***
- Джек! - Джеймс дергается в сторону Воробья, желая сказать все-все, что так долго копил и даже не надеялся произнести, но на руках брыкается коза, а спина капитана равнодушно удаляется в сторону трапа. – Джек, постой. Имя срывается так просто и естественно, словно Джеймс только так и обращался всегда к пирату. Воробей оглядывается, минуту рассматривает его, как будто впервые видит, или усиленно вспоминает, щурится, задумчиво чертит пальцем по губам и скуле, и молчит. В глазах ни тени узнавания или хотя бы намека на радушие. Как будто не он вчера нанимал команду на свой корабль. С ним такое случается, Джеймс уже видел это. Иногда Джек как будто забывает всех вокруг, начинает путать слова и их окончания и долго-долго потом не может вспомнить. Он только «Жемчужину» свою узнаёт даже спиной по одному лишь звуку рассекаемой волны, по грохоту пушек, как рассказывали караульные, по тому, как шумят ее паруса. А людей узнать не может. Джеймс не знает, в чем причина таких странностей в поведении, но легче от этого не становится - разве его Джек может не узнать? Даже спустя много лет он узнал его на пристани Порт-Ройяла, в этом Джеймс был абсолютно уверен, хотя сам тогда сделал вид, что видит этого пирата впервые. Было стыдно сознаться перед своими подчиненными, что он знаком с таким ничтожеством. - Джек, послушай... Тот подходит, как и всегда, своей развязной совершенно неповторимой походкой, с интересом заглядывая в глаза и продолжая щуриться, явно силясь вспомнить. А потом внезапно касается растрепанных волос бывшего Командора, заботливо убирая их ему за ухо. Это так неожиданно и с такой искренней заботой, что Джеймс теряет дар речи, позабыв, что хотел сказать, и растерянно наблюдая за тонкими пальцами, бережно поправляющими его грязный шейный платок, отворот жилета и стряхивающими пыль с плеча. Воробей щелчком сшибает муху, усевшуюся Джеймсу на рукав, чуть откидывает голову назад, как будто картину рассматривает или любуется результатом своих трудов, и едва заметно кривится. - Оу, Командор? Надо же, так сразу и не признал… Рука Воробья заботливо поправляет полуоторванный клапан кармана на вылинявшем жилете, а на губах появляется едва уловимая улыбка. - Ни пуль про запас, ни пороху… а компаса и вовсе нет. Шпага хотя бы не деревянная? Вы самый жалкий из всех военных, которых мне доводилось видеть. Джеймс смаргивает дурное наваждение, не понимая, что вообще происходит, но ощущая острый укол совести. Воробей едва ли не слово в слово возвращает ему его собственные уничижительные слова. - Джек… Он чего угодно ждал от этой встречи – страха, обвинений, ненависти и даже надменного молчания, не раз пробуя представить себе их разговор. Но только не такого вот заботливо-ласкового и одновременно брезгливого неузнавания пополам с унизительными насмешками, втаптывающими в грязь остатки гордости. - Капитан Джек Воробей, друг мой, - загорелая рука заботливо стирает грязь с щеки Джеймса, пока дурманящий голос с неподражаемой хрипотцой мурлычет прямо ему в лицо. - И я предпочитаю на «Вы», и «сэр». Я все же Ваш капитан. Отмойтесь, дражайший мой, а то всю «Жемчужину» мне провоняете своими прекрасными свиными духами. И кладёт Джеймсу на плечо пару мелких монет, неуловимо, как фокусник, достав их из своих волос. - Аванс. Только Вам, Командор, в качестве исключения. Потом отработаете. Его пальцы ещё раз приглаживают Джеймсу волосы на виске, невероятно ласково перебирая прядь за прядью, а глаза уже леденеют, как торосы. Брезгливо тряхнув рукой, Воробей вытирает ладонь об свой камзол и отворачивается. Джеймс успевает поймать злой оскал, поспешно спрятанный под улыбкой, и понимает, что Джек прекрасно узнал его на самом деле. Просто, видимо, отыгрывается, всем своим видом давая понять, что ничего не забыл. Джеймс стоит минуту, потом потерянно сует козу в руки первому попавшемуся пирату и пробегает пальцами по своему виску, еще хранящему легкую дрожь внезапного прикосновения, простого и вдруг прошившего все тело чем-то невероятно ярким. Собирает с плеча монеты и сжимает в кулаке. Еще теплые от пальцев Джека.***
