Лагерь

...Клиент запаздывал. Давид Медро давно бы отказался от него, но эаль платил за консультации достаточно, чтобы простить за почти получасовое опоздание. Даже подготовился к чужой непунктуальности, и теперь наслаждался детективом, пытаясь угадать раньше главного героя, кто же маньяк. Была у Давида такая слабость – любовь к книгам, особенно к мистике и детективам. Чтобы главный герой, непременно с уставшим взглядом и измятой сигаретой, всякие необъяснимые на первый взгляд происшествия и убийства, ставящие в тупик все отделение полиции. С другой стороны, не всем же развлекаться охотой. — Убийца – шериф. — Тонкий голосок разрезал спокойную тишину кабинета, и был таким нарочито-детским, что у Давида заныли зубы. Неспешно заложив страницу пальцем, Давид повернулся к большому креслу для клиентов, что стояло, растопырив ножки в виде львиных лап, на огромном пушистом ковре. В глубине кресла сидел лилим. Нет, человек бы наверняка ошибся (как и эаль), решив, что это ребенок. Дети (настоящие дети) все же чуть меньше размером. И у них нет крыльев. В кресле же обретался классический лилим. Круглое лицо с большими глазами и чертами лица, смахивающими на детские. Золотистые кудряшки, что вились как тонкие проволочки. Светящиеся здоровьем голубые глаза. Какая-то цветная кофточка и полосатые штанишки придавали лилиму удивительное сходство с детьми. Только мелкие крылья растопыривались из-за плеч, как у воробья. В целом, глупое и безобидное существо. Другой вопрос – что оно делало в кабинете у Давида, и стоит ли сейчас начинать нервничать. ...Маска юриста ведь была хороша, и он не творил ничего, что могло бы привлечь к собственной персоне внимание крылатых. С другой стороны – снимать эту маску и убивать случайно свалившегося к нему лилима не сильно хотелось. Хотя бы из-за того, что подобные совпадения обычно вовсе не случайны. — А горничная семьи шерифу помогает. Она его любовница. — Добавил лилим серьезно. — Хотя, думаю, ты скоро дойдешь до той сцены, что дает подсказку. ...Он не заметил появления лилима. Через дверь мелкий точно не пришел – петли имели вредную привычку противно скрипеть, и Давид, даже утонув в книге, услышал бы звук. ...Сожру. ...Жуткий, тошнотворный ужас (в лучших традициях детектива) вцепился Давиду в горло костлявой рукой. Холодом обожгло сердце, и то едва не разрушило клетку из ребер... ...Чтобы забиться крошечной птицей, когда ужас отступил. Давид осознал, что лежит на ковре, а на краю стола, сдвинув бумаги, сидит Охотник. Охотница. Гера Торку. Которая вроде как, если верить доносам, сдохла во время допроса у крылатых уже несколько месяцев как. — Встанешь сам или мне тебя в кресло запихнуть? — Выражение лица у Охотницы было бесстрастным. Нечитаемым. ...Запах ужаса шел именно от нее. Вытерев рукавом рот, Давид с трудом сел. Вставать не рискнул – ноги совершенно не держали. Подобного с ним давно не случалось. Разве что когда-то, на одной из семейных встреч, один из Охотников, что хотел породниться, обладал чем-то похожим. Но у того был седьмой ранг. Со второго невозможно подняться так сильно за несколько месяцев. ...Теперь понятно, почему мама Давида так боялась того гостя. — Чем обязан визиту? ...