Мой дом - общага Мультифандомщика (Слэшные хроники)

За тот год, что Лухань провел в разлуке с тем, о ком думал все свое свободное время, в его жизни многое изменилось. Он уже не желал просыпаться так рано, дабы с первыми лучами солнца увидеть того, чье появление заставляло его сердце биться в ускоренном ритме. Ведь самой причины его ранних подъемов больше не было рядом. Лухань сконцентрировал все свое внимание на том, чтобы работать на благо Поднебесной. Одним из важнейших аспектов его деятельности, как главы государства, являлся тот подход, который не был присущ никому из предшественников императора. Частенько, облачившись в одежды простолюдинов, Лухань вместе со своим верным охранником – адептом, лично назначенным генералом Исином, молодой император прогуливался по улицам деревень и городов, наблюдая за укладом жизни простых жителей. Он немало удивился, когда узнал, что многие из крестьян совершенно не умеют читать и писать, поэтому их нередко обманывали ростовщики, выписывая им такие проценты за кредитные выплаты, что им жизни не хватило бы погасить долг. Поэтому, когда Лухань увидел невежество простолюдинов, он издал указ: построить школы в каждой деревне и сделать их доступными для всех желающих. Чиновники не были довольны этим, но молчали, т.к. боялись того, что если они задумают что-то неладное, но вечный охранник Луханя – молодой адепт Ву – раскрошил бы череп любому, кто посмеет к нему прикоснуться. Отношения Луханя и молодого адепта развивались совершенно по-другому, и были очень далеки от тех, что были у него с генералом Исином. Охранник Ву был молчаливым и строгим, и он совершенно никому не доверял, даже придворным дамам, и частенько позволяя себе излишнюю осмотрительность, проверяя их наряды самым тщательным образом на предмет яда или острых предметов, способных навредить императору. Поначалу Лухань думал, что в силу своего возраста у адепта Ву возникало желание щупать молоденьких девушек, но вскоре он стал сомневаться, что это так. Адепт не воспринимал ни одну девушку, как объект своего обожания, и его взгляд оставался таким же спокойным и тяжелым, когда он приближался к дамам или когда обыскивал их. Он не позволял Луханю есть, пока первым не попробует пищу, принесенную прислугой. Не позволял входить в покои или купальню, пока он тщательно не обыщет помещение. Сначала императора забавляла излишняя осторожность адепта, но вскоре это стало раздражать. У него никогда не было личного пространства: где бы он ни находился, перед ним всегда был адепт Ву – облаченный в свое солдатское снаряжение, и с повязанным вокруг талии мечом. Даже тогда, когда Лухань принимал розовую ванную, адепт находился с ним в одном помещении, и нередко император ловил себя на мысли о том, что тот пристально на него смотрит. Своим тяжелым, слегка надменным взглядом, от которого шли мурашки по коже. «Интересно, - частенько размышлял император, - он может быть мягче? Не таким мужественным…» Однажды, прогуливаясь вместе с адептом, Лухань не заметил камень, лежавший на тропинке, и, неправильно поставив ногу в тонком сапоге, он споткнулся и упал. Адепт Ву, шедший рядом, не успел вовремя подхватить императора, но он быстро отреагировал, и, быстро оценив ситуацию, подхватил императора на руки. Сердце Луханя ускоренно стучалось у него в груди: в последний раз, кто брал его на руки, был генерал Чжан. Он внимательно всмотрелся адепту в лицо, и ему вдруг показалось, что теперь оно не было таким серьезным: обычно сдвинутые брови расположились на приличном расстоянии друг от друга, да и губы не были плотно сжаты. Адепт Ву смотрел на него так, как никогда не смотрел ни на одну дворцовую девушку! - Можешь поставить меня, - произнес император, оправляясь от шока, - я в порядке. - Не поставлю, - произнес адепт. – Вы повредили ногу, ваше святейшество, будьте