Лагерь

Вольф выглядел задумчивым, раз за разом переслушивая часть записи, которую сделал Джар. — Я проверил – в мире Зениц есть эта самая гостиница. Мне показали гостевые книги, где постояльцы благодарят персонал за работу. Там упоминается ее имя. И хозяин гостиницы помнит, что когда-то у него два года работала Гера Совур. И ненавязчиво интересовался, не хочет ли эта самая бывшая горничная вернуться на свою должность. А что, работником она была достаточно хорошим – всегда брала дополнительные смены и выходила вместо других, если что-то происходило. — Ну да, конечно! — Фыркнул Глад, не сильно впечатленный положительной характеристикой из гостиницы. — Наверняка она просто нашла девицу, которая внешне похожа, и выдала ее за себя, а ты крылья развесил! Илья пальцем качнул вазочку с мелкими беленькими цветочками, которая неизвестно откуда появилась у него на столе. В прошлый свой приход в кабинет Начальника Джар точно ее не видел. Вольф его не слышал, вновь отмотав запись назад. Постучал по планшету, остановив звук. Почесал кончик носа. — Фонд. Нет, вы понимаете? Фонд крови вымерших крылатых рас! Да такого я даже представить себе не мог! Джар тоже. — У нас нет ничего подобного, а у Охотников есть! И мы об этом не представляли! — Лучший хирург Отдела поднял указательный палец вверх. — Как только Мирослав встанет, я непременно навещу эту Охотницу! Мир очнулся утром, и не смотря на свое весьма поганое состояние, успел поделиться кое-какой информацией. Точнее, признаться, что не помнит, зачем отправился в этот район города эалей, и кто в него стрелял. Да, у него должно было быть свидание (Мирослав сказал «встреча» но Джар в это слабо верил) но в центре, рядом с главным проспектом, в крошечной кофейне. Ни что произошло, ни как он оказался не там, ни нападавшего - он сам был без понятия. — Небо видел. Серое такое, стальное, и тучи. А потом оттуда вышла смерть. — Заплетающимся от обезболивающего языком поведал брат Джару (и заодно Лилейнику и Вольфу, которые тоже были в палате). — И она меня обругала. — Как? — Не утерпев, встрял Вольф. — Непечатно. — С чувством глубочайшего удовлетворения произнес Мирослав, закрывая глаза и обмякая на подушке с видом «он пал, но не сдался». — Пожелала, чтоб я сдох, а потом ухватила за руки и потащила из ада... Или в него, не помню... Ну да, на запястьях у Мира отпечатались пятна от чужих пальцев – хватка у Охотницы, которая протащила его через полигон, была железной. И сил хватило – братец превосходил ее в размерах и весе. С другой стороны, муравей мог поднять вес, превышающий его собственный чуть ли не в пятьдесят раз. — Итак, можно подытожить. — Лилейник сложил руки за спиной, сцепив их в замок под сложенными крыльями. — С Мирославом все будет хорошо, максимум через месяц он вернется в строй. Мы нашли место, где на него напали. Перетрясли мусорную кучу, куда убийца его засунул. Ни отпечатков, ни зацепок, ни следов. Никто не слышал выстрелов, никто не видел, чтобы через проходную на полигон кто-то проходил. Камеры ничего не засекли. А если бы поиски улик начали хоть на полчаса позже, то кровавые пятна с наружной стороны смыло бы мелким непрекращающимся дождем. А там и с собаками не нашли бы, решив, что нападение произошло непосредственно на свалке. И если бы не чудесное совпадение, Мира не нашли бы, пока заключенные не добрались бы до мусорной горы. А на это могло уйти от нескольких недель до пары месяцев. И все возможные следы (которых, кстати, и так не было) давно были бы уничтожены. И подозрения пали бы на кого? Естественно, на Охотника, который не в состоянии покинуть территорию свалки. Или это просто так совпало? — А я хочу на эту Охотницу взглянуть. — Вольф любовно погладил планшет, явно не намеренный делиться с кем-нибудь записью. — Надо бы еще пару образцов крови взять, исследовать. Да и поговорить будет интересно. — Ты же у них в плену был. — Удивился Глад. — Не наговорился? На память об этом у Вольфа осталась длинная белесая отметина на ноге, тянущаяся от бедра до самой лодыжки, которая так и не исчезла за много лет. А еще патологическая страсть к сладкому сиропу, от которого у окружающих уже при одном взгляде начинали слипаться губы, а хирург ласково называл «немного сахарку в чай». — Там со мной не сильно болтали. А тут прямо культурный разговор получился. И потом, это может оказаться полезно. — Это чем еще? — Фонд. Мы не знаем, как Охотники делают себе подобных. Предполагаю, там не только кровь переливают, но как-то закачивают в тело нашу энергию. И делают это так успешно, что со временем эффект не рассеивается. Даже наоборот, при повторении он усиливается. А еще становится понятно, почему некоторые Охотники так живучи, пусть бы и рождены людьми. И те образцы, что попадались мне, подтверждали, что они люди, но с непонятными для изучения примесями. А доставить мертвого Охотника в Отдел было большой проблемой – они не лежали на каждом шагу. И обычно стоял выбор – унести крылья или рискнуть головой в попытке прихватить с собой тело убитого врага. Всегда побеждал первый вариант. — И есть вероятность, что при создании новых Охотников используют частицы крови вымерших рас. И это означало, что