Лагерь

— Мне казалось, я ясно выразился, что тебе не следует отправляться в лагерь. — Тон у Лилейника был не слишком радостный. — Но тем не менее, в записи диалога с Охотницей отчетливо слышен твой голос, а не Гавриила-старшего или Иона. И уж тем более не Глада. И Переходом ты пользовался. — Я за ватрушками ходил. Творожными. — В качестве оправдания Джар отряхнул с рубашки на груди невидимую крошку. — Кстати, осталась парочка. Хотите, вам одну принесу? С кофе особенно вкусная. Взгляд у начальника Отдела потяжелел. Вероятно, сегодняшнюю дозу чашек с кофе он уже выполнил. Вольф, присутствующий в кабинете в роли забытой мебели, надул щеки, сдерживая рвущийся смешок. — В записи. Твой голос. Почему? — Потому что я весь диалог записал, чтобы сохранить всю информацию. Взглядом Лилейника можно было замораживать растаявшее мороженное. Под левым крылом зачесалось. Когда-то его знатно ощипали дикие фанатики, уверовавшие, что Джар есть никто иной, как воплощение их бога. А богов по их традициям предпочитали лишать перьев и отправлять в суп. Ох, как же долго он обрастал обратно... — Я сказал не ходить в лагерь. — Вы рекомендовали этого не делать. — Поправил Джар, сохраняя на лице бесстрастное выражение. — Но я подумал, что Охотница отреагирует негативно, если кто-то, кого она не знает, решит взять у нее кровь для анализов. Крови Вольф был искренне рад, и так страстно прижимал колбочку к себе, что возникали нешуточные (но все же, абсолютно беспочвенные) сомнения в его не вампирской природе. И сейчас несколько капель скормили нужным приборам, и даже Змей – огромная вычислительная машина на потолке в Зале Перехода – занимались сбором данных. Начальник Отдела вздохнул, отчего пухлый букетик в вазочке на столе пожух, покрывшись инеем с одной стороны. Температура в кабинете понизилась на пару градусов. — Ты понимаешь, что из-за чувства благодарности можешь привязаться? — Очень мягко уточнил Лилейник. Джар мог припомнить от силы два раза, когда начальник все же повышал голос. — И что этой твоей привязанностью Охотница воспользуется? При желании. Джар, может, и не такой умный, как Мирослав, но блок по собственной психологии знал наизусть. И даже пару раз прошел на практике все пункты от вежливого любопытства до сильной привязанности. А что уж говорить о том, как тяжело после того, как эту привязанность предают. Хорошо хоть, что это оказалась не любовь. Ну уж нет. Джар опытный, он опять на такую удочку не поведется. И потом, что, кроме благодарности за жизнь брата можно еще чувствовать по отношению к Охотнику? К опасной, изворотливой и хитрой твари, которая пойдет на все, чтобы спасти собственную жизнь от справедливого возмездия. Ну ладно, было еще любопытство. — Я считаю, что лучше не торопиться с судом и казнью. Информация, которую Гера Торку сообщила, может оказаться очень важной. Вольф кивнул, молча соглашаясь. Типы Охотников. Если уж то, что были у них ранги, крылатые узнали совсем недавно, то про типы вообще не догадывались. А трудно искать информацию, когда даже не знаешь о том, что такое существует. Примерно восемь типов. Все со своими особенностями, слабыми и сильными сторонами. Берс. Берсерк, пусть бы от изначального значения слова там было мало общего. Как вообще можно использовать мышечные рефлексы и силы противника, как свои, безо всякого контакта? Недостатки – быстрая утомляемость, длительное восстановление, риск повреждения органов, если противник сильнее. Плохо переносят новые переливания и операции по улучшению для поднятия ранга. Тэры. Тэромер. Перемещение в пространстве, но весьма хаотичное, слабо поддающееся контролю. Радиус варьируется до десятка метров. Гера сравнила способность с эальской телепортацией, но Джар подозревал, что Охотники как-то сумели выучить лилимскую способность проваливаться в другие миры, и несколько адаптировали. Минусы – небольшой радиус прыжков, ограниченное количество за один отрезок времени, невозможность переноса любого дополнительного веса и шанс «перевертыша» при перегрузке - когда при телепортации органы могут сместиться. Регер. Регенераты, способные восстановиться после любой травмы. Им и огонь не страшен, отчего этот тип Охотников считался лучшим. Минус – быстрое угасание разума. Были и другие. Способные быстро двигаться, или же обладатели очень крепкой кожи, или видящие во тьме. И Джара начинало мутить от