Координаты свободы

Дождаться капитана оказалось не так уж и сложно. Стоило только проявить изрядную долю терпения и выдержки, и не заснуть за этим самым ожиданием. По излюбленной привычке поздней ночью Воробей неспешно поднимался по лестнице из трюма, балансируя бутылкой в руке и что-то напевая себе под нос. Команда уже спала, и лишь легкий шум волн нарушал покой корабля. С того дня, как у трапа «Жемчужины» нарисовалась мисс Суонн, настроение Джека скакало от хорошего до замечательного, что наводило Джеймса на самые чёрные мысли и снова возвращало его в прошлое. В так и не узнанную им историю об острове. Удобнее перехватив нож, Джеймс тихо двинулся следом. «Если тебя не понимают по-хорошему, заставь сделать это». Джек не успел понять, что произошло, как оказался впечатан грудью в мачту, а в шею ему вдавилось холодное лезвие. - Ну, привет, капитан, - шевельнуло его волосы едва слышно. – Теперь-то мы сможем поговорить? Джек улыбнулся в усы, узнав голос, и повел плечом, чуть отталкивая Джеймса. - А есть о чем, дорогой мой? - он скосил взгляд. - Что такого срочного, что нужно так? - Иначе ты не изволишь меня слушать, - Джеймс чуть нажал на нож. Рука задрожала, а в голове рассыпались стеклянными бусинами все слова и мысли. И все, что хотел сказать. Остались только жгучие, как уксус, обвинения и невычерпанная из сердца боль. - Я неделю хожу за старпомом, унижаясь и выпрашивая аудиенции, но капитан всегда так занят... -Верно, занят, - Джек на ощупь откупорил бутылку и повернулся, не обращая внимания на лезвие. - И вот сейчас ты мешаешь мне заниматься отдыхом. Что срочного, раз уж добился такой желанной аудиенции? Он сделал небольшой глоток, не отводя смеющихся глаз от лица Джеймса, и перебрал пальцами клинок, желая отвести его. Джеймс сухо сглотнул, рассматривая лицо пирата так близко, как никогда ещё не удавалось себе позволить, и так же долго. Шрам через правую бровь, дёргающий ее чуть вверх и в сторону. Прямой тонкий нос, высокие скулы и эта улыбка, трогающая надменные жестко очерченные губы. Лицо переменчивое, как океан в сезон штормов, тревожащее, непонятное. О чем думает эта тварь? Джек красив... и сейчас он так близко, что Джеймсу голову ведёт от его пьяно-шоколадного взгляда в тени длинных, как у девицы, ресниц. Дыхание сладко пахнет только что выпитым ромом, а сам он насквозь пропитан южным бризом и нагретым песком диких пляжей, морем, солью... свободой. - Ну? - Джек выдернул его из ступора, выпив ещё и нетерпеливо отпихнув лезвие ножа в сторону. – Выкладывай уже. Я устал. Джеймс перевёл дыхание и облизнул внезапно пересохшие губы. - Я думал, тебя в живых нет... искал, а на Тортуге по капитану Воробью поминки справляют. Мне сказали, что ты умер... а ты, как ни в чем ни бывало, шатаешься по кабакам... Джек засмеялся. Очень мягко, словно жалея Джеймса за эту наивность, и подался чуть вперёд, опасно приблизившись на совсем ничтожное расстояние. - Командор, а Вам-то какое дело до этого? - мурлыкнул он, чуть прорычав последний звук в звании и опять перескакивая на излюбленное «вы», когда ему нужно было хорошенько проехаться по и так уже растоптанному самолюбию Джеймса. - Милый мой Командор, Вас мало, чтобы убить меня, хотя, не спорю, Вы очень старались. Я капитан Джек Воробей. Это все? Джеймс задохнулся от этого голоса, пьяного дыхания, влетавшего в легкие вперемешку с шумом моря и дурным темным взглядом, расписанным отсверками луны, как древними глифами. Пальцы задрожали и сами собой выронили нож, громко бряцнувший об палубу, чтобы вцепиться в жесткие, скрученные жгутами длинные волосы. Сжав их в кулаке, намотав на пальцы, спутав и запутавшись в них, как в колдовской паутине, Джеймс дернул пирата ещё ближе к себе, стукнувшись зубами об его зубы и уставился в глаза, занявшие весь мир. Джек зашипел на него, как кошка, которой прищемили хвост, и дернулся в сторону, но Джеймс лишь сильнее прижал его к мачте, продолжая путать пальцы уже обеих рук в гриве Воробья, отогревая их, согревая, чувствуя, ощущая... Дурея от этого ощущения, желанного еще с тех пор, как позавидовал Тернеру в