалась местами ваших с Уизли былых
развлечений, чтобы оглянуться наза…
— Да что с тобой не так?! — воскликнула Гермиона, только сейчас осознав, что вновь оказалась в кресле — как так вообще вышло? — и теперь гневно таращилась на Малфоя. — Ты позвал меня сюда, только чтобы испортить вечер?! Неужели стоило так стараться?
Просто… необъяснимо. Он почему-то вцепился в эту тему крепко-накрепко. Будто голодающий — в пирог с патокой, с тем лишь исключением, что
голодающий был бы рад. А не сыпал бы грязными намеками.
— Может, мне просто хотелось побесить твоего
парня. Обожаю, когда рожа Уизли наливается красным.
— Рон мне не парень! — взвилась Гермиона.
Когда на губах Малфоя расцвела довольная ухмылка, она догадалась: на это и был расчет.
— Ты вообще ничего не знаешь! — прошипела она в отчаянии оттого, что повелась на провокацию. — Ни
что значит для меня это место, ни
почему оно так важно, чтобы позволять себе все эти ве…
— Так расскажи?
— Тебя это не касается, — лицо горело то ли от злости, то ли от осознания, как глупо она сейчас выглядит.
— Ну, что и требовалось доказать.
За коротким смешком Малфоя последовала тишина, которая отдалась в груди болью воспоминаний. О большом походном рюкзаке отца. Об улыбке мамы. Об овощах и мясе, поджаренных на костре.
О том, что больше никогда не повторится.
Гермиона рассеянно схватила из вазочки ягоду, окинув задумчивым взглядом нетронутые фрукты. Нет, все-таки мысль о том, чтобы запихнуть в себя что-то, кроме крошечной малины, неприятно ворочалась в желудке.
Вместе с мыслью о том, какая же она все-таки дура… Ляпнуть про поцелуй с Роном. Малфою. Как она вообще умудрилась?
От накатившего стыда хотелось исчезнуть, стать невидимкой. Или стереть этот позорный момент из памяти вместе с самим поцелуем.
Поднеся ягоду к губам, Гермиона вдруг заметила, как зашевелился Малфой. Как его взгляд приклеился к ее рту.
— Все… нормально? — спросила она, быстро сглотнув малину.
Серые глаза внимательно проводили и это ее движение.
— За исключением того, что ты наорала на меня и попыталась ошпарить кипятком? — медленно произнес Малфой, все так же беззастенчиво изучая ее губы. — Нормально.
Гермиона даже не нашлась с ответом: она по-прежнему не понимала причину такого пристального внимания к себе. К тому, как она ест.
Возможно, ей просто кажется?
Она решила провести эксперимент, чтобы убедиться. Аккуратно взяла подушечками пальцев ягоду и неторопливо поднесла ее ко рту. Малфой не отворачивался. Смотрел.
Когда она обхватила малину губами, его челюсть напряглась. Будто он крепко сжал зубы.
— Что-то не так? — невинный сарказм.
—
Все так, — почти прорычал он в ответ, сохраняя пристальность.
Это что, очередной способ ее смутить?
Ну уж нет. Так просто она не дастся.
Для следующего шага Гермионе требуется много решимости. Очень много. Она прерывисто выдыхает и тянется за малиной. Рука предательски вздрагивает и дергается в сторону Малфоя слишком резко.
Черт.
Он поднимает глаза, сталкиваясь с ней взглядом уже в четвертый раз за вечер. Гермиона считает. И втайне радуется.
— Будешь? — она пытается звучать непринужденно и одновременно с издевкой.
Предвкушение трепещет на подушечках пальцев, нежно держащих ягоду. Вот сейчас… Сейчас…
Он точно откажется. И точно будет растерян.
Но Малфой нахально ухмыляется краем рта.
— Буду.
Это вызов, у Гермионы нет ни тени сомнения. Малфой уверен — так и есть, но кого это, блин, волнует?! — что она не сможет. Что глупо и топорно блефует.
Черта с два он окажется прав.
Гермиона не отводит руку. Наоборот, ерзает в кресле, подвигаясь ближе, чтобы до него дотянуться.
