Лагерь

— Ну вот и зачем ты так? — Мирослав укоризненно покачал головой, промывая ссадины. Джар хмыкнул и сразу же скривился, стоило шевельнуть пальцами. До обеда точно болеть будет. ...Ион (на свое несчастье, и на удачу Джара) оказался вторым дежурным в Зале Перехода. А на слуховую память Джар никогда не жаловался. — Лилейник потребует объяснений. Ну да, нужна веская причина, чтобы двинуть кому-то в нос. И в ухо. — Ион – мудак. И он должен догадаться, за что получил, если не совсем дурень. — Подозреваю, что не совсем. Но я – не Ион. Так что не против услышать подробности. — Примиряюще заметил Мир. — За дело. — Джар засопел. — Он Охотницу избил. Еще до того, как тебя едва не грохнули и прикопали на свалке. Он приходил в лагерь. Мирослав лишь вздохнул, поджимая крылья, но совестить близнеца не стал. — Если тебе нужна поддержка, могу постоять у двери начальника. Джар едва усмехнулся, отрицательно качая головой. Ну уж нет. Он сам влез, сам будет оправдываться. Брата еще не хватало втягивать. Дверь безо всякого стука приоткрылась, и в проеме появилось сначала белое крыло, а потом встрепанная голова Вольфа. — Вы сейчас оба отправитесь к дверям Лилейника. — Хмуро предупредил хирург, опустив все необходимые приветственные ритуалы. — Что случилось? — А Мир туда зачем? — Одновременно возмутились-удивились братья. Вольф просунул в дверь руку, демонстрируя чашку. Точнее – лишь ручку от нее. — У Дарелина приступ. — Хладнокровно, словно речь шла о лопнувшей лампочке, произнес крылатый. — В кабинете у Лилейника. ...То, что осталось, кабинетом было назвать трудно. Хлам. Мусор. Развалины. Трещины ползли по стенам, по оконным рамам, мраморному подоконнику. Цеплялись паучьей сетью на стекла, которые не успевали восстанавливаться. Бумаги, высыпавшиеся из папок и документов, кружились, норовя изобразить торнадо в отдельно взятом помещении. Ледяная невозмутимость Начальника Отдела, который продолжал восседать на единственном уцелевшем стуле, удивительным образом гармонировала с потерявшим контроль боевым лиром, который стоял посреди развалин, распахнув серые крылья, отчего казался еще больше. И опаснее. Хотя в обычном своем состоянии Дарелин не был способен никого напугать. — Что с ним произошло? — Уточнил Джар негромко, заглядывая с опаской в кабинет. — Ничего особенного. — С легкой ноткой неудовольствия ответил Вольф, как второй свидетель того, что же произошло в кабинете. — Мы чай пили. Дарелин заглянул, я предложил ему присоединиться и перекусить, пока дети спят. И все хорошо было. Привычно. Даже конфеты те же самые, что и всегда. А Дарелин десять минут назад вдруг опрокинул чашку себе на колени. И вот. — И вот. — Эхом повторил Мирослав, тоже успевший заглянуть в щелочку и впечатлиться. Ну да, боевой лир – это вам не лилим, масштаб бедствия в разы больше. А неконтролируемый боевой лир вполне может представлять смертельную опасность для окружающих. ...Обычно Дарелин был безобиден, и не мог обидеть не то, что муху – червяка. Но иногда на него накатывало. И накатывало так, что приближаться ближе, чем на пять метров было откровенно глупой идеей. Такого никогда не происходило, когда рядом с ним были дети. И Дарелин почти все время находился с ними. А тут все спали, и что-то пошло не так. Вот бы еще понять, что именно. Не мог же быть причиной приступа горячий чай, опрокинутый на колени? — Что предлагаешь? — Ловить, валить, давать седативное. Тройную дозу. — Вольф привычным жестом вытащил из кармана халата шприц с прозрачной жидкостью. Вот и думай – то ли хирург всегда таскал с собой некоторые препараты, то ли успел взять из кабинета своего помощника. Мирослав отрицательно качнул головой. — Пока подействует, Дар нам крылья ощипать успеет. Слова брата имели смысл. Дарелин во время приступов слишком неадекватно реагировал на попытки себя обездвижить. А боль от иглы воспринимал чересчур остро, и защищался даже чрезмерно. ...