Лагерь

...Она все же задремала, и резкий грохот заставил подскочить, сбрасывая на пол плед. Все здание содрогнулось, что-то с треском рухнуло, зашумело, заскрипело, перекрывая все существующие звуки. Взвыла сирена, чтобы сразу же умолкнуть, а по стене палаты с шорохом поползла трещина. С потолка посыпалась белесая пыль. ...Взрыв. Бомба? Запах нес оттенки тротила, а еще – дыма и пролитой крови. Штукатурки. Покореженных несущих перекрытий. Где-то там внизу, они уже покосились, и нужно было немедленно уходить, пока здание еще стояло. Гера развернулась к тумбе, чтобы взять очки. С ними в сотню раз лучше видно, и выбраться из рушащейся клиники выйдет быстрее. ...Глухой щелчок она услышала с запозданием, уже понимая, что падает, а колено как-то неправильно выворачивается. Ну, зато лицом в тумбу вышло не упасть – Гера успела выставить руки вперед, не разбив лицо. И животом не ударилась. Эта мысль показалась самой важной. Первостепенной. Она перекрыла вспышку боли, и позволила быстро сесть. Развернуться. ...Где-то снизу доносились крики, перекрываемые шумом разрушаемых стен. — Так и думала, что тебя засунут на самый верхний этаж. — Удовлетворенно сообщил девичий голос. Смутно знакомый. Гера сощурилась, пытаясь рассмотреть чужую фигуру на фоне дверного проема. ...Коридор пах кровью. Запахи смешивались, забивали друг друга. Человеческая, эальская, кровь крылатых. Охотников. Тех было мало, но как минимум трое осталось лежать с той стороны двери. Лае не пропустили их дальше, но их ведь было лишь двое. ...Еще живы. — Я сразу подумала, что эти куры пернатые тебя наверху держать станут. — Девушка была молода. Стройна. Красива. Знакома. ...Будто бы все эти годы Гере лишь приснились. Волосы того алого оттенка, что напоминал о крови, шли Фине Торку невероятно. Как и высокий хвост. Серебристо-стальной комбинезон оттенял светлую кожу. Изящный овал лица. Непарные серьги – для посторонних они ничего не значат, но Охотникам сразу станет ясно, какой у нее ранг. Четвертый. ...Не стоит связываться с Охотником, если велика разница в ранге. А у Геры так и остался второй. ...Значка только не было. Сестра пахла силой, кровью и радостью. Весельем. Злостью. Раздражением. Запахи смешивались, перебивая друг друга. — Давно не виделись. — Гера оскалилась, снизу вверх рассматривая младшую сестру. Хотелось спросить, зачем та пожаловала в гости, но это было бы уже совсем глупо. Не устраивают взрыв в больнице, чтобы навестить родственника. — Это ты грохнула Лесика, да? — Совершенно некультурно полюбопытствовала Фина, наставив на Геру пистолет. Черный. Блестящий. Дорогой, зараза. А пули разрывные. Как раз против отбитых крылатых оперативников. Обычными их не взять – разве что десяток всадить. Она выглядела спокойной. Значит, не боялась, что со спины на нее нападут. Гере на секунду стало жаль всех тех крылатых, что остались где-то в коридорах. Они ведь должны были следить, чтобы Гера не сбегала, а тут вышло наоборот. — Не я. — Честно призналась Гера. Фина как-то выдохнула, и подойдя ближе, уселась на кровать. — Значит, я выиграла две тысячи... Поспорила с одним знакомым. Он утверждал, что это ты моему братцу всю грудину распотрошила... Гера накрыла ладонью простреленное колено, пытаясь остановить кровь. Кость была раздроблена, и встать на ногу так быстро не выйдет. Если вообще получится когда-нибудь потом. А нужно выбираться. Трещины ползли по стенам, и пол меленько подрагивал. ...Тянулся тошнотворный запах дыма. Откуда-то снизу, и если Гера не хочет угореть, то нужно спешить. Сестра никуда не спешила. Сидела, положив ногу на ногу. Смотрела на Геру, и взгляд ее был нечитаемым. — Хочешь секрет? Хотя мне все равно, хочешь или нет. Но я поделюсь. — Фина улыбнулась одними губами. ...