Осколки стекла скакали по палубе, расплескивая песок и громко звякая, как разлетевшаяся вдребезги надежда, и как в дурном сне, они слишком ярко сверкали на солнце, усиливая нереальность происходящего.
Джек ползал среди них, пытаясь проскрести палубу ногтями, как будто не понимал, что сквозь доски сердце провалиться не могло, и совершенно не обращая внимания на царивший вокруг хаос.
Борт о борт с ними стоял «Летучий Голландец», в лицо чьему капитану Джек смеялся всего минуту назад, уверенный, что в банке с землей, которую он держал в руках, стучит самый дорогой для того пульс.
Сердце исчезло.
И унесло с собой шанс уберечь «Жемчужину».
- Где же оно?.. Где оно?..
Скрип и скрежет, с которым на борту «Голландца» открылись люки, вывел его из ступора.
«Потом, Джеки, сейчас нужно действовать!»
Он чуть ли не за шкирку рванул себя на ноги и бросился на полуют, расталкивая пиратов, которые замерли, глядя на жерла пушек корабля-призрака и явно не соображая, что делать.
- Разворот!
Джек отпихнул Коттона, бестолково топтавшегося рядом, и крутанул штурвал вправо, уводя «Жемчужину» из-под бортового залпа «Голландца», услышал сзади свист ядер, вспахавших воздух и тяжело упавших в воду прямо у борта, одно прошило капитанскую каюту, начисто разнеся красивые кормовые окна и уничтожив пару фонарей.
«Восстановим. И не с таким справлялись. Давай, родная, нам с тобой нужно обогнать призраков. Ты 10 лет носила их на борту, но тогда ты была одинока, а теперь мы вместе. Идем к горизонту, к свободе…»
Громко хлопнули паруса, вздуваясь, как под ураганным порывом, когда «Жемчужина», как живая, поймала ветер и начала стремительно набирать скорость, оставляя «Голландца» за кормой.
Что-то кричали пираты, восторженно размахивая руками и целуя фальшборт корабля, но Джек не слышал их, удерживая штурвал, чтобы не упустить ветер и оторваться от преследования.
Сейчас не было времени на то, чтобы разбираться, куда и как могло исчезнуть такое драгоценное сердце духа моря, которое он хотел обменять на свободу, сейчас нужно было слушать корабль и слушать себя, чтобы вырваться из смертельной западни, пока она не захлопнулась.
Корабль-призрак отстал, откровенно проигрывая гонку, но Джек хорошо понимал, что это ненадолго – там, где Дейви Джонс не сможет достать его залпами пушек, он выпустит свою тварь.
- Держи к ветру! – он дернул Гиббса к штурвалу, оглянувшись и убедившись, что «Голландец» продолжает отставать. – К суше.
И бегом скатился по лестнице, бросившись в свою каюту.
Схватив бутылку с ромом, Джек рухнул в кресло, не обращая внимания на щепки вокруг и сквозную дыру вместо окна, закрыл глаза и сделал несколько больших глотков, на ощупь откидывая крышку компаса.
Ему нужно было сосредоточиться, понять, выстроить новый план за очень короткое время и любой ценой спасти свой корабль.
«Хотелось бы еще и себя, конечно…»
- Пьешь, капитан?
Джек вскинулся, чуть не выронив бутылку, и уставился в холодные, как льды Арктического моря, бледно-голубые глаза напротив.
- А мне не предложишь? Что ж ты так забываешь гостей?
Возникший из ниоткуда Дейви Джонс сел напротив и закинул ноги на стол, положив деревянную подпорку поверх насквозь мокрого сапога.
- Что ж, пей, - Джек толкнул к нему вторую бутылку. – Грех быть дурным хозяином в такой солнечный день.
Джонс хмыкнул, дернув уголком губ, и скрутил пробку длинным щупальцем, рассматривая Джека очень внимательно и холодно.
- Тем более в свой последний день. За тобой долг, - сказал он, выпив глоток рома и недовольно сморщившись. – Пора бы отдать. Я дал тебе отсрочку, но не вижу сотни душ, кроме того, малец, которого ты заслал ко мне, украл кое-что слишком ценное, птаха. Как же нам быть с тобой?
