Мой дом - общага Мультифандомщика (Слэшные хроники)

Осень, которая принесла долгожданную прохладу, прошла в одно мгновенье: вечнозеленые джунгли полуострова так и остались прекрасными и цветущими, лишь заметно поредели. Перелетные птицы отправились в более жаркие края, а некоторые звери готовили свои укромные жилища для зимовки. На полуострове не было четкого разделения на сезоны, к которым так привык Чан, проживший всю свою жизнь в степной Корее, поэтому для него адаптация к новым погодным условиям проходила труднее, чем он ожидал. После того, как прошла осень, на смену ей наступила зима. Вода в море стала прохладной, непригодной для купания, что расстраивало жителей клана Синего лотоса. Они любили воду и проводили в ней каждый день, но теперь все, что им оставалось - лишь цветочные ванные. Когда животик Чана стал заметно округляться, в первый день зимы, юноша не сразу решился рассказать о том, что он набирает вес не от того, что предпочитает хорошенько поесть. Он рассказал о своем положении, умолчав, что император "взял" его уже такого... беременного. — Это же чудеса! - Восклицал молодой император. Он ни минуты не сомневался в том, что был настолько страстным и так упорно заливал нутро Чана своим семенем, что тот даже понес от него. - Когда ты ожидаешь появление малыша? - Спросил император. - В начале лета, ваше благородие. - Что ж, тогда мы должны сыграть свадьбу, когда ты разродишься. Чан не мог поверить своим ушам в то, что этот человек говорил ему такие слова. Джунхи всегда хорошо относился к своему фавориту, и с самой их первой ночи он требовал Чана в свою постель, игнорируя абсолютно всех своих наложниц. Для него они стали лишь спутницами, с которыми можно было подурачиться, проделать то, что настоящий правитель не может себе позволить. Но в клане Синего лотоса все было не так, все было совершенно иначе, нежели в других кланах. Здешний народ был намного добрее, простолюдины слыли более открытыми, а знать – до жути безрассудная. Так или иначе, они воспитывали своих детей в доброте и ласке. - Ты точно хочешь этого? - Часто спрашивал Чан, когда они, насытившись друг другом в своих плотских играх, отдыхали и нежились в объятиях. - Ты правда готов обручиться с мужчиной? - В нашем клане нет законов, запрещающих это. К тому же, сами небеса распорядились так, чтобы ты вынашивал моего ребенка. Разве я могу перечить воле богов? ............... Со временем Чан позабыл того, кому действительно отдал свое сердце. До него доходили лишь слухи о том, что наследный принц клана Красного Дракона готовится стать единственным правителем - его отец, нынешний император клана, был на смертном одре, и ни один из целителей не мог справиться с недугом. Чан желал всем сердцем помочь, но понимал, что ему нельзя раскрывать себя. И наследный принц клана Ли не должен знать, что он жив, вдобавок, вынашивает ребенка. Но его планы рухнули тогда, когда император Джунхи на собрании чиновников заявил о том, что теперь он намерен жениться. И его женой станет... фаворит, которого он буквально подобрал из воды и вдохнул в того жизнь. - Но, ваше благородие, - заявляли чиновники, ошеломленные такой новостью, - вы уверены в своем решении? - В законах нашего клана нигде не сказано, что император обязан жениться на женщине! - Но как вы намереваетесь продолжить императорский род? Джунхи поджал губы: они с Чаном условились не раскрывать положение его фаворита. - У меня столько наложниц, неужели ни одна из них не справится? По обычаям, всем существующим кланам было объявлено о помолвке императора Синего лотоса, и в честь этого во второй месяц зимы устроили пир, куда были приглашены все главы других кланов. Конечно, с решением императора синевласых никто не был согласен, кое-кто перешептывался, называя Джунхи, восседавшим на своем троне рядом с бледным от смущения и страха фаворитом, "любителем голубых далей". "Да-да, наверное, не зря у него такой цвет волос!" "А что, "невесточка-то" красивая, любой женщине фору даст!" Один клан припозднился: они шли издалека, и поэтому не успели на празднование вовремя. Когда объявили о прибытии наследного принца клана Ли, сердце Чана замерло. Дверь распахнулась, и тяжелой поступью в зал для церемоний вошел он - тот, кого Чан, казалось, уже позабыл. Но, увидев его прекрасное мужественное лицо, тяжелый взгляд, направленный на него, на Чана, готового упасть в обморок от потрясения, он почувствовал жар в груди. Ему словно вспомнилось все, что они пережили, и их особенная связь, которая, как оказалось, никуда не исчезла. - Приветствую вас, император Пак Джунхи, - слегка склонив голову, учтивым голосом произнес Донхун. - Прошу простить