Если она жива, значит данные оказались неверны. Поймала на крючок кого-то из крылатых, задурила им головы и сбежала? Возможно. Или Давид чего-то не знает. После какого-то происшествия гвардия хвостатых начала рыть землю, и до сих пор не успокоилась, так что Давид с семьей предусмотрительно не связывался. Ну и не мог узнать новостей. Но тогда откуда такая сила? — Хочу, чтобы ты кое-то передал всем семьям. — Гера зашуршала бумажным пакетом, что был у нее в руках, и вытащив из него какой-то шарик, забросила в рот. Добавила. — Охотникам. — Это я понял. — Давид покосился на лилима, что продолжал торчать в кресле для клиентов, как ожившая кукла. — Как ты меня нашла? — Я нашел. У тебя почка от лира. Он полукровкой был, наполовину лилим. — Маленький крылатый развел руками. — Или тебе нужны детали? Давид Медро вдруг подумал, что лилимы выглядят слишком наивными и глупыми, чтобы это было правдой. И если полезть в их тайны, то живым домой вряд ли удастся вернуться. А у него жена. И ребенок. — Воздержусь. — Давид поправил ладонью растрепавшуюся прическу. — И от того, чтобы передать что-либо другим Охотникам. Сейчас, знаешь ли, не очень удачное время. ...Взять хотя бы облавы. Нет, семья Давида не пострадала (иначе за ним бы уже пришли крылатые) но вот кое-кто из знакомых оказался убит. К счастью, эти знакомства были поверхностными, чтобы всерьез беспокоиться. Лилим тяжко вздохнул. Охотница качнула головой, отчего какой-то из шейных позвонков хрустнул. Звук вышел громким. Неожиданно мерзким. — И потом, ты связалась с крылатыми, а это, знаешь ли, плохо скажется на моей репутации, если я начну выполнять твои просьбы... — Технически это не просьба. — Встрял лилим. — А сотрудничество. — Что-то для себя я выгоды не вижу. — Засомневался Давид, наконец опершись о стол и встав на ноги. Одернул сбившийся костюм. Гера Торку молчала, по-видимому, отдав главенство переговоров мелкому крылатому. — Мертвому на репутацию плевать. — Очень серьезно произнес лилим. И столь глупая угроза вдруг прозвучала неприятно. Нет, крылатый Давиду не противник, но вот Охотница его убьет быстрее, чем он достанет оружие. ...Еще тогда, в лагере Давид не рискнул бросать ей вызов. Сейчас же его шансы победить стали равны нулю. Слишком огромна разница в силе. — Есть шанс, что сигнал перехватят. Сейчас несколько небезопасно выходить на связь с семьями, и особенно устраивать виртуальные встречи. — Понимая, что ему ничего не остается, как прогнуться и сделать, что от него хотят, произнес Давид. — И вообще, почему я? — Твою семью все знают. Твой дядя ведь занимается реестром, так что вполне логично, что ты скопировал себе актуальные контакты. А тебе нужно только переслать одно сообщение. — И какое же? — Я, Гера Торку, бросаю вызов Севежу Торку – моему деду и действующему главе семьи. Я требую назначить меня новым главой, так как других наследников, особенно мужского пола у него не осталось. Завтра в полдень, на главной арене. Давид покачал головой, но все же записал слова на листок карандашом. — И зачем такое рассылать, да еще всем? Тебя на смех поднимут. Женщина не может быть главой семьи... Да и вряд ли Севеж примет вызов. Ты же второго ранга, а он гораздо сильнее. По крайней мере официально. — Официально я вообще мертв, так что это несколько расплывчатое понятие. — Снова встрял лилим. Гера Торку оскалилась. — Что делает глава семьи, если кто-то из его детей нарушает наши законы? Он обязан решить проблему. Я все еще ношу его фамилию. И через полчаса после того, как ты отправишь сообщение, я войду в чей-то дом. Наверняка это будет кто-то из Охотников, кто состоит в том же клубе, что и мой дед. Наверное. Или кто-то из Совета... Мне все равно на самом деле. И я оставлю достаточно трупов, чтобы быть убедительной. Давид открыл рот, чтобы возразить. И закрыл его. Верно. Все лишь посмеются над бабой, что решила занять место главы семьи. Но вот если эта баба слетит с катушек и начнет убивать всех без разбору, то внутрисемейные разборки перейдут вовне. Глава семьи обязан будет разобраться. Иначе Охотники из других семей сами его сместят. И они придут, чтобы точно убедиться, что виновный наказан. ...