Прорезавшая губы Джонса усмешка ясно говорила, что для него этот разговор не более, чем забава, игра с уже обреченным в иллюзию шанса выжить. И вопрос – не более, чем красивая издевка.
Джек отвел взгляд, рассматривая изуродованную пушечным ядром оконную раму, выпил еще и откинулся на спинку кресла. Ром не брал его, оставляя мозг кристально трезвым и не давая отключиться от паники внутри. С большим трудов заставив себя улыбнуться привычно и небрежно, он все же выискал подходящий ответ, как ему показалось, способный спасти ситуацию.
- Если ты спрашиваешь меня, то я могу предложить тебе то, что ты хочешь. Тебе на сушу не выйти, но я могу найти твое сердце и вернуть тебе в целости и сохранности, а ты оставишь меня в покое. Идет?
Джонс качнул головой, выпив еще, задумчиво вытер сапог об карту на столе и прикрыл глаза.
- Тебя? Хорошо. И сколько тебе нужно времени?
Джек пожал плечами как можно небрежнее, стараясь ничем не выдать, что по вискам у него течет пот, а рубашка взмокла на спине.
- Говорят, что вор, укравший у вора, получает отпущение грехов на сто лет вперед, - пошутил он. – Так что это будет благое дело. Я достану сердце, а ты – отзови своего песика.
Он помахал перед носом Джонса рукой с уродливым черным пятном на ладони.
Тот дернул уголком губ, достал трубку и неспешно ее раскурил, делая вид, что задумался.
- По рукам, Воробей, тебя Кракен не тронет.
Улыбнувшись и с легкой иронией наблюдая за благодарным кивком Джека, он благодушно откинулся на спинку кресла. Противник оказался глупее и скучнее, чем он ожидал, и это слегка разочаровало.
Оглядывая изуродованную каюту, Дейви Джонс ощущал почти что ностальгию по тем временам, когда сам был простым человеком, и в его капитанской каюте царил такой же бардак. Он убирался лишь изредка, в те дни, когда ждал на борту свою возлюбленную. И лишь тогда его холодный взгляд, привыкший смотреть на смерть и кровь, чуть-чуть оттаивал, начиная мягко светиться…
Джонс нахмурился, внимательно рассматривая сидевшего перед ним человека, и вдруг понял, что ему не стало легче от заключенной сделки. Боль, прошивавшая его изнутри привычной ржавой иглой, не отпустила, а лишь усилилась. Он зацепился за взгляд Воробья, все еще обращенный к раскуроченной оконной раме, проследил, как нежно тот гладит щепки на столе, и вздрогнул.
«Любовь… ненавижу!»
Он поднялся резким рывком, мгновенно сатанея от увиденного, и отшвырнул в сторону кресло.
- Ищи эту чертову штуковину, пока я добр! Я не предлагаю дважды.
И резко отвернулся, плеснув по стенам морской водой, чтобы Воробей не успел увидеть его зажмуренные глаза и невольно дернувшуюся к груди руку. Будь проклято его собственное сердце! И где бы оно ни было, оно все так же болит и ноет, заставляя его мучиться каждый раз, как он сталкивается с этим проклятым чувством.
Из сотен тысяч миллионов Джонс узнал бы влюбленный взгляд. И именно его он ненавидел больше всего в своей жизни, сжираемый вечным пламенем осознания того, что ему такой взгляд не увидеть больше, обращенный к нему самому.
За такой взгляд люди достойны были не просто смерти, а самой страшной и самой лютой, такой, чтобы муки ада показались им раем.
И именно этот взгляд он увидел сейчас сквозь ресницы Джека Воробья, когда тот смотрел на пробоину в стене каюты.
Нежный, ласковый до бархатного тепла, прищуренный и спокойный.
Так смотрят только на самых любимых и дорогих, на тех, за кого умирают бездумно… на тех, кого никогда не предадут…
«Как предали меня… пусть каждый из этих ничтожеств узнает подобные муки. Пусть умирают, зная, что их предали, и что предали они сами, пусть страдают… Хотя жить и страдать куда страшнее!»
Джонс улыбнулся. Он нашел слабое место Джека, который считал, что одурачил его.
- Кракен в пути, - бросил он через плечо, оскаливаясь. – Советую поторопиться и убраться с корабля.
