Координаты свободы

«Летучий Голландец» существовал. Теперь в это так легко верилось, когда в руках билось сердце его капитана, и призрачные рваные паруса полоскал ветер в ярком солнечном свете, гоня сказочный фрегат к горизонту. Да, он был на самом деле, как и все сказки и мифы, рассказанные Джошами Гиббсом о Джеке Воробье. Теперь поверить было так просто… Только самого Джека теперь не было, чтобы сказать ему, что Джеймс уже в сотый раз ошибся, не поверив, и в тысячный - взяв на себя смелость решить чужую судьбу. Свобода оказалась для него слишком тяжелой. Непосильной. Свобода выбирать, решать, идти не оглядываясь, мечтать стала враз неподъемной ношей, свалившейся на плечи такой тяжестью, что он рухнул в воду, захлебываясь криком. - Нет!! Нет! Нет-нет-нет!!!! Море умыло лицо своей соленой чистотой, но не смогло забрать дикую агонию из сердца. - Нет! Джеймс начал молотить кулаками по мелкой воде, хлебая ее, давясь её горечью пополам с солью из собственных глаз и впервые за свою жизнь так ярко выражая эмоции. Бессильные теперь уже что-то исправить или поменять, совершенно ненужные, но впервые позволенные себе. Ему было глубоко наплевать на то, что он ведет себя недостойно, малодушно, глупо и стыдно. Этикет, долг, приличия… Этого всего просто не существовало рядом с той отчаянной болью, что пожирала его, как огонь. И рядом с ничтожным бессилием. У него в руках было сердце, способное дать власть над целым океаном. И оно было бесполезно, потому что над «Черной Жемчужиной» сомкнулся водоворот. - Не смей, Джонс!! – заорал Джеймс в воду, не соображая, что делает. - Не смей, слышишь меня?! Я раздавлю твое поганое сердце! Вот оно! Вот оно у меня! Я его уничтожу! Изжарю на солнце или запеку в углях! Не смей! Не трогай ее… Он поднял взгляд, жгуче разъедаемый солью и оттого двоивший горизонт, и несколько раз сморгнул, пытаясь прийти в себя. Корабль-призрак исчез, как и не было его, не оставив на морской глади даже легкой ряби после себя. Джеймс с трудом встал на колени, сжимая в кулаке ненавистное сердце до белых пальцев, желая раздавить его, заставить перестать стучать, разорвать и сделать ему так больно, как было сейчас его собственному. Что он наделал? Что он натворил? Зачем только взял его?.. Как мог капитан проклятого «Голландца» не почувствовать, где именно его сердце? Почему он потопил «Жемчужину» вопреки всем крикам и требованиям Джеймса, который бессильно носился по берегу, размахивая стучащим в руках сгустком жизни и осыпая проклятиями чудовище, сожравшее фрегат с черными парусами? Он думал помочь Джеку, хотел разумнее распорядиться тем, что тот бездумно бы отдал за «Жемчужину», опять рискуя единственной своей жизнью так, как будто у него в запасе был еще десяток… Корабль можно купить новый. Построить, создать, украсть, в конце концов… жизнь вернуть невозможно. Джеймс это хорошо понимал. Джек – нет. И вот оно – его разумное решение. Бьется в пальцах, не дав ничего. «Голландец» исчез, «Жемчужина» ушла ко дну вместе с капитаном… Подняв голову, Джеймс дико оглядел горизонт, словно еще надеялся, что все это просто привиделось ему от жары, и сощурился. К берегу двигалась шлюпка. С идиотской надеждой, прекрасно зная, что она смешна и нелепа, он всмотрелся в сидевших в лодке людей, пересчитывая и разыскивая голову в красной вылинявшей бандане или смешной кожаной шляпе. Светловолосая макушка Элизабет... «Слава Богу, жива». Тернер, коротышка, мистер Гиббс, немой с попугаем, еще несколько пиратов, чьи имена он не знал… Анны-Марии нет… И Джека, конечно же, тоже нет… «Ожидаемо… Как можно настолько любить корабль, что он становится важнее живых людей и даже себя самого?..» Джеймс перевел пьяный взгляд на неровную гладь моря в том месте, где ушла