Nosce Te Ipsum

— Может, тебе уже хватит? — осторожно спросила Ости, предостерегающе дотрагиваясь до колена Люцифера под столом. Мужчина отставил бокал глифта, на мгновение метнув загоревшиеся глаза на девушку, — заранее напрягшаяся, Ости удивленно уставилась на него. Она ждала гнева или злобного отшучивания. Но во взгляде Люцифера плескалась… печаль? Демон в последнее время в целом вел себя нетипично, словно его что-то мучило — нечто, вероятно, не до конца осознаваемое им самим. Ости чувствовала его внутреннее отрицание и не прекращавшееся сомнение, но не могла определить их природу — Люцифер никогда не подпускал ее слишком близко, всегда сохраняя ощутимую дистанцию между ними. Порой девушке казалось, то же он проделывал и с собой: будто отталкивал самого себя от собственных переживаний, не желая разбираться с ними. Этот вечер не стал исключением в череде странного поведения Люцифера. Он заявился в поезд внешне спокойным и даже задиристым; представил присутствующим демонам Ноа и пригласил того за стол, расположившись рядом с Ости. Однако с каждым бокалом Люцифер становился все мрачнее и задумчивее; меньше вовлекался в оживленную беседу; раз за разом выпивал глифт все медленнее. Сейчас же казалось, будто он полностью отрешился от настоящей обстановки, погрузившись в собственные мысли. Зачастую бывший заметным участником здешней оживленной, шумной, задорно-сексуальной атмосферы, Люцифер казался полностью исключенным из нее. «Как странно», — пронеслось у Ости в голове, и она улыбнулась своим мыслям: черт знает, который раз за последнее время она характеризовала происходящее именно этой фразой. — Люцифер, что с тобой? — спросила Ости, наклонившись к мужчине, чтобы он ее услышал. Демон уставился на нее, и к печали примешалось выражение узнавания — будто он и забыл, где и с кем находился. — Что… что тебя тревожит? — уточнила девушка. Она не надеялась на вразумительный — или хоть какой-либо — ответ, однако знала: после стольких бокалов глифта Люцифер обычно становился более эмоциональным и расслабленным, а потому шанс на объяснение все же был. Однако мужчина лишь улыбнулся, и надломленность получившейся ухмылки ранила. Казалось, впервые на своей памяти Ости увидела подобное выражение обычно хитрого, чуть озлобленного лица. — Прошу, дай мне тебе помочь, — умоляюще произнесла она, сжимая его плечо. Люцифер тут же слегка дернул им, скидывая руку девушки. Она хотела было смириться с состоянием демона, когда тот вдруг тихо произнес: — Я не знаю, как себе помочь, Ости. Я не понимаю, — мужчина поднял глаза к потолку, отставляя пустой бокал, который крутил в руке, — не понимаю, что со мной. Я думал, мне будет весело. Что я просто поиздеваюсь над ним. — Над ним? — с недоумением переспросила девушка, но Люцифер не слушал, продолжая еле слышно: — Я просто хочу вернуть все назад. Чтобы все было, как прежде. Чтобы… Демон осекся, чуть нахмурившись. Что он несет? Надо было собраться, взбодриться — о чем он только думает? Голова казалась тяжелой, мысли путались, и все было туманным, неясным. Цепь, стягивающая его изнутри, будто стала толще, причиняя большую боль. Хотелось распороть грудь чем-то острым, и, беспощадно сломав ребра, ухватиться за звенья, вытащить из себя эти оковы, даже если придется вырвать сердце и кадык вместе с ними. Люцифер устало потер виски, медленно поднимаясь с места. — Уже уходишь? — спросил кто-то из демонов, и мужчина кивнул, улыбаясь. — Пойду проветриться, — бросил он и, в прощальном жесте тронув Ости за плечо, вышел из поезда. Свежий воздух ударил по легким, словно те отвыкли от чего-либо, кроме переполненного, шумного помещения со спертой атмосферой, насыщенной запахом глифта. Люцифер встряхнул крылья и глубоко вдохнул. Уже потемнело, и сгустившаяся чернота вечера вторила туманным, спутанным мыслям. Спуститься в Ад и просто заснуть, будто ничего не случилось, — эта идея казалась демону абсурдной. Тяжелая цепь противилась этому варианту: словно просила разорвать ее, разрушить, освободиться — и Люцифер жаждал ответить на эту просьбу, однако не знал, как именно. Природа этого дискомфорта была ему неясна — демон ненавидел закапываться в свой внутренний мир, роясь в нем, выискивая, расспрашивая самого себя о сути эмоций, чувств, впечатлений. Это была лишняя, унылая, сложная работа, которую Люцифер старался избегать за ненадобностью: вокруг было куда больше веселых, приятных и, наконец, попросту увлекательных дел, чем рефлексия, — зачем было тратить на нее время и силы? Потому демон ухватился за первую догадку, вполне логично объясняющую его состояние, — чувство собственности. Ему нужно было восстановить равновесие обладания: Ноа посмел тронуть то, что принадлежало Люциферу по праву сделки. Никто не может претендовать на Дино до тех пор, пока демон