Джеймс до самого отлива оттирался в бане, потратив на это занятые у Гиббса деньги. Отстирывал одежду, стараясь хоть как-то привести себя в порядок и вспомнить, что это такое – быть нормальным человеком, а не пропитым ничтожеством, мечтающим о смерти. Данные Джеком монеты он бережно спрятал за пазуху, все еще ощущая на исцарапанном металле живое тепло. Джеймсу казалось, что он утонул в одном-единственном прикосновении, вдруг вернувшем ему жизнь и желание быть собой. Джек... Капитан Джек Воробей. Издевки и загадки, но при этом внезапная нежность, забота, даже секундное сочувствие во взгляде. Понять его было сложнее, чем океан. Джек, который не стал возражать против наличия на борту своего драгоценного корабля Джеймса Норрингтона, пусть и бывшего, но все же Командора английского флота. Джек, который вдруг прикоснулся. Джек, который, наверняка, простит за все, если ему объяснить, что это был просто долг и служба, что Джеймс очень сожалеет о сделанном. Во всяком случае, в это хотелось верить.***
О, да! Капитан простил его! В первый же вечер плавания, когда они вышли в открытое море…***
Джек у штурвала задумчиво сверяет курс со своим странным компасом, который сейчас держит в руках Элизабет. Она стоит рядом с капитаном, невесть за какие заслуги получив эту возможность, и иногда тихо шутит с ним, улыбаясь на короткие и небрежные замечания. Джек лениво и равнодушно иногда ей отвечает, явно находясь мыслями где-то совсем в другом месте, и только руки его, бережно, как живую птицу, удерживают штурвал, направляя корабль – не хочешь, а залюбуешься. Джеймс сидит, тяжело привалившись к мачте, и смотрит на них. Он впервые на пиратском судне. Впервые вообще на корабле, как простой матрос, на которого орут, требуют шевелиться быстрее и поливают такими словечками, что противно должно быть даже черным бортам. Это удивительно, но он всегда думал, что на таких судах царит бардак, грязь и полное невежество, и часто удивлялся в прошлом, как пираты вообще могут одерживать победы над галеонами королевского флота. Наблюдая теперь изнутри, Джеймс с неохотой начал признавать, что понимает, почему так происходит. Да, старпом Гиббс ничем иным, кроме трюмных крыс, команду не величает, а капитан вообще брезгливо щерится на них, одним взглядом указывая на плохо выполненную работу. И ухитряется найти любую даже самую незначительную оплошность. Джеймс, сам хорошо знакомый с тем, как командовать кораблем, сколько должно быть и каких пушек, с какой скоростью может двигаться полностью оснащенный фрегат и как называются какие паруса, не может удержаться от искреннего удивления и даже восхищения. Джек Воробей совершенно явно умеет перетягивать все узлы такелажа, чуть ли не лучше своих людей, отлично управляется с парусами и как будто чувствует, где нужно замазать доски смолой, чтобы избежать даже мизерной течи. И ему плевать, что он капитан, когда дело касается его драгоценного корабля. Джеймс никогда не опускался до того, чтобы стравливать шкоты, лишь отдавая распоряжения и следя за выполнением своих приказов. Да, пираты пьют, как свиньи, или даже хуже, горланят мерзкие песни и играют в кости в свободное время. Но все это не мешает команде работать, как единому живому организму, словно слившемуся с кораблем. Они видят сразу, где плохо закреплен трос или куда стоит отодвинуть бочонок, чтобы не мешался на дороге. И только Джеймсу нет места в этом живом существе, как будто он тут лишний. - Мистер Гиббс! Джеймс вскидывает голову, внезапно обнаружив прямо перед собой Джека Воробья, который смотрит на него с явным недоумением. – Почему этот матрос тут? Опять бардак, и я должен за всем следить лично? Мне можно отдохнуть? - Сэр! – мистер Гиббс рисуется, как из воздуха, и уже вопросительно смотрит на капитана. Джек кривится, как от зубной боли, переводит взгляд с одного на другого и едва заметно дергает уголком губ. - Дайте ему на завтра двойную вахту, - бросает он и отворачивается, не дав Джеймсу даже рта раскрыть. – Хочу чистоту на моем корабле.***
