Лагерь

Лессан Торку был долгожданным первенцем в семье. Да, потом появились младшие сестры, но первые пару лет он пробыл единственным ребенком. Все внимание было его. Потом тетя подписала контракт, и спустя некоторое время принесла сверток. Сморщенное красное личико, светлые кудряшки, сжатые кулачки. Совсем маленькие дети уродливы. — Могла бы и внука принести. — Дед был недоволен. Он всегда был недоволен своей дочерью, и Лессан это тоже заметил. Только причину не знал. Спросил у родителей. Мама смешалась, а вот папа ответил: — Моя сестра – бастард. Она признана отцом, и он воспитал ее, но она – не наша кровь. Значит, и дочь ее тоже была бастардом. Лессан видел мужа тети лишь пару раз – напыщенный индюк, который требовал, требовал и требовал, но стелился перед главой семьи и заглядывал в глаза. Мужа тете нашел дед. А через неделю они всей семьей переехали в новый дом. Огромный. Красивый. Нет, и предыдущий дом Лессану нравился, но этот поражал размерами. Тут одних туалетов было пять штук. И няньки были. И даже детеныш лира в клетке. Правда, тот быстро сдох, но Лессан тут ни при чем совершенно – он его только иголкой тыкал. ...Тетя была страшно злой, когда он попытался ткнуть иглой мелкую в свертке. Схватила за ухо и оттащила в его комнату. — Тронешь мою дочь – и я тебя самого убью, понял, паршивец?! Лессан понял, и переключился на лирского птенца. Тетя обычно была нормальной. На руки брала, сказки рассказывала, но с появлением собственной дочери изменилась – стала злой. Постоянно ходила в детскую, сама пеленала, укачивала. Хотя мелкая в свертке даже не пищала. Кряхтела только, высовывая кривые ручки из пеленок. Но и сестра была вроде нормальной. Это Лессан уже потом понял, когда у него появилась родная младшая сестра, которая первые два года заливалась криком по каждому поводу. А с Геркой было весело строить стены из кубиков. И рисовать битву мышей, когда она подросла. Играть в мяч. Бороться. А потом тетя разорвала контракт с мужем. Он там что-то натворил, но не суть – мужчине же можно, он главный. Так дед говорил. А тетя не послушала, и надавала мужу тумаков, хотя дед говорил, что женщина не может бить мужчину. Оказалось – еще как может. Потому что тетя оказалась сильнее. А кто сильнее – тот и прав. Дед был зол. Кричал, что тетя губит свою жизнь, что она обязана простить мужа и вернуться. А тетя орала на его в ответ, и весь дом содрогался от их воплей. — Ты за свой контракт получил миллионы! На моем фиктивном браке тоже заработал! С меня хватит! Я хочу хоть что-то выбрать сама! Потом, когда она пропала, Лессан спросил папу, в чем смысл был их перепалки. — Моя мать – твоя бабушка, подписала контракт с отцом, когда уже была беременная. За нее заплатили. Много заплатили, и в контракте было прописано, что трогать ее и ребенка отец не имеет. И твоя тетя тоже подписывала контракт беременной. И пусть муж ее – ничтожество, он получил тоже деньги за то, чтобы признать ребенка. — А кто тогда отец Герки? — Удивился Лессан, за что получил щелчок по носу. — Дедушка знает. Все это в его власти. Вот вырастешь, станешь новым главой семьи – и узнаешь. — Но я думал, что сначала главным станешь ты. Отец улыбнулся, но радостным не выглядел. — Не думаю, что отец мне разрешит. Он сказал, что хочет сделать следующим наследником тебя. Это правильно. Что именно правильно, Лессан тогда не понял. Осознание же пришло позже, когда родители ушли на миссию и не вернулись. ...