того не позволит. Сбитые мысли будто бы уверенно закивали, соглашаясь с догадкой. Да, этот тошнотворно чистый, но уже слегка запятнанный ангел, вся его упорность, вся сила и смешной, глупый стоицизм — все это было во владении Люцифера. Туманное сознание начало подогревать просыпавшуюся злобу. Да, да, и как посмел он, этот самодовольный, этот скучный, отвратительно невинный Дино просто стоять и смотреть, как Ноа приближается к нему. Надо было напомнить Святоше, кто имеет право так к нему прикасаться, в чьих руках власть над его чувствительным, таким податливым, таким трогательно отзывчивым телом — цепь в груди вдруг еще сильнее, еще мучительней сжалась, теряя несколько звеньев. Нужно было найти Дино — да, найти его, подчинить, принудить… Забрать долг? При мысли об этом голова вдруг опустела. Хаотичные, неясные мысли замолкли, оставив место тревожному ощущению возможной потери. Люцифер внутренне одернул себя. Потере чего?.. Эта беспокойная пустота не просто пугала — она вселяла глубокий, звериный ужас. — Да что со мной такое? — в тихом отчаянии спросил себя демон, но рассудок глухо молчал. Казалось, будто эта тишина что-то значила — что-то, что не удавалось понять. — Я устал… как же я устал. Люцифер тяжело выдохнул. Это просто глифт. Да. Просто глифт. Перспектива найти Дино все еще казалась логичной, и демон взмахнул крыльями, одним мощным рывком отталкиваясь от земли и врываясь в черное, казавшееся тесным небо. Ангел изнурял себя тренировками; несмотря на тьму, было еще недостаточно поздно, а потому, вероятно, Святоша все еще занимался или где-то отдыхал. Порой, веселясь до глубокой ночи в поезде или недалеко от школы, Люцифер замечал, что Дино не спешил возвращаться в комнату, иногда приземляясь на площадь у здания уже под утро, так что стоило искать его где-то вне окрестностей учебно-жилого корпуса. Мыслительное древо было, пожалуй, самым очевидным из вариантов. Мало кто знал об этом месте, однако Люцифер бывал там несколько раз, однажды застав под огоньками мирно беседующих Вики и Дино. В тот момент демон предпочел остаться для них незамеченным, и их присутствие нисколько его не тронуло, однако сейчас воспоминание об этой отвратительно сладкой «мы просто друзья» парочке вызывало щемящее омерзение.

***

Люцифер еще издалека заметил большие белые крылья. Внутри появилась противная, тяжелая тяга, и демон ускорился, спеша опуститься на летающий остров. Однако, чем ближе становился к нему Дино, тем сильнее внутри разливалась резкая, мечущаяся встревоженность — казалось, на рубашке ангела расплывалось красное пятно, но Люцифер не был уверен в этом до тех пор, пока не приблизился к лежащей, замершей фигуре. Затуманенный, опьяненный взгляд выхватывал лишь отдельные детали образа: обездвиженность тела; закрытые глаза; испарина на лбу; истерзанные, плохо выглядящие крылья. Однако ярче всего пылала кровавая дорожка в самом низу перепачканной белой рубашки. Мысли Люцифера панически сбивались, прерываясь и бегая в голове, не давая себя осознать, — а потому демон действовал почти интуитивно. Он опустился перед ангелом на колени и осторожно приподнял край рубашки, заглянув под нее. Тошнота сжала горло, и демон закашлялся, морщась. — Больной придурок. Очевидно, сегодня Дино особенно увлекся своими извращенными, глупыми, самоистязательными полетами. Вериги, сильно стянутые на животе, протерли вспотевшую кожу — они не врезались глубоко, однако имеющегося повреждения достаточно для сильного потока уже успокоившейся крови. Для нормального заживления необходимо было снять цепи, чтобы позволить телу полностью исцелиться. Демон взглянул на лицо Дино. — Сраный мазохист. Надо было найти крюк, который скреплял звенья на поясе, а потому Люцифер приподнял рубашку ангела, открывая живот. Один из крюков смотрел прямо на него, но вериги были туго затянуты. — Будь я проклят, — устало произнес демон, хватаясь за соединенные концы цепи. Вымазанные в крови, они выскальзывали из пальцев. — Блять! Люцифер поспешно, не задумываясь, вытер руки об свои брюки и вновь взялся за вериги. Мужчина чуть стянул их, чтобы можно было вытащить крюк, и услышал болезненный стон, слабо вырвавшийся из уст ангела. Одним движением разъединив первую цепь, демон поднял глаза. Дино спокойно, устало смотрел на него, еле приподняв веки и тяжело дыша. — Ты просто конченный аскет, — процедил Люцифер и, нащупав крючок вторых вериг на правом боку ангела, уже более легко и быстро вынул его из звена, наблюдая, как мужчина болезненно морщится, сдерживая очередной мучительный стон. Демон поднялся на ноги и, наклонившись, просунул руку под коленями Дино, приподнимая нижнюю часть его тела над землей и выдергивая из-под него цепи, прилипшие к коже на спине, — ангел шумно выдохнул, запрокидывая голову. С каждой секундой