И после рыдал от того, что мог кого-то поранить, пока был не в себе. — Давайте я его попытаюсь успокоить. Если не выйдет – отвлеку, а вы уже колите, что там нужно. Как-никак, Джару предлагали занять пост ведущего психолога. Боевой лир весь встопорщился, стоило зайти в кабинет. Любое резкое движение, громкий звук или неправильная интонация – и он бросится. И полетят клочки по закоулочкам. — Привет, Дар. Ты же помнишь меня? Я Джар, сын Реона. У меня еще близнец есть. И младший брат с сестрой... А Джару совсем не хочется драться с боевым лиром. У него и настроения нет, и желания. И он проиграет. ...И вообще, наверное, зря он решил уйти из квартиры под утро. Лицо Дарелина казалось непроницаемой маской. Такое подойдет фарфоровым куклам, которые слепы. Но никак не живому существу. Как там – эффект зловещей долины? ...Некстати вспомнилось, что раньше Старейшины требовали, чтобы боевые лиры носили специальные маски. Чтобы никто не видел «жутких лиц». — Вольф сказал, что ты чай на себя опрокинул. Он горячий оказался, да? Ты обжегся, и немного потерял контроль, так? Дар, это обычное дело. Да, неприятно, но случается со всеми... Тебе никто не причинит вреда. Лир выдохнул. Просто выдохнул, но Джар как-то резко услышал, как по стене за его спиной ползут новые трещины. Хорошо еще, что не по его ребрам. — Понял. Подходить ближе не буду... — Дарелин, будь добр, повтори то, что ты сказал мне три минуты назад. — Абсолютно спокойно (словно это не его кабинет был превращен в руины, и вообще все под контролем) попросил Лилейник. Дарелин качнул головой, и чуть опустил крылья, перестав пушить перья. Переступил с ноги на ногу. — Память... Идет... Тот, чьей памяти не осталось, прибудет, и горе тому, кто обманул его и лишил меча. Город не найден, но Страж слышит меч... Меч его слышит! Слышит!!! Стекла все-таки разлетелись, чтобы через секунду вновь собраться вместе и втиснуться в раму. Боевой лир покачнулся и упал на колени. Закрыл лицо руками и беззвучно зарыдал. Приступ закончился так же резко, как и начался. Джар осторожно приблизился. Присел на корточки, погладил серые смятые перья. ...Старейшины воспитывали боевых лиров так, чтобы они были прекрасным оружием. Но не заботились о чувствах этого оружия. Возможно, поэтому в их поселениях стражей меняли каждые сто лет, постоянно вычищая им память. Дарелин же подвергался этой процедуре лишь два раза, в самом детстве. — Прямо перед кабинетом Лилейника Дар наткнулся на Иона. — Вольф постучал кончиком карандаша по пустому бланку, что покоился перед ним на столе. Стены в кабинете начальника Отдела восстановились, как и окна. А вот с мебелью такой фокус провернуть было нельзя – нецелесообразно было нагружать Змея еще и этим. Так что пока Лилейник передислоцировался в кабинет лучшего хирурга, с абсолютно нейтральным выражением лица заняв пустующий стул. Дарелин, которому все же дали успокоительное, теперь спал в больничной палате, что располагалась как раз за стенкой. — Кто-то, не будем показывать на него крыльями, — взгляд Лилейника равнодушно остановился на Джаре, — безо всяческих причин сломал Иону нос... — И сотрясение учинил. — Наябедничал Вольф негромко. — Я опущу вопрос о том, почему Ион не обратился к помощи врача. Но вероятно, он направлялся на поиски Вольфа, который в виду позднего вечера и отсутствия больных не находился в больничном крыле. Предполагаю, Дарелин заметил и кровь, и общее состояние пациента, и исцелил его, так что в кабинет