Лагерь

...Лилим вкушал йогурт. Очередной. Горка пластиковых стаканчиков пряталась в раковине, а по правую руку от самого лилима высилась пирамидка из еще не тронутых. Вид у маленького крылатого был до отвращения довольный. Гера подавила раздражение и закрыла дверцу холодильника, чтобы та прекратила жалобно пищать. Если бы не она, то лилима бы она обнаружила позже. — Премного благодарен. — Чинно произнес Гэри, кого-то копируя. И открыл следующий йогурт. Все выгреб, мелкий гадюшкин. Не то чтобы Гере было жалко, но она воспринимала ровные шеренги пластиковых стаканчиков в холодильнике своими. ...Мог бы хоть для приличия попросить. — Ты бы разрешила их брать. — С укоризной заметил лилим. — Так что я решил опустить этот ненужный обмен информацией. Но было бы хоть немного более культурно. — Зачем ты пришел? — Я вообще тут только для того, чтобы перекусить. А ты так, случайно оказалась. — Гэри насупился, но тут же улыбнулся. — И как тебе Джар? Хорошо. Но это ее личное дело. Гера сжала в ладони губку из фибры, с помощью которой мыла душевую. Захотелось вдруг убрать из квартиры все наносные запахи. Все чужое, что притащил связной, а после и хвостатые гвардейцы. Душевая была последней. Со всеми остальными комнатами (коих было несравненно меньше, чем в гостинице) Гера разобралась – пылесос был найден в нише под кроватью, швабра с ведром – на крошечном балкончике, а все нужные средства под раковиной на кухне. Первые минуты было даже страшно – а вдруг она забыла, как вообще делать уборку, чтобы качественно и быстро? Не забыла. — Он хороший. Просто ему с человеческими девушками все время не везет. — Не обращая на нее внимания, произнес лилим. — Одна фанатичка, вторая истеричка, третья тоже не очень... На их фоне ты выглядишь очень прилично. Ну спасибо за комплимент. — Хотя да, вы же не пара. Но жаль. — Мелкий вздохнул, и поскреб ложкой по стенкам стаканчика. — Другие меня бы уже тряпкой попытались согнать со стола. Гера тоже подумывала, но как-то не решалась. Йогуртов вот было несравнимо более жаль, чем разделочного стола, на котором оказался зад лилима. — У него есть кто-то из лае? — Задавать вопрос не стоило. Нельзя задавать вопрос, один из ответов на который всеми силами не хочешь знать. — Брат-близнец есть. А еще брат и сестра младшие. — Гэри забросил пустой стаканчик в раковину к другим и потянулся к следующему, стоящему на вершине пирамидки. — А вот пары нет. Жалко. Без пары крылатые чахнут и ходят грустные. Мордастый на грустного не был похож. И не чах. Наверное. ...А перья вот потерял, и Гере было жутковато вытряхивать целую их гору из-под одеяла. В первую секунду даже безумная мысль промелькнула – а не выдрала ли она эти перья? — Кстати, скоро я к тебе приду. Официально. — Лилим облизнул крышечку от йогурта. — Точнее меня приведет Джар, как и еще кое-кого. Но про меня он пока что не знает. Надеюсь, ты не станешь бросаться мне на шею и сообщать всем, что мы друзья. — Мы не друзья. Гэри дернул белоснежным крылышком, словно ее возражения не имели веса. Возможно, и не имели. Гере не хватало только пытаться ковыряться в мозгах лилимов, пытаясь разобраться в их логике. Хватало уже того, что маленькие крылатые (как минимум, конкретно этот, сидящий на кухне между раковиной и кофемашиной) вовсе не такие безмозглые, какими казались. — А какая разница? Ты не хочешь меня убить, я не требую вернуть мое, между прочим, сердце и те триста миллилитров крови... Раньше было проще. Все, кто не хочет тебе зла – твой друг. Это уже потом придумали кучу слов и поставили границы, где можно использовать только что-то одно. Я, например, тебе зла не желаю. А ты меня убить не хочешь даже в обмен на конфеты. Не выдержав, Гера все же хмыкнула. Ну да, с этой точки зрения лилим прав. — Мы всегда правы. — Важно подтвердил мелкий лилим. — Нас одарил этим даром сам Первосозданный, разделив собственную ношу и вложив в сердце первого лилима искру знания о правоте и ошибке каждого сделанного шага. И мы с гордостью пользуемся этим даром, пусть бы и отдаем себе отчет, что то, чем мы владеем – пыль по сравнению с мощью Первого. Хотя нет. Не пыль. Ничто. Но нам нет нужды с ним соперничать, ибо мы выполняем важную функцию. — Какую? — Гера отчетливо поняла, что от маленького крылатого не отделается лишь изображением безмолвного слушателя. Да и про Первосозданного было интересно. ...