***
На штурвал наброшена верёвочная петля, удерживающая «Жемчужину» на курсе. Почему Воробей больше не позволяет никому сменить себя, понять невозможно. Команда спит, Джеймс сидит под лестницей и слушает, как на полуюте тревожно мечется капитан, забывшийся сном. Что бы ни сказала ему Элизабет, а тревога за этого пирата, так глупо постоянно изводящего себя, не стала меньше, как и тепло в груди. Он слушает и не понимает. Что за очередные непонятные выходки? Если уж так не хочет никого подпускать к штурвалу, приказал бы лечь в дрейф и выспался спокойно в нормальной кровати. Джек, конечно, весь состоит из одних только странностей и загадок, но это уже слишком... По лестнице тяжело топают нетвёрдые шаги, заставляя его вскинуть голову и присмотреться. Мистер Гиббс осторожно, как ему кажется, крадётся на полуют. В руках у него тонкое матросское одеяло. Джеймс выглядывает и с некоторым интересом смотрит на происходящее. Старпом очень бережно укрывает капитана, дремлющего на палубе, стараясь не потревожить. Джек дергается, что-то неразборчиво бормочет и затихает. Какое-то время Гиббс сидит и просто смотрит на него, потом встаёт, кряхтя как дряхлый старик, и плетётся обратно, пару раз он оглядывается, словно проверяя, точно ли не разбудил, но капитан так и не просыпается, лишь натягивает одеяло на голову. - Мистер Гиббс? - Джеймс догоняет старпома уже на спуске в трюм, крайне удивленный этой внезапной и такой трогательной заботой, учитывая, что в последние дни тот не приближается к капитану и другим не позволяет, отгоняя желающих поговорить, как старый ворчливый пес. - Командор? – на него поднимаются измученные, красные от бессонницы глаза. - Не спится Вам? - И Вам, очевидно, тоже? – немного насмешливо летит в ответ. Гиббс досадливо кривится, но потом сдаётся и машет рукой, приглашая пойти с собой. - Ночь прохладная нынче… - бормочет он, словно оправдываясь, пока они спускаются в трюм, где слабо горит один-единственный масляный фонарь, качающийся над столом с уже расставленными бутылками. – Вот и подумалось... чтоб не простыл... мало ли… Джеймс присаживается напротив него за стол и смотрит, как Гиббс трясущимися руками наливает себе ром. Потом и ему тоже и жадно выпивает, торопясь налить еще. - Что происходит? – взяв стакан, Джеймс вертит его в руках. Пить ему не хочется совершенно. Это удивительно, но с того дня, как он узнал, что Джек жив, ему захотелось напиться лишь однажды, после своего крайне неудачного признания, а в остальное время более всего он стремился вернуть себе нормальный облик уважаемого человека. Сейчас рассматривая предложенный стакан с ромом, он осознал это острее, чем раньше. Как будто и в самом деле смог оттолкнуться от дна и начать выплывать. – Куда мы плывем и зачем, и что за сумасшедшая спешка? Почему капитан решил теперь спать на палубе, а Вы делаете вид, что ничего не происходит? Гиббс выпивает еще, косится по сторонам, словно опасаясь, что их услышат, и лишь потом отвечает. Ему явно очень хочется выговорить то, что так беспокоит его, но в то же время в глазах скачет, отраженный фонарем, какой-то почти суеверный страх. - Тут ведь какое дело, Командор… я расскажу, но держите язык за зубами. 13 лет назад Джек заложил душу, чтоб вытащить со дна морского свою любезную «Жемчужину», да-да, не улыбайтесь так, корабль этот поднял ему сам Дейви Джонс, вернув прежний облик сгоревшему остову. Так и стала она «Черной Жемчужиной» - словно в насмешку, ну или чтоб помнилось получше, морской дух оставил ее борта обугленными, как и палубу и мачты… все черное-черное. Меня сперва страх до костей пробирал, когда только ее увидел… Джеймс улыбается уголком губ. Очередная басня пьянчуги-моряка, чтобы придать значимости своему капитану и себе заодно, показывая, как много он