***
- Ждёте? - Командор с едва заметной снисходительной улыбкой кивает Уиллу, проходя сразу к дверям. - Командор! - Уилл торопливо поднимается. - Я насчёт Джека... Губы Норрингтона едва заметно дергаются. - Губернатор уже в курсе, - кивает он. - Я доложил о происшествии. Вам не следует так рисковать, мистер Тернер, впредь будьте осмотрительнее и не посещайте столь опасного заключённого. - Это было не то, о чем Вы подумали... - Уилл бросается следом, холодея от одной мысли, о том, что он своим визитом навредил Джеку еще больше, хотя хотел всего лишь спросить совета. А уж как случившееся понял Джеймс Норрингтон… - Он просто... - Пытался задушить Вас цепью, - Командор шагает в кабинет, даже не оборачиваясь. – Или сбежать. Мы примем меры, мистер Тернер, не беспокойтесь. Я лично их приму. И оставляет короткий кивок с крошечной торжествующей улыбкой уголком губ. Такой, что становится страшно. Уилл оседает на скамью и вцепляется себе в волосы. «Джек, прости меня...»***
-Губернатор, - Уилл коротко поклонился, снимая шляпу. - Я насчёт Джека Воробья. Тот на секунду поднял глаза и тут же вернулся к изучению бумаг. - Присядьте, мистер Тернер, - он кивнул на кресло у своего стола. - Надеюсь, Вы не сильно пострадали? - Конечно нет, - Уилл сморщился. - Это было не нападение. Губернатор, у меня есть просьба... - У меня тоже, - тот поднял взгляд и устало потер переносицу. - Мистер Тернер, я подписал Вам помилование, я применил все своё влияние на Светский Суд Лондона, чтобы Вашему дорогому Воробью смягчили приговор, я из себя выпрыгнул, рискуя репутацией, чтобы все уладить, и прошу теперь только об одном - проявите благоразумие! Уилл сглотнул, стараясь вести себя как можно спокойнее и не перебивать. - И что я получаю? – продолжил возмущаться Губернатор, подбросив на столе несколько бумаг. - Вот, полюбуйтесь! Отчёт управляющего тюрьмой об уже третьей по счету попытке вскрыть замок камеры, непотребных ругательствах в адрес Короны и монарха лично, соблазнении караульных азартными играми, а теперь еще и нападение на Вас! Я просил Вас не рисковать собой более и душевным спокойствием моей дочери! И что я вижу?! - Джек не нападал, - Уилл нахмуримся, стиснув кулаки под столом. Ему до зубовного скрежета было противно каждый раз ощущать себя нищим приживалкой, которого ласково журят за проступки и который по гроб жизни за все обязан щедрым господам. - Просто дружески обнял на прощание. Губернатор фыркнул, закатив глаза. - Упаси Бог такое хоть куда-то просочится, - проворчал он. - Дружески обнял! Человека, вхожего в мой дом, дружески обнимает клейменый пират! Что подумают люди? К счастью, солдаты во всем сориентировались вовремя. Вам вообще не стоило ходить туда и злоупотреблять моим расположением. Это недопустимо! Это позорит нас. Уилл резко поднялся. Его уже до звёздочек в глазах вымораживали эти разговоры о репутации, достоинстве и прочей чуши. - Командор Норрингтон, к большому счастью, лично во всем разобрался и уладил это недоразумение, - Губернатор не смог удержаться от легкой благоговейной улыбки, в сотый раз показавшей Уиллу, кому именно в своем доме рад мистер Суонн. - Блестящий джентльмен без упрёка. Слава Богу, что именно он руководит нашим гарнизоном. Ступайте, я в курсе всего случившегося и уже подписал полномочия Командору на решение ситуации в рамках закона. Уилл чуть не задохнулся, с трудом сохранив хотя бы внешнее почтение к отцу Элизабет. - Губернатор, Вы даже не знаете, как с ним там обращаются! Джек... - Такой же, как и все, преступник, - Губернатор вернулся к изучению бумаг на столе. - Он ничем не особенный и не примечательный, даже если Вам вдруг так показалось. И правила едины для всех, как и повиновение им. Доброго вечера, мистер Тернер, завтра у нас званный ужин, постарайтесь не опаздывать. Уилл ещё минуту смотрел на него, а потом вышел, едва найдя в себе силы поклониться, чтобы соблюсти ненавистный этикет. Он постоял, переводя дыхание, а потом отправился искать Командора, хорошо понимая, что этот день ещё не до конца скрутил его гордость в бараний рог, и придётся ещё разочек посмотреть на самодовольную снисходительную ухмылку Джеймса Норрингтона, опустить глаза и попросить. Черт побери, попросить глыбу безразличного льда выслушать и понять. «Джек, что ты наделал?!»***