Малфой сдастся. Должен сдаться.
Но она вновь ошибается: он с широкой усмешкой слегка наклоняется и почти касается ее пальцев губами. Неотрывно глядя на нее. Заставляя что-то внутри сжаться…
Если эта сука думает, что он собирается сбежать отсюда как испуганный подросток, который готов кончить прямо в брюки, то она, блять, права.
Он на грани. На ебаной
грани, потому что яйца гудят еще с того момента, как она запачкала свои чертовы губы малиновым соком.
А если быть честным, то у него встал еще тогда, когда она начала орать, возмущенно-соблазнительно краснея. И — хоть тот факт, что мерзкий язык мерзкого Уизли побывал у нее во рту, бил по возбуждению тяжеленной кувалдой, — Драко едва убедил себя не смотреть.
На хер Уизли.
Потому что сейчас, когда он касается губами ее нежных подрагивающих от страха пальцев, в голове пульсирует тонкое и возмущенное «Рон мне не парень!». А еще потому, что карие глаза распахиваются в неверии, но пресловутая храбрость не позволяет Грейнджер отступить.
И ему хочется проверить, насколько ее хватит.
Не прерывая зрительный контакт, он забирает ягоду. Давит ее зубами и чувствует, как по горлу стекает сладкий сок, капельками оставаясь в уголках рта.
Грейнджер, самое время тебе вылететь отсюда, со скоростью Нимбуса последней модели.
Но…
Эта сумасшедшая корчит дерзкую мину и касается его губ указательным пальцем, «изучающе» обводит их и собирает сок. Подносит к своим губам и…
Нет, ну какая же сука.
Проходится кончиком розового языка по подушечке пальца. С вызовом цепляет его взгляд.
Драко шумно сглатывает. И выталкивает слабо трепыхающуюся в мыслях картинку Грейнджер-в-адских-конвульсиях-на-полу к чертям из сознания.
Она сейчас здесь, перед ним. Свободная. Здоровая. Живая. Сбивчиво — если бы это была не она, Драко бы даже сказал «возбужденно», — дышащая. Она
хочет быть здесь, иначе бы давным-давно свалила. У нее была минимум сотня шансов.
— Еще? — то ли Грейнджер вошла во вкус, то ли съехала с катушек.
Да у нее даже щеки идут пятнами, но она почему-то не останавливается.
— Давай.
Драко с ужасом узнает в почти-шепоте собственный голос и признает: он проигрывает.
Грейнджер протягивает ему малину, будто Дьявол — текст сделки ценой в его душу.
Он просто не имеет чертова права проиграть ей.
Поэтому, когда Драко зубами забирает у нее ягоду, он слегка прикусывает подушечку большого пальца и тут же легко скользит по нему языком.
Видит, как она пораженно втягивает в себя воздух. Слышит, как учащается ее дыхание.
И забывает,
почему не должен смотреть.
Внутри бурлит желание
взять, и, кажется, выводит его за рамки игры «кто сломается первым». Будто этот момент принадлежит ему по праву.
Ему. Хочется. Закрепить.
Чтобы до Грейнджер дошло: она проиграла с треском. Сдалась ему со всей своей храбростью, со всей своей гордостью. С потрохами.
Драко спускается губами ниже к ее запястью. Легонько смыкает зубы на коже, почти рыча, едва держась, чтобы не укусить так, как хочет. Долго. Сильно.
Секунда — и он отстраняется.
Он планировал сделать это невозмутимо. Будто его не зацепило. Будто не он только что за малым не сдох здесь, будто не захотел нагнуть ее прямо над этим столом, задрать короткую —
чертова стерва — юбку и выколотить из Грейнджер весь ее гонор. Наказать ее.
За то, что разорвала его мозг пополам. За то, что посмела свои же пронзительные и болезненные —
Хватит! Умоляю, хватит! — крики перебить язвительным «Будешь?».
За то что он сейчас иррационально готов был выпотрошить семейное хранилище в Гринготтсе и бросить все звенящие галлеоны к ее ногам, чтобы она позволила себя поцеловать…
Будто в замедленной съемке, Гермиона увидела, как Малфой наклоняется к ней. И сама невольно подалась вперед.
