Лагерь

На то, чтобы представить варианты собственного будущего, на самом деле нужно совсем немного времени. Редко больше одной минуты. А в книжках, которые Гера читала дома (и которыми зачитывалась младшая сестра) героини обладали то ли удручающей фантазией, то ли скудоумием, и продумывали эти самые варианты будущего часами. Если не днями. Лучше в кандалах и клетке, но живой, чем на допросе, за которым последует суд и казнь. Да еще и этот эксперимент, что «касается размножения»... Лучше это, чем смерть. Гера засопела и перевернулась на другой бок. Вытащила из-под одеяла руку, опустила вниз, коснувшись кончиками пальцев коврика на полу. Все не верилось, что коврик настоящий. Как и все в этой комнате. В квартире. За те пару секунд, что она обдумывала свое решение, сидя на корточках у стены душевой, будущее выглядело несколько иначе. Как минимум без этих нарисованных кактусов. ...Обещание не бить и не мучать ведь можно исполнить по-разному. И Гера успела предположить, что окажется в камере, прикованная к стене или к полу. С окошком, которое закрывает решетка, или даже вовсе без него. В принципе, тоже неплохо, если будут кормить и не станут лупить просто так, со скуки. Если это вообще не обман. Кто их, крылатых этих, знает? О коврике она не подумала. И о кровати. О белых чистых стенах, постельном белье, плитке на полу, светлых шторах и прочем – тоже. Хотелось притворно возмутиться. Вот, Гера настроилась уже на камеру и цепи, а ее в квартиру принесли, где вода в душе была горячей в течении всего дня. И шампунь пахнет яблоками и мятой. И теперь Гера тоже пахла ими, пусть бы и вымыла голову лишь трижды. В лагере за такой шампунь надсмотрщики дорого возьмут. Гере бы и вовсе не светило, только и осталось бы, что нюхать запах в душевой. Наверное, она просто пессимистка. Но такой вариант ей нравился гораздо больше, чем тот, что она успела придумать. И уж тем более это лучше допроса, суда и казни. А уж на то, что ее оставят одну в квартире – она и не рассчитывала. Но Мордастый оставил, сказав, что вернется завтра. Да и эксперимент, касающийся размножения... Ну, тут нужно быть тупой, чтобы не понять, что именно подразумевалось. Мордастый решил получить полукровку от смешивания крови крылатых и Охотника? Вряд ли речь шла о человеческом потомстве. Хотя кто знает этих пернатых, может у него есть на это свои мотивы, ей непонятные. Главное, чтобы Гера оказалась подходящим «образцом». Тогда она проживет дольше. А вообще интересно, как все будет происходить, если она подойдет. Только бы не выяснилось, что крылатому нужна девственница. Тогда Гера в огромном и обидном пролете, и светит ей в ближайшем времени допрос. Кто этих крылатых знает, и их предпочтения. По крайней мере, во всяческих романтических книжечках главные героини носились с ней больше, чем с собственным наследством. Ну и главгадам для всяческих кровавых ритуалов (обязательно жутких, с пентаграммами) невинные девы тоже требовались. Гера перевернулась на спину, раскинула руки. Кровать была большой. Раза в четыре, если не пять, шире той, на которой она спала в лагере. С деревянным каркасом и толстым матрасом. Никаких тебе растянутых скрипящих пружин и прелого запаха. Как мало нужно для счастья. А к окнам Гера так и не подошла, пусть бы крылатый и оставил ее в квартире одну. Снаружи определенно был мир – где-то вдалеке что-то едва слышно гудело, шуршали колеса по асфальту, шелестел ветер, касаясь стен дома. В общем, свежий (или не очень) воздух то ли города, то ли еще чего. Гера этим воздухом наелась на всю жизнь вперед. А в квартире было тепло. Тихо. И никто не скалился, не цокал языками, не