Ион не попал. Ну да, Дарелин хорошо лечил и безо всяких препаратов. Джар ощутил себя неловко. Похоже, в приступе Дара оказался виновен он сам, расквасив Иону нос. — Так же я опущу тот момент, что Глад вечером явился ко мне в кабинет с несколько невнятным подозрением, будто бы ты решил выгородить Охотницу от казни и припрятал у себя под видом, — Лилейник кашлянул, и приложил пальцы к горлу, процитировав чужим голосом, — «человеческой особы, с которой можно предаться разврату безо всяческих обязательств». Молча сидящий в кресле у окна Мирослав фыркнул. Джар поскреб зудящее место на сгибе крыла. — Некоторое время назад Дарелин приходил в лагерь, где была Гера. Спину кому-то лечить что ли, не помню точно. С ним был Ион и кто-то еще из наших. Они избили Охотницу. Просто схватили и побили. И не сообщили о ее существовании в Отдел. Просто жестокий поступок. Наверное, не слишком плохой и отвратительный. Но однозначно хорошими их действия назвать бывало нельзя. Но ведь и аннерги не стали безжалостными уродами в один день. Они тоже начали с чего-то. А Дарелин, вероятно, что-то увидел, вот и нервничал. И вполне логично, что, увидев Иона с кровью на лице, что-то в голове у боевого лира сложилось, и он получил приступ. — У тебя есть какие-то доказательства? — Тон у Лилейника оставался таким же ледяным. Джар стукнул указательным пальцем себе по виску. Вольф, имевший вид несколько более кислый, нежели обычно (вероятно, из-за присутствия начальства в собственном кабинете, где ноги на стол было закидывать не так удобно, как в кабинете Лилейника) приподнял брови. — Погоди-погоди... Охотники же экранированы от эматии. Ты что, ей мозг ковырял? — У меня получилось создать временный канал связи. Односторонний, но он оказался чуть более устойчивым, чем я предполагал. Вольф с мольбой повернулся к Начальнику Отдела. — Вы его сами послушайте! А я говорил – пусть будет психологом! Нет, в оперативники захотелось! Пиу-пиу делать всем вокруг! Тут такой потенциал, чтобы с живым Охотником безо всяких седативных создать связь! Оставалось лишь смиренно смотреть в пол, ожидая, когда крылатый хирург выговорится и замолчит. И правда – Джару стоило остаться в квартире. В конце концов – это его квартира, и он может там спать, когда захочет. — На сколько секунд удалось установить канал? — Где-то десять. Глубинные эмоции с частичными мысленными формами. Один достаточно хороший осколок памяти поймал... Вольф немедленно вытянулся на столе поверх всех бумаг и документов, и требовательно вытянул ладонь к Джару. — Дай сюда. Память – не физический предмет, и ее невозможно записать на внешний носитель. Как и передать ее другому крылатому целиком. На такое способны лишь лилимы, и то механизм этот был плохо изучен. ...Ну и лиры, но они могли это передавать лишь своим сородичам... А вот небольшой осколок чужой памяти, похожий скорее на легчайший комочек прозрачного пуха можно было показать. Скорее даже не так. Джар коснулся протянутой ледяной руки, сконцентрировался, пытаясь вспомнить все в мельчайших подробностях. И Вольф услышал. У него был самый высокий эмпатический порог во всем Отделе, и он был способен на то, чтобы «увидеть» то, что смог ощутить Джар. ...