Джек вскинул взгляд, не сразу поняв услышанное, и Джонс почти насладился этим моментом, глядя на понимание и ужас, обращенные к нему. Воробей выронил бутылку, вскочил и чуть не рухнул на пол, наконец-то, подкошенный осознанием.
- Что? Нет, постой, так не пойдет…
- Договор в силе, - Джонс окатил его насмешливым взглядом, блаженно купаясь в той панике, что плеснулась в карей радужке, еще не осознанной до конца, но уже прошившей ее болью насквозь. – До встречи, птаха.
И исчез, оставив Джеку солено-горькие брызги смеха.
Его холодные глаза еще секунду таяли в воздухе, с наслаждением запоминая бессильный ужас во взгляде загнанной жертвы, которой некуда деваться, и которая это теперь понимает.
«Любовь. Да будет она проклята, и каждый, кто ее испытал. Знай, Воробей, какая это боль, любить недоступное тебе, утраченное, исчезнувшее, что никогда твоим не станет уже. И смотри, как оно погибает в мучениях».
И словно ответом на эту насмешку, добивая враз онемевшего капитана обреченного корабля, в днище глухо и тяжело что-то ударило.
Враз растеряв все свои колкости, издевки и умение вывернуться даже из петли, Джек метнулся следом за тающим серо-голубым взглядом, пытаясь его удержать.
- Нет… послушай, нет… не надо…
Глаза Джонса улыбнулись ему, черпая, как в живом источнике, огонь адской муки во взгляде напротив, утешаясь им и успокаиваясь.
Пусть боль, которую познал он, достанется в полной мере всем, кому он способен ее причинить.
Воробей врезался в стену, слепо шаря по ней руками, словно силясь удержать морского демона, закрыл глаза и сполз вниз, умоляя, упрашивая, уговаривая невнятными сбивчивыми словами, повторяя бессмысленное и совершенно ничего уже не решающее: «нет».
Глаза Джонса растаяли окончательно, когда второй удар шарахнул в киль корабля, приподняв его над волной, и с палубы послышались истошные крики: «Мы налетели на риф!»
В такие минуты ему становилось легче. Словно причинив такую боль, он отдавал свою собственную, казалось бы, давно вышвырнутую вместе с сердцем. Но пока оно билось, эта лютая стылая тоска прошивала Дейви Джонса насквозь каждый миг его бесконечной жизни.
И лишь вот сейчас ему стало чуть-чуть спокойнее, на одно мгновение, ставшее штилем в проклятой душе.
«Не дорога ли цена за минуту твоего спокойствия, злой дух моря?» - окликнул Джонса знакомый голос, заставив согнуться уже на борту своего «Голландца».
«В самый раз».
Он оскалился и поднял подзорную трубу, ожидая, когда от черного борта, когда-то поднятого им судна, отчалит шлюпка. Ему хотелось до последнего наблюдать за лицом Воробья, смотреть на взгляд, обращенный к тонущему галеону, и наслаждаться тем покоем, который дарила ему самому чужая боль.
***
Удар снизу тряхнул «Жемчужину» до самых верхушек мачт, заставив сжавшегося на полу Джека вскинуться и дернуть себя вверх, хотя у него даже дышать толком не получалось от ужаса.
Команда думала, что они сели на мель. Он знал, что это не так. Слышал голос любимого судна, стонущего от страха перед неизбежной гибелью, и это выворачивало его наизнанку. Он и забыл уже, что такая боль вообще бывает на свете.
Секунду Джек дико озирался, бессмысленно кидаясь от перевернутого стола к стене и обратно, беспорядочно гладя вещи и обшивку в тщетной попытке успокоить «Жемчужину», а потом зацепился взглядом за свою руку, отмеченную Дейви Джонсом.
«Им движет непреодолимое желание сожрать обладателя черной метки» сказал ему Билл Тернер, явившись призраком, чтобы предупредить.
«Обладателя метки… Кракен следует за этим маяком…»
Джек уставился на отметину ослепшим взглядом, вздрогнул вместе с кораблем от очередного удара и сжал кулак.
Кому-то придется умирать в этот раз.
Кому-то одному из них, и это не будет «Жемчужина». Она уже расплатилась разок за его глупые принципы и желание помочь другим людям.
