Лагерь

Эалям оправдание, что Гера не выполнила свою норму работы из-за крылатого, не пришлась по вкусу. Но камеры его засекли, да и надсмотрщики Мордастого видели, и ограничились лишь выговором и оплеухой. Мелочь, если посудить. А вот остатки зубного порошка закончились, и пришлось идти к кладовщику и просить пополнить содержимое баночки. Времени это заняло даже больше, чем выговор, а старый трусоватый эаль изгалялся как мог, срывая свое недовольство. Вероятно, Шер Ам Ваэр устроил ревизию под шумок, когда крылатые ищейки перерывали полигон с мусором. Вряд ли нашел что-то серьезное – иначе кладовщика бы уже выперли, - но нервы потрепал. Зато свежий порошок пах приятно. Видимо, недавно привезли новый ящик, и легкий мятный запах выветриться не успел. Гера, не удержавшись, растерла несколько белых пылинок между пальцами и понюхала. Эх, вот бы еще и шампунь выдали вместо мыла, тот самый, фруктово-цветочный, запах которого держался в душевой еще сутки. Гере-то плевать на самом деле – у нее шкура не слезет и от хозяйственного, но аромат... Но такой шампунь можно было получить лишь у надсмотрщиков за определенную плату. Увы, но Охотники их в этом плане не привлекали. Попросить что ли у Мордастого? Хотя он сказал Гере про одно желание, и даже выполнил его, подарив носки. Что-то клянчить сверх будет уже слишком нагло, так что лучше не стоит. К хорошему привыкаешь быстро. Не бьет, и на том спасибо. Ночью снег наконец прекратил идти, и на утро все в лагере могли полюбоваться, как еще пару часов назад белоснежный, сверху он стал ноздреватым и серым. То ли с индустриальных зон, где было производство, принесло ветром, то ли с реактора отходы. Хотя что может выйти из реактора? В любом случае, повышенный уровень радиации Гере не так страшен, как другим людям. И уж тем более не как эалям – те игрались с новой технологией с азартом, пока один из атомных реакторов не взорвался, уничтожив население пары городов буквально за пару недель. Тогда эали забегали, и подписали мирный договор с крылатыми. У лае ведь были лиры, а они впитывали излишки радиации мгновенно, в неограниченных масштабах и безо всякого вреда для собственного здоровья. Говорили, что боевые лиры (улучшенные кем-то, либо природой одаренные) порой ищут эту самую радиацию, чтобы поглотить и стать сильнее. Но это враки скорее всего. В любом случае, мир с крылатыми был удобен и выгоден эалям. Но серый налет на снегу определенно был не слишком полезным. Правда, кого это волнует, когда на полигон привезли новые фуры с мусором, и из-за нескольких дней простоя выгрузить его оказалось просто негде. Не на проходе же сразу за воротами ссыпать? К счастью, больше Гере крылатых полутрупов не выпадало. Лишь пара крысиных, один кошачий и птичий, что в принципе было не такой уж редкостью. Зато сейчас холод собачий подмораживал запахи, и все многообразие ароматов скорее угадывалось, чем ощущалось явно. А летом мусор просто смердел так, что слезились глаза и дышать приходилось ртом. Гера вытянула из горы синюю тряпичную куклу с длинным хвостом, внутрь которого засунули проволоку. Сняла с кукольной шеи металлическую цепочку, забросила в консервную банку, прикрученную к боку контейнера для металла. Может барахло, а может и серебро, нужно будет после смены сдать надсмотрщикам. Со свалки было запрещено забирать себе даже найденные дырявые перчатки, не говоря уже о более ценных вещах. Только сдавать дежурным эалям, которые каждую находку описывали. И тут работали, что удивительно, честно – сын Шер Ам Ваэра лично сличал списки с тем, что именно было найдено. И запись с камер просматривал более чем регулярно. А у Геры в роли игрушек были плюшевые собачки. И огромная, дурацкая салатовая лама, которую было удобно обнимать или использовать, как подушку. Ее кто-то из туристов в гостинице оставил после своего отъезда, а Гера забрала. Не сразу – подождала два месяца, чтобы убедиться, что игрушку оставили целенаправленно, а не забыли случайно. Или в чемодан не влезла, или же не понравилась. В общем, не суть. Себе бы такую Гера никогда не купила бы – игрушка не была слишком уж дорогой. Но она не была ребенком. И жениха, который мог бы разориться на такой глупый, но (черт с ним) милый и бесполезный подарок – тоже не было. Захрустел снег под чужими подошвами, заставляя отвлечься от старых воспоминаний. Гера забросила игрушку в контейнер для дальнейшей переработки (часть непременно отправится в печь, но что-то все же превратят в нечто новое). Присела, собирая пластиковые крышечки с утоптанного снега, выпавшие из разорванного пакета. — Вот это да. — Голос был высоким, резковатым. Незнакомым. Неприятным. — Отвратительно. Гера ссыпала пластик в контейнер, пошевелила красными, опухшими от холода пальцами, и лишь потом развернулась в сторону незнакомца. Мужчина. Выше ее, но худой, как щепка. Одет в что-то черное, то ли плащ, то ли форма, а над плечами возвышаются белые холмики, пахнущие перьями из старой подушки. Волосы светлые, а лицо... Ну, определенно у него имелось лицо, жаль только, не рассмотреть. Молодой. На полигоны был свободный пропуск, но большого количества жаждущих гулять в мусорных горах никогда не наблюдалось. Сюда в основном приходили по делу. А болтать с лагерными было еще меньше желающих. И все же порой находились и такие. А под плащом (все же не форма) прятался металл. Запах его Гера чуяла особенно хорошо, как если бы крылатый сунул пистолет ей прямо под нос. У тех, из Отдела, были ножи и боевые шесты, в сложенном состоянии похожие на коротенькие, чуть ли не в длину руки, трубки. Их лае крепили поближе к спине, под основания крыльев. Ружья, кстати, тоже были. У некоторых. Но пахли они иначе. — Смотря что. Маскировка хреновая, это да. Человек оскалился, приподняв верхнюю губу и обнажив желтоватые зубы. А у крылатых зубы ровные и более белые. Наверное, постоянно пользуются услугами стоматологов. — Хвостатым достаточно. Не придираются. Гера с глубокомысленным видом кивнула, изображая, что такой ответ ее устраивает. В принципе, так и было, вот только чужак не нравился. С другой стороны, ей много кто не нравился. — А ты сука. Геру называли и не так. Так что обижаться на такое было бессмысленно. — Предположим. Вам что надо? — Прикончить тебя. — Человек распахнул плащ, и очевидно красуясь, вскинул пистолет этаким жестом карающей справедливости. — Скажешь что-то напоследок, сучка? Наверное, такая потуга на крутизну произвела бы на Геру впечатление лет десять назад. Выглядело впечатляюще, это да. Но бесполезно и тупо. Опытный Охотник выстрелил бы сразу, не рассусоливая и не рожая пафосные фразы. Гера посмотрела на глушитель, навернутый на дуло пистолета. Нахмурилась. Дешевая цацка. Все равно шум от выстрела будет слышен. — Хорошо. Кря-кря. Мужчина непонимающе вскинул брови, теряя концентрацию на секунду. А это много, если решил стрелять в Охотника. Дурак. ...Швырнуть в лицо цепочку, вытащенную из банки, ударить по коленям, по руке, вышибая пистолет из потных пальцев, повалить на мусор и напоследок сломать коленом нос заняло у Геры чуть больше двух секунд. Еще одна ушла на то, чтобы сломать пальцы на руках, поймать падающую пушку и наставить дуло аккурат в центр чужого лба. Охотник определенно был молодым и глупым. Первый ранг в лучшем случае. Он не сумел даже поставить блок, и теперь лишь хрипел, разбрызгивая кровавые брызги. — А теперь будь так добр, поясни причину своих действий. — Очень вежливо попросила Гера, усевшись на корточки. Поза была не совсем удобной. — Ссука! — Ага. Поконкретней, пожалуйста. А то знаешь, я могу случайно засунуть какой-нибудь мусор не в контейнер, а в тебя. Мужчина хлюпнул носом. Хотя Гера тут ошиблась – Охотник был совсем пацаном. Лет семнадцать может быть, а то и