Лагерь

Врач все же был странным. Конечно, можно было списать все на особенности его расы. Хотя, наверное, все гораздо проще. Когда в последний раз она была у доктора? Кажется, через год после получения второго ранга, на обязательном осмотре. А это было... Черт, давно. Десять лет назад. А потом работа, переезды, опять работа... И лагерь, где медицинский осмотр проводился поверхностно. И на Геру у врача не было желания тратить время, а она не настаивала. Этот же доктор пах перьями, сахаром и стерильностью. И уколы ставил совершенно неощутимо. А Гера только настроилась. Получается, зря. Хоть претензию предъявляй. — Ты точно уверена, что согласна принять участие в проекте? — Руки у врача были холодными. И в латексных перчатках, отчего Гере казалось, что ее живота касается манекен. Или робот. Жутковато. Так что она закрыла глаза и постаралась расслабиться. — Вы хотите меня отговорить? Ага, и отправить на допрос и суд. Ну спасибо. — А у меня выйдет? — Вопросом на вопрос ответил крылатый, и куда-то надавил пальцами. Гере захотелось дать ему в ухо. Профилактически, чтобы не бесил. Сдержаться оказалось неожиданно легко. Укол подействовал? Или просто уровень ее собственного раздражения за эти дни в квартире понизился, улучшив самоконтроль? — Нет. Доктор лишь вздохнул, переместив пальцы чуть выше к ребрам. — Когда ты в последний раз болела? Простуда там, ангина, пневмония. Гера задумалась. Ну да, если бы в душевых заменили бойлер и вода была бы горячей, то она вряд ли бы вообще болела. Но увы, бойлер был старым. — Осенью. Наибольший дискомфорт был из-за насморка. И ладно бы днем, но вот ночью невозможно было спать. А если заснуть все же удавалось, то на утро горло и губы были сухими. Отвратное ощущение. Доктор помял пальцами живот. Сам себе угукнул, чуть шевельнув крылом. Гера ощутила движение воздуха. — А хирург, что проводил тебе трансплантацию, был хорош. Он еще работает? — Не знаю. — Честно призналась Гера. — Дед говорил, что он лучший. Он еще и моего брата с сестрой оперировал, и родителей. Собственное упоминание матери и отца принесли лишь обиду. Столько лет прошло, забыть бы... — А где твои родители? — Отец развелся с мамой. Он... Она поймала его на измене, и разорвала контракт. Запретила ему ко мне приближаться. У мамы были деньги. Много. Хватило на изменение многих пунктов. Так много, что семья отца не смогла ничего поделать, и им пришлось замолчать. Нет, насколько Гера знала, ее собственный отец поначалу не мог смириться, и даже вызвал маму на поединок, пытаясь оспорить брачный договор. Где потерял ухо и ногу. Мама могла его убить, но не стала. Старший брат в одну из своих редких встреч рассказал, что на поединке ее мама (которая была Лессану тетей) только каблук сломала. Сокрушалась еще – эти туфли были ее любимыми. Счастливыми. Глупо бросать вызов, если жена третьего ранга, а ты сам – первого. Нет, потом мама получила четвертый. И пятый. И даже на шестой подалась. А потом пропала. Дед искал, даже нанимал ищеек, но никаких следов не нашел. Ни единой зацепки. Гера говорила, не в силах остановиться. Это ведь так легко – позволить себе говорить. Гораздо труднее найти того, кто согласится слушать. И про маму, чьих фотографий в доме после очередного переезда не нашла. Конечно, грузчиков дед выбрал самых дешевых (финансов не хватало), и они растащили часть серебряных фоторамок. И про имя отца, которое было зачеркнуто в родовой книге так плотно, что буквы разобрать было невозможно. Брат и сестра? Лессан и Фина не были родными. У деда ведь было два ребенка. Ее, Геры, мама. И брат, Авиек. Он не вернулся с охоты вместе с женой. Оба они были третьего ранга, и хотели получить четвертый одновременно. У Авиека уже было два наследника. Тел не нашли. Такое часто бывает. Много кто с охоты не возвращался. И экспедиции, ради которых объединялись Охотники из разных семей, могли провалиться. Такое бывало, особенно, когда охотились на старшую ветвь крылатых. Лае, боевые лиры, и другие, ныне вымершие. Поэтому кровь их так ценна, что хранят ее в Фонде, расходуя по капле. Ни один Охотник не переживет переливание неразбавленной крови тех же аннергов – слишком много мгновенных мутаций, и организм не сумеет адаптироваться. Только зря столь редкую штуку переведут. ...А Гере и не нужно. Третий ранг она не получит уже никогда, да и потом... Не хочется. Слишком много времени прошло, и у нее нет ни денег, ни свободы. И убивать не хочется. Нет, Гера бы свернула шею тому лагерному, что отобрал рубашку, но... В общем, пусть сам на полигоне себе голову разобьет. ...