И он обещал, что этого больше не повторится.
Джек выскочил из каюты, слушая, как на его корабле командует щенок-Тернер, требующий медлить с мощным бортовым залпом, как что-то кричит Элизабет и ругается старина Гиббс, зажмурился, как будто это причинило боль, и взлетел на фальшборт.
«Я все равно навсегда с тобой. И делаю это ради тебя. Слушайся этого недоумка, он хороший человек, я не был твоим единственным капитаном, но был только твоим».
Сорвав трос, он не стал дожидаться, когда шлюпка осторожно спустится на воду, просто швырнув себя в неё и рухнув на бурлящие вокруг «Жемчужины» волны, в чьей кипени угадывались щупальца огромного спрута.
Вёсла, прощальный удар дрожащими пальцами об борт, рывок в уключинах сквозь воду на пределе сил и возможностей.
Уплыть, как можно дальше, быстрее, и плевать, кто и что будет думать.
Не решаясь поднять глаза на борт родного корабля, чувствуя всем телом, как «Жемчужина» кричит от каждого удара гигантского чудовища, пробивающего ее корпус, Джек подавился совершенно непривычной влагой в глазах и ещё сильнее налёг на вёсла.
«Давай, мразь, я здесь! Вот она, проклятая чёрная метка, которая должна тебя манить, ты должен за ней следовать! Оставь ее в покое сейчас! Оставь мой корабль, ублюдок!»
Вёсла тряслись в руках, поднимая мелкую рябь, уходя в воду неровными рывками и грохая по поверхности моря, как будто он вообще не умел грести, и вместе с ними в груди так же дергалось и срывалось сердце.
Отплыв в сторону, Джек бессильно остановился и снял с пояса компас, сам не зная зачем. Тупо уставился на него и тут же захлопнул.
А то он дурак такой и не знает, где его место! Или плохо ему известно, куда укажет красная стрелка...
«Давай же!!!»
Джек бессильно швырнул вёсла и поднял взгляд на «Жемчужину», которая продолжала сражаться один на один с морским чудовищем.
Кракен не оставлял ее...
- Я же сказал тебе, - в волне возникло лицо Дейви Джонса. Спокойное и даже чуть ласковое с легкой улыбкой на белых губах. - Цена у всего одна - душа. Где твоя душа, птаха? В этом ли жалком теле?
- Оставь ее, - Джек дернулся в воду, желая поймать Джонса за отворот его камзола, но руки бессильно прошли насквозь. – Мы же договорились с тобой.
- Речь шла о тебе, - дух моря легко ушёл на глубину, оставив ему светлую полную покоя улыбку и пригоршни соленой воды. – Мне интересно, вот с этим ты как станешь жить?
Джек на секунду зажмурился, ударившись лбом в борт шлюпки, обхватил себя руками, словно желая спрятаться от всего в себе самом, и резко выпрямился.
Гори все в адском пламени!
***
- Ты вернулся? - Элизабет не поверила своим глазам, вцепившись в Джека, как клещ.
Вокруг творился настоящий ад, но ей вдруг перестало быть страшно.
От этой улыбки, вселявшей надежду, от совершенно спокойного лица и той уверенности, с которой Джек поднял мушкет.
Взрыв сетки с пороховыми бочками отбросил Кракена на глубину, освобождая на время истерзанное судно.
- В шлюпку, - Джек швырнул мушкет и дернул Элизабет к борту. – Всем покинуть корабль.
Мистер Гиббс застыл, как громом пораженный, уставившись Джеку в спину.
- К-капитан, - заикнувшись выдал он. – Но… «Жемчужина»…
Джек скривился. Ему и так было больно до того, что впору лечь и сдохнуть, тихонечко поскуливая и закрывая голову руками, а надо было держать каменное лицо и сказать самое страшное. Иначе они ему не поверят.
- Всего лишь корабль…
И толкнул онемевшего Гиббса, подгоняя прочь с палубы.
Внутри все взбесилось, запекаясь заживо, от этих простых и коротких слов и того взгляда, каким окатил его Джошами. Джек его разочаровал.
- Оставь корабль – оставь надежду, - бросил он и поспешил в шлюпку, больше не глядя на капитана.
«Прощай, старый друг мой».