если получить эти частицы, то можно попытаться реконструировать эти виды. Хотя, конечно, Джар лично выяснил, что вроде бы вымершие аннерги в количестве двух штук очень даже сохранились (и были весьма удивлены новостью о гибели всей своей расы), но добротой характера и покладистостью все равно не отличались. Да и потомок Высших лае в Отделе обретался, и периодически по утрам капризничал вполне соответственно своему статусу, отказываясь идти в душ. А еще нашелся полукровка от хрома, но об этой информации Лилейник попросил умолчать. Иначе аннерг, который трясся над ней, пообещал разозлиться и превратить Отдел в дымящиеся руины. Нет, кто бы ему такое позволил сделать, но вот проблем все равно добавило бы. Но вот кто такие эллейны и темные лае? Да и о златокрылых они знали в основном из записей, которые обнаружили в разрушенном мире аннергов. А лилимы из Изначальных Древ? Мелкие, живущие в Отделе, на вопрос об этом лишь качали головами и болтали, что от Изначальных Древ не осталось даже памяти, но вот когда проснется Спящий в Корнях и принесет небесный жемчуг украденных душ, тогда они восстанут. Но процесс можно ускорить, найдя Погибший Город, и указав путь Стражу с Мечом, заковав в кандалы нового. Либо вырастить Хранителя, но пока Гавриил не получит свое яблочко, которое Дарелин только-только засунул в духовку, то не вспомнит дальнейшую схему. Как обычно, лилимы были в своем репертуаре и несли сущую нелепицу, которую мог разобрать разве что Первосозданный. Но Джар на всякий случай угостил мелкого лилима печеным яблоком, чтобы не получить прозвище жадины. А запись диалога с Охотником все же прогнали через сканеры, в который раз убедившись, что детектор лжи на них не работал. Разве что Гэри, которого кто-то из операторов пустил «посмотреть на кнопочки» уверенно ткнул пальчиком в одно место записи. Где Гера Торку говорила количество ею убитых крылатых. — Вот тут врет. Минус один. А пришедшему Лилейнику пояснил, что уверен в своей догадке. Ну, хоть не «плюс один». В худшем случае Гера убила четверых, в лучшем – троих. Хотя какое это «лучше»?? Что так, что так, она была убийцей. Убийцей, которая спасла его брата. Какой-то сюрреализм. Но это был факт. А вот все остальные ее слова можно было трактовать и как ложь, и как правду, и эта двойственность не давала покоя. Ради выяснения этой правды Джар сам попросил открыть Переход в мир Зениц, и даже за пару часов нашел ту гостиницу, где расспросил ее директора. Охотник, который работал горничной. И даже неплохо справлялся, если об этом свидетельствовали некоторые записи в гостевой книге, которые оставляли постояльцы. Джар бы посмотрел. Исключительно из любопытства. А еще, если судить по ответам, Охотники представляли из себя что-то вроде семейных каст. Нет, Джар уже успел получить целый ворох вопросов от Вольфа, которые непременно нужно будет задать и записать ответы. А еще лучше – подменить Вольфа на рабочем посту, чтобы главный хирург Отдела смог быстренько смотаться в лагерь чужого мира... На то, чтобы решимость Вольфа утихла, понадобился один короткий взгляд Лилейника. Ну да, очень умно – имея в больничном крыле одного пусть и стабильного, но тяжелого больного, срываться в одиночку на допрос в другой мир, где буквально три дня назад было совершено нападение на крылатого. А доставлять Охотника в Отдел было слишком рискованно. Кто знает, что спрятано в рукаве у Геры Торку, и как она поведет себя, оказавшись в самом ценном для крылатых месте. Опыт подсказывал, что Охотники всегда подгадят в самый последний момент. А у них тут дети. Нет уж, даже минимальная вероятность того, что Охотник может навредить кому-то из детей, не стоила удобства в допросах. В любом случае, у них было что-то вроде системы, в которую принимали лишь своих детей, но не посвящали никого извне. И у Охотников был то ли их личный город со школами и всем остальным, то ли вообще – целый мир. Целый мир убийц, где эти убийства и пытки преподносятся как нечто героическое и правильное. Определенно, жуткое место. А крылатого, про которого Гера упоминала, уже начали искать в архивах. Не так уж и много было лае с тремя симметрично расположенными маховыми серыми перьями на каждом крыле, и которые исчезли в период между одиннадцатью и пятнадцатью годами назад. Проблема была в том, что даже Змей не знал, где находится мир Охотников, и насколько время в их мире синхронизировано с их. Но вряд ли разброс слишком большой, учитывая, что Гера Торку вроде как работала в мире Зениц, а он был связан с эальским. А тот, в свою очередь, имел полную синхронизацию времени с Отделом. Но все равно этого было мало. Даже если все, что сказала закованная в кандалы Охотница – правда, ей не позволят жить. Это Джар понимал очень явно. Убийц нужно судить. И он тоже проголосовал бы за ее смерть, если бы не одно но. Это «но» лежало в больничной палате, обмотанное проводами и датчиками, и судя по настрою Вольфа, грозилось восстать из мертвых в кратчайшие сроки, лишь бы хирургу наконец позволили взглянуть живьем Охотника и лично взять немного крови на анализ. Она его брата спасла, а Джар проголосует за смерть. Нет уж. Неправильно это. Нечестно. Не по совести.