одной мысли, сколько же попыток совершили врачи и ученые, создавая из своих детей Охотников. Сколько было убито для этих целей крылатых. Сколько выпотрошено живьем на «благо» их науки. — Поэтому ты просишь об отсрочке. — Именно. Лилейник потер переносицу и махнул рукой, отпуская собственного помощника. Зашелестел перьями, складывая крылья чуть плотнее. Ну да, тактика прикидываться дурачком у Джара была неплохо отработана. Жаль только, что провести начальника Отдела было невозможно. Правда, Джар и не пытался. Обманывать Лилейника он не хотел. Но послушать рекомендацию не смог. И вообще все дело в ватрушках. После того, как взял кровь, Джар все же заскочил в булочную на обратном пути – взять как раз свеженьких, еще горячих из печки, и выпить чаю, а то замерз на свалке, как цуцик. Озарение схватило его там, ласково заглянуло в глаза и любя двинуло в челюсть, заставив этим самым чаем подавиться. Гера Торку была женщиной. Ну, или девушкой – Джар давно смирился со своей невозможностью отличить одну от другой, предпочитая всех дам вокруг себя считать девушками. Охотник. И девушка. Самое тупое, что до Джара это дошло не в момент первой встречи, когда он случайно приперся в душевые, и даже не в тот момент, когда он разрезал на Охотнице куртку с одеждой прошлым вечером. Этот момент наступил, когда он зашел в теплую кофейню и заняв угловой столик у окна и горшка с огромными вытянутыми листьями чего-то из семейства спаржевых, и глотнул упоительно горячий чай. И едва там не подавился этим чаем, раскашлявшись и напугав официантку со звенящими колечками на хвосте. Нет, половую принадлежность Охотницы Джар определил еще в первую секунду, но осознание всего этого пришло гораздо, гораздо позже, оставив стойкое ощущение, что он самый большой тугодум в Отделе. — И что? – Резонно уточнил Мирослав, выглядевший гораздо лучше и даже согласившийся доесть за младшим братом ватрушку, весь творог из которой выковырял Малкольм, заглянувший на пять минут вместе с Беаль. Проведать «старшеньких». — Она девушка. — Ощущая себя попугайчиком, повторил Джар. — Я не совсем тупой, я сразу увидел, что она определенно не парень. Но ты понимаешь – она девушка! — А. — Кратко ответил Мирослав. Задумался. — Аааа... И что? Джар махнул на близнеца крылом и поднялся с табурета, намереваясь убраться из палаты, дабы не дать кому-то в ухо. — Все-все! Да понял я, не шурши! — Мгновенно пошел на попятный Мирослав, восседавший в куче подушек (часть из которых принес Малкольм, дабы старшенькому было мягко). — Я понял, что ты хотел сказать. Да сядь ты обратно! Джар запыхтел, но на табурет вернулся. — Давай подведу. Гера Торку, которая спасла меня, и которая является Охотником второго ранга – девушка, или, следуя классификации – особь женского пола. — Мирослав примиряюще поднял ладони, показывая, что шутить больше не будет. — Об этом факте ее анатомии ты знал с момента первой встречи, но осознание пришло несколько позже, отчего уже два часа с лишним ты щеголяешь с пятнами от чая на рубашке... И что дальше? Это как-то повлияло на твое к ней отношение? — А что полегче не можешь задать? — Это я тут умирать должен, и заметь – по гораздо более материальной причине. — Укорил его Мирослав. — Так что спрашиваю то, что приходит в голову. — Без понятия. — Убито ответил Джар, и согнувшись, ткнулся лицом в кровать. Еще и руками за голову схватился, а крылья растопырил. — Она тебе интересна? Вызывает любопытство? — Да. — Тебя мучает совесть за то, что ты не можешь отблагодарить ее за то, что она помогла мне выжить? — Угу. Брат завозился, пытаясь пошевелить затекшими ногами. Ну да, это было несколько затруднительно – одна из пуль повредила позвоночник, но регенерация у Мирослава была на нужном уровне. Через недельку бегать начнет. Максимум – через полторы. — Ты хочешь... Ну, защитить ее? — Она убивала крылатых. Пусть не лае, но лилимов, лаури и лира. — Я спрашиваю другое. — Мягко, как воспитатель в садике обращается к непослушным детенышам, произнес Мирослав. Джар запыхтел еще громче, и нащупав край подушки, натянул ее на голову. — Она убийца. — И тем не менее, ты испытываешь некоторое желание закрыть ее крылом, раз так сильно акцентируешь внимание на другом факте ее биографии. — Из-за подушки голос брата доносился глухо. — Хотя, насколько мне известны твои предпочтения, она тебе интересна не только в плане