Элизабет обернулась, вдруг помедлив, словно что-то почувствовала, но он этого даже не заметил.
Уставившись на опустевшую палубу, Джек нежно погладил грот-мачту, закрыв глаза и чувствуя дрожь под пальцами.
«Жемчужину» трясло, как в лихорадке, но он знал, что сможет сейчас успокоить ее. Они вместе. До конца. И не важно, когда он наступит.
- Джек?
Пришлось открыть глаза и глянуть через плечо.
Элизабет смотрела на него так пристально, что он даже дернул бровью.
- Мы ещё в опасности.
Она подошла ближе. В ее глазах было что-то настолько странное, что он не смог этого понять. Да и не хотел сейчас, если честно.
Он хотел побыть с кораблём, пока ещё это было возможно.
«Интересно, в аду нам найдётся обоим место? Там, правда, слишком много огня, но я думаю, как-нибудь договорюсь с Сатаной... У нее слишком нежные паруса…»
Мысли сорвались коротким поцелуем, выдернув в реальность. Горьким, страстным, полным какого-то отчаяния и невыпрошенного прощения.
«Прощай, цыпа».
Тихо щёлкнул браслет, замкнувшись холодной змеей на запястье. Джек улыбнулся Элизабет в губы и посмотрел прямо в глаза. А они могли бы быть хорошей парой, черт побери!
- Пиратка…
Она смотрела ему в глаза, запоминая и впитывая их, чтобы унести с собой, и Джек улыбнулся еще шире.
- Жалеть не о чем.
Он смертельно устал от таких взглядов за свою жизнь, привыкнув и открыто читая в них признание в самом сильном и самом безумном чувстве на свете.
На него много кто так смотрел, всех и не вспомнить. Но самого желанного взгляда он так и не увидел ни разу. И уже не увидит, ведь у «Жемчужины» нет глаз.
Она может только дрожать мачтой под его лопатками и ревниво крениться на правый борт, пытаясь согнать с себя девчонку, посмевшую посягнуть на ее капитана.
- Ему нужен ты, не корабль... - Элизабет задохнулась короткой фразой, заставив себя оторвать взгляд от губ Джека и словно оправдываясь. - И мне не стыдно...
Джек тихо засмеялся.
- И это не сработало, цыпа, - хрипло прошептал он. – Думаешь, я уплыл ради своей шкуры?
Элизабет вскинула глаза, не сразу поняв, о чем он сказал, и даже задохнулась нелепым вопросом.
- Не ты?
- Душа, - Джек провернул запястье в кандалах, державших его у мачты, не отпуская ее взгляд. - Но она у нас одна на двоих.
Элизабет вцепилась в его руку, попробовав сорвать браслет, но Джек толкнул ее прочь.
- Беги, цыпа, дай нам побыть вдвоём. Тебе ли не знать, как это важно.
Она подчинилась, секунду смотрела в глаза, а потом кубарём скатилась по трапу и рявкнула на застывших в лодке пиратов, приказывая отчалить.
Джек дождался дружного удара весел по воде и лишь после этого рванул браслет.
Он не хотел умирать на цепи.
Свободным. С «Жемчужиной» вместе.
Конечно, хотелось бы выжить и ещё разок встать к штурвалу, дать полный ход парусам и рвануть к горизонту... хотелось бы…
Браслет слетел с руки, ободрав кожу до мяса, но это стало неважным. «Жемчужина» накренилась, увлекаемая неподъёмной тяжестью, и через борт грузно перевалилось здоровенное щупальце, а следом показалась морда с тройным оскалом кинжалоподобных клыков, и Кракен издал дикий пронзительный рёв, окатив Джека смрадом и тягучей слюной.
- Терпимо, - Джек скривился в гримасе-ухмылке и вытащил саблю, поймав на лезвие солнечный луч. - Ну что, пугало?
Корабль повело ещё больше на бок, заставив его шатнуться навстречу чудовищной пасти.
Джек перепрыгнул на лафет пушки, крепко сжал на прощание толстенный канат такелажа и вскинул саблю.
Ждать смерти, забившись в угол, позоря себя перед единственной самой родной и любимой, у него не было никакого желания.
«Прощай, родная! Прости за все! Но мы вместе...»
И бросился прямо в пасть Кракену.