Папа был лишь четвертого ранга. Мама – третьего. Они были слабыми, и их убили. Но они оставили деньги. Несколько личных счетов, и доступ к своей части семейного фонда. На последнем денег было... Много. Лессану показалось даже, что он никогда столько не сумеет потратить. Нет, все эти деньги были распределены между тремя наследниками – конечно, бОльшая часть досталась бы ему, как мужчине, но и сестрам хватило бы и на ранги, и на контракты. Но дед разбрасывался этими деньгами, словно песком. Лессан смотрел на выписки, и его охватывал ужас от того, сколько денег ушло только на банкет для очередных гостей. Или на выпивку. Закуску. ...Самая дорогая строка расходов состояла в покупке живых крылатых для клуба, в который дед вступил так же, как и везде – с помпой и блеском. Правда, продержался он в этом клубе лишь год. Сколько бы не было денег, они уходили все. А дед, при всех его непонятных достоинствах, Охотником был не очень удачливым. Лессан после получения третьего ранга сумел выцарапать свою часть наследства и уехать, чтобы не смотреть, как исчезают из дома дорогие памяти вещицы. И какие дед закатывает вечера – словно утро не должно было наступить. А сестры... Родители позаботились, и у Фины был свой личный счет, ключ к которому хранил Лессан, и отдал сестре на ее четырнадцатилетие. Ну и от себя добавил – сестра же. Второй сестры к тому моменту в доме (уже гораздо более скромном и бедном) не было – она работала, и порой не появлялась по несколько дней. Тетка сама оказалась виноватой. Нужно было озаботиться личным счетом для Герки, либо просто отдать ее семье отца. Но нет, тетя упертой была, и контракт у нее был уникальный – отец не имел права претендовать на ребенка ни при каких обстоятельствах. ...Через полгода Лессана подрали. Не смертельно, но на лечение нужны были деньги. И дед эти деньги одолжил, пусть бы неоткуда было взяться у него этой сумме. Нет, слухи пошли, да и Лессан догадался быстро, но вмешиваться не стал. Ему нужны были финансы, и он их получил. И не его дело, как глава семьи эти деньги достает. Дед помог и с новой миссией, выдав и вовсе огромную сумму. Ее хватило даже на седьмой ранг. ...Про Герку упомянула Фина, когда Лессан полюбопытствовал, как же дела идут у средней сестры. — Сдохла. Бастарды слабые. Лессану даже стало жаль погибшую сестру. Как-никак, родич. Пусть и бастард. Немного. И в честь скорби (как он потом выяснил, ненужной) он взял на ужине двойную порцию десерта. ...Гораздо сильнее Лессан удивился, когда дед позвал его к себе в кабинет и попросил разобраться «с проблемкой». Он был уверен, что «проблемки» нет, но она была. Гнила себе в лагере, среди гор мусора, и все никак не подыхала. Хотя должна была сдохнуть уже давно. И Лессан сделал вид, что да, нехорошо, что бывшая сестрица восстает из мертвых. Нормальная Охотница, попав в плен, уже давно бы покончила с собой. Это ведь позор. А у этой определенно кровь плохая. ...Насторожило то, что дед обмолвился, чтобы Лессан лично все сделал, чтобы «точно убедиться». Чтобы точно удостовериться, что работа сделана, достаточно принести голову. И это может сделать любой Охотник, кто в этом специализируется – только заплати нужную сумму. Деньги у деда опять водились, и даже слишком много. А вот пароли он не сменил, и зайдя в семейный фонд, Лессан нашел очень интересный перевод с весьма интригующей надписью. Адрес, тот же, что был вручен ему самому, и имя. Лессан Торку. — Понимаешь, крылатый, я люблю свою семью, но подыхать во имя ее не намерен. Да, я могу сейчас убить сестрицу и тебя (ты же добренький, ты без боя мне ее вряд ли отдашь), но меня самого пристрелят на выходе из квартиры. Так что предлагаю взаимовыгодное соглашение. Нож завис в воздухе, продолжая давить на шею Гере. Охотник же невозмутимо засунул руку в карман плаща и вытащил небольшой одноразовый кристалл-флешку. ...