обзывался. Не пинался. Не бил. И надсмотрщики, и лагерные остались там же. И до Геры они не доберутся, не обзовут. Не заберут рубашку (пусть бы и нет ее больше), не изобьют. Не пробьют бок металлическим крючком, что торчал в стене душевой. Чтоб они все сдохли там. Гера ведь никому из заключенных ничего не сделала. Да и надсмотрщикам тоже, а над ней измывались семь с половиной лет. «Если прибьете, то штраф платить придется» Гера высунула одну ногу из-под одеяла, погладила пяткой простыню. Чистая. Порошком пахнет и свежестью, пусть бы она на кровати уже ночь проспала. Даже футболку сняла и сложила аккуратно на раковине. Чтобы старая ткань не напоминала. Наверное, это глупо – так радоваться постельному белью. И всему остальному. Ну и в пень тех, кто скажет, что глупо. У Геры давно не было поводов для радости. А запах у подушки изменился самую малость. Появились нотки яблока – как у шампуня. В холодильнике было молоко, йогурты двумя ровными башенками, сырная нарезка, масло, кефир, пакет свежевыжатого апельсинового сока и большая пачка смешных зеленых картофельных клецок. В шкафчике – макароны, рис и странная граненая крупа зеленоватого цвета. В письменности эалей Гера не была сильна, и понять, что это за вещь, не смогла. Но варить ее нужно было 10-12 минут. Уж что-что, а инструкции по готовке почти на всех языках выглядели примерно одинаково. Сахар, соль, перец, три пачки мюслей, десяток разных консерв, и большая коробка с кофейными капсулами, початая. А возле кофемашины стояло квадратное оранжевое блюдо с фруктами. Дней на десять хватит, а если растягивать, то и месяц можно протянуть. Ничего из этого Гера не тронула, пусть бы Мордастый и сказал, что она может делать все, что угодно. Готовить в том числе. Только сварила себе чашку кофе и разбавила его молоком. И когда за окнами стемнело – съела йогурт. И перед сном еще один, заев банан и два апельсина. Да, Джар сказал, что Гера может заказать себе еду по телефону, что висел на стене у входной двери. К нему еще аккуратно скотчем были прикреплены три цветастых буклета с меню из ресторанов, и карандашом сбоку приписан номер квартиры и название кондоминиума. Буквы были круглые и аккуратные, с едва заметным уклоном в правую сторону. Заказывать еду не хотелось. Хотелось спать. И вымыться. И просто хотелось лежать. Гера не помнила, когда в последний раз просто лежала в кровати, чтобы ей не было плохо, больно, жарко или холодно. Наверное, еще до лагеря, когда она приезжала ночевать раз в неделю домой в свой выходной. ...На работе в гостинице она в последний год почти каждую ночь спала на кухне, ставя в проходе раскладушку. Та еще несколько раз заклинивала, и норовила развалиться в моменте, когда Гера во сне ворочалась. Ночные смены подразумевали регистрацию поздних заездов и ранний подъем, чтобы приготовить завтрак для постояльцев к половине восьмого утра. Не сильно выспишься с двух ночи до пяти утра. Но тогда она питалась лучше. И ее никто не избивал. И за работу платили, включая переработки. Гера потерла ладонями лицо. Понюхала пальцы. В душе она мылась так долго, что едва не содрала всю шкуру. И теперь собственный запах почти исчез, сменившись ароматом геля для душа и водой, что была гораздо мягче, чем в лагере. Что-то легкое синтетическое, и знакомое, но вспомнить не получалось. И апельсины, шкурку с которых она счищала руками, не став прикасаться к ножу. Ну и пусть. Зато ей было тепло. Мягко. Безопасно. Хорошо, и из этого состояния выползать куда-либо (пусть даже чтобы отодвинуть штору и посмотреть на улицу) не было никакого желания. Гера снова перекатилась по кровати, заворачиваясь в одеяло, словно