знает о потустороннем. Зачем это? Джек и так уникален и неповторим, что за привычка нагонять тумана на подобных людей?.. - И что же? – решает спросить он, чтобы немного добродушно подразнить мистера Гиббса и дать ему возможность поболтать побольше о любимом капитане, а заодно и успокоиться. «Может, в этом потоке сказок, я услышу хоть что-то реальное, что сможет на самом деле мне объяснить, что мучает Джека?» - А то, что срок вышел, - Гиббс хлебнул прямо из бутылки, нервно озираясь. – И долг платить надо. Вот и ищем мы теперь сердце Дейви Джонса. Джек считает, что сможет обменять его на этот долг… Посидев минуту с самым серьезным видом, Джеймс подпирает голову рукой и смотрит на старпома, забравшего у него стакан, чтобы опустошить. - То есть он хочет найти это сердце и обменять на свою жизнь? Джек не производит впечатление слабоумного, чтобы верить в подобное. Гиббс оскорбленно фыркает на него и вскидывает уже чуть плывущий взгляд. - Смешно Вам? А нет ничего смешного – если б было так, как говорите… Только Джек хочет обменять сердце на свой корабль, чтобы Кракен не потопил «Жемчужину», а сам он, думаю, и так выкрутится, ему не в первый раз… Джеймс едва заметно кивает. Ну, да. Мифическое сердце сказочного капитана призрачного корабля, чтобы отвадить от своего галеона некое вымышленное существо… Джек Воробей заигрался в сказки? Может, потом они станут искать знаменитую Шпагу Кортеса или сокровища Генри Моргана? - Прекрасная басня, мистер Гиббс, и рассказана очень складно, - он поднимается. – Только я не верю в такие небылицы. Скажите мне, что происходит на самом деле. - Клянусь Матерью Божьей, что это все правда! – старпом даже стукает бутылкой по столу. – Корабль этот побывал на самом дне и был поднят Джонсом, а теперь за нами следом плывет чудовище, чтобы отправить на тот свет, если Джек долг не выплатит! - Да-да, - Джеймс кивает, понимая, что спорить с пьяным человеком все равно бесполезно. Надеялся хоть в чем-то разобраться, а получил поток небылиц. Придется самому понимать или будить капитана и трясти до тех пор, пока не скажет, что происходит, слушая его брань и очередные насмешки, от которых уже скулы сводит. Почему так сложно просто сказать, что случилось? Ведь Джеймс уже из себя выпрыгнул, пытаясь доказать упрямому пирату, что достоин хоть грамма его доверия и действительно хочет помочь. – А утонул корабль в страшный шторм, насланный самим Дьяволом и все тем же Дейви Джонсом, а Джек выплыл, поймав за хвост то самое чудовище. Гиббс давится ромом, вскидывая на него взгляд. - Не поминайте! – шипит он. – Не зовите беду, авось и успеем выскочить. Потопил «Жемчужину» лорд Беккет, только тогда еще «Жемчужиной» она не была, и он лордом не был. Сжег и потопил, а Джек следом нырнул, чтобы вытащить ее… так-то. Любит он этот корабль, говорит, что это его свобода… Вздохнув, Джеймс отворачивается, качая головой. Интересно, хоть кто-то знает вообще хоть малую толику правды о Джеке Воробье? Он сам-то о себе хоть что-то знает? - У мистера Беккета иных дел не сыскалось, кроме как лично гоняться за пиратским кораблем и бдить, чтобы его непременно сожгли и потопили. В спину ударяет едкий смешок, полный совсем трезвой горечи. - Вот Вы, Командор, все смеетесь, а так оно и было же. Только Джек тогда не был пиратом. Служил он капитаном в Ост-Индской Торговой компании и бед себе не знал. Это Ваш уважаемый Беккет, будь он проклят, виноват, что так все сложилось. Это он утопил «Жемчужину»… хотел, чтоб Джек таким же, как все вы, был – лишь за золото и звания цеплялся, вот и велел ему перевезти рабов. Джек никогда за такое не брался – слишком он свободу ценит, и свою и чужую, то есть тогда ценил… Джеймс останавливается и медленно оглядывается, вскинув брови. Он слышал не раз в юности от старших