Гораздо разумней просто тихо убить главу семьи, если уверен в своих силах. Какой смысл вообще привлекать все другие семьи и кланы? Разблокировав планшет, Давид быстро набил сообщение, и выделив почти все контакты, сделал общую рассылку. Развернул экран, показывая Гере, что выполнил ее просьбу. — Надеюсь, это все? — Нарочито веселым тоном поинтересовался Давид, и дождавшись кивка, сломал планшет пополам. Не забыть еще выбросить остатки где-то, где их будет невозможно найти. Охотница смяла пустой бумажный пакет. Скатала в шар. От нее вновь повеяло страхом, и чем-то жутким. ...Силой, что была готова разрушить все вокруг. — Если тебе жена и ребенок важнее, чем быть Охотником, то бери их и уходи. Тогда ты выживешь. Это не было похоже на угрозу. Предупреждение. ...Кто-то шел, и шаги его продавливали изнанку мира. И горе тем, кто обманул его и предал. Ибо сила его необъятна. ...Он идет. Давид слышал его лишь один миг, но этого оказалось достаточно. ...Оставшись в кабинете один, Давид Медро с сомнением посмотрел на обломки планшета в руках. Засунул их в мусорный ящик. И забрав пальто, покинул кабинет, чтобы никогда туда не вернуться. ...Поначалу сообщение развеселило. Да, иногда все же появлялись женщины, которые требовали слишком много свободы. Жаждали власти. ...Вон, у самого Икара жена была как раз такой – наглой да упертой. Но ничего, он ее выдрессировал. Выбил все глупости про равные права. Удел бабы – служить своему мужу. И родить наследника сильной крови. На большее она определенно не способна. Остальные члены клуба тоже посмеялись бабской наглости. Чтобы какая-то непонятная Охотница то ли первого, то ли второго (в реестре почему-то значился первый) ранга смела бросать вызов главе семьи? Да еще кому? Самому Севежу Торку, что оплатил свое членство в клубе на семь лет вперед! А это, между прочим, не каждому по силам (и по финансам). ...Они и не поняли поначалу, что произошло. Икар услышал лишь хлопок, на диво похожий на звук телепортации у эалей, только несколько мягче. Источником звука оказалась девка, невесть откуда взявшаяся прямо посреди зала. Одета она была пестро и чересчур современно, чем нарушила сразу несколько правил дресс-кода, которые действовали на территории клуба. Невысокая, широкоплечая и плотная – и только седые волосы намекали, что она тоже из Охотников. Ее попытались было выставить. Выкинуть из клуба, чтобы не портила своим видом прекрасный вечер. ...А она устроила бойню. Прыгнула ногами вперед на господина Фридриха, что мог спокойно поднять коня. Проломила ему ребра. Вогнала кочергу, которой прислуга шевелила угли в камине, в горло господину Йосельфу, уважаемому Охотнику седьмого ранга. И теперь он хрипел, пришпиленный этой кочергой к стене, словно огромная серая моль. Нашпиговала серебряным столовыми приборами голову заместителя главы клуба – почтеннейшего Данияла, что приходился дальним родственником самому Икару. С момента хлопка прошло не больше пяти минут, а все стены зала уже окрасились кровью. Она стекала по деревянным панелям, капала с рояля (раритетная вещь между прочим!), собиралась лужами на полу, и толстый ворсистый ковер уже отказывался ее впитывать. ...