О нем упоминал доктор, когда Гера восстанавливалась после операции. И как-то запала чужая фраза в память. Правда, сейчас вспомнить ее не удавалось. Что-то про Первосозданного и его голос. — Мы играем. Первосозданный попросил нас об этом еще в то время, когда миры лишь зарождались, подобно солнечным бликам на стекле... Но в одиночестве играть грустно. Поэтому будет хорошо, если участников станет больше. Висок стрельнул болью. Гера нахмурилась, переложив губку в другую руку и пальцами потрогав заболевшее место. Так же внезапно заболел живот. — Пожалуй, я не буду про это говорить. — Произнес лилим очень серьезно, и торжественно опустил опустевший стаканчик в раковину. — Иногда лучше не знать тех вещей, что могут навредить. — Чего ты от меня хочешь? В лагере ты говорил про то, что Охотники украли что-то у Белых Плащей. — Боль подстегнула поднять непонятную тему. Ведь правда, зачем лилиму раз за разом таскаться поговорить с Охотником? Определенно, ему что-то нужно. И будет хорошо, если это «что-то» станет чуть более понятным. Может, тогда Гера перестанет психовать. А трудно этого не делать, когда не понимаешь вообще ничего. Гэри взял в руки очередной стаканчик с йогуртом, и нехотя положил на место. — Сюда придет Джар. Он приведет меня и еще кое-кого. Думаю, ты быстро догадаешься, кто войдет в эту квартиру. Я хочу, чтобы ты задала вопрос так, чтобы на него ответили. — Какой? Лилим улыбнулся так, что на кухне словно посветлело. Приложил пальчики к собственной шее. И даже резкая, противная боль отступила на секунду. — Где было спилено последнее Изначальное Древо. — Голос принадлежал самой Гере. И от этого бросило в холодный пот. ...А стоило моргнуть, как лилим исчез. Словно его и не было. Мелкий позер. Джар и вправду пришел не один. На плече у него, словно попугай-переросток, сидел лилим, обряженный в такую же, как у самого Мордастого, форму черного цвета. Вид у мелкого был напыщенный и настолько довольный, что он почти светился. И перышки пушил от гордости, отчего казался похожим на жирного воробья. Следом зашли двое. Невысокая изящная фигурка, укрытая серебристым плащом с переливами, держалась за руку высокого худого джентльмена, который походил на цаплю и одновременно – ярого поклонника старого стиля. Брюки, начищенные ботинки, в которые можно было смотреться, как в зеркало. Белоснежная рубашка с какими-то узорами, жилетка, изысканный шарф на шее. Аристократичное лицо и уложенные с помощью воска волосы. Истинный аристократ, одним словом. Рядом с ним Мордастый все так же устрашал размахом плеч и собственной мощью, но выглядел недостаточно идеально. Стоило же джентльмену перестать обозревать убранство комнаты и перевести равнодушный пустой взгляд на Геру, как воздух в легких просто застрял. Так жутко ей было только на киночасе, когда показывали документальные кадры из последней войны аннергов. Гера тогда еще некоторое время боялась ходить по комнате в темноте. И в туалет только со светом отваживалась бегать. Но ей было десять. И аннерги погибли, все до единого. «Думаю, ты быстро догадаешься, кто войдет в эту квартиру» Как же, попробуй тут не догадайся! ...Определенно, этого «ангела» просто забыли уведомить о том, что он должен был вымереть вместе с остальными своими сородичами. Или побоялись. Это вернее. Гера не видела крыльев, но кожей чуяла тошнотворную жуть этого не вымершего чудовища. Оно сохраняло брезгливое равнодушие, но обманываться было нельзя – с ним сражаться невозможно. Раздавит, сметет что из этой квартиры, что из целого мира. И не заметит. Если Мордастый словно раздвигал пространство собой, заставляя мир прогибаться, то этот аннерг искажал реальность одним лишь своим присутствием. Стул попытался подставить подножку, мешая. И Гера понимала головой, что не сделала ничего, чтобы разозлить аннерга, чтобы вызвать даже тень его недовольства, но не удержалась – попятилась назад, чтобы в конце врезаться спиной в ручку от двери, ведущей в душ. — Слабовата твоя игрушка. — Равнодушно заметил Ирмалэль, и стряхнув невидимые пылинки из кресла, усадил в него Мию. Джар запыхтел, но возмущаться вслух не осмелился. Гэри, как вызвавшийся доброволец, довольно уселся на спинку дивана и с удвоенной силой принялся болтать ногами. Сердце у Охотницы колотилось так, словно она пробежала десяток километров. Джар ведь помнил, что после погони на полигоне девушка даже не вспотела, а тут... — У истинных, а не подражателей, так и бывает. — Поделился Ирм. — Мои сородичи сотрудничали, так что страх – неплохой способ добиваться послушания в их семьях. И один из самых популярных. Иначе Охотники вырезали бы друг друга раньше, чем врагов. У нее какой ранг, четвертый? — Второй. — Нехотя произнес Джар, пытаясь крылом открыть дверь в спальню. Выходило погано. — Кстати, ты не говорил, что знаешь о ранговой системе Охотников. Девушка дышала. Тряслась, а мышцы подергивало, словно их било током. И в Джара вцепилась так, что возникла мысль, будто его хотят придушить. Возникла и