вовсе шестнадцать. — Ты легла под крылатых шавок, чтобы сохранить себе жизнь! Решила всех нас сдать! — Властность из голоса ушла, а вот истеричных ноток прибавилось. Гера оперлась коленом о чужую грудную клетку. Вытащила из потайного кармана чужого плаща небольшой ножик и крошечную белую таблетку в прозрачном зип-пакетике. Крутанула в пальцах свободной руки узкое лезвие, примеряясь к весу. Таблетка упала на гору мусора, и сразу же провалилась куда-то вниз. И пусть. В карманах у пацана наверняка было что-то еще, но времени шарить по ним у Геры не было. А волосы он специально осветлил, и слабый запах краски все еще оставался на голове. Ну да, наверняка обычный человек принял бы его за крылатого. Да и эали вряд ли приглядывались. Какому дураку придет в голову изображать крылатого придурка? Хотя... Застрели он ее, эали не стали бы поднимать шум. Подумаешь, кто-то из крылатых грохнул Охотника. Какая мелочь. Ну, штраф назначат. — Вообще-то я планировала сдать только свою семью... — Гера растянула губы в оскале, пытаясь изобразить улыбку. Она давно не улыбалась, а сейчас еще и скулы свело. — Но знаешь, я, наверное, начну с тебя. Наверняка пернатые обрадуются, что получат еще одного Охотника... Спасибо за такую идею... Только дернись – я тебя тут на месте вскрою. И внутрь что-нибудь засуну. Ты же первый ранг, не сдохнешь от такого. А ведь и правда. Какой смысл Гере покрывать еще и остальных Охотников? Да и этого пацана – уж ему-то она точно ничего не делала, а он решил ее застрелить. Вообще-то обидно. И несправедливо. Семь лет, пока она тут гнила, никому из Охотников не было дела. Но зато сейчас проснулись. Могли бы хоть чем-то помочь за это время. Но вот как сообщить крылатым о том, что тут еще один Охотник заявился? Оставлять его без присмотра Гера не может – пацан быстро слиняет. Потащить к эалям, чтобы те вызвали пернатых? Но нужно снять липовые крылья, да и связать чем-то руки не помешает. Да, второй ранг сильнее первого, и вообще Гера из берсов, но осторожность никогда не бывает лишней. Гера убрала колено и ухватилась за плечо, собираясь ткнуть горе-Охотника мордой в мусор и найти ремни, которыми он привязал муляж на спину. Он что, лебединые перья наклеил на планочки, и присобачил все на рюкзак что ли... Чужой запах Гера учуяла в последнюю секунду, как и свист ветра. Дернулась буквально на рефлексах, пытаясь уйти, увернуться от удара, которого не могла увидеть. Собственное тело развернуло, отбросило, а от боли в глазах все потемнело. Гера прокатилась по мусорной куче, пытаясь понять, где верх а где низ, и как вообще нужно дышать. Второй удар был такой силы, что Гера сначала не поняла, куда именно ее бьют и чем. И за что. Кто-то кричал и хрипел, и после третьего удара Гера поняла, что хрипит она. А боль заставила мир на секунду стать четким и ярким до последней черточки. В руках у крылатого был шест, по которому сверкали синеватые искры. А еще лае был огромным, мощным. И в ярости. И он орал так, что мелкий мусор подкидывало вверх и закручивало в воздухе. Собственные ребра хрустнули от удара ботинком, и Геру проволокло вперед еще на пару шагов, перевернуло, а боль захлестнула, парализуя. — Ты!! Я тебя сам убью! Гера попыталась закрыться от следующего удара, но вышло лишь не сделать его смертельным. Ее не били. Убивали, вкладывая столько силы, что ни одна улучшенная кость не выдержала бы. Это как попасть под танк. Можно быть сколько угодно сильным и знать тысячи приемов, но против многотонных гусениц нет ни единого шанса. Только драпать, пытаясь уползти. Сбежать... А потом что-то жахнуло, и Геру ударной волной отбросило на очередную груду мусора. Оглушило, стремясь выбить из легких остатки воздуха, искалечить еще сильнее... Взрыв. Определенно, что-то совсем рядом взорвалось. Жаль только, что Охотники не теряют сознание от боли. И кажется, идея все же была плохой.