Уилл застал Командора задумчиво склонившимся над картой в своем личном кабинете. В белоснежной рубашке, жилете и парике, он казался менее ледяным и надменным, чем в военном мундире, что вселило хотя бы тень надежды. Постояв минуту в дверях и поняв, что до него не снизойдут, Уилл постучал по косяку, привлекая к себе внимание. - А, мистер Тернер, - Командор поднял взгляд. - Проходите, чем ещё могу оказаться полезен? - Ещё? - Уилл приподнял брови, пройдя и без приглашения сев в кресло. Хотелось держаться на равных с этим человеком, но в то же время приходилось постоянно себя одергивать и напоминать, что он тут чтобы просить о милости. «Просить, Уилл, снова просить!» Командор хмыкнул. - Я уладил небольшую сложность с нашим общим неуемным знакомым, так что, полагаю, Ваша благодарность вполне уместна. Было бы неловко, если бы солдаты разнесли эту историю и так опозорили Губернатора и мисс Суонн. - Оу! Да, конечно, - Уилл качнул головой. - Командор, мы с Вами знаем, что Джек бы не поступил так... - Его прошлые поступки говорят об обратном, - Норрингтон приподнял бровь, возвращаясь к карте. - Мисс Суонн уже оказалась однажды задолжницей в такой же ситуации. В умелых руках цепь - опасное оружие. Я надеялся избежать строгого режима содержания и дисциплинарных мер, но мистер Воробей просто выпрашивает сурового к себе отношения. Похоже, смягчение приговора ничему его не научило. Придется учить другими методами. - Командор, - Уилл поднялся. - Поверьте мне, он не собирался нападать, Вы же это отлично знаете. Если бы Джек хотел навредить мне, он бы с этим справился. Сейчас ему нужен врач, ваши солдаты ранили его... Норрингтон на секунду поднял взгляд, словно был крайне удивлён услышанным. Но за этой непроницаемой маской Уилл прочитал скрытое торжество, от которого ему стало не по себе, и он уже в который раз задумался о том, что у Командора есть личные причины ненавидеть Джека. А теперь у него есть и полная власть над ситуацией, так удачно спровоцированной самим Уиллом. - Если что-то потребуется, о нем позаботится тюремный медик, как и обо всех прочих. Это входит в его обязанности. Не волнуйтесь. - Черт побери, так куда он смотрит?! – рявкнул Уилл, потеряв всякое терпение. - У Джека лихорадка, а теперь еще и... - У него много дел, - отрезал Норрингтон, тоже, видимо, теряя терпение, и швырнул на стол компас, который до этого держал в руках. - Дойдёт очередь и до этой мелочи. Болезнь не заразна и рана не смертельная, значит, может и обождать. - Джек не может ждать, - Уилл грохнул кулаком по столу, забыв всякую почтительность. - Командор, я прошу Вас, я очень прошу Вас проявить хоть долю снисходительности! Я не знаю, чем он Вам так досадил, но ему нужна помощь. Лицо Норрингтона вдруг окаменело, и Уилл понял, что попал в точку. Он не ошибся. У Командора действительно было что-то личное в том, чтобы убить Джека. И раз уж повесить не получилось, то он найдёт другой способ. - Вы слишком много себе позволяете, мистер Тернер, - ледяным тоном отчеканил Командор, мгновенно вернув себе самообладание. - Ступайте и не лезьте туда, куда Вас не просили. Вы сами хотели сохранить ему жизнь. Мистер Воробей жив. Что ещё требуется? И живет так, как заслуживает того. И он отвернулся, всем своим видом давая понять, что разговор окончен. Уилл постоял секунду, бессильно комкая шляпу, и вылетел прочь, громко хлопнув дверью. Ночь он провёл без сна, бессмысленно ворочаясь и пытаясь придумать хоть что-то, чтобы исправить ситуацию и встроить в нее внезапное свое открытие. Он хотел сохранить Джеку жизнь, но, кажется, сделал только хуже, отдав того в руки Командора Норрингтона, хотел спросить совет, а навредил еще больше. Уилл уже не сомневался, что Командор воспользуется случившимся с ювелирным искусством, не выходя за рамки закона, и убьет наконец-то Джека. Едва умывшись, Уилл поторопился к городской тюрьме, понадеявшись на то, что в ранний час высокопоставленных особ ещё не будет на месте, и вчерашняя бумага поможет ему снова увидеться с Джеком и расспросить его. Под камзолом, надежно припрятанная, лежала тряпица с лекарствами. Но караульный остановил его, заявив, что по личному распоряжению Командора Норрингтона к заключенному Воробью никого более не пускают даже с королевской печатью, если нет на то особых распоряжений. А их, увы, не оказалось.***