Гера сглотнула, ощущая, как капля за каплей течет по шее кровь, пропитывая ночную рубашку. Новую. Чистую. Да она ее даже месяц не проносила! Злость поднялась волной, грозясь задавить, захлестнуть разум, лишая мыслей и оставляя после себя лишь жажду. Убить говнюка. ...Ему наплевать и на ее жизнь, и на то, как с ней поступил дед. А на себя не наплевать. Нож, который брат больше не держал, продолжал прижиматься к ее шее, впиваясь зазубринами к коже. Если отклонить голову чуть-чуть назад, то лезвия начинали давить еще сильнее. Шрам останется. Хорошо будет, если заражения крови не выйдет. Все же Гера этим ножом проткнула Охотника, который умер под дверью. — Тут записано, где живет мой дед. Пароль от ворот и системы безопасности. Ну и по мелочи – пара-тройка имен и других адресов, где вы наверняка найдете кого-то из Охотников. — Кристалл выглядел обыкновенным. Синенький прямоугольник, который можно было купить в любом магазинчике, торгующем газетами и разной мелочевкой. — Знаешь, я склоняюсь к мнению, что нас развелось слишком много, и это несколько мешает нормальной работе, учитывая, что наша кормовая база изрядно уменьшилась за последние годы... Представляешь – некоторые позволяют своим детям убивать друг друга, чтобы получить ранг. Говорят, что так тоже можно стать сильнее. ...Если мелкий лилим говорил правду, то все Охотники в какой-то степени потомки крылатых. И такое может быть правдой. Мордастый за спиной молчал. Хорошо, но не лез в бой – братец воспользовался бы Герой как щитом. — И что ты хочешь взамен? Все верно. Информация крылатым нужна. А Гера была без понятия, где теперь живет дед и остальные. — Конечно, я мог бы попросить сделать меня вашим богом, но боюсь, что к богам у вас своеобразное отношение. — Лессан, казалось, про Геру забыл. И даже почти раскрылся, словно нарочно подставляясь. Нет, Гере очень хотелось вцепиться брату в глотку, но это была провокация. Гера столько лет в лагере проторчала, она на этом уже не одну собаку съела. — Так что побуду скромным. Мне нужен открытый Переход в любой мир, где достаточно много населения, чтобы успешно в нем затеряться. И пятнадцать миллионов. Гера очень медленно вдохнула, усмиряя злость и подрагивающие руки. Столько денег – это много, чудовищно много. Она никогда не смогла бы заработать столько даже за две жизни. ...Болен. Возможно, Лессан сейчас сам не знает о своей болезни, но она есть, и каждое использование силы приближает ее. Сосуды. Что-то с ними, с сердцем, которое было пересажено. От кого? ...Боевой лир. Это был второй или третий ранг, а может, и вовсе четвертый. А печень от другого крылатого, и распознать расу не получается. А если сконцентрироваться, то и эти обрывочные знания исчезнут, словно боятся пристального внимания. ...Восьмого ранга он не добьется. — Сестрицу, так и быть, я разрешу тебе оставить. — Лениво добавил Лессан. — Как-никак, она бастард, а твоя раса к сирым и убогим питает слабости. ...Врет. ...Человечек из спичек сам двигается на листе бумаги. Нет, он не может подняться, но деревянные его конечности сами шевелятся. Елозят, продавливая лист. Лессан сопит, морщит лоб, водит над бумагой руками. А Гера охвачена восторгом, и движения человечка для нее – магия. Но это не магия, а родовая особенность, присущая лишь мужчинам семьи Торку. У дяди тоже получалось, и у деда. Гера тоже пыталась двигать предметы, но у нее ничего не вышло. Телекинез. Кажется, это благодаря крови, которая когда-то попала в жилы главы семьи. Вымершие крылатые расы много на что были способны... ...