в кокон. Вздохнула довольно, поджимая ноги к груди. Хорошо. Хо-ро-шо. Счастье-то какое. Нужно было лишиться всего этого, чтобы понять всю прелесть комфорта. Мордастый и вправду пришел на следующий день, и несколько мгновений сопел за дверью, прежде чем провернуть ключ и войти, шурша крыльями и бумагой. За это время Гера успела помыть чашку с ложкой и вернула все на место. Поправила пояс на халате, не зная, куда деть руки. Крылатый принес запах ванили, творога и каких-то труднораспознаваемых ароматов. И влажных перьев – самую малость, но они не раздражали. Все же мокрая подушка с перьями и крылья с ними же пахли несколько иначе. — Привет. — Джар ногой подпихнул дверь, закрывая ее, и со вздохом облегчения сгрузил пакеты на пол. Передернул крыльями, стряхивая влагу с крыльев. — Ты как? Не сбежала. Ножи не щупала, пытаясь найти самый острый и перепрятать. Не сожгла к чертям собачьим квартиру. — Хорошо. Мордастый кивнул, вешая на крючок у двери накидку, которая при растопыренных крыльях пользы не имела никакой. Провел ладонью по лбу, стирая влагу. — По прогнозу передавали дождь через полчаса, но он начался раньше, и я несколько не успел. — Он присел, принявшись расшнуровывать ботинки. Гера отвела взгляд. Если подойти ближе, то наверняка окажется, что подошва у них точь-в-точь, как на обуви тех крылатых, что ее побили в лагере. По крайней мере, форма у них одинаковая, так почему бы ботинкам быть разными? — Ты уже пообедала? — Не совсем. Только кофе выпила. И йогурт. Не смогла отказаться от двух кружек горячего молока с кофе и сахаром. — Не против тогда, если я закажу обед на двоих? — Хорошо. — Отлично. Тогда подожди секунду, я только руки вымою. Гера почесала костяшки на левой руке. Диалог казался сюрреалистичным. Крылатый из Отдела предлагает Охотнику обед. Никаких тебе драк, никакого оружия, никаких смертей или увечий. И обед оказался вкусным. Суп с крошечными тефтельками (в которых, кажется, было только мясо и приправы), сырная запеканка и то ли пирожок, то ли какая-то выпечка красного цвета, с белоснежной шапкой взбитых сливок и шоколадной стружкой. А в пакетах оказалась одежда. Нижнее белье, тонкие цветастые рубашки с длинными рукавами и треугольными вырезами, белые и кремовые штаны-бриджи, пижамы. Каждая вещь дублировалась в трех размерах. — Я как-то не поинтересовался, какой размер ты носишь, так что пришлось брать наугад. То, что не подойдет, верну. — Пояснил крылатый. Гера бы и не сказала, так как к стыду своему позабыла собственный размер. В лагере особо не повыделываешься – одежду выдавали нечасто, и носить приходилось то, что было. Или ходи голым. А на полигоне с голыми руками-ногами не сильно поработаешь ни летом, ни тем более зимой. Последней вещью, которую Мордастый вытащил из пакетов, были носки. Цветастые и белые, пушистые синие и зеленые, две пары со специальными штучками на стопе, предотвращающими скольжение по полу. В принципе, Гера босиком и в халате могла ходить по квартире – тут было тепло, даже гораздо теплее, чем в бараке, да и без одежды можно жить. Но подаркам обрадовалась. Точнее, сначала ощутила что-то непонятное, и только спустя две или три минуты поняла, что эта эмоция – радость. А средний размер подошел лучше всего. Ненужные вещи крылатый сложил обратно в пакет, перед этим записав что-то на дисплее собственного наручного браслета-коммуникатора. Крылья его топорщились, отчего казалось, что Джар занимает еще больше пространства. Гера поправила рубашку, разглаживая залом на ткани у плеча, и решилась. — Можно вопрос? Мордастый серьезно глянул на нее и кивнул. — По поводу эксперимента. Я подхожу или еще результаты