уверены. - Разве? - Я в этом разбираюсь. Пожалуйста, доверьтесь мне. Они отправились дальше по тропинке: неподалеку была река, к которой, собственно, они и направлялись, пока Лухань не упал. Весенний лёгкий ветерок обдувал мантию императора, приятно лаская ему кожу на лице и руках. Быть в объятиях другого мужчины было приятно, и вскоре, обвивая крепкую шею тонкими руками, Лухань представлял себе генерала. Своего генерала, в чьих объятиях было так спокойно и просто. Словно так естественно… Остановившись у реки, адепт Ву усадил императора на гладкий камень и присел перед ним на корточках. Взяв изящную ножку Луханя в свои крепкие руки, он осторожным движением снял тонкий сапог, а далее и хлопковый носок. Взяв ступню в ладони, адепт Ву принялся растирать ушибленную щиколотку императора. - Вам нужен холод, - произнес адепт. После, крепко взяв ногу свои руки, он резким движением опустил ее в воду. Император Лухань вскрикнул от неожиданности: река еще недостаточно прогрелась, и ощущение было не из приятных. - Потерпите, ваше святейшество, - произнес адепт Ву, - прошу вас, доверьтесь мне. Лухань внимательно наблюдал за лицом адепта: больше оно не казалось ему таким не эмоциональным, наоборот, теперь оно выражало обеспокоенность. - Я буду в порядке, - поспешил заверить его император, - не стоит переживать из-за обычного ушиба. - Это мой недосмотр, - произнес адепт, - это я виноват. Я дал обещание генералу, и не уберег вас. Сердце Луханя больно кольнуло – он думал, что упоминание генерала не принесет столько неприятных ощущений, но как же он заблуждался! Лэй был для него больше, чем друг, и ощущение, что они так много не успели, так многого не сделали, болью и сожалениями отдавалось у него в сердце. Спустя еще несколько минут Лухань почувствовал, как его пробирает холод: все-таки весна была довольно ранней. Адепт Ву заметил это, и, спохватившись, он снял свою прогулочную мантию, обернул ней Луханя, укутал того, словно младенца. Его крепкие руки держали края мантии, обернувшись кольцом вокруг тела императора. Лухань почувствовал его крепкую грудь позади себя, и внезапно он поймал себя на мысли, что ему довольно комфортно в объятиях другого мужчины. Закрывая глаза, он вспомнил, как бывало, что именно так его обнимал генерал Чжан, когда они принимали ванную вдвоем. Вот оно, ощущение тепла. Чувство защищенности. Рядом с ним Лухань расслаблялся, и забывал, что в его руках – правление всей страной. Спустя некоторое время адепт вытащил ногу императора из реки, и, тщательно осмотрев ее, остался доволен результатом: отек сошел на нет, и к коже вернулся прежний белоснежный цвет. Он вытер остатки влаги своей мантией, и, облачив ступню в носок и сапог, помог молодому императору встать с камня. - Я думаю, сегодня достаточно, - произнес Лухань, - нам следует вернуться обратно. Сегодня мне предстоит еще несколько встреч с чиновниками и долгие обсуждения средств в казне. Ступать было немного некомфортно, и молодой адепт это заметил. Он подхватил императора на руки, словно юную девицу, и зашагал с ним по тропинке, обратно во дворец. Несмотря на все уговоры и отрицания Луханя, адепт Ву его совершенно не желал слушаться: крепко обхватив изящное тело императора, он шел с ним так. ………………….. Весна прошла довольно быстро, и вскоре первые холода рассеялись, и на смену им пришли более теплые солнечные дни. Крестьяне возделывали поля, растили скотину. Воздух пропитался благоухающими цветущими деревьями и первыми цветами. Каждое утро император выходил к себе во двор отдыхать под цветущей вишней – вдыхая приятный аромат, он частенько перебирал струны гуциня, принимая при этом задумчивое выражение лица. Он все чаще и чаще вспоминал своего генерала, волновался, переживал о нем. «Как он? Не ранен ли? Накормлен ли? Здоров?» Его сердце больно сжималось каждый раз, когда перед глазами