Хочется убить Джара? Ну, шея у него толстая, задушить разве что косой выйдет, но зачем? Он еду заказывает. И белье купил. Одежду. Гере было приятно, правда. И все понравилось, особенно еда. И кровать. Кровать ведь мягкая, и одеяло толстое, и вообще в квартире тепло. Вода горячая. Счастье. И цветочные кружева на лифе – тоже счастье. Хотя, наверное, глупо это – радоваться кружеву. У Геры не было раньше, вот она и радуется. И все ее устраивает. Правда, интересно, с Джаром спать нужно будет, или же будет кто-то другой из крылатых. Вряд ли человек. — С Джаром. Совместимость обнадеживающая. Хорошо. Джара Гера уже знает. Не в том смысле, конечно, она его голым не видела, но вряд ли анатомия крылатых как-то слишком сильно отличается. Ведь бывают же полукровки, значит генетическое родство наличествует. И Гере не страшно. Хотя нет, страшно. Но не смертельно. И Гера справится. ...У нее жених был. И человек, который предложил Гере временный контракт, на несколько дней, а взамен заплатил. Дед одобрил. В первый раз было тоже страшно. И волнительно, Гере все казалось, что это какое-то особенное событие. Как в книжках описывают, про всепоглощающую страсть и прочее. А все вышло как-то... Примитивно. Наверное, со стороны смотрелось глупо, но не возмущаться же, что наивные мечты не сбылись. У Охотниц нет права голоса в этом, если соответствующие поправки не были внесены в контракт. Мужчинам проще, но Гера не мужчина. И ей главной не быть. Мордастый пусть будет главным. Он большой, сильный... Странный немного, но у Геры не было опыта общения с другими лае, так что тут она может оказаться неправа. В общем, она согласна его слушаться. И Гера сделает, что он скажет. Это ведь так похоже на брачный контракт. Да, Гера понимает разницу, но все равно согласна. ...Он единственный, кто помог ей. Кто носки подарил. Кто захотел вытащить Геру из лагеря. Предложил возможность пожить дольше. Гера знает, что значит быть благодарной. И не нарушит договор. И сожрет всех, на кого укажет Джар. Если укажет. А то, что он лае и у него крылья такие разлапистые, что можно одним взмахом убить – так у всех есть недостатки. ...И хорошо, что это Джар. Гера его знает, а других – нет. И другие лае ей не нравятся. Лае ведь – совсем отбитые... — Абсолютно отбитые. — Согласился доктор, пальцы его коснулись лица Геры. — Засыпай. Наверное, вслух про отбитых говорить не нужно было, но Гера не успела извиниться. Заснула. ...А чай, оставленный на тумбочке, оказался крепким. И холодным. Гера облизала губы после первого глотка, но напиток допила. Не пропадать же добру. Одежда лежала там же, где и была оставлена. А край одеяла пах руками Мордастого. Все же доктор носил на себе запах сахара, а вот Джар – творога. Перья же пахли пусть бы и почти одинаково, но оттенки различались. И в квартире никого не было. Только две пустых чашки в раковине на кухне подсказывали, что Гере не приснился врач. Раз ее оставили тут, то значит, она точно подходит для проекта? Если так – то очень хорошо. Можно полностью успокоиться. И терпеливо ждать, когда Мордастый приступит к эксперименту. Сполоснув чашки под водой и поставив в сушильный шкафчик, Гера почесала кончик носа. Если слова врача ей не приснились, значит, именно Джар будет с ней спать. Он на нее запал и решил предложить участие в эксперименте? Или наоборот? Вот же... Извращенец. Гера не против. ...В мире существовало столько ненормального, столько жуткого и неправильного, что именно это выглядело абсолютно безобидно. Даже забавно. Вот уж точно Гера никогда не думала, что попадет в рабство к крылатому, и будет этим фактом довольна чуть более чем полностью. Дед бы впал в бешенство... ...Пусть подавится что своим бешенством, что воплями. Он бросил ее. Ни разу не навестил, пока она была в лагере. Не выкупил. Не забрал. Предал. Так что Гера теперь сама по себе. Хотя нет. Не сама. Теперь она собственность Мордастого, и он стоит теперь над Герой. Он ее купил, одел, накормил. Вытащил из лагеря. А не дед. Гера забралась в кресло с ногами, завернувшись в плед. Взяла в руки книжку, которую читала до прихода Мордастого. А он книгу трогал, и страницы в середине (куда Гера еще не дошла) перелистывал – на листах сохранился иной запах. И вообще в кресле сидел – поерзав, Гера вытащила выпавшее из крыла перо. Поднесла к носу. Шампунь с хвоей, пух и молоко. И собственный запах Мордастого. Не удержавшись, Гера перо лизнула. А после провела пушистым кончиком по щеке. И заложила между страниц книги, как раз в том месте, где Джар ее листал. ...Читать было непривычно. Все казалось, что она делает что-то не то, а нужно выполнять норму работы на полигоне, а она прохлаждается. И сейчас воздух с хлопком сомкнется за спиной, и надсмотрщик начнет кричать. Или прут достанет. ...Нет ни прута, ни надсмотрщика. Гера не в лагере. И раз крылатый принес книги, она будет читать. И терпеливо дожидаться, когда он придет в квартиру.