Координаты свободы

Уилл мерял шагами большой холл губернаторского дома, вслушиваясь в крики и ругань в кабинете на втором этаже. Вымуштрованная прислуга вытянулась вдоль стен, проявляя фантастическую глухость и даже глазом не дергая, когда наверху раздавался звон посуды или очередной вопль. - Я не позволю!! – загремел голос Губернатора. – Не смей так поступать с нашим добрым именем!! - Я люблю его, папа! Люблю! И ты не можешь повлиять на это! Ты хочешь, чтобы в угоду твоей репутации я была несчастна всю жизнь? Уилл прижмурился, потому что потолок над его головой содрогнулся от удара разбившейся вазы. - Ты дала Командору слово! Как можно играть чувствами такого джентльмена? Он спас тебя, рисковал собой… - Тогда чем хуже него Джек Воробей, тоже спасший меня? – громким криком полетело в ответ. – Если мерить все такими поступками… - Я добился для него помилования, Элизабет! – судя по звуку, Губернатор обессиленно рухнул в кресло, откатив его от стола и ободрав ножками дорогой лакированный паркет. – Я использовал все свое влияние, чтобы ему заменили казнь на пожизненное заключение! Разве этого мало? Я сделал это, потому что ты просила! А Командор… - Командор знал, что я не была честна с ним в тот день на корабле, - голос Элизабет сорвался на всхлип. – Он это видел, я уверена. Уилл опустил голову, отчетливо представив, как Элизабет осела сейчас на низкую банкеточку в кабинете своего отца, опуская голову, чтобы скрыть слезы. И он отлично понимал, что будет дальше. Губернатор никогда не сможет хоть в чем-то отказать любимой дочери, но при этом будет изыскивать способы и не опозорить свое имя. - Хорошо, - наконец раздался тихий голос. – Давай отложим свадьбу, я уверен, что Джеймс Норрингтон поступит как джентльмен. Если он понимает, что ты в тот момент еще не разобралась в своих чувствах, то, полагаю, он даст тебе время. Пусть твое сердце выберет само… - Оно уже выбрало, папа, - голос Элизабет дрожал. - Дай себе время, дочка, оно все по местам ставит. Потом наступило долгое молчание, а следом раздались шаги Губернатора. - Франц! – окликнул он дворецкого. – Позовите мистера Тернера. Уилл улыбнулся, нетерпеливо переступив с ноги на ногу, но все же дождался, пока неспешный седовласый и невероятно чопорный старик пригласил его с коротким поклоном следовать за ним наверх. Пришлось простоять еще почти 40 минут у закрытых дверей кабинета, ожидая приглашения войти и изнывая от этой церемониальности. «Господи, как они только живут так?» Уилл чуть ли не бегом бросился в наконец-то распахнувшиеся створки, но осадил себя и вошел к Губернатору уже неспешным ровным шагом, и застыл в паре метров от стола, учтиво поклонившись. - Ваше Превосходительство. - Мистер Тернер, - Губернатор поднял взгляд от книги, которую внимательно читал. В кабинете было идеально чисто, словно не здесь всего час назад летели в стены вазы и в осколки бились тарелки вместе с чужими судьбами. Да и сам Губернатор выглядел совершенно спокойно, как будто не отгромыхал вот только-только семейный скандал. Элизабет исчезла, видимо, уйдя через заднюю дверь кабинета, а мистер Суонн вел себя совершенно непринужденно. «Уникальное качество, - Уилл едва сдержал улыбку. – Раз они меня не видели во время скандала, то я о нем как бы и не знаю. Настоящий талант – делать вид, что все прилично и как положено». - Присядьте, - Губернатор махнул рукой на кресло напротив себя. – Я бы хотел обсудить с Вами один очень сложный момент. Уилл сел и сцепил руки на коленях, чтобы не выдавать себя нетерпеливой дрожью пальцев. - Я Вас слушаю. Губернатор вытащил из кармана тонкий батистовый платок, промокнул им лоб и улыбнулся. - Жара сегодня невыносимая. Уилл согласно кивнул. Он понимал в светском этикете гораздо меньше, чем в ковке оружия, и изо всех сил старался держаться на плаву и не ударить в грязь лицом, оправдывая надежды Элизабет. «Надо привыкать». - Моя дочь очень трепетно к Вам относится, - Губернатор покачал головой, едва заметно поджав губы. – Я