тюрьме Порт-Ройяла. - Джек... - он слабо и неуверенно выдохнул это прямо пирату в губы, не осмеливаясь перешагнуть порог дозволенного. - Джек... Под руками ощутилась странная дрожь. Джеймсу показалось, что она отвечает его собственной, внезапно сотрясшей все тело. Гулкий грохот крови в ушах заслонил даже шум волн, он жадно вдохнул, давясь и захлёбываясь запахом соли и волн, и осторожно коснулся губ пирата, целуя неумело, потому что никогда в жизни своей этого не делал, но видел со стороны. Стараясь повторить все то, о чем читал и над чем так смеялся, буквально пьянея от одной мысли, что держит в руках свободу, которая дрожит и отвечает ему этой дрожью на бешеный стук сердца. Одна рука с трудом выпуталась из волос Воробья, цепляясь за безделушки, сползла чуть ниже и затряслась, как в лихорадке. Сердце Джека тоже колотилось так же бешено, как его собственное. В романах писали о таком - два ритма слитые в одно ... бывает ли такое в жизни? Возможно ли испытать подобное, и есть ли хоть один шанс, что Джеймсу повезло настолько, как он и мечтать не смел? Ведь он смеялся над этими романами, считая их не более, чем выдумкой для томных дам, он считал, что такого не бывает. Не может одно сердце вторить другому так яростно и так быстро... Не могут губы быть такими сладкими, такими горячими и такими желанными. Мечтая о том, как поцелует Элизабет, Джеймс даже в самые сладкие минуты этих грёз и помыслить не мог, что так бывает... Так прекрасно. - Джек... Того опять встряхнуло, как от разряда молнии, и он резко дернул голову в сторону, оставив в кулаке Джеймса прядь волос. Упёрся рукой в грудь, стараясь оттолкнуть, и снова зашипел, зло сверкнув глазами.

***

В первую секунду Джеку стало смешно от лица Командора. Такое растерянное с горящими скулами, сверкающим взглядом и этим потерянным бредом, сбивчивым, как прибой. Но потом, когда он уже собрался отодвинуть Командора и пойти дальше, тот внезапно бросил нож и дернул его за волосы, живо напомнив, насколько это больно и неприятно. Джек зашипел, успев придавить короткий крик, и дернулся в сторону. Лицо Джеймса Норрингтона оказалось слишком близко. От него не пахло духами, как раньше, но в горящем нездоровом взгляде жизни было больше, чем когда-либо. «Неплохо. Оживает все-таки. Еще бы соображать начал...» - Джек... Командор совсем неумело ткнулся ему с губы, проехавшись по ним этим стоном-именем. «Это он до этих лет дожил и ни разу никого не целовал? - успел подумать Джек. – Бесы морские, а такое вообще бывает?..» Он попытался вырваться, но стальная хватка сжатых до судороги пальцев держала его, как капкан. Вжимаясь спиной в мачту, Джек хорошо осознал, что сделать он ничего не может, и ему стало страшно. Сознаваться даже себе в этом очень не хотелось, но он боялся сейчас, хорошо понимая, что не справится с ситуацией. Упершись рукой в грудь Норрингтону, Джек попытался унять сотрясавшую его дрожь дикого безотчетного страха и вывернуться. Бояться он не любил, поводов и без бывшего Командора хватало. Предпочитая идти в атаку или уворачиваться от опасности, но не давать ей себя поглотить, Джек не привык терять контроль над тем, что с ним происходило. Он не любил быть бессильным. Пальцы Командора, как гвозди, впились в плечи, не давая отстраниться или вырваться. Можно было заорать и перебудить команду, конечно... «Ещё не хватало…» Джек ещё раз толкнул Джеймса и дернул головой в сторону, увернувшись от неумелого поцелуя. - Аудиенция закончена. Плюнув в сторону, он брезгливо скривился и глотнул из бутылки ром, облив им шею и подбородок. - Я лучше свинью поцелую, - Джек отошел на безопасное расстояние и вытер губы тыльной стороной ладони. - Проспитесь, матрос Норрингтон, и завтра на двойную вахту. Палубу вытри. Он попятился, жадно хлебнул алкоголь еще раз, как воду, и только после этого скрылся в своей каюте, грохнув дверью с такой силой, что вздрогнул фальшборт. Джеймс ошарашенно полузадохнувшись уставился ему вслед, уронив руки, которые все еще мелко дрожали. Что произошло? Он не мог понять. В романах написано про обоюдную дрожь, про одинаковый стук