полусонные, опьяненные впечатления Люцифера становились все агрессивнее. — Люцифер, — еле слышно, почти одними губами произнес ангел, и от этого слабого голоса по коже пробежался мерзкий, сковывающий холод. Демон устало сел на землю, с отвращением вытирая руки о траву. Голову будто сжимали тиски, отдаваясь болью в переносице и глазах. Мужчина уставился на все еще приоткрытый живот Дино, наблюдая, как поврежденные ткани медленно, неспешно затягиваются — будто на месте кровоточащих ран расправляется новое, нетронутое телесное полотно. В этом было что-то завораживающее. Дино казалось, что он находится в каком-то сюрреалистичном, полубредовом сне. Боль пронизывала тело и затупляла сознание, мешая разумно, реалистично мыслить. Он чувствовал, как ткани на животе излечивались, — это было жгучее, немного щекотное ощущение, за которым наступало удовольствие исцеления. Люцифер сидел рядом, замерев и направив невидящий взгляд в никуда. Его присутствие умиротворяло. — В последнее время, — вдруг начал ангел, и демон обратил к нему лицо, — я словно схожу с ума, Люцифер. — О, правда? Я не заметил! — с сарказмом проговорил мужчина, и это насмешило Дино: он улыбнулся, слабо хохотнув и прикрыв глаза. — Мне кажется, будто я сплю, — тихо произнес он. — Это неудивительно, — жестко заключил Люцифер. — Посмотри, что ты с собой делаешь. Носишься по небу с веригами на животе, рвешь к херам свое тело, треплешь крылья. Если захотелось пытки, так и скажи, и я устрою тебе особую экскурсию в темницы Ада. Однако ангел был прав. Этот вечер был крайне странным и нереалистичным. Даже разговор, который они сейчас ведут, — все было в каком-то полусне, в дурацком, выдуманном мире. Будто их околдовали, расслабляя и внушая мнимое, тревожное спокойствие: словно осознаешь обреченность, с которой уже смирился. Люцифер сосредоточился на лице Дино, горько отмечая про себя: каким-то странным, невероятным образом он, даже будучи измученным и, казалось, еле живым, оставался притягивающе прекрасным. Глупо, глупо было думать об этом — и все же демон не мог перестать. Ангел был красив светом и чистотой, которые сочетались с силой и умом — и все это было здесь: в голубых глазах, на аккуратных губах, на выдающихся скулах. — Я тоже, — не обдумывая порыв, произнес Люцифер. Он вновь сел на колени, приближаясь к торсу ангела. — Что? — слабо прошептал тот, настороженно следя, как демон чуть приподнимается. — Я тоже, — повторил мужчина, нависая над лежащей фигурой. Вытянув руки, он оперся ими о землю по бокам головы ангела. — Будто схожу с ума, — Люцифер опустился вниз, сгибая руки и держась над соперником на локтях. Демон было так близко, что Дино ощущал его горячее, опьяненное глифтом дыхание, и мог разглядеть все детали расслабленного состояния, застывшего в каждой черте выразительного лица. Но, как и в тот роковой вечер, глаза Люцифера были тем, что приковывало в первую очередь. Красные, постоянно смотрящие на ангела с ехидной злобой, сейчас они были тихими, убаюкивающими, но не менее властными. Им хотелось поддаться — лишь бы они всегда так доверчиво и спокойно смотрели на Дино. Он чуть поморщился в ответ на свои ощущения: мучительная истерзанность тела и духа не позволяли контролировать эмоции и впечатления, а потому те лились без остановки — безнадзорные, постыдные, слабые. — Ты мой, Дино, — неожиданно жестко процедил Люцифер. — Мой. Ты будешь только моим, пока я не решу иначе, пока я не отпущу тебя. Что-то в теле болезненно, но так дурманяще откликнулось на низкий, хриплый голос, и ангел, чуть притормозив, поднял голову, устало обхватывая губы демона и тут же отрываясь от них, опускаясь обратно на землю в изнеможении. Люцифер тяжело вдохнул, смотря в спокойные, немного печальные голубые глаза. Перекинув ногу через тело ангела, демон навис над ним, но не давя своим весом, и провел языком по высохшим, приоткрытым губам, не отрывая взгляда. Последовавший за тем поцелуй был совершенно не похож на тот, что обрушился на ангела в тот вечер. Тогда, казалось, Дино стал невольным участником задуманного Люцифером представления: оно было гипнотизирующе диким и яростным, околдовывая запретными прикосновениями губ и пальцев. Тогда ангел был заворожен агрессивной, требовательной страстью — сейчас же не мог пошевелиться, отдаваясь внезапной, раннее не знакомой мягкости, граничащей с нежностью. Люцифер целовал ангела осторожно — не думая, не вспоминая, просто отдаваясь порыву. Желание, испытываемое им сейчас, было новым: пугающе спокойное и тихое, оно вынуждало демона бережно целовать подрагивающие губы, порой увлажняя их легким, гладким движением языка. Вопреки ожиданиям, цепь, натянутая внутри, не расслаблялась — но и не тревожила, как бы отступив и дав путь странному, теплому трепету: умиротворяющему, утешающему