источника новых сведений. Скорее, учитывая все, что я знаю о тебе, огонь твоего нового увлечения погаснет, как только ты в нем разочаруешься. Так же и в прошлые разы было. Подушка полетела ему в лицо, но Мирослав вовремя успел поднять руки. — И не стыдно бить раненого? — Укоряюще уточнил он. — Мы договаривались не касаться этой темы! Мир страдальчески воздел руки к потолку. — А еще мы договаривались, что ты больше не будешь вестись на поводу своих эмоций и излишнего «любопытства». Позапрошлый раз чем это закончился? Ты застал свою «увлеченность» на своей же собственной кровати с кем-то другим. Сосед из дома напротив, кажется? Джар задергал крыльями, скрывая раздражение. — Люди непостоянны. — Далее. Поза-поза... Точно не вспомню, но в тот раз ты радостно нарвался на фанатиков и лишился перьев благодаря еще одной твоей кандидатуре в спутницы. Кажется, тоже человек? — Простое совпадение. Брат-близнец покивал, делая вид, что верит. — Ну и твой последний опыт. Прекрасная дева, которую ты спас из несколько затруднительной ситуации. А также подписал с ней договор на три года, что за свои услуги она получает от тебя ежемесячно содержание, а в конце – кругленькую сумму и права на квартиру, которую ты ей купил, верно? Дай-ка припомнить, что она сделала... Ах да, под конец трехлетнего договора забеременела от другого своего любовника и попыталась выдать, что будущий отец – ты. ...А Джар почти поверил. Он был уже достаточно опытным, чтобы не вестись на скрытые манипуляции, и сразу понял, что что-то не то. Редко, очень редко случаются дети из смешанных браков, и лае всегда способен услышать еще даже нерожденного ребенка. Ну, разве что на совсем ранних сроках не может, но ведь... И он сам себя убедил, что может ошибиться. И носил подарки в течении нескольких недель. А еще цветы и фрукты. Подумывал даже подать заявление Лилейнику, что хочет назвать эту женщину своей парой и разрешить перевезти в Отдел. Но на третью неделю сладкая картинка, в которую так хотелось поверить, покрылась совсем уж неправдоподобными трещинами чужих жадных капризов. И Джар сделал анализ. Технологии лае позволяли определить долю отцовской крови у еще даже не плода – эмбриона. И Джар долго сидел на бортике у пруда рядом с Отделом, перечитывая результат. А потом пришел в ту квартиру, положил на стол дарственную на жилье, чек на круглую сумму (гораздо больше обозначенной ранее) и сверху – свою часть договора. И результат анализов, придавив их своей парой ключей. Он бы смирился и с неродным ребенком, но обман простить не сумел. И зарекся заводить «любопытства» больше, чем на два-три месяца. Так же, как и выдавать свои крылья. — И что мы имеем в итоге. Ты уже сейчас очень качественно поймался на крючок, и теперь беспомощно дрыгаешь крылышками, пытаясь доказать, что тебе «просто любопытно». И не будь эта Гера Охотником, ты бы уже ее выкупил и помог, а потом бы пару месяцев ухаживал, пока... Скажем, пока она не завела бы себе в пару человека, случайно «забыв» тебя об этом предупредить. — Несколько жестко подвел итог Мирослав, привычным движением поправляя скорость собственной капельницы. — И насколько я понял, Лилейник уже догадался, поэтому сказал тебе не появляться в лагере. — Он рекомендовал. — Поправил его Джар, помассировав виски. — А ты вообще из-за своего свидания едва крылья не откинул. — Это не свидание было, а встреча! — Тем не менее, Мирослав смутился, подтверждая, что никакая это не встреча. — Ну да, ну да, — покладисто закивал Джар, — я тебе так и поверил. Но мне-то что делать? Дверь почти беззвучно приоткрылась, впуская длинный и любопытный до всяческих интересных диалогов нос Вольфа. — А о чем вы тут болтаете? За носом появился весь первый хирург Отдела, держащий в одной руке чашку с чаем, а в другой – стеклянную сахарницу. — О ватрушках. — Обтекаемо ответил Джар, после чего махнул в сторону блюдца с двумя последними ватрушками, которые уже несколько остыли и потеряли изумительность вкуса. — О да, ватрушки из эальских пекарен – это нечто! — Охотно подхватил тему Вольф, занимая второй табурет у окна палаты и поставив на подоконник сахарницу. — Я вот их тоже люблю, только сахарком сверху посыпать бы. Немножко, три-четыре ложки. На зубах похрустывает приятно. Будь у Вольфа возможность, он бы даже рыбу, суп и мясо ел с сахаром. К счастью, его никогда не ставили в дежурство