А он ведь тэромер, но не чистый. Скорее, смешанный тип. Гера закрыла глаза, слушая, как намокает, прилипает к животу влажная ткань ночной рубашки. Вряд ли ее получится отстирать от крови. ...Ее тут сейчас убить могут, а она думает о пятнах. — Хорошо. Я дам тебе денег. Только отпусти ее. —Голос у Мордастого был холодным и равнодушным. ...Он ведь тоже врет. Все, получается, вокруг Геры не честны. Но она сама решила, кому верить. Так что пусть будет равнодушным. ...Наверное, это смирение. И мимолетная радость, что за нее хоть кто-то вступается. — И не подумаю. Мне нужен Переход. — Этого я не могу обеспечить. Гере вдруг подумалось, что она могла бы сказать брату, чтобы он просто взял деньги и ушел. Он ведь может и сам воспользоваться портальной системой эалей. Да, за это нужно будет заплатить деньги, но несколько тысяч – это ничто против пятнадцати миллионов. У его же седьмой ранг, он старше, умней, и спокойно сможет уйти от преследования. ...А у Джара, получается, эта сумма есть? — Сестрица, крылатый, которого ты взяла на крючок, несколько туповат. — Брат наконец посмотрел на нее с поддельным сочувствием. — Постарайся объяснить пернатому чучелу, что я не шучу, и либо получаю то, что хочу, либо до утра вы оба не доживете. Гера заглянула человеку, которого считала братом, в глаза. Серо-зеленые, с темным ободком вокруг зрачка – такого же цвета глаза были и у деда. ...Он жаден. Ему ведь хотелось, чтобы он был единственным наследником. Тогда весь семейный фонд достался бы ему, а не был разделен на три неравные доли. Мужчине же всегда полагается больше. Особенно, если он будущий глава семьи. ...И союз с дедом был временным, пока Лессан получал от него деньги – его собственная доля оказалась меньше, чем казалось, и все же закончилась. А если дед умрет, то именно он станет главой семьи, и все оставшиеся финансовые ручейки окажутся у него в руках. А денег, что он получит от крылатого, хватит на несколько лет, чтобы подняться выше и тоже оказаться в фаворе. ...В отличии от деда, Лессан прекрасный Охотник. Фина? Она не подпадет под удар, так как уже ушла из дома. Спряталась. Скрылась. Ведь сестры нужны для того, чтобы укрепить собственное положение. Контракты заключаются не только между женой и мужем. ...И если сейчас Лессан уйдет, то вернется и потом. Потребует еще денег, назовет это «оплатой за пользование», ведь Гера – всего лишь вещь, которую «милостиво» подарили крылатым. Актив. А она либо должна быть мертвой, либо приносить доход. Гере стало обидно. Она живая, а даже брат в ней не видит ничего. Только средство для достижения своих целей. Некстати вспомнился мелкий вредный лилим, что болтал ногами на разделочном столе у раковины. ...Крылатые ведь друг за друга держались. Наверное, их мало, поэтому они так сплочены. Она, получается, и для лилима – средство? — Хорошо. — Гера постаралась улыбнуться, только ухмылка вышла кривой. Уродливой. Наверное, вся жизнь Геры – как эта ухмылка. Вроде бы и смешно, но больно. И уже не царапина, а порез на шее кровит. ...И кому-то кровь, что все же пропитала всю рубашку и наконец капнула на пол, придется убирать. Обиды стало слишком много. Злости, раздражения – они требовали действия. Хоть чего-то, а не стоять истуканом. ...В сущности, выбор у Геры был. Нож или пистолет. Пуля в голову или лезвием по шее. Да, у нее нет шансов против седьмого ранга. Так, слабая надежда, что она сможет зацепить брата так, чтобы дать время крылатому. ...Если уж Гера – вещь, то очень капризная. Злая. Плохая. И сама решит, кому станет приносить пользу. Так что – нож.