исчезла. Гере было страшно. Не на такое рассчитывал Джар, открывая дверь ключом и пропуская внутрь аннерга. — Меня никто не спрашивал, что я знаю, а чего нет. Это вообще ваша проблема как вида – вы любопытны, но не можете одновременно мыслить в разных направлениях. — За тон, с каким говорил Ирм, хотелось его прибить. И не только Джару. К счастью, манеер Сто-тонн-презрения сразу сказал, что максимум, на который он решил покинуть свою усадьбу и свой мирок – час. А то у него вечернее чаепитие, и он не намерен его пропускать. — Охотники сильны. И увеличивают силы своих детей. Да и браки заключают лишь с достойными, чтобы не смешивалась кровь. Так что вполне закономерно, что главы семей озаботились тем, чтобы их отпрыски не шли наперекор родительской воле... В мое время женщинам Охотников начали прививать этот страх, чтобы они не сбежали от мужей. — В голосе аннерга промелькнуло неодобрение. — Жен вообще... Убивают почти всегда на первый-третий год жизни ребенка, если он достаточно хорош для отца, и отпадает нужда в кормилице. По крайней мере, раньше. Джара передернуло. Нет, он и до этого не сильно восхищался обществом Охотников, но от новых подробностей стало совсем плохо. Значит, брачный контракт начали составлять для того, чтобы женщина просто смогла остаться в живых? — Когда мои родичи начали изменять низших самок, Охотники позаимствовали кое-какие наработки, применив на своих женах и детях. Чем сильнее женщина, тем больше сил нужно, чтобы держать ее под контролем. Видимо, отец твоей игрушки либо перестраховался, либо же он откровенный слабак. — Она не игрушка. Гера – живая. И даже в кровати тряслась от страха, беззвучно цепляясь за руки Джара. — В наречии Охотников нет слов, означающих «любовница». — Аннерг сложил руки за спиной, чтобы ни к чему не прикасаться. — Пассия, пара, возлюбленная – эти слова у них отсутствуют. А вот «игрушка» есть. Иррге. В любом случае, насколько я вижу по ее реакции, она воспринимает тебя за главного. Ирмалэлю захотелось двинуть в его аристократичную морду. Джар бы даже сделал это, но для этого нужно было разжать пальцы девушки и вообще как-то ее отодвинуть. — Ты что, проверить решил?! — Да. — Так просто ответил аннерг, что оторопь брала. — Миа расстроится, если кого-то из знакомых ей лае пришибут. Так что я взял на себя смелость проверить, насколько Охотница тебя слушается. — И? — Если бы она целенаправленно ловила тебя на крючок (а это, к слову, невероятно легко провернуть с твоей расой), то считала бы себя главной. И реагировала бы иначе. Страх – это ведь хороший тест... Пожалуй, мне достаточно, чтобы убедиться, что тебя твоими же волосами не придушат во сне. — Я об этом и так знал. — Предпочту перестраховаться. Джар на миг возвел глаза к потолку, который был уже хорошо ему известен. Ирмалэль мог бы и предупредить! Хотя да, он же аннерг, а эти шестикрылые гадики действовали по своему усмотрению. С другой стороны, действия Ирма можно было списать на волнение за навязанного «родича». Пусть бы на самом деле Джар Ирму был абсолютно равнодушен. Но вот желание не расстраивать Мию побуждало Ирмалэля на всяческие действия. Которые (к огромному счастью всех знающих истинную природу «сумасшедшего лае, возомнившего себя аристократом») не были направлены на то, чтобы навредить кому-либо из Отдела. Хоть это радовало. Стоило аннергу исчезнуть из прямой видимости, Охотница начала успокаиваться. Бешено колотящееся сердце замедлило ритм, возвращаясь в норму. — Все хорошо. — Шепотом произнес Джар, проводя ладонью по серебристым волосам. Влажные, те слиплись прядками, и походили на мягкие иголочки. — Я... Знаю. Просто... — Гера глубоко вздохнула, и уткнувшись лбом ему в плечо, едва слышно пожаловалась. — Он страшный просто, как... Аннерг. Я думала, что они все умерли. — Этот выжил. — Надеясь, что этот самый «страшный» его не слышит, произнес Джар. — Знаешь, он меня тоже первый раз напугал, но теперь только бесит. — Я тебе что – пугало, чтобы пугать? — Донеслось из зала, разрушая надежду, что их шепот не слышен. — А ты сам позволяешь себе беситься. Джар протяжно вздохнул. Охотница повернула голову, теперь прижимаясь щекой. ...А ведь предложение Лилейника сначала взять кусочек памяти у Мии, а потом уже прийти к Охотнице было очень здравым. Но нет же, Миа захотела глянуть «хоть одним глазком» на Геру. А Ирмалэль даже не позволил никому выразить сомнения в этой идее! Предупредил лишь, что если Мие будет угрожать малейшая опасность, то Ирм за себя не отвечает. ...И под весь этот шумок Вольф смог взять у нее каплю крови и даже не получить по шее. Так что пришлось делать все так, как возжаждал аннерг. Чтоб ему все перья при линьке облезли.