Хлопок.
Она резко дернулась, выпрямившись струной в кресле, и обернулась на звук.
Липпи, держащая в руках большое блюдо с пирожными, виновато захлопала огромными зелеными глазами, очевидно, решив, что прервала нечто важное, и дрожащим голоском спросила:
— Х-хозяин, я… я всего лишь… десерт…
— Ага, — Малфой откинулся в кресле, прикрыв глаза и массируя виски.
Он дышал так, как если бы пробежал несколько километров на скорость и пытался делать вид, что ни капельки не устал.
Глубоко. Урывками.
Осторожно поставив блюдо на стол, Липпи поклонилась Малфою, тоненьким голоском пожелала им приятного вечера и исчезла.
Гермиона не знала, чем занять глаза, мысли, руки, да всю себя, потому что она
дрожала. Но не убегать же ей, словно трусливой школьнице. Ничего
такого не произошло.
Ну да. Конечно. Она всего лишь чуть не…
Поцеловала Малфоя. О, Годрик.
Самым ужасным было то, что «чуть не…» кольнуло грудь разочарованием.
Чтобы избавиться от пугающего своей неизвестностью ощущения — желания?.. — нахлынувшего на нее пару-тройку секунд назад, Гермиона выбрала привычный способ.
Знания.
— А как… — она все же запнулась и, неловко прочистив горло, продолжила: — Как работает то место? Ну, откуда мы пришли.
— Мм? — Малфой все еще массировал виски, закрыв глаза.
Он выглядел таким… уставшим. Гермиона только сейчас заметила, что под глазами у него пролегли тени, будто он очень долго не мог выспаться.
А еще… То ли дело было в закатном солнце, упавшем ему на лицо теплой оранжево-розоватой полосой, то ли она раньше просто запрещала себе в открытую разглядывать Малфоя, но…
Он был красивым. Тонкий нос с точеными крыльями, как у древнеримских скульптур. Слегка полноватые губы, — к несчастью, Гермиона теперь знала,
какие мягкие они наощупь, — густые брови, гораздо темнее светлых волос, высокие скулы, четко очерченный подбородок…
Хитрый прищур серых глаз. Вопросительно поднятая бровь.
Малфой заметил, что она…
пялилась.
— Ты попросил меня представить место, где я хотела бы оказаться, — на одном дыхании выпалила Гермиона, благодаря Годрика за то, что тема разговора не успела стереться из памяти. — Как это работает?
— Ах,
это, — протянул Малфой, не оставив ей и шанса усомниться в том, что он заметил ее пристальное внимание. — Помнишь Выручай-комнату, Грейнджер? Принцип тот же. Нужно
захотеть, и это случится.
Все, чего ей хотелось сейчас, — верить, что в его последней фразе нет подтекста. Нет издевки. Но Гермионе она все равно казалась не случайным выбором слов — циничным расчетом. Как и весь Малфой от макушки до начищенных туфель: слишком уж быстро он отошел от их…
Происшествия? Вспышки эмоций? Чуть-ли-не-поцелуя?
— Ну, это… интересно, — Гермиона изо всех сил старалась поддерживать разговор, чтобы ни за что не показать, как ее в глубине души расстроила легкомысленность Малфоя. — А зачем Мерлин создал это место?
— Думаю, ему просто захотелось, Грейнджер, — пожал плечами Малфой, как бы случайно
снова выбрав именно это дурацкое слово. — Но знаешь, ты всегда можешь порыться в библиотеке и прочитать все в деталях.
— Всенепременно, — буркнула.
Потому что так и не поняла, на что он пытался намекнуть этим своим «захотелось». Возможно, Малфою нравилось бесить ее. И только.
— Кстати, Грейнджер, раз уж мы тут отвечаем на вопросы… Почему именно лес Дин?
Гермиона почувствовала, как дыхание на секунду сбилось.
Да? Или нет?
— Я здесь проводила много времени раньше… — рот открылся сам, не дав толком ей времени на обдумывание. — Родители любили ходить в походы летом, так что это место… Оно напоминает мне о них.