бы даже сказал, излишне трепетно. Я полагаю, что все это связано с тем ужасным приключением, в которое она оказалась втянута из-за пиратского медальона. Вашего медальона. Он бросил на Уилла многозначительный взгляд и выдержал паузу, как бы давая понять важность этой последней фразы. - Я полагаю, что этот ее юношеский восторг со временем угаснет, уступив место более зрелым и здравым мыслям. Но сейчас она не желает слышать ни о какой свадьбе с Командором, которому сама же обещала руку и сердце, ответив на его предложение. Сейчас ей нужно отдохнуть и во всем разобраться. И раз уж так сложилось, я, разумеется, не стану препятствовать ее счастью. Уилл постарался как можно сдержаннее кивнуть и приготовился слушать дальше. - Элизабет слишком ранима сейчас, так что я не стану запрещать никакие ее желания, если это приведет к равновесию в ее душе. Она считает, что любит Вас. - Я тоже люблю ее, господин Суонн, - Уилл поднял взгляд. – Я очень сильно люблю Элизабет и… - Мисс Суонн, - поправил его Губернатор. – В этом и есть суть моей просьбы, мистер Тернер. Я помиловал Вас, добился по Вашим и Элизабет просьбам помилования этому висельнику, и теперь рассчитываю на Вашу благодарность. Поймите правильно – Вы человек не нашего круга. Но коль скоро моя дочь сейчас так уверена в своих к Вам чувствах, я хочу попросить Вас кое о чем. - Я Вас слушаю, - Уилл постарался задавить в себе обиду, которая каждый раз вспыхивала в нем, стоило только коснуться этой темы. Он и сам знал, что не ровня Элизабет, а теперь, тем более, выяснив, кем был его отец. И это задевало, как будто он хотел получить статус, втираясь в семейство Губернатора. Хотя ему было глубоко безразлично, что Элизабет богата и знатна. Он просто любил ее и все. - Я даю Вам право ухаживать за ней, - Губернатор внимательно уставился Уиллу в глаза. – Быть гостем в нашем доме, невзирая на Ваше прошлое и происхождение, принимать от нее приглашения на вечера и проявлять знаки внимания. Но! Дорогой мой мистер Тернер, Вы должны хорошо понимать, что такими же правами будет обладать и Командор Норрингтон, и Вы не вправе будете высказывать недовольство по этому поводу. А со временем, когда Элизабет успокоится и примет решение, Вы просто исчезнете, вернувшись к своей обычной работе… - Губернатор! – Уилл даже задохнулся, позабыв о манерах. – Но Элизабет любит меня… - Чувства юности скоротечны и переменчивы, - тот дернул бровью, поправляя локоны своего парика. – Мисс Суонн со временем выберет нужное русло и поймет, в ком ее счастье. - А если… Губернатор открыл шкатулку, стоявшую на столе, и извлек из нее какую-то бумагу. - Чтобы не произошло никаких «если», у Вас есть и ум, и смекалка, - он положил бумагу перед Уиллом. – И вот это. Я же могу и отменить помилование. - Так отмените, - Уилл поднялся, сжав в руках шляпу. – Зачем тянуть? Губернатор вздохнул и потер переносицу, словно раздосадованный его непонятливостью. - За себя Вы мало беспокоитесь, это я вижу. Вы молоды. Но речь не о Вас. Вашему другу, мистеру Воробью, заменили смертный приговор на пожизненное заключение. Это можно исправить. Тем более, что этим многие недовольны. Уилл сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. - Вы не можете… - Как и Вы, - Губернатор убрал бумагу обратно в шкатулку. – У каждого из нас есть долг, Вы же понимаете это. Никто не обладает свободой делать то, что ему вздумается. У каждого - свое место. Мое в этом кабинете, Командора Норрингтона рядом с моей дочерью, Ваше – у горна, Воробья – на виселице. И раз уж судьба сместила стрелки, нам придется выравнивать их. Уилл заставил себя кивнуть и отвернулся, собираясь уйти. Уже у самой двери он все же оглянулся на Губернатора и тихо произнес: - Вы не правы. Свободой обладает Джек Воробей. - Обладал, - Губернатор поднял палец, подчеркивая важность этой поправки. – И эта свобода завела его на эшафот. Доброго Вам вечера, мистер Тернер, завтра ждем Вас к утреннему чаю. Я очень надеюсь, что мы с Вами поняли друг друга.