Капитан хотел чистоту… На тряпку, которой Джеймс драил палубу, скрипя зубами от бессильного бешенства, вдруг наступил сапог. Как будто мало было того, что он ползал тут среди этого вшивого отродья, терпя подобное отношение. Он, Командор Норрингтон, привыкший стоять на капитанском мостике. Вскинув взгляд, Джеймс припомнил пару слов из нелестного, но крайне богатого запаса, почерпнутого им на Тортуге, чтобы донести до тупицы, позволившего себе это, что так с собой обращаться он не даст. «Они, похоже, просто не понимают нормальные слова и что такое субординация! Придется сейчас объяснить». И осекся, так и не начав фразы. На него сверху вниз смотрел Джек. Слегка вздёрнув одну бровь, он нетерпеливо постучал по тряпке носком сапога и криво усмехнулся. - Физический труд на свежем воздухе крайне полезен, я слышал. Джеймс выдохнул, заставил себя опустить взгляд и сжал тряпку в кулаке. О, Джек умел унижать и давить ничуть не хуже него самого. Или даже лучше. Изощренно, с небрежной улыбкой и без всякого гнева, он просто уничтожал Джеймса, растаптывая само его человеческое достоинство, словно задался целью низвести до уровня тупого покорного скота. На борту своего корабля Джеймс искренне считал, что подобное отношение - вопрос дисциплины, и каждый должен знать своё место. Джек же, как стало ему казаться, делал подобное намеренно, с улыбкой и от всего сердца. Откуда в нем бралось подобное? Бездумно бросающийся спасать совершенно незнакомых людей и прощавший предательство собственной команде, трусливо бросившей его умирать... Почему он так ненавидел именно Джеймса? - Хорошо, - Джек рассмотрел наспех протертый сапог и пошёл дальше, окатив его взглядом, полным презрения и насмешки. - Капитан… - Джеймс вскинулся, швырнув тряпку, но тут же был сунут носом обратно. - Капитан занят, - сурово буркнул Гиббс, проходивший мимо. – Займитесь делом, Командор. Мистер Гиббс, как это ни странно, испытывал все же к нему какое-то благоговение, видимо, унесенное еще с королевского флота, старался поддержать, как только мог, подсовывал порой лишнюю чарку рома и даже пробовал разговаривать.***
- Непросто Вам, Командор? – Гиббс присаживается рядом с Джеймсом, смотрящим в ночное небо за кормой. Корабль идет, подгоняемый легким бризом, все спят, кроме вахтового, да у капитана горит свет в каюте. Измотанный до предела дневной работой, Джеймс выбрался на палубу посидеть в тишине. Он сидит и смотрит на дверь капитанской каюты. И не знает, что делать. Подойти и постучать? Неловко топтаться у порога, ожидая, пригласят ли его войти? Он не привык к такому и не умеет. Надеяться, что Джек снизойдет показаться все же и даст возможность поговорить с собой? Выбить эту чертову дверь, взять за шею этого измотавшего всю душу гада, придушить и заставить выслушать? На небольшом корабле оказалось так сложно просто сказать хоть слово. Сложнее, чем на большой пристани Порт-Ройяла. Между ними словно была пропасть, и капитан у штурвала был недосягаем, как звезда. «Как свобода…» - Вы не держите на Джека зла, - Гиббс вытирает губы рукавом и протягивает фляжку, предлагая выпить. – Это он потому такой чудной, что нервы сдают у него… обычно он спокойнее. Джеймс хмыкает и едва заметно кивает, прикладываясь к фляге. - Есть причины? - У него их всегда хватало, - Гиббс качает головой, явно уходя от ответа. – Обождите, он отойдет, и тогда поговорите с ним, о чем хотели. Я уверен, Джек все поймет, что ни скажете, и простит… добрый он на самом деле. Джеймс косится на старпома и хмыкает. Вот у него уже почти не осталось уверенности в этом. - Мне очень нужно поговорить с ним. - Я передам, - Гиббс вздыхает. Уже раз десять передавал, только Джек как будто не слышит его, или делает вид, что не слышит.***
Джеймс скрипнул зубами, в очередной раз проводив взглядом спину в потрепанном камзоле. Джек всегда занят. У него есть время пить, кокетничать с мисс Суонн, торчать у штурвала, молчать с Анной-Марией, глядя за горизонт, тихонечко что-то мурлыкать, гладя фальшборт или лично зашивая прохудившийся парус. У него только на уже сотую просьбу о разговоре нет времени. И не найдётся, видимо, если не сыскать его самому. «Как там писали поэты? Коль нет возможности у дола Дойти к ногам твоим спеша, Иди навстречу сам и слово Скажи, какого ждет душа… Если Капитан Воробей не желает снисходить меня выслушать, я его заставлю это сделать. Он, похоже, просто не умеет по-хорошему…» Джеймс вздохнул и вернулся к своему занятию, решив, что сегодня вечером он найдет способ побеседовать с Джеком, даже если тот этого не захочет, пока ему совсем не отказал разум.