— Напоминает?
— Ну, — неохотно произнесла Гермиона. — Они далеко.
Пятый взгляд за вечер. Обеспокоенный. Недоверчивый.
— Настолько далеко, что ты говоришь о них в прошедшем времени?
Светло-серые глаза Малфоя творили с ней какую-то магию. Возможно, дело было в том, как редко они смотрели прямо на нее. Не вбок, не вверх, не вниз — на нее. Возможно, ей просто хотелось продлить этот момент… единения?
А возможно, ей просто слишком давно хотелось кому-то рассказать.
— Онименянепомнят.
Как пластырь — рывком.
— Ясно, — кивнул Малфой. — Все ясно.
Кажется, ей даже не придется объяснять ему причину. Слава Годрику. Она бы не выдержала.
—
Сраный Орден, — вдруг пробормотал он.
— Это еще почему?
— Ну, это ведь они стерли твоим родителям память? — его голос звучал ожесточенно.
— Нет, что ты, —
серьезно, Гермиона, тебе смешно? — Я сама. Так… Так нужно было.
— Вам не предложили защиту?
— Предложили, — выдавила она. — Дело не только в этом.
— И в чем тогда? — Малфой поднял бровь. — Орден предложил в качестве убежища дыру Уизли, и ты решила, что стереть им память будет гуманней?
— Это не повод для шуток! — вскинулась Гермиона. — Если хочешь знать, то…
Ее пыл как-то резко поумерился.
— Договаривай уже, Грейнджер, — вздохнул он.
— Не думаю, что это важно, — она дернула подбородком, подчеркивая свое нежелание открываться и дальше.
— Важно.
Он смотрел на нее в упор —
пятый раз действительно оказался самым долгим из всех. Казалось, Малфой пожирает ее глазами, но вовсе не в том смысле, что буквально несколько минут назад, — не в физическом. Он будто пытался так добраться до ее нутра.
И это подкупало. Его, кажется, совершенно искренний интерес.
— Видишь ли, — неуверенно начала Гермиона, — никто не мог гарантировать, что наш поход благополучно закончится. Для всех. И если бы… В общем, если бы вдруг со мной
что-то случилось, я просто не хотела, чтобы они об этом знали.
Выдохнула.
Когда Малфой ничего не ответил, она растерялась. Оббежала глазами его лицо, но… Ничего. Он будто ушел куда-то в себя, и, наверное, это было даже хуже, чем если бы он усмехнулся.
Он ее не слушал?
Гермиона внезапно почувствовала себя так глупо. Зачем она сидит здесь, рассказывает такие личные вещи, если он даже…
В уголках глаз собиралась влага. Кажется, одна капля уже даже сорвалась вниз.
И Малфой вдруг подался вперед и коснулся пальцами ее щеки. Смахнул
эту каплю. Секунда — и он убрал руку, похоже, удивленный своим порывом.
— Почему ты не вернешь все обратно, Грейнджер? — спросил с такой интонацией, будто решение проблемы было очевидней азов палочковой магии.
— Я… не уверена, что получится, — ее голос дрогнул больше удивления. — Не хочу навредить им еще больше.
— Думаю, все же стоит попробовать, — тут Малфой прищурился, будто ничего не произошло, и хмыкнул. — Где-то я слышал, что тебя называют самой умной ведьмой. Врут, а?
Гермионе будто заклеили рот плотным толстым скотчем, потому что ничего, кроме в конец ошеломленного мычания выдать ей не удалось. Это какой-то абсурдный сон, или он сейчас действительно…
— Молчишь? Правильно, — усмехнулся он. — Я тоже думаю, что этот «титул» придумал идиот. Ты просто невыносимая всезнайка.
Гермиона приподняла уголки губ в слабой улыбке. Вот теперь с ней говорил Драко Малфой.
Она захотела перевести тему, вдруг вспомнив об одной важной детали.
— Как ты нашел меня сегодня? Сомневаюсь, что мы случайно столкнулись в лифте.
— Ну, так не пойдет, Грейнджер, — насмешливо покачал головой он. — У меня свои методы.