*** /неделю спустя/

Позволенный час прогулки в присутствии престарелой чопорной дамы, которую Губернатор выбрал в компаньонки своей дочери, измотал Уилла до испарины на лбу и дрожи в руках. Ему хотелось обнять Элизабет, согреть ее пальцы в своих, погладить по щеке, смотреть в глаза, но стоило только ему хотя бы на минуту дольше положенного задержать на ней взгляд, как сзади слышались недовольные цоканья старой мартышки в кринолине и ее бормотания: «как молодежь дурно воспитана». Элизабет тоже была как не в своей тарелке, держа его под руку на прогулке и отвечая высоким светским голоском на любые вежливости и расспросы о погоде. Эти встречи на назначенной дистанции по выверенному расписанию давались им обоим тяжелее, чем раньше необходимость видеться лишь урывками. - Милая моя, солнце уже припекает сильно, - старая кошелка подошла к ним вплотную сзади, едва только Уилл как можно незаметнее сплел свои пальцы с пальцами Элизабет. – Пора идти, а то кожа огрубеет, упаси Господь, еще загар ляжет, как у этих мужланок и обслуги. Она окатила Уилла выразительным взглядом, ясно давшим ему понять, к какой именно категории она относит его, и широко улыбнулась с легким реверансом. - Всего наилучшего, юноша, - сморщенная лапка в кружевной перчатке сунулась Уиллу под нос для прощального поцелуя. – Приятного Вам дня. Элизабет на долю секунды закатила глаза, но потом тоже протянула ему руку, незаметно одарив крепким пожатием и крошечной улыбкой. - До встречи, мистер Тернер. Надеюсь, завтра увидеть Вас на нашем балу. Уилл вздохнул и поклонился, стараясь, чтобы это получилось как можно изящнее под взглядом старой кумушки, которая, уже отворачиваясь, заговорила с Элизабет деланным шепотом. - Дорогая моя, как можно? Завтра на бал приглашены высшие чины и сам Командор. Пристойно ли звать посторонних, когда Вам надобно об ответе на сватовство думать… Элизабет подхватила ее под локоть и повела прочь. Видимо, она не хотела, чтобы эти слова достигли ушей Уилла, но этого очень хотела старая карга, всеми силами стремившаяся указать каждому положенное ему место. Она души не чаяла в Командоре, всегда так вежливо отпускавшем ей комплименты и помнившем о том, что сперва руку подают компаньонке, а уж потом юной особе. Еще раз поклонившись им вслед, Уилл с коротким вздохом отметил, что у него деревенеют ноги и руки всякий раз, как он оказывается в присутствии чопорной макаки, насквозь пропитанной манерами, как парфюмом. И сколько ни репетируй поклоны, все равно выходило у него крайне убого и совсем не естественно. С таким нужно было или родиться, или учиться с пеленок. «Джека бы вот такое не смутило, - невольно подумал он, вспомнив с каким легким изящество его друг-пират салютовал своей шляпой обожаемому Губернатором Командору. – Он бы еще и нашел, что сказать ей такое, что замолчала бы или грохнулась в обморок». Уже направляясь прочь из сада, Уилл внезапно остро осознал, насколько сильно хочет увидеть капитана Воробья и поговорить с ним о своих бедах. Насмешник и прожженный циник, тот наверняка сможет выслушать и хоть как-то ободрить. Ведь Джек ухитрялся шутить даже на виселице… «Какое счастье, что Губернатор успел в то утро». Может быть… может быть, Джек придумает, как быть в такой ситуации. Улыбнувшись самому себе, Уилл направился прочь от дома Губернатора, мысленно уже представляя себе встречу с пиратом и как ответит на его едкие шуточки. Он хорошо понимал, что никакими уговорами не сможет получить разрешение на посещение тюрьмы, поэтому предпочел поступить не совсем честно, но вполне в духе того, с кем собирался увидеться. «Главное – выбрать подходящий момент». Надвинув на глаза шляпу, чтобы хоть немного спастись от палящего солнца, Уилл пешком направился в сторону форта, надеясь больше на удачу, чем на здравый расчет, и на ходу сочиняя оправдание, если его задержит стража.