офицеров, любивших обсуждать сплетни Высшего света, историю о чудовищном позоре Ост-Индской компании, которая не смогла доставить дорогой груз в срок, взяв сперва за это хорошие деньги. Болтали, что виноват в этом, конечно же, не представитель компании, а пьянчуга-капитан, чей корабль налетел на риф и затонул вместе с грузом. Капитана этого то ли повесили потом, то ли заклеймили и сослали на каторгу, а компания еще долго оттиралась от такого пятна на своей блистательной репутации. «Джек служил на флоте?.. Это немыслимо. Он же родился на корабле Эдварда Тига, я же видел его своими глазами там… Сын пирата, да разве мог он хоть раз помыслить о другой жизни?..» - Говорят, Беккет лично ему метку оставил, - Гиббс невесело усмехается, увидев в глазах Джеймса искреннее недоумение, но в то же время хоть немного заинтересованности, а не насмешки. – На память, так сказать, ну и чтобы неповадно никому было так его дурачить. Джек же тех рабов выпустил, свободу им дал. Он качает головой и допивает остатки рома из бутылки. - Только цена вот такая у нее оказалась. Другим-то дал ее, а своей, считай, лишился, потому что с такой картинкой на руке ни на одной службе его не ждали. Уж Вы-то это знаете, полагаю. И корабля заодно. Я не знаю, чем именно этот галеон так ему в сердце запал, но, когда его подожгли и потопили, Джек следом решил утопиться. Так и заключил он сделку с морским дьяволом, а цена у нее одна – душа. Джеймс задумчиво кивает, одновременно себе самому и благодаря Гиббса за занимательный вечер. Значит, Джек все же пробовал начать другую жизнь? Только не смог избавиться от дурного зова крови и, в целом, получил по заслугам. Рабов он, скорее всего, продал где-то, сказав потом, что отпустил, корабль его, возможно, и в самом деле потопили за такое, а его самого справедливо отметили клеймом. Хорошо еще не повесили сразу. Вероятно, после он украл другой галеон, который назвал «Черной Жемчужиной» и на нем уже отправился на Тортугу, а история обросла легендами, как киль корабля ракушками, чтобы создать вокруг него ореол этой загадочности. Оставался лишь один вопрос – в чем причина такой спешки сейчас, и куда же они все-таки мчатся на всех парусах? И почему Джек не отлипает от штурвала, словно прощаясь с кораблем?..***
Слушая сейчас стук сердца в сундуке, Джеймс внезапно понял, что ему холодно. До дрожи в пальцах под палящим солнцем, потому что пьяный бред мистера Гиббса, видимо, был правдой. И про сердце Джек тоже сказал правду – оно существовало. Может, и все остальное тоже правда?.. Он даже не услышал, как на остров выбрался Уилл Тернер, и о чем именно он спорил с Джеком, полностью погрузившись в это «тук-тук-тук» в сундучке. Примеряя сказки и мифы на реальность, складывая истории, факты и то, что смог увидеть, Джеймс повел плечами и вскинул голову. Значит, Джек настолько ненормальный, что собрался торговаться за корабль, немного подзабыв, что сам он живой человек и это важнее набора парусины, палубы и 32 пушек? Вот это уже отдавало безумием… Но он никогда особо о себе не думал в общепринятом понимании этого. Хватило же ума дурачить Джеймса историями про остров, хорошо понимая, чем это ему грозит, чтобы только дать Тернеру шанс жениться на Элизабет Суонн. Это было неправильно. Не сама затея, а то, как бездумно Джек распоряжался своей жизнью, постоянно рискуя ради неизвестно чего. Таким подарком судьбы, как сердце Джонса, можно было распорядиться гораздо разумнее, особенно если это было то, что хотел получить лорд Беккет.***