представлялась картина, будто Лэй, измученный, изувеченный, распластавшись, лежит на дне какого-нибудь рва и прощается с жизнью. «А что, если он не возвращается, потому что успел меня позабыть?» - На смену одним невеселым мыслям приходили другие. Лухань представлял Исина в окружении нечестивых девиц местного деревенского борделя: он виделся ему лежавшим на атласных подушках, распивавшим вино из бронзовых кубков, его одежды были распахнуты, а по рельефам его роскошного тела то и дело бродили ладошки развратниц. В эти моменты лицо императора становилось багровым, и музыка из-под его пальцев сменялась беспокойной мелодией. Он гнал навязчивые мысли прочь. «Нет. Он давал мне обещание. И он обязательно его сдержит». И однажды, к окончанию весны, в одно прекрасное утро, когда Лухань отдыхал после бесконечной череды зачитывания бумаг, до его ушей донесся знакомый звук родного голоса. Этот голос он готов был узнать был всегда, в любой момент. Он принадлежал тому, кто был для императора особенным человеком. Тем, с кем всегда было хорошо. - Лэй… - Сорвалось с уст Луханя. Его сердце бешено заколотилось в груди, ладони вспотели. Развернувшись, он ощутил дуновение теплого весеннего ветерка, и на мгновение его взор был заслонен лепестками опадавших вишневых цветов. И в следующий миг, словно разрезая собой нежно-розовую пелену, к нему шел он - тот, кого император так долго ждал, тот, кем сердце молодого юноши было наполнено до краев. Прекрасный, статный, с белой кожей и повязанным в тугой узел пучком на затылке, ровным шагом к нему шел генерал Чжан – облаченный во все черное, с кушаком на поясе. Его взгляд был спокойным и взвешенным, но, увидев императора, облаченного в свой желтый наряд, с вышитыми на нем красными гибискусами, он не смог сдержать свою добрую улыбку – на его щеках проступили впадинки, и Лухань, увидев их, внезапно ощутил, как же сильно он по ним соскучился… Когда генерал заступил под ветви цветущего дерева, он подошел довольно близко к молодому императору, и склонил одну ногу перед ним, выставляя вперед руки и накладывая ладони друг на друга, таким образом выказывая свое приветствие правителю страны. - Поднимайтесь, генерал Чжан, - скомандовал император, и пусть его голос оставался твердым, но глаза блестели от навернувшихся слез. Лэй поднял свой взгляд на того, кого желал увидеть больше всего, о ком мысли были всегда, при каждом мгновении его жизни. Они не виделись больше года, и теперь его сердце беспокойно отстукивало неровный от волнения ритм. Он желал лишь одного: подойти к императору, и, обхватив его руками, прижать к себе. Ближе к сердцу. - Я так ждал вас, генерал Чжан, - произнес Лухань, приветливо и в своей обычной сдержанной манере улыбаясь Лэю в лицо. – Я рад, что наконец-то ваш долг исполнен, и теперь вы здесь. Надеюсь, теперь вы нескоро покинете двор… и меня? Сказав это, он понизил тон своего голоса так, чтобы никто поблизости не смог подслушать их разговор. - Благодарю вас, ваше святейшество, - ответил Лэй. – Я вернулся, чтобы зажить мирной жизнью, и сложить свои генеральские полномочия. Позвольте мне воспитывать молодое поколение адептов и доблестных воинов, ваше святейшество. - Война с монголами утомила вас? – Лухань был удивлен просьбой генерала, и в то же время, рад, что теперь их не разлучат военные события. - Ваше святейшество, - Лэй вновь упал на одно колено и выставил сложенные ладони впереди себя. Его голова была низко опущена, так, что Лухань не смог прочесть эмоции у генерала на лице. И, словно ощущая что-то неладное, он стал вести себя более насторожено. - Слушаю вас, генерал Чжан, - Лухань принял официальный тон своего голоса. - Ваше святейшество… позвольте мне… жениться. Голос Лэя дрогнул. На лице Луханя застыло ошеломленное выражение, а зрачки глаз расширились от удивления. Исин нарушил свое обещание.