You are my meaning

soukoku, au! в котором Чуя картавит Чуя немного картавил и шепелявил. Ему не нравился его небольшой «дефект» речи, а Дазай наоборот очень любил, когда Накахара в порыве сонливости, особенно часто по утрам, говорил, слегка картавя. Дазаю становилось так тепло на душе. Ощущение чего-то родного и до дури уютного сильно влияло на моральное состояние брюнета, хоть он и старался этого не показывать. Да, Осаму где-то в глубине души переживал, что и Чуя покинет его, оставляя одного. Над Накахарой никто не смеется в Мафии, все его боятся и уважают. Они понимают, что все-таки не он сам выбирал каким родиться. Некоторые находили это даже милым, например — Элис. Она всегда говорила, что это делает его очень милым и кукольным. Дазай (когда еще был в Мафии и слышал это) мысленно соглашался, а вслух говорил только: «Ой, да ты только всех врагов рассмешишь.» — Ну, Чуя~ — который раз уговаривал мафиози Дазай. — Ну, ради меня! Ну, пожалуйста, скажи это Дазай, конечно, мог придумать и другие способы, заставить рыжика говорить, но он этого не делал. Накахара слишком ему доверял, а Осаму не мог разрушить его доверие только ради того, чтобы услышать заветные слова. Просто он считал, что Чуя, когда шепелявит, выглядит таким милым. Дазай, конечно, не раз стебал Накахару за это, но никогда не оскорблял. Все его шутки состояли из прикола: «Чуя, а скажи: трактор-р», но не более. — Ах, черт! — Чуя быстро выходит из себя, особенно тогда, когда он работает, а этот надоедливый брюнет лезек к нему. — Ты ведь не отстанешь?! Детектив воспылал, он серьезно намерен услышать то, что скажет его любимый рыжий. И, услышав слова Накахары, Дазай воодушевленно начал кивать и, видимо, у него там что-то хрустнуло. — Черт с тобой, ладно! На двор-ре растет трава, на тр-раве стоят дрова. Не руби др-рова на тр-раве двор-ра, — «Р» у Чуи выходила какой-то шипилявой, как у младшекластника. И схорее это можно было описать только одним звухом: «хр-р» Дазаю нравится, ему приятно слышать этот мягкий, но одновременно грубый от сигарет голос. Он обнимает своего рыжика со спины, зарываясь в волосы, что приятно пахнут, как и сам парень. Да, Осаму признает, сам Чуя тоже приятно пах. От него веет дорогим одеколоном, сигаретным дымом, еле заметной ноткой дорогого вина, что он подвыпивал, расслабляясь, и еще, наверное, мыло. Хоть Чую назвать чистоплюем трудно, но он всегда убирался дома, в своей уютной квартире, где на кухне всегда будет стойкий аромат кофе. Он также тщательно моет и себя, наверное, чтобы избавиться от запаха крови, особенно после особо тяжких миссий. И надо отдать должное — мыло и шампунь идеално справляются с задачей — Дазай совершенно не чуствует запах железа. — Ты что меня нюхаешь, шпала? — Осаму отвлекается на Чую, что давно еще перестал писать, а сейчас просто следит за тем, что делает шатен. — Ох, да больно надо мне тебя нюхать! — Дазай взывает, применяя актерское мастерство. — Э, от тебя воняет, иди помойся — ложь, наглая ложь. От него пахнет так приятно, что Дазай готов утопиться в этом аромате. Но он этого никогда не скажет, потому что его любимого рыжика необязательно это знать. — Чертов Дазай! — Чуя злится, ведь он не может сосредоточиться на работе, уши предатеоьски краснеют, выдавая смущение парня. И Дазай, конечно же, это замечает. — О, неужели, ты засмущался! — он нагло приближает свою голову, укладывая ее на плечо голубоглазого. Привычная хитринка возвращается на лицо, и теперь он, по-лисьи улыбаясь, смотрит на лицо Чуи. Накахара такого поворота не ожидал от чего только сильнее краснеет. А вот Дазай все больше от такого раззадоривается. «Ну, все, Чуя. От тебя я больше отстану» — мелькает в голове шатена прежде чем, он начинает свою атаку на рыжика. Все, что происходило дальше — только их дело, вспоминая которое, Чуя будет еще долго краснеть.

***

shinsoukoku, au! в котором Ацуши немного заикается. Ацуши заикался — это факт. Все в Агентстве давно приняли это и перестали обращать на это особое внимание, хотя и были малость удивлены. Наверное, это связано с его достаточно застенчивой натурой. Дазай, конечно, пытался подкалывать бедного Накаджиму, но сильный пинок под зад от Куникиды его останавливал. Доппо — человек не любящий издевательства. Он понимает, что Ацуши здесь не виноват, и стебаться над ним — плохо, по этому частно бил Дазая за издевки. Все в Агентстве были полностью согласны с блондином и довольно часто помогали ему в избиении, на что Дазай шутил, что чувствует себя отверженным. Наверное, где-то в глубине души он понимал, что так нельзя, но язык за зубами удержать не мог, да и, видимо, чесался он (язык). Единственный кто совсем не обращал на это внимание (ну кроме Директора Агенства, он то по своей натуре слишком спокойный) — это Рюноскэ. Ацуши не известна причина, но это скорее может из-за его болезни, вызванной его способностью. Хоть Накаджима не был уверен на счет этого, но он готов поблагодарить Акутагаву за то, что даже и слова не сказал об его особености. Ацуши давно думал над этим, и, набравшись смелости, все-таки спросил Акутагаву на ужине. — Р-рю, слушай. Кровь стыдливо прилилась к щекам, а сам Накаджима опустил взгляд в тарелку с раменом. Обладатель Расемона перевел спокойный взгляд на блондина, ожидая продолжения фразы. — В-в А-агентстве, — бедный тигр еще сильнее покраснел и старательно отводил взгляд от внимательных серых глаз. От смущения язык заплетался, усугубляя ситуацию, от чего парень начал заикаться пуще прежнего. — в-все спрашивали н-на счет того, ч-что я з-заикаюсь. А т-ты просто н-никогда меня об э-этом не с-с-с, — неловкость ситуации взяла вверх, и Ацуши не мог закончить предложение. — Спрашивал? — предположил окончание фразы брюнет, на что Накаджима быстро кивнул, радуясь, что его поняли. — А, то есть, ты заикаешься? Ацуши на секунду замер, все смущение рукой сняло. — А т-ты не з-знал? — Нет, я просто думал, что ты прикалываешься, или просто так все должно быть, — Рюноскэ пожал плечами, пока Ацуши окончательно впал в ступор. Оказывается Акутагава даже не знал о небольшой особенности своей второй половинки, он просто не замечал этого.