Сердце колотилось в руках. Это казалось диким и совершенно нереальным, но вот оно – испачканное в песке, куда его зачем-то засунул Воробей, со срезанными артериями, лишенное крови в себе, но живое. Оно билось. Джеймс секунду смотрел на него, не имея сил оторваться, ощущая в пальцах живое тепло, жизнь, самую настоящую жизнь, как никогда даже представить себе не мог, потом сунул сердце за пазуху и торопливо оглянулся. При свете дня верилось уже во все, что угодно, особенно когда рядом с твоим собственным сердцем бьется чужое – вырванное из груди, но оставшееся жить. Толпа рыбоподобных уродов сражалась с не самой храброй частью команды «Жемчужины», ее незадачливым капитаном, Уильямом Тернером и Элизабет. - Я отвлеку их! – Джеймс схватил пустой сундук и увернулся от удара, намеченного ему в голову. – Бегите! - Джеймс!! – Элизабет заорала так, что перекрыла даже звук свалки и шум прибоя. – Нет! Это тепло прокатилось по сердцу – все же он был дорог ей, хотя и не так, как хотел того когда-то. - Джек, уходите! – выскочив на песок из вяжущего собой движения моря, Джеймс помчался прочь, хорошо понимая, что Воробей не станет спорить с ним. Он не настолько сентиментален, чтобы бросаться спасать бывшего Командора, особенно зная, что сундук пуст, а значит, Джеймса точно не убьют, а так нужное ему сердце лежит в банке с землей. «Жемчужина» унесет их далеко и быстро – она совершенна и в скорости ей нет равных, а Джеймс в это время поторгуется с капитаном «Голландца», который просто не может не явиться за своей драгоценной собственностью. «Я скажу ему оставить Джека в покое, и его и его корабль, скажу, чтобы вообще утопился, уничтожил свое мерзкое чудовище и никогда не беспокоил «Жемчужину» и ее капитана… а потом… Джек, мы однажды еще встретимся и поговорим с тобой о свободе. Живи счастливо, куда бы ты ни направил свой путь…» Он споткнулся и выронил сундук. Дурачье с плавниками и головами рыб, очевидно, обладало таким же количеством мозгов, как и их прообразы, потому что добросовестно заглотило наживку и, подхватив пустой ящик, гордо удалилось, даже не сообразив хотя бы заглянуть в него. Переведя дыхание и чуть-чуть успокоив бившееся у самого горла сердце, Джеймс ощупал внутренний карман, бережно сдавив ладонью свое самое дорогое на этот момент сокровище, и поплелся в сторону берега. Выбраться он сможет – в этом он не сомневался. Хотелось посмотреть на уходящую прочь к горизонту «Жемчужину» в ярком солнечном свете, представить ее капитана, с улыбкой стоящего сейчас у штурвала, и осознать, что теперь Джек в безопасности. За свободу, подаренную ему, Джеймс заплатит той же монетой – он вернет свободу Джеку Воробью. И тогда, когда между ними больше не будет лежать этот долг, они снова поговорят. Уже нормально. На равных. Без насмешек, непонятных и совершенно нелепых чувств, просто глядя друг другу в глаза. А потом Джеймс отправится в Англию, где сможет начать жизнь так, как ему этого захочется. Свободно. Возможно, он вернется на флот, но больше не станет гоняться за черным кораблем по морям, или осядет в одной из колоний, возглавит какое-нибудь отделение торговой компании, возящей специи, шелка и экзотических птиц, и предложит Джеку тоже попробовать начать все заново. Ведь если он служил на флоте и вынужденно стал преступником, он с радостью примет такое предложение. Его быстроходная и прекрасная «Жемчужина» сможет доставлять грузы, а он по-прежнему будет всегда с ней, и с морем. Свободный, как этого и хотел. И как заслуживает. Улыбаясь этим мыслям тепло и открыто, как улыбался, пожалуй, только в детстве, Джеймс вышел на берег острова и поднял взгляд, отыскивая у горизонта высокие черные паруса. «Мы еще увидимся, Джек. Спасибо тебе за все…» Мысли оборвались ударом волны в ноги, едва не сбившей его на песок и ливанувшей в глаза соленую воду вместе с ужасом. Там, где он хотел увидеть «Черную Жемчужину», громко всколыхнули воздух малокалиберные носовые пушки совсем другого корабля, дав залп по резко принимавшей вправо той самой свободе Джека Воробья…