неизвестны? — Ты передумала? — Серьезно уточнил Джар. Гера отрицательно покачала головой. — Я согласна. Просто... Хотелось бы знать, стоит ли мне рассчитывать на участие, или лучше готовиться к допросу. А то она сейчас поверит в то, что у нее будет отсрочка и вообще, а ее кандидатура возьмет и не подойдет. Это будет слишком обидно. Крылатый засопел, что-то обдумывая. — К слову, ты еще можешь передумать. И оказаться на суде. Нет, спасибо. — Не передумаю. Просто вдруг есть какие-то условия, о которых необходимо рассказать? Крылья у Мордастого чуть шевельнулись. Да, сложить их за спину, сидя на диване, наверное, было несколько проблематично. ...Интересно, а в своем мире они сидят на некоторых подобиях жердочек, или мирятся с наличием спинок у стульев? — Думаю, ты права... — Задумчиво произнес Джар, перебросив кончик косы обратно за спину. — Скажи, у тебя может есть пара... То есть супруг? — Нет. Был жених, но с ним... В общем, брачный контракт не был подписан. — Ты его любишь? Я помню, что ты говорила про браки Охотников, просто вдруг? Гера отрицательно покачала головой. — Я не помню его лица. Только то, что он курил одну сигарету в день, после ужина. И руки у него сохраняли этот въедливый запах. Может быть, он стал бы хорошим мужем, но ничего не вышло. Так что можно предполагать всякое. У деда внезапно оказалось меньше средств на контракт, чем он говорил до этого. — Я с ним переспала. И потом... В общем, если что – я не девственница. — Прямо призналась Гера, не зная, как сказать об этом более «обтекаемо», но при этом понятно. Добавила быстро. — На случай, если вдруг это важно. В контрактах старого формата иногда этот пункт присутствовал. — Все в порядке. — Спокойно ответил крылатый. — Но ты точно хорошо подумала? Я прекрасно понимаю, что мое предложение было несколько внезапно, да и ввиду некоторых подозрений я не смог дать тебе время на принятие решения. Если ты откажешься, то у тебя все равно будет пара недель времени. Гера осторожно передвинула с себе стул. Села. — Когда Шер Ам Ваэр меня только выкупил, я думала, что он отправит меня в бордель. Не то чтобы я этого сильно хотела, но там легче, чем в лагере. А еще лучше относятся к рабам. И иногда новеньких в лагере переводят туда – если они молоды, или красивы, или еще что. Мне отказали. Шер Ам Ваэр сказал, что я погублю репутацию его заведения, и что проблемы ему не нужны. То есть да, я Охотник и все такое, но я правда не собиралась ничего вытворять. Я и в лагере ничего не сделала ведь... То есть, хочу сказать, что ваше предложение – нормально для меня. А наша договоренность походит на контракт. И если можно, то я просто хотела бы знать чуть больше деталей, вот и все. Я не передумаю в любом случае. За предоставленный шанс пожить чуть дольше и сильно лучше, чем в лагере, Гера бы глотку кому-нибудь перегрызла еще года два назад. — Просто... Я немного нервничаю, что могу оказаться неподходящей кандидатурой в этом эксперименте. — Я понял. — Крылатый поднялся с дивана, отошел к окну возле кресла. Тронул пальцем штору. Гера так и не посмотрела, что там снаружи. Потом Джар прошелся по комнате, пусть бы шаги его были почти беззвучны. Остановился где-то за ее спиной. — Конечно, нужно будет еще пройти некоторые тесты, но они на результат не повлияют. Ты подходишь. Но я все равно дам тебе пару дней, хорошо? — Хорошо. — Послушно кивнула Гера, нащупав на новой рубашке ряд крошечных декоративных пуговичек. Обойдется. Она не передумает. ...Некстати подумалось, что дед сказал бы, что она продалась за подачки. Ради таких «подачек» Гера вполне согласна была спасти еще десяток крылатых. Это скорее дары.