на кухню. — А вообще, любопытство – не порок. Мы же лае, и пока мы живы – нам что-то интересно. И стыдно за это не должно быть. — Перестав делать вид, что не слышал чужой разговор, заметил Вольф. И куснул ватрушку, так и не посыпав ее сахаром. Но в чашку с чаем ушло ложек девять. — Кстати, Джар, я так и не понял, почему ты тут прохлаждаешься? Пошли, поможешь мне с результатами анализов. А то их много, Мирослав на больничном, а помощником моим ты уже был – так что легко переживешь еще разок. — Дожевав выпечку и выпив сладкий сироп (а чаем это уже нельзя было назвать никак), заключил Вольф, и подхватив пустую чашку с сахарницей, поднялся. — Пошли-пошли, до вечера еще далеко, а нам еще прививки детям делать нужно. А больному вообще покой необходим. — Ты же все слышал. — Негромко заметил Джар уже на подходе к кабинету хирурга. Вольф неопределенно шевельнул сложенными крыльями, складывая их поудобнее. — Ну, предположим, до меня донеслись некоторые ваши обрывки эмоций. — Ответ был несколько уклончив. — Кстати, Лилейник кое-что просил передать. — Мне запрещено использовать Переход и приходить в эальский лагерь? — Безо всякого удивления уточнил Джар. Ну да, это логично. Он ведь сам себя загнал в эту ловушку со своей совестью. Кусачая, зараза. Так и вправду сожрет его и не подавится. Вольф закрыл за ним дверь в кабинет. Привычно подергал ручку, слушая, как клацает в двери металлический язычок. — Он рекомендовал. А рекомендации – суть просьбы, которые не являются приказом, и их можно трактовать так, как удобно. И поступать так, как этого желаешь ты... Тут и ребенку понятно, что если запретить тебе туда ходить, то ты окончательно загонишь себя на крючок и будешь вырываться с мясом и потерянными перьями. А должность главного психолога все еще закреплена за мной, ибо ты отказался. Джар кивнул. Ну да, ему больше нравится работать оперативником, чем пытаться разбираться в чужих душах. Да и у Вольфа это получается гораздо лучше благодаря особой чувствительности связи. — Так же ты достаточно опытен и умен, чтобы разбираться в собственных мотивах и поступках. Ну, по крайней мере и я, и начальник на это уповаем, — продолжил хирург, усевшись в собственное глубокое и мягкое кресло, и растопырив по обе стороны крылья. По-другому сидеть было неудобно, отчего казалось, что лае вальяжно растопырился, изображая павлина. — Гера Торку – Охотник и убийца. Мне просто хочется отблагодарить ее за то, что она спасла моего брата, вот и все. Я не прошу для нее помилования, лишь некоторой отсрочки от допроса и суда. Вольф поставил на край стола пустую чашку и сахарницу, взамен сцапав баночку с медом. — Это логично. А учитывая, что Мирослав твой брат, у Лилейника не было и мысли, чтобы назначить тебя ответственным за другой тип допроса и осуществление казни. — Иногда Джару казалось, что хирург был единственным крылатым во всем Отделе, настолько просто и легко относившемся к этим вещам. Было в этом что-то и от профдеформации, и от длительного плена у Охотников. На чужую жизнь (которая не принадлежала крылатому) и последующую смерть Вольф смотрел очень спокойно. С другой же – люди были смертными, и умирали от старости. Как эали. Охотники. Тэррканы. Эльвиины и многие другие. Лае же могли лишь погибнуть. Лилимы так вообще являлись по сути своей самовозрождающимися существами-существом с краткоживущими оболочками, но вечным сознанием. — Это бывает. С одной стороны тебя покусывает совесть, потому что ты не сделал то, что нужно делать в благодарность за спасение брата. С другой – ты осведомлен о истинной природе этой Охотницы, и тоже согласен, что убийца должен умереть. Возникает диссонанс, подогреваемый любопытством, отчего ты чувствуешь себя виноватым в ее будущей смерти. Это и есть одна из возможностей «крючка», на который нашу расу можно поймать. Добавь к этому не слишком приятное положение этой Охотницы, при взгляде на которое многим из крылатых хотелось бы ее спасти, если бы не ее природа... — Я все это понимаю. — Вяло отмахнулся Джар, перебросив косу за спину. Волосы напитались чужими запахами с полигона, как и перья. — Ну и отлично! — Вольф облизал ложку и закрыл частично опустевшую баночку с медом. Просиял. — Тогда будь добр, помоги мне с результатами анализов. И в следующий раз, пожалуйста, возьми у нее два шприца с кровью, и задай вопросы, которые я набросал на листочке.