Посттравматический синдром

      POV автор       Настоящее время       — Юля, тише, ты со мной, родная, ты в безопасности, Юлечка…       — Ты не понимаешь! Меня больше нет! Нет той Соколовой. Я умерла там, слышишь, пусти меня, пусти! Ааааа!..       Она захлёбывается в рыданиях, бьёт его в грудь, отчаянно пытаясь выбраться из тесных объятий. Костя и сам не замечает, как его руки начинают дрожать от страха за Юлю. Она утыкается ему в грудь, продолжая кричать и плакать. Её тело дергается в конвульсиях, как при эпилепсии, а рука, что до этого била Костю в грудь в попытке высвободиться, сейчас наоборот судорожно сжимает пиджак, зарываясь в него, как страус в песок.       Костя вдруг обнаруживает, что с его глаз градом текут слёзы. Он пытается накрыть Юлю всем своим телом, дать ей как можно больше тепла и безопасности, оградить от всех кошмаров, вернуть себе свою улыбающуюся рыжую лисичку. Она не перестает плакать. Лисицыну так хочется взглянуть в её личико, вытереть слёзки с глаз, поцеловать, но она мёртвой хваткой держится за него, вжимается в его тело, и ему страшно отрывать её от себя. Она что-то шепчет, и Костя улавливает её невнятное бормотание.       — Костя, помоги. Пожалуйста, не оставляй меня. Костя, я не хочу к ним. Костя… Костя…       Его сердце сжимается от того, с какой болью она выговаривает его имя. Если честно, Лисицын опять не понимает, где Юля: со ним или провалилась в прошлое? Но сейчас он старается сильнее обнимать её, гладить по спине, волосам, шептать, что он рядом. Глаза опускаются на её руку, из которой сочится кровь. Он пытается снять с себя хотя бы пиджак, чтобы забинтовать руку, но Юля не дает ему этого сделать, опять начинает плакать, после чего Костя замирает, крепче прижимая к себе девушку.       Ещё раз посмотрев на рану, он понимает, что вену не зацепило, от кровопотери Соколова не погибнет. Но одной рукой Лисицыну всё же удается расстегнуть и вытащить ремень. Юля не замечает, как он накладывает жгут, она всё ещё невнятно что-то бормочет, но дрожание почти прекращается, она просто устало льнёт к мужчине. Они сидят на полу до тех пор, пока дыхание Соколовой не восстанавливается, после чего Костя осторожно берёт её на руки и несёт в спальню, но она его останавливает.       — Костя, мне страшно спать, — шепчет она куда-то ему в шею.       — Юль, я буду с тобой, — убеждает он её.       — Нет, пожалуйста. Костя… — Кажется, она сейчас снова заплачет, и майор останавливается.       — Куда ты хочешь?       — На кухню.       Костя приносит её на руках и усаживает на диванчик. Почти перед самой командировкой Соколова сменила интерьер на кухне, заменив высокие неудобные стулья на комфортный диван-уголок, и именно туда сейчас забивается Юля, подтянув коленки к груди и обхватив их руками. На Костю она боится даже взглянуть, утыкает взгляд в пол. Лисицын же ставит чайник, а затем идет за аптечкой, безошибочно ориентируясь в такой знакомой квартире.       — Позволь, я обработаю рану? — спрашивает он, и Юля молча протягивает ему руку.       Закончив и наложив повязку, Костя наливает ей зелёный чай, затем себе и садится напротив. Её зубы стучал, её знобит. Он притаскивает плед, заботливо укрывая Юлю.       — Такое впервые случилось… — негромко говорит она после пары минут молчания, всё ещё не встречаясь со ним взглядом.       — Почему ты молчала, Юля?       Она не отвечает. «Чёрт, как же мне хочется ей помочь, но чем?» — думает Костя, но вслух ничего не говорит, ждёт, когда она сама нарушит тишину.       — Я боялась. — Она решается взглянуть на Лисицына. — Боялась показаться слабой.       Ему хочется кричать, в том числе и на неё за то, что так долго скрывала от него своё состояние, но он заставляет себя сдержаться.       — Юлечка, — мягко начинает Костя, — взрослые мужчины проходят через посттравматический синдром и не справляются. Почему же ты столько времени скрывалась? — Его голос надламывается от боли. - Я ведь всегда рядом, всегда готов помочь.       Она тянет ко нему свои ручки, и он тут же садится рядом, пряча её в своих объятиях. Она уже не дрожит, не плачет, просто замирает. Костя не видит её глаз, а они смотрят в одну точку, и Юля практически не моргает, пока их не заволакивает слезами.       — Костя, а ты меня такую не бросишь? — с детским испугом спрашивает Соколова.       — Ты всё такая же Юлечка. Моя любимая. Я тебе обещаю, мы справимся.       Она прижимается к нему ещё теснее, и вскоре он чувствует, как её дыхание становится глубоким и ровным. Юля засыпает у него в объятиях неспокойным и шатким сном. Костя понимает, что скорее всего спальня вызывает у неё сейчас самый настоящий ужас. Ему не хочется усугублять её травму, если она вдруг проснется посреди ночи, но и оставить её спать на кухне он не может. Потому аккуратно, чтобы не разбудить Соколову, Костя берёт её на руки и несёт на диван. Приносит две подушки и ещё одно одеяло для себя. Устраивает Юлю поудобнее и ложится рядом. Она сейчас такая милая, такая безмятежная, будто это не она целилась в Лисицына, а потом в себя из пистолета. Но Костя прекрасно осознаёт: борьба за его Юлечку только начинается, и ему очень за неё страшно. Но он знает, что будет делать всё, чтобы помочь ей справиться с этими травмами.       Юля спит беспокойно: ворочается, что-то бормочет, вздрагивает. Лисицын не спит вовсе. Он совсем не представляет, что ему делать. Вспоминает, как усиленно отправляли его домой Валя и Рита, и это навевает на мысль, что они знали о посттравматическом синдроме Юли. Может они могут помочь?       Костя берёт телефон и набирает номер Власовой.