моего отца, он слишком слаб и не вынес бы такого далекого путешествия. - Что вы, - Джун, широко улыбнувшись, поднялся со своего трона, спустился со ступенек и подошел к Донхуну, чтобы заключить того в свои объятия, - я так рад, что вы здесь! Вы, наследный принц, всегда важный гость в нашем клане! Дон едва улыбнулся, и вновь взглянул на Чана. Тот сидел, не шелохнувшись, старательно сохраняя спокойствие, но в его глазах явно читался страх. - Ну разве он не прелесть? - Спросил Джун, проследив за взглядом принца. - Еще бы, - ответил Донхун, не подавая виду, что знаком с "невестой" императора, - думаю, у вас просто не было шансов. - Я смотрю, вы и сами сделали прекрасный выбор, - произнес Джун, рассмотрев жену Донхуна, прекрасную принцессу Чинсон. Он взял ее ладонь и слегка сжал в своих руках, выказывая свое почтение. - Я желаю вам как можно больше здоровых детей, - произнес Джун. Донхун хотел было ответить тем же, но, вспомнив, что физически это невозможно, ограничился лишь благодарностью. Два императора обменялись любезностями, и Джунхи предложил Донхуну и его жене место на празднике, неподалеку от своего трона. Торжественное пиршество продолжилось, прислуга сбилась с ног, разнося глиняные кубки с вином из цветов лотоса и разные экзотические лакомства: в основном это были фрукты, которых в степной полосе страны было не найти, и морепродукты. Гости с жадностью поедали все, что им было предложено, и вскоре после того, как все изрядно напились, император велел танцовщицам и певцам начать выступление. Музыка увлекала некоторых особенно веселых от алкоголя чиновников, и они бесцеремонно, словно простолюдины, пустились в пляс. Наследный принц Ли внимательно проследил за реакцией императора, но тот, похоже, не был обескуражен неподобающим поведением, скорей, наоборот, идея ему понравилась. Донхун вспомнил, что молодой император имел взбалмошный характер, и тут же отметил про себя, что тот едва сдерживается, лишь бы не пуститься в танец. Он перевел свой взгляд на того, кто сидел рядом: принимая смиренную позу, Чан застыл, словно прекрасная восковая кукла. На нем были темно-синие одежды с вышивкой из серебристых лотосов, белая налобная лента, в этом клане означавшая призвание жены. Сердце Донхуна опалила ярость, мгновенно сменяясь болью. Когда Чан пропал, сбежал сразу после церемонии бракосочетания принца и принцессы, Донхун очень скоро это обнаружил. В ту самую ночь принцесса вошла в его покои, но Дон, сославшись на усталость, отослал ее в другую опочивальню. Он послал за Чаном, дабы разделить с ним постель, как это всегда с ними происходило, но вскоре прислуга донесла новость, что юнец пропал. Тогда Донхун послал за ним, и потребовал вернуть своего любовника целым и невредимым. Но назад юнец не вернулся. Стражники рассказали о том, что он предпочел смерть. Они много часов искали его тело в реке, но нашли только мантию. Было выдвинуто предположение, что юношу проглотила какая-нибудь подводная рыба: в их краях моря и реки славились огромными сомами, способными поглотить человека целиком. Донхун оплакивал Чана продолжительное время, не позволяя принцессе его утешить. Пока однажды она, не надушившись особенными маслами, не вошла в его покои, и разум наследного принца тотчас помутился. Вдохнув запах принцессы, его глаза обволокло полупрозрачной дымкой, и он, насколько это было возможно в тусклом свете свечей, увидел на принцессе мужской ханбок. Ее волосы были уложены так, как обычно укладывал Чан, и было несколько украшений, которые носили мужчины их клана. Когда его разум окончательно окатило забвением, Донхун потерял себя в этом аромате: он набросился на принцессу так, как голодный волк терзает ничего не подозревающую овечку. Он брал ее в разных позах, разорвал на ней пачжи, но оставил верхнюю мантию. Он видел только одного человека перед собой, и ним был его возлюбленный Чан. С тех пор супруги больше не испытывали близости, но вскоре стало известно, что принцесса ожидает ребенка. Отец Донхуна был счастлив: теперь он может отойти в мир иной со спокойной душой. Но сам наследный принц чувствовал себя обманутым. И так, как будто он предал память того, кого любил. Когда стала известна новость о том, что император другого клана женится, и его женой станет мужчина, Донхун был ошеломлен. Но не тем, что это неприемлемо, он лишь надеялся на то, что это будет Чан. Ведь ради такого, как Кан Ю Чан можно было отречься от всего и жениться! Когда Донхун увидел его, измученного, бледного, словно лист бумаги, с кругами под глазами, то не поверил в это, но сумел сдержать свое лицо. Он взглянул на того, кого оплакивал столько времени, и его сердце наполнилось