сердец и сладость губ... Все это было сейчас вот только что в его руках. Он не мог ошибиться - Джека тоже трясло, как и его самого, и он давал целовать себя, и сердце срывалось, пропуская удары... почему же эта брезгливая гримаса? Это «проспитесь» и опять «вы»? Он рассмотрел у своих ног тонкую посеребрённую нить слюны, мерцавшую в лунном свете, присел и провез по палубе рукавом. Понимания не прибавилось ни на грамм... слизнув с губ остатки сладковатого рома, Джеймс запрокинул голову и уставился в небо. Захотелось напиться до того, чтобы забыть все, как бывало с ним на Тортуге. Или понять. Ведь он читал... «Наверное, он просто мстит мне за все... и, как и я, боится сознаться в своих чувствах, но тело обмануть невозможно. Он же ответил мне...» Джеймс постоял, пытаясь прийти в себя и унять бешеный шторм в голове, дернулся в сторону капитанской каюты, но потом остановился. - Джеймс? Он резко обернулся на голос и налетел взглядом на Элизабет. - У Вас все хорошо? - она подошла чуть ближе, с какой-то опаской заглядывая ему в глаза. - Я услышала голос Джека... - Капитан у себя, - как можно безразличнее и спокойнее отозвался Джеймс и отошёл к борту. - Думаю, будет Вам рад. Ему не хотелось даже думать о том, что его бывшая невеста сейчас проскользнёт в каюту к Джеку и останется там на всю ночь, но в голове уже опять ревниво рисовались образы и картинки. Но Элизабет не ушла. Подойдя ближе, она облокотилась на борт рядом с ним и уставилась в море. - Не думаю, что он будет рад, - помолчав, ответила она. - И я не о том Вас спросила. Вы исчезли тогда с Ямайки сразу после нашей с Уиллом помолвки. Я даже не успела сказать, как благодарна Вам за все сделанное для нас. - Не стоит, - Джеймс качнул головой. - Я поступил так, как велела мне совесть, я хорошо знал, чем рискую, способствуя побегу висельника... Он горько усмехнулся в темноту. Рука Элизабет осторожно погладила его по плечу, словно стараясь поддержать. Джеймс вскинул брови и оглянулся на неё. Прежде между ними не было доверия. Была холодная чопорность и безукоризненный этикет, обязывавший отвечать на заученные фразы такими же и предлагать руку лишь когда это было необходимо. Сейчас же пальцы Элизабет сжались на его плече сильнее, чем он мог ожидать, да и сам жест, простой в своей поддержке и такой открытый, был живым и совершенно свободным. Словно отказавшись стать его женой, она тем самым открыла дорогу их невозможной в прошлом дружбе, пока он открывал в своё сердце дорогу любви. - Джеймс? - Элизабет заглянула ему в глаза. - Что Вас... что тебя так тревожит? Чем я могу помочь? Качнув головой, Джеймс едва заметно улыбнулся ей. И на это споткнувшееся «ты», ранее невозможное, и на такой неожиданный порыв, открытый и даже наивный в своей искренности. Она не могла помочь, но могла выслушать и, возможно, хоть в чем-то дать совет. Как поступить с дурной любовью к капитану корабля, который несёт их неизвестно куда и зачем? Джеймс знал, что сделать с влюблённостью бедолаги Эндрю Джиллета, которую с искренним удивлением прочитал у того в глазах после своего возвращения в Порт-Ройял. Он как будто стал зрячим после того, как осознал, насколько же ему дорог Джек Воробей на самом деле. Но с лейтенантом все было просто – Джеймс просто исчез, зная, что искать его никто не станет. Достаточно было простого короткого разговора и горькой улыбки на сбивчивые признания... А Джек был старше, Джек был гораздо опытнее и уж совершенно точно понимал в любви в 10 раз больше и Джиллета, и самого Джеймса... Так почему же сейчас он так поступил? Иногда он казался мудрым, как океан, и таким же опасным, а порой вёл себя, как мальчишка, завораживая легкостью, с которой носился по реям корабля. Джеймс не мог его понять, и от того ещё сильнее ныло измученное сердце. Вот сейчас - ответил же на порыв, как иначе трактовать эту дрожь и позволение целовать себя? А потом опять выскользнул из рук, как ветер, брезгливо отплевываясь и советуя проспаться. Невысокий, видимо в мать, которая по слухам была дикаркой из какого-то островного племени, переменчивый, как шторм, и такой же