Джек сидел, закрыв глаза и откинув голову на решетку. Он ждал, мысленно отсчитывая время, которое понадобится Командору Норрингтону на то, чтобы оказаться тут, пылая праведным гневом и, разумеется, заручившись всеми необходимыми бумагами от Губернатора. Утренняя выходка, без сомнений, должна была дорого обойтись, что сейчас вызывало только усталую улыбку и желание отключиться от боли в простреленном боку, чтобы сберечь силы. В форте много говорили о снаряжении экспедиции, чтобы потопить легендарную «Черную Жемчужину», но теперь Командору будет не до того, а в ближайшие дни станет вообще ни до чего, если Джек рассчитал все правильно, а в этом он практически не сомневался. «Ты, главное, выживи в затеянной игре, Джеки, а то какой во всем этом будет смысл? Полагаю, что аудиенции у дорогого Командора мы уже добились, остается вопрос, во что именно она нам с тобой выльется, и как скоро он тут окажется». Не особо веря в то, что юные влюбленные голубки смогут его спасти, полностью занятые своими проблемами, и не привыкнув на кого-то рассчитывать, Джек от души надеялся продержаться достаточно долго и продержать рядом с собой Джеймса, не дав ему броситься в погоню за любимым кораблём. Пусть только «Жемчужина» ушла как можно дальше, добралась до Тортуги и там сейчас отдыхает в гавани, набираясь сил. Ее перевооружат, вытащат на берег, тщательно заделают все пробоины, отчистят киль и дно от ракушек, приведут в порядок, заново просмолят борта, подновят краску, заштопают паруса и перетянут такелаж... Джек тронул прядь своих волос, к которой раньше была привязана большая парусная игла, и ласково прижмурился. Капитан или нет, а он до дрожи в пальцах любил лично зашивать чёрную парусину, бережно накладывая заплатки... «Жемчужина». Его свобода... отполированный его руками штурвал. И пусть Барбосса украл корабль и 10 лет командовал им, но, если уж честно, Гектор любил «Жемчужину» так же ревностно, как и сам Джек. И пока он был жив, корабль всегда был в безопасности и в полном порядке. А значит, и Джекова свобода. Теперь о «Жемчужине» заботились Анна-Мария и старина Гиббс, тоже души не чаявшие в ней. Значит, тревожиться не было причин. Оставалось только паскудное желание все же прикоснуться еще раз к ее штурвалу и ощутить, как под ногами качнется черная палуба. «Надо было расспросить Дейви Джонса, как именно привязать своё сердце к кораблю». Качнув головой, Джек проехался затылком по решетке. А то он сам этого не знал. Пусть и не физически запертое в сундуке, но его сердце безраздельно принадлежало «Жемчужине», навсегда растворившись в ее палубе, высокой корме и каждом канатном узле. Его свобода. Блеск морских брызг, высыхающих на солнце, серые спины дельфинов у самого борта, скрип снастей и запах. Запах смолы, соли, нагретой краски или пороха, когда корабль остывает от боя, ещё возбужденно дрожа бортами и улыбаясь точеной носовой фигурой под бушпритом... Когда под ногами палуба, которую ведёт из стороны в сторону в такт морю, это танец или страсть - понять невозможно, но, шагая по ней, всегда чувствуешь себя любимым. «Жемчужина» любила Джека, он это знал точно, отвечая на каждую ласку, подаренную фальшборту, перилам или штурвалу. Она отвечала ему, сплетая свою дрожь с дрожью его пальцев в единой жажде свободы. Одной на двоих. - Встать! - рявк за спиной заставил сморщиться, рассыпав осколками по клетке почти ощутимую иллюзию и оставив только реальность.