теплом: по крайней мере, его возлюбленный жив. И раз сам император желает на нем жениться, значит, с ним хорошо обращаются. Весь вечер Донхун почти не ел и не пил, а наблюдал за невестой императора. Вскоре юноша, что-то прошептав на ухо будущему мужу, встал из своего кресла, как-то слишком неуклюже для такого здорового юноши, как он, и проковылял к выходу из торжественного зала, а за ним пошел и император. "Я ненадолго отлучусь," - коротко произнес Донхун принцессе, жестом указывая ей оставаться на месте, и направился за Джунхи следом. Выходя в один из коридоров, Донхун тихонько ступал, опасаясь быть замеченным, и вскоре услышал знакомые голоса. - Мой малыш, - произнес Джун, - тебе нехорошо? - Мутит немного, - слабым голосом ответил Чан. Сердце Донхуна больно сжалось, когда он услышал его измученный тембр. Что этот мерзавец с ним сделал, раз Чан так слаб!? - Ах, прости, - с заботой в голосе ответил Джун, - не стоило устраивать праздник. Я думал, что вы сможете это вынести. Донхун слегка выглянул из-за угла, и то, что он увидел, потрясло его до глубины души: слегка распахнутая мантия Чана оголила округлившийся животик юноши. Как это вообще возможно? Он ведь мужчина! Но то, что он видел своими глазами, говорило как раз об обратном, и Чан был б е р е м е н н ы м! В нем росла маленькая жизнь, и, судя по тому, что император женится на нем, значит, внутри его чрева рос маленький русал! Пламя ревности опалило сердце Донхуна, смешиваясь с болью предательства. Все их клятвы друг другу, слова любви потеряли теперь значение, потому что он ушел, бросил его, и понес от другого! - Что ж, тогда оставайся в нашей опочивальне, - произнес Джун, а я должен вернуться на праздник. Но скоро я навещу тебя, хорошо? Послышались шаги, и Донхун едва успел скрыться за одним из коридорных поворотов. Шаги Джуна стихли. Сердце наследного принца стучалось в груди, готовое пробить кость, а в висках больно пульсировало. Его руки затряслись. Они так близко, сквозь столько времени, спустя разлуку, но и теперь они не могут быть вместе. Или могут? Не помня себя от наваждения, Донхун шел туда, куда ушел Чан - а именно в его покои. Кивнув стражникам, показывая печать своего клана, Донхун отодвинул бамбуковую дверь в сторону, и бесцеремонно вошел. Чан сидел в одних лишь нижних одеждах, и наглаживал свой живот. Полупрозрачный балдахин императорской кровати смягчил его черты, размыл его образ, но это лицо наследный принц узнал бы из миллионов. Сделав несколько шагов вперед, он направился к юноше, и, хватая его за локти, встретил сопротивление, но смог удержать свой захват. - Ты! Ты бросил меня! - Вскрикнул Донхун, теряя самообладание. - Я ведь обещал тебе, что буду только твоим! Чан, по-прежнему оказывая сопротивление, лишь ответил надрывающимся голосом: - Ваша жена беременна, ваше святейшество! Я видел достаточно дам в положении, и могу это различить! Поэтому вам не в чем меня упрекнуть!! Донхун на мгновение остановился, и выпустил по-прежнему брыкающегося Чана. - Но и ты тоже... - выдохнул он, до конца не в силах поверить в происходящее. - Понимаешь? - Мой клан не так прост, как кажется, - ответил Чан, наспех запахивая нижние одежды и скрывая свой живот. - Скажи мне, ты вынашиваешь дракона или русала? - Терпеливо спросил Донхун. Чан не ответил: он поджал губы и еще больше побледнел. - Ваше святейшество, - произнес он наконец, - вы в покоях невесты императора. Вы здесь слишком долго. - Дракон или русал!? - Ваше св... - ОТВЕТЬ МНЕ! - Донхун, и, теряя остатки самообладания, влепил размашистую пощечину Чану так, что тот от неожиданности упал на кровать. А после взбираясь на бывшего любовника, он прижал его бедра к матрацу так, что тот не смог двигаться, и сквозь зубы произнес: - Чей это ребенок, а, Кан Ю Чан!? - От любви теряешь рассудок, верно? - Голос Чана внезапно изменился на низкий гортанный баритон. - Перестаешь принадлежать себе. - ЧЕЙ ОН!? - Он - мой! - Извернувшись, Чан с необычайной силой оттолкнул наследного принца от себя, и тот упал на пол. Поднявшись, Чан подошел к Донхуну, и глаза юноши пылали... драконьим пламенем. - Оставь нас, Ли Донхун, - произнес он хриплым голосом, - у тебя нет прав на этого ребенка! Ты больше не должен приходить сюда, если хочешь выжить. Напомнить тебе, из какого клана я пришел и на что был способен мой род? - В тебе растет маленький дракон... - Прошептал Донхун, не в силах осознать происходящее. - И ты больше не будешь мешать мне, в противном случае, я убью наше дитя! - Неужели ты на это способен, Чан? - Мы, Целители, на многое способны, когда желаем защитить себя... Больше не ищи встречи со мной. Потеряй меня. Оставь в прошлом.