красивый, но совершенно непонятный. Влюблённый в свой корабль и при этом легко раздаривающий ласку направо и налево. Непостоянный во всем, кроме привязанности к «Жемчужине»... - Вы любите мистера Тёрнера, Элизабет? - тихо спросил он, опустив голову. - Или Вы здесь по другой причине? Она улыбнулась, запрокинув голову, и едва заметно покачала ей. - Все так думают обо мне, - тихо-тихо полетело в ответ, почти сплетясь с шумом моря. - Все думают, что я ветреная дурочка, не знающая, чего хочу, но это не так. Мне кажется, Вы-то меня поймёте... Джеймс сглотнул и внимательно уставился на неё, позабыв, что хотел напомнить о таком близком и доверительном «ты». Ему показалось, что вот сейчас он найдёт какой-то невероятно важный ответ или хотя бы разберётся в прошлом. - Да, я люблю Уилла, - Элизабет откинулась на борт корабля. - Но Джека люблю больше. И мне не стыдно признаваться в этом. Его невозможно не любить, однажды встретив, но и владеть им невозможно. Он никогда не станет моим... и ничьим. Он с этим кораблём скован намертво, и большего ему для счастья не надо. Вы знали, что он заложил за него душу? А Уилл надежный. В нем есть кусочек свободы Джека и твёрдого берега... - Я не был так надёжен? - Джеймс горько усмехнулся, уронив голову. Элизабет внимательно на него посмотрела без тени какого-то стыда или раскаяния. - Вы никогда не были свободным, - негромко возразила она. - А мне этого так не хватало. Уилл идеален в этом. Он будет любить меня, как никогда не полюбит Джек, и с ним я буду в безопасности, как была бы с Вами, и буду свободна хотя бы на треть. Джеймс понимающе кивнул. Да, он сейчас понимал ее. Не любить Джека было невозможно. - Я люблю в Джеке его свободу, - Элизабет улыбнулась ночному небу, помедлила и тихо добавила. – И Вы тоже… только она не будет Вашей или моей, как никогда не будет ничьим ветер. Я слышала ваш разговор. Простите меня. Джеймс уронил лицо в ладони, упершись локтями в борт корабля, и зажмурился до цветных пятен. Она слышала. Даже представить страшно, что она сейчас думает о нем… - Я Вас не осуждаю, мне это понятно, как мало кому еще, - Элизабет, видимо, почувствовала резкую перемену в его настроении и успокаивающе погладила по плечу. – Она манит, эта свобода, притягивает, как магнит, и ускользает. - Если понимаете, - Джеймс еле-еле вытравил это сквозь зубы, уже не зная, куда кидаться от измучившей его сердце любви. – Тогда скажите мне – что это было? И почему так?.. Элизабет тихо выдохнула. - Он Вас боится, я думаю. И, видимо, есть причины… Вы ошиблись, Джеймс, как и со мной. Вы не любили меня никогда на самом деле, Вы и не жили тогда толком, чтобы понимать, что такое любовь… - Он тоже так говорил, - криво усмехнувшись, Джеймс заставил себя поднять взгляд. – Что я даже не знаю, что это слово значит, а берусь рассуждать… Элизабет осторожно приобняла его, стараясь поддержать, и заглянула в глаза. - И он прав. Вы любите свободу, как и я, а не самого Джека. Нам с Вами не повезло и повезло одновременно – встретить ее воплощение в живом человеке. У него можно научиться этому искусству, но искать свободу нужно в себе, а не пытаться получить чужую. Даже если Вы схватите дельфина за хвост, и он вытащит Вас на поверхность, Вы от этого плавать не научитесь, нужно нырять в океан и пытаться плыть самому. Я уверена, Вам сейчас нужна не страсть, а понимание и, наверное, прощение. Джеймс слабо улыбнулся ей, нежно погладив по щеке. Внутри стало чуть спокойнее, как будто он тонул все это время, а теперь нащупал под ногами каменистое дно, от которого сможет оттолкнуться. - Я уверена, если Вы скажете – Джек поймет и выслушает. И простит. И даже поможет выплыть. - Вы настолько в него верите? – он благодарно сжал руку Элизабет и уставился в ночные волны, пытаясь примерить ее слова к своим ощущениям, прислушиваясь к тому, что происходило внутри него на самом деле, а не ища объяснений в прочитанных книгах или зазубренных постулатах. - Я верю ему, - она улыбнулась. – Я знаю Джека. Что бы он ни творил, я всегда буду благодарна ему за то, что он появился в моей жизни и открыл мне глаза.