Она так улыбалась, когда Гера просила вернуть ей значок. Когда Гера возвращалась домой после нескольких суток работы. Когда брачный контракт так и не был подписан. Гера видела эту улыбку часто. Но только сейчас заметила не только движения мышц. Но и презрение во взгляде. И собственное величие. — Ты бастард. — Иди в пень. — Ровно отозвалась Гера, продолжая пытаться остановить кровь. И придумать, как не сдохнуть. Если первое еще как-то получалось, то со вторым были проблемы. — Я серьезно. — Я тоже. — И ты даже не спросишь, зачем я пришла? — Притворяться дружелюбной у Фины не получалось. Или она совсем не старалась. Гера медленно выдохнула, восстанавливая сердцебиение. ...Нужно быть полной дурой, чтобы задаваться таким вопросом. Гера себя таковой не считала. Нет, она, конечно, не гений, но далеко не тупая. А сейчас истерика не поможет. — Не проведать. Иначе ты бы пришла раньше. К примеру, в лагерь. Давай мы просто пропустим тот момент, где ты меня запугиваешь, а я в ужасе дрожу и прошу надо мной сжалиться, и ты объяснишь мне причину, ладно? Гера поймала взгляд сестры. Удержала. ...Афина Торку была младшей в семье. Самой болезненной. Капризной. Любимым детям прощают все капризы. Лесик был старшим, и ему пророчили роль следующего главы семьи. А Фина была любимицей в центре внимания. ...А потом родители пропали. И как-то так вышло, что Фина осталась с дедушкой. И Геркой, которая была неправильной. В игры не играла, внимания не уделяла, и вообще все норовила свои порядки навести. Требовала игрушки не разбрасывать, водой не брызгаться, и вообще была противной. Вечно занятой. ...А когда Фина узнала, что ее старшая сестра моет унитазы в гостинице, то ее едва не стошнило. Как можно вообще опуститься до такого низкого уровня?! Хотя да, бастардам такое простительно. Но все равно мерзко – ведь про Фину могли подумать, что и она тоже... Такая же. Это злило. Как и частые переезды, все ухудшающиеся условия жизни, необходимость перейти из лицея в обычную школу. Денег, видите ли, нет. А еще домашний быт лег на Фину, и мытье посуды она просто возненавидела. Как и протирку пыли. ...Мы не можем позволить себе такие расходы. ...Нужно отложить деньги на получение ранга. И на восстановление. ...Прости, но мне нужно на работу. Я не могу сходить с тобой в цирк. Сестра бесила. Злила. Устанавливала свои правила. А однажды дедушка спросил. — Ты не любишь свою сестру? — Ненавижу. — Искренне произнесла Афина, с ненавистью размазывая пену по тарелке. Жирный соус прилипал к пальцам, и от этого становилось совсем мерзко. — Она не имеет права меня заставлять! Она... Она... — Бастард. — Подсказал дедушка, и Фина с ним согласилось. Слово подходило Герке как нельзя лучше. — Вот вырастешь, и, если у тебя появится это желание – сможешь ее убить. Он положил на стол рядом с раковиной узкий стилет – рыжеватый, словно подернутый пленкой ржавчины. Но не смотря на свой внешний вид, лезвие было острейшим. Фина руку себе располосовала, едва его коснувшись. — Но аккуратней. Ее только этим взять можно. И она вполне может убить тебя первой. Не вытерпев, Фина рассмеялась. Герка? Первой? Да она после получения первого ранга восстанавливалась почти полгода! Слабачка. Афина гораздо, гораздо сильнее! ...Сестре было плевать на попытки выяснить, кто сильнее. Нет, сначала Фина не могла понять причину чужого поведения, но со временем дошло. Гера была больной. Неправильной. Ей не было дела до эффектности. До зрелища (а ведь это без сомнения одно из самых главных, что происходит в жизни!). До правил. Чужих правил. Свои собственные Гера неукоснительно выполняла, и этим бесила еще больше. Нет бы получить нормальную работу и устроиться куда-нибудь еще! Герка мыла полы и унитазы, и Фине иногда было мерзко даже смотреть на возвращающуюся с работы сестру. И она выдохнула, когда дедушка однажды Герка исчезла. Понесла какие-то бумаги знакомому дедушки, и не вернулась. Зато появились деньги. Много. Они переехали из квартиры в дом. Посуду стала мыть прислуга. Фина получила возможность вернуться в лучший лицей. Дедушка вложился в один проект, который наконец принес стабильность. И счастье. ...