Икару повезло. Его сбил упавший Фридрих, придавив к полу и запачкав в своей крови. А Охотница не приглядывалась, выискивая еще живых. Ненависть готовилась выплеснуться, но Икар понимал – с его-то четвертым рангом он проиграет. А значит выгоднее прикинуться мертвым. Да, постыдно. Но ничего, сейчас главное выжить, а потом он найдет способ отомстить. — Такую бы энергию, да в мирное русло... — Тоненький, почти детский голосок показался совершенно неуместным. Икар очень осторожно приоткрыл глаз. Точно, лилимское отродье. Маленький вшивый крылатый, появившийся из ниоткуда, сидел на краю стола, как раз между двумя кровавыми пятнами, что расплывались на скатерти. Охотница же, устроившая резню, почти беззвучно прошлась по комнате. Только вот толстый ковер, напитавшийся кровью, чуть хлюпал под тонкой обувью. — Я только сейчас подумала. Устрой я такое с крылатыми, то меня бы похвалили. Как же, я же такая молодец. И дед мой молодец – вырастил такого отличного бойца. Но я напала на своих – и автоматом становлюсь поехавшим чудовищем... Двойные стандарты, чтоб их. — Охотница вдруг согнулась, уперевшись ладонями в колени, и закашлялась. Запахло кровью, хотя казалось бы – куда уж сильнее? Лилим обнял себя за плечи. Вздохнул тяжко, словно устал. — В Отделе уже знают, что ты сбежала. Тревогу подняли. Намерены тебя найти. Охотница вытерла рот рукавом. Выпрямилась. На секунду замерла, к чему-то принюхиваясь. Прислушиваясь. А потом безошибочно сдвинула одну из фальшивых панелей на стене, приводя скрытый механизм в движение. ...Пол чуть ощутимо вздрогнул, когда «каменные» плиты раздвинулись, позволяя подняться спрятанной в нише клетке. Открывая истинную причину собрания клуба. Нет, ужин, безусловно, был хорош, но ведь перед ним обязаны были быть зрелища. ...А Даниял как раз предоставил игрушку – пойманную буквально неделю назад самку лира. — Она мертва. — Подал голос лилим. ...Крылатая была молоденькой. По крайней мере та часть лица ее, что осталась неповрежденной, была какой-то пухленькой. Детской почти. Тело еще не было окоченевшим. И хотелось поверить в чудо. В то, что регенерация крылатых столь сильна, что они способны оправиться и от таких ран. Ожогов. Ран резаных и колотых. Рваных. — Она мертва. — Повторил Астор, и Гере захотелось на него заорать. Она не тупая и не глухая, услышала с первого раза. ...Это было глупо. Гера вот-вот сама сейчас умрет, а она думает о чужой жизни, которую забрали. Забрали. Гера пошевелила пальцами. Силы у нее через край, и за край, и так много, что ее собственное тело начало распадаться. ...Это не те восемь минут, после которых можно легко надорваться и слечь пластом на пару дней. Да, время жестко ограничено, но кто из берсов вообще мог похвастаться тем, что без остановки используют свою силу хотя бы час? А Гера уже делает это больше пяти часов. И за это время смогла понять, как именно лилимы проваливаются сквозь миры. И скопировав эту их способность, повторить. Как и воспользоваться регенерацией лае, хоть бы никого из них не было поблизости. ...Просто вспомнив, как они это делали. А ведь лае не только сами себя лечили. И если они на это были способны, то почему Гера не может повторить? Она берс, как никак. И может копировать чужие способности. ...Использование силы расширяло осознание чужих возможностей. К примеру, маленькие крылатые лилимы были способны переносить колоссальные объемы информации, и «собирать» их путем простого касания. ...Мозг мертвой крылатой был почти цел. — Попытка заберет у тебя время. — Предупредил Астор. А у Геры этого времени почти не осталось. Хорошо, если часов двадцать. И она очень, очень сильно хочет жить. А творит еще большую глупость. Триста семьдесят ударов в минуту. Быстрее. Еще быстрее. Гера выгнула прутья клетки, вытащив тело крылатой. Переложила на пол. Обхватила ладонями чужую голову, прижав указательные пальцы к холодным липким от крови вискам. ...