под воду «Жемчужина», сморгнул и на мгновение лишился чувств, рухнув в набегавшие на теплый песок прозрачные чистые волны. Ему впервые в жизни стало настолько неважно, что будет с ним дальше, что даже шевелиться сил не было. Такой лютой тоской и безразличием его уже накрывало на Тортуге, когда все, чего он хотел – это умереть. Напороться на чужой клинок в драке, словить пулю, просто уже сдохнуть от алкоголя. Хоть как-нибудь. Тогда ему сказали, что Джека нет, просто сказали, и он поверил, потому что хорошо знал, в каком состоянии отправил его на борт так дорогого ему корабля. Это было так страшно и так безысходно, что сорваться в пропасть отчаяния оказалось куда как просто. Теперь он увидел все своими глазами. И теперь даже самой нелепой надежды уже не оставалось – со дна никто не возвращается. Что бы ни рассказывал мистер Гиббс. Бултыхаясь в спасительном забытьи, где можно было успокоиться и утонуть, он снова был потревожен жгущим пальцы пульсом настырного сердца морского дьявола. «А оно все еще бьется… И мое – тоже… Зачем все это было?..» Слепо перебрав его в ладони, Джеймс, качаясь между реальностью и темнотой, растянул губы в холодной улыбке тихой осознанной ненависти. «За Джека, - он сжал сердце, намеренно комкая его и сминая, как бумагу. – Мы еще сочтемся с тобой, Дейви Джонс…»

***

Мир выцвел. Потускнел до серого оттенка, сливавшего горизонт и море в одно сплошное ничто. Горизонт стал неинтересен, как и море, и свежий прохладный бриз. Все это любил Джек, но его больше не было, так зачем оно все тогда существовало до сих пор? - Дышит, кажется… Кто-то тронул Джеймса за плечо, перевернув в песке, где он так и лежал, как рухнул, сам не зная уже, сколько дней или лет, а может быть только мгновений. - Капитан… Над ним склонилась неясная тень, чуть закрывшая белое и огромное солнце, выжигавшее глаза. - Это английский офицер, судя по форме, - задумчиво произнес приятный бархатный баритон. – Надо же, как его сюда могло занести? - Возможно, потерпели крушение? – предположил первый голос. – Или нападение пиратов, я слышал, что сейчас они особенно распоясались… Джеймс тихо засмеялся, продолжая бессмысленно таращиться на небо и не желая фокусировать взгляд на окруживших его людях. Возможно, это испанцы, или французы или даже англичане… какая разница? - Сэр? – ему в губы ткнулась фляга с пресной водой, и кто-то заботливо приподнял голову, давая напиться. – Я капитан Блэк, военный фрегат «Северная Надежда», Вы помните, что с Вами произошло? На Вас напали? Жадно выпив несколько глотков, Джеймс заставил себя приподняться на локтях и оглядеться. Их было шесть человек, рядом в песок вкопалась красная шлюпка с двумя гребцами, а на него смотрел мягкий взгляд серо-голубых глаз с внимательного пожилого лица. - Командор Норрингтон… - прохрипел он. – Флагман «Разящий», эскадра Ямайки… Все это сорвалось совершенно машинально и бездумно. Он привык так представляться. На Тортуге и после его никто никогда не спрашивал, кто он и как оказался там, где оказался, поэтому и представляться нужды не было. Звание, корабль, порт – все это слетело с губ прежде, чем Джеймс подумал, что он давно уже не Командор и на борту «Разящего» ему рад не будет никто. Капитан вскинул брови, но поспешно отсалютовал, выпрямляясь. - Вам нужна помощь, Командор? Джеймс сел, зачем-то ощупал в нагрудном кармане жилета сердце и повел головой. - Откуда Вы здесь, капитан? Как занесло английское судно в эти края? - Лорд Беккет приказал обыскать Карибское море, сэр, - капитан едва заметно нахмурился. – Мы разыскивали беглого заключенного Уильяма Тернера и дочь Губернатора Суонна. К сожалению, безрезультатно. По данной нам информации, они должны были находиться на борту «Черной