Она сожгла все вещи, что принадлежали сестре. Это успокаивало. Освобождало от некого невидимого долга и дурацких обязательств. И все было хорошо почти восемь лет. Пока на пороге не появился некий Давид Медро. И этот Охотник принес новость о том, что Гера жива. Новость заставила рассвирепеть. Разбить коллекцию малахитовых кошечек, которые так нравились дедушке. Выместить злость на уборщице, что очень зря выглянула на шум. Ничего, дедушка купил на рынке новую. ...Любая нормальная Охотница, попав в плен, убивает себя. В самом лучшем случае она убивает всех вокруг себя перед этим. А Гера себя не убила. Попала в лагерь, и осталась там гнить, бросая своим поступком тень и на саму Фину. Дедушка разозлился. А потом испугался. Но злости было больше. — Чтоб вся эта ветвь сдохла! — Он лично вычеркнул имя Геры из родовой книги. И нанял кого-то, чтобы проблему решить. Вот только пожадничал денег, и взял не специалиста. ...А потом еще раз. И еще. И снова. Как говорится – скупой платит дважды. А дедушка был скуповат. А добился лишь того, что в лагере появились крылатые выродки и Гера оказалась у них. Сначала обрадовался – те уж Охотникам сбежать не позволяли, но радость была недолгой. Герка, не смотря на свое скудоумие и тупость, смогла подцепить крылатого на крючок. И сделала что-то такое, что заставило крылатых болванов оставить ей жизнь. Вытащить из лагеря. Упрятать сначала в городе, а потом в больнице. ...Сейчас же Фину подташнивало. Она чуяла запах крылатого на сестре, и удивлялась, как та может это терпеть. И терпеть достаточно долго, чтобы забрюхатеть. — Может, ты уйдешь и оставишь меня в покое? — Равнодушно предложила Гера, не замечая ни пистолета, ни дыма, что начинал стелиться в палате. Словно не ей буквально минуту назад Фина раздробила пулей колено. Об этом напоминала лишь кровь на полу и нога сестры. Это... Бесило. — Чтобы ты продолжила ложиться под крылатых выродков и этим позорить меня? — Фина фыркнула и легко поднялась с кровати. Время было на исходе. И уходить нужно красиво, а не крысиными норами. — Дед продал меня и не выкупил, но позорю я? — Ты должна была убить себя, а не влачить жалкое существование, отбрасывая тень на всю семью. Знаешь как на меня начали смотреть, когда узнали, что ты не сдохла?! Ты себе хоть можешь представить, как мне это удалось пережить?! — Даже не представляю. Гера запрокинула голову, смотря на нее снизу вверх. Но Фине вдруг показалось – не она нависает над сестрой. Наоборот. Это она, Фина, бессильна. Снова бессильна, и ей ничего не остается, как покориться и идти мыть чертову посуду. И это вводило в ярость. ...Нужно было убить ее тогда. В самом начале. Лично. Как только дедушка дал оружие в руки. Не было бы этого позора. Всей этой неловкой ситуации. У Фины, между прочим, брачный контракт развалился из-за Герки! И всему виной именно она, а не то, что у нее не хватает сил. ...Да, все именно так. Фина убьет бастарда, на которого Фонд только зря тратил драгоценные капли крови. И вернет своей семье спокойствие. Благополучие. ...