Следующие минуты две ушло на то, чтобы Вольф сумел остановить кровь, пошедшую у него носом. — Если будешь так играться, то сгоришь. — С призрачной тенью недовольства произнес Лилейник, до этого посматривающий в окно. Там как раз разгорался рассвет. Крылатый пренебрежительно махнул ладонью, рухнув обратно в кресло и принявшись вытирать салфеткой кровь с подбородка. — По поводу сломанного носа и сотрясения, которые ты учинил по отношению к Иону, претензий не нахожу. И вправду нехорошая ситуация получилась. — Вынес вердикт хирург. — И в теории все это могло привести к приступу у Дарелина, вот только... Не нравится мне его лепет. В прошлый раз, когда его накрыло, Дар молчал. А тут вдруг почти связная речь... Память, кто-то заявится, меч и тот, кто его слышит... Джар нахмурился, пытаясь отвлечься от угрызений совести. — Лилимы что-то упоминали про Стража с Мечом. И про какой-то погибший город... — Когда? — Я у них спрашивал про лилимов из Изначальных Древ... — Джар опять почесал крыло, припоминая болтовню мелких. — Когда... В лагере я Охотнице вопросы задавал, и она упомянула, что в Фонде хранится кровь вымерших крылатых рас. Вот мне и стало интересно. Но Дарелина во время разговора не было, так что вряд ли он мог откуда-то услышать. Лилейник плавно поднялся со своего стула. Подошел к окну, рассматривая то ли рассвет, то ли игру света на куполе, что накрывал все пригодные земли их мира. — Некоторое время назад Дарелин появился в Зале Перехода в неадекватном состоянии, и утверждал, что с детьми что-то произошло, и что необходимо срочно их спасать. Насколько я помню, ты, Вольф, несколько скептически отнесся к его словам... До момента, когда мы не смогли найти Тиаму с парой. Джар помнил эту историю. В сущности, времени прошло всего ничего, каких-то пять лет. ...Но детей, - семерых братьев, самому младшему из которых было лишь три, а старшему меньше девяти – удалось спасти исключительно благодаря Дарелину. Если бы не он – неизвестно, куда бы их дели из того приюта. ...Хотя одного из старшеньких все же попытались украсть буквально из-под носа у группы оперативников. А Дар появился в последний момент. ...Жаль только, что личность «воров» установить оказалось невозможно ввиду того, что боевой лир успел быстрее боевой двойки лае. — Иногда я могу в чем-то заблуждаться, — признал Вольф спокойно. — Да, мы выяснили, что у некоторых боевых лиров связь остается не только на огромном расстоянии, но и через миры. ...В общем, нехорошая история. И Тиаму с парой жалко было, пусть Джар не знал их хорошо. Но детей спасли, и теперь Дарелин стал им киррэном. Хотя лучше. Отцом. — Пока сменим тему. Я общался со Старейшинами из ближайшего к нам поселения, — продолжая смотреть на рассвет, сказал Лилейник. — Старейшина Элвирин поделился информацией о том, что у них раньше был один из молодых Старейшин по имени Гарм. Или Герм. Он выдвигал несколько удивительные идеи о том, что все же можно создать боевого лира женского пола, но не сумел убедить других, из-за чего был отправлен в другой мир, якобы «набираться опыта». Но Элв уверен, что Гарм погиб вместе с поселением, когда аннерги устроили геноцид «низших» в том мире. И это произошло достаточно давно, чтобы от этого лира остались лишь смутные воспоминания... Но у нас есть одна небольшая зацепка. Выживший из поселения, кто помнит, как выглядел Старейшина Гарм. А твоя, Джар, Охотница, наверняка помнит внешность своего доктора. Будет достаточно и словесного описания, но думаю, можно попросить лилимов помочь. Джар понял, что у него начинает болеть голова. Заранее. Профилактически, так сказать. Манеер Ирмалэль-три-тонны-презрения сожрет их всех еще в процессе просьбы поговорить с Мией. И лилимов к ней не подпустит. — И что это даст? — Полюбопытствовал Мирослав из своего кресла несколько сонным голосом. Ну да, это ведь Джар подремать успел, а Мир наверняка что-то делал, наверстывая подвисшие за время своего больничного дела. — Если окажется, что это один и тот же крылатый, то можно будет предположить, что он не бросил свои идеи создать совершенных боевых. Просто теперь он использует другую базу. И надо признать, получается у него хорошо.