Жемчужины», пиратского галеона, которым командует Джек Воробей, также приговоренный к виселице и сбежавший… - Капитан Джек Воробей, - тихо перебил его Джеймс, с трудом поднимаясь на ноги. – Можете не искать, «Жемчужина» потоплена вместе со своим капитаном, судьба всех, кто был на ее борту, полагаю, Вам понятна… Ему не хотелось говорить, что Элизабет и Уильям Тернер спаслись. Врать тоже не хотелось, и против воли вспомнилась история про остров… «Джек бы именно так и поступил, скорее всего. Не говоря, что с ними случилось, а предоставляя мнительным господам самим дорисовать все-все и сочинить еще массу небылиц». Капитан озадаченно потер переносицу и прикрыл глаза. Возвращаться с такими новостями у него явно не было никакого желания. - Насколько быстроходна Ваша «Северная Надежда»? – Джеймс медленно обернулся к морю, пытаясь рассмотреть корабль, стоявший на рейде. Небольшое судно с белыми парусами, сейчас заботливо убранными, и красивым желтым вензелем на лазурном борту. - Мы, конечно, не «Перехватчик», но вооружены легко, так что вполне хороши на скорости, - капитан Блэк сложил руки за спиной, с гордостью проследив за взглядом Джеймса, и слегка улыбнулся. – Пиратов догоняем свободно… «Жемчужину» Вы бы только в подзорную трубу и рассматривали, дорогой капитан. Хороши на скорости… Вы даже не знаете, что это такое – скорость. Вы гордитесь своим кораблем, но совершенно точно не умеете его любить, как умел Джек». - Мне нужно немедленно отправиться к лорду Беккету, - Джеймс шатнулся, чувствуя, что голову ведет от жары, но устоял на ногах. – Мне есть, что ему рассказать о его беглецах. - Позволите сопровождать Вас? – капитан склонил голову, прикоснувшись к шляпе. Не более, чем вежливость, потому что оба они хорошо понимали, что иного способа выбраться с этого островочка просто не существует. И все же Джеймс ответил сдержанным кивком, вытаскивая из своей прошлой жизни манеры и светский этикет, как прошлогодний наряд. Ненавистный до скрипа зубов, но сейчас невероятно полезный. Знакомый, изученный, подвластный ему в полной мере. Свобода никогда не была для него такой и никогда бы не стала. Элизабет Суонн была права – она никогда не была бы его… и ничьей, как не будет ничьим ветер. «Как никогда не будет ничьим Джек Воробей». Устроившись в шлюпке, Джеймс бросил последний взгляд на остров, где на песке еще хранились следы знакомых замшевых сапог, и среди пальм заблудились обрывки эха с голосом-насмешкой, дополненным, как аккомпанементом, перезвоном монет и побрякушек на ветру. «Прощай, Джек». Он отвернулся и уставился на морскую гладь, качавшую «Северную Надежду», которая сможет доставить его в понятное будущее, выбранное им самим, как никогда не смогла бы «Жемчужина», всегда идущая просто к горизонту. «Я доберусь к лорду Беккету, а дальше, Джонс, я клянусь тебе, ты проклянешь тот миг, когда решил утопить «Жемчужину» и Джека, потому что я отниму у тебя то единственное, что стоит дороже всего в мире – свободу. Если я не могу вернуть ее ему, то она вообще не нужна никому в мире, потому что Джек был ее воплощением, а ты уничтожил его. Ты убил живую свободу, Джонс, так кто тебе сказал, что ты сможешь сохранить после этого свою?» Он поднялся на палубу, чувствуя, что плечи распрямляются, и становится легче дышать. Пусть и такая, но все же у его жизни еще была цель. Он метался, как размагнитившаяся стрелка компаса, не зная, чего же хочет, и куда ему стремиться, но едва только под ногами возникла твердая почва, а впереди цель, все встало на свои места и стало понятно и просто. Как и было. «Прости, Джек, ты, кажется, хотел дать мне слишком много. Свобода - не для людей. Свободны только птицы в небе да киты на морской глубине. И ты – будь ты проклят и спи спокойно».