А она ведь лучше всех обращается с холодным оружием. И опыта у нее больше, чем у других. Даже четвертых рангов. Дедушка учил. Лично. И как кожу срезать, и куда целиться, чтобы убить с одного удара. Или не с одного. Можно ведь и помучить. Узкий стилет вошел в тело быстро, проскользнув между ребрами. Фина не успела даже насладиться этим моментом. Отметила только – сестра такая же, как и остальные. Кожа, мышцы, связки, кости, органы. Примитивная. Медленная. Даже не заметила удара. Не отклонилась, не ушла вбок. Кашлянула только, и кровь пошла ртом. Потекла ручейками по подбородку, закапала на рубашку. ...Брат проявил неосторожность, потому и сдох. И все остальные тоже. Нужно просто целиться в сердце. Фина часто представляла, как вгонит стилет до упора, и сестра забьется в судорогах на полу. Начнет корчиться, размазывая свою гнилую кровь, показывая, что она – никакая не Торку, а бастард. ...Дедушка ведь сам сказал, что ребенок, выращенный одной лишь матерью – всегда бастард. Фина отступила на шаг, позволяя себе смотреть на последние секунды чужой жизни. Собирая их, словно коллекционер редкий экземпляр. Никто больше не обвинит Фину в том, что ее сестра мыла унитазы. Или прислуживала в гостинице. Унижалась. Унижала ее своим существованием. Никто... Гера нашарила рукоять, ухватилась за нее испачканными в собственной крови руками. Скосила взгляд. Ухмыльнулась. Сплюнула кровь. ...Она должна была уже умереть! Фина точно попала в сердце, а без него даже Охотники не живут. ...Сожру. Фина видела и движение мышц, и кровавые ручейки, которые побежали быстрее, стоило Гере потянуть стилет, вытаскивая его из своего тела. Клинок, теперь не рыжий, а какой-то сизый, медленно высвобождался. Тянулся, словно не хотел выходить из плоти. ...Тот, чьей памяти не осталось, идет. Гера запрокинула голову, и смотрела на Фину. И от этого взгляда вдруг стало холодно. Так холодно, что все мышцы сковало льдом. И страхом. Дым полз уже по коленям, подбираясь все ближе. ...Стилет уже должен был выйти из раны, но все никак не заканчивался. Само лезвие стало вдруг словно бы шире. Как и рукоять. Откуда-то появилась гарда, как у меча. — Ты должна была умереть. — Кажется, Фина кричала, но собственный голос пробивался глухо, словно сквозь толстый слой снега. — Ты не регер. Ты не можешь быть регером. ...Памяти нет, но кровь осталась. ...Сожру. Фина поняла, что не успевает. Чужая, бесконечно подавляющая сила прижала ее, сдавила. Еще мгновение – и ее, Фины Торку, не станет. И сама память о ней поблекнет, ибо есть вещи, столь жуткие, что даже вспоминать о них – слишком страшно. Пистолет дергался в руках, всаживая пулю за пулей, а сестра этого, казалось, не замечала. Тянула чертов стилет, который не был похож уже на стилет. На меч разве что, и теперь она вытягивала его за лезвие. Только крови стало больше. ...Дедушка, а почему Герку только этим убить можно? Ее что, пуля не возьмет? У нее же только два ранга! ...Иногда два ранга стоят больше, чем все девять. Если повезет, и получишь кровь из Фонда. ...Я хочу получить такую кровь! Тогда я буду самой-самой сильной, и все будут меня бояться! ...Конечно, золотце. Ты ее получишь. Вне очереди. ...Не может быть, чтобы все разы, что Герка проходила переливание, ей попадалась капля из Фонда. Это удача за гранью реальности. — Я просто берс. — Сестра наконец ответила. — А регер ведь ты. Острие меча, который был стилетом, с чавканьем вышло из ее тела. И весь огромный, несуразный клинок вдруг брякнулся на пол, словно дурацкая железяка. Фина поняла, что ей нужно уходить. Немедленно. Что Гера копирует ее способность к восстановлению, и только поэтому еще живет. ...У меча есть владелец. И он уже идет. Шаги его беззвучны, но сила велика. Ужасна. Пугающа. И он придет за ней. За всем Охотниками. Он дотянется до всех. ...Сожру. Ужас был слишком велик, и Фина сделала единственное, чтобы сбежать от него, пожирающего разум. Засунула пистолет себе в рот и спустила курок. Того, как обрушилось здание, она уже не увидела.