Пустота оказалась ближе. Гораздо ближе, чем в прошлый раз. Осязаемой. Почти четкой. — Зачем ты это делаешь? Гера оскалилась. Она бы с удовольствием сама бы узнала собственные мотивы. — Прекрати. Прошу тебя. Если ты продолжишь, то умрешь. Будто у нее есть выбор. — Как тебя зовут? Пустота обожгла холодом. — Я не помню. — Тогда я вспомню. — Твердо произнесла Гера. Набрав полную грудь воздуха, она выдохнула его силой. ...Это ведь на самом деле так просто – нарушить баланс. Нужно всего лишь сделать так, чтобы одна часть перевешивала другую. Толкнуть тяжелую неповоротливую качель в одну сторону так, чтобы она полетела в противоположную сторону. ...Сила лилась и лилась, расплескивалась на искалеченное тело крылатой. Если ее, этой силы, так много, то можно скопировать одновременно способности к регенерации у всех лае, что Гере встречались. А их было больше двадцати за ее жизнь. ...В лагере тогда была целая толпа. ...Кто-то, кто отбивал ритм в кабинете. Раз-два-три. Пауза. Раз-два-три. Пауза. Крылатые доктора. Вольф, что пах сахаром и тайнами. Аннерг, что притворялся обычным лае, но запах его выдавал. Мордастый, сила которого заставляла мир словно бы прогибаться. ...Невысокая крылатая, что носила под сердцем новую жизнь. «Пожалуйста, не умирай». Собрать отпечатки их сил. Соединить. Отдать. Начать регенерацию. Чуть труднее, чем применять на себе, но Гере терять нечего, кроме собственного времени. Срастить кости. Мышцы. Соединить связки. Восстановить обожженную кожу. ...Он ведь сделал это, когда маленький крылатый, упавший с дерева, расшибся о камни. ...Я хочу вернуть то, что украли. Хоть кому-то. ...Запустить сердце. ...Удержать крылатую, что забилась, захрипела от страха. Только-только срощенные кости слишком хрупкие, а сил у Геры слишком много, пусть бы и отдала она изрядно. Прижать к себе, обнять в бесплотной попытке успокоить. Хреново Гера это умеет. ...Испугаться того, что на коже рук поползли светлые полосы. Словно бы Гера решила полинять, как змея, только кусками. ...Если бы Гера могла так сделать сразу после взрыва в больнице. Она бы смогла не потерять ребенка. Мысль была пустой. Бесполезной. Нет ни одной силы, что позволяет разворачивать время вспять. ...А вот возвращать к жизни мертвых все же можно. — Ты потратила почти все. — Астор, невесть откуда оказавшийся совсем рядом, коснулся ладошкой Гериного лица. — На второй раз не хватит... Почти ни на что больше не хватит. Ну зато Гера хоть вернула то, что было украдено. Хотя бы для этой молоденькой глупой крылатой, имени которой не знала. — Из тебя хреновый утешатель... До завтрашнего полудня хватит? Лилим задумчиво покачал головой. — Аккурат до него. Ну, может еще секунд тридцать сверху. Гере хватит. Крылатая всхлипнула и тихо обмякла. Сердце билось, и все смертельные раны регенерировали. Ушли ожоги. Все же ее тут убили. А она возьми и вернись к жизни. Наверное, это тяжело. — Ее нужно перенести куда-то... — Я сделаю. — Кивнул Астор. — Вернусь к тебе через час. Гера кивнула. Часа как раз хватит, чтобы добраться до следующего дома Охотников. ...Все же клубов было несколько. И дед состоял во всех. И было просто необходимо навестить их всех. ...Напоследок Гера пнула измаранное в крови тело Охотника, что вполне успешно притворялся мертвым. Наклонившись, быстро содрала с пиджака серебристую бляшку ранга. Засунула в карман. ...Она победила – и значит пятый ранг по праву может быть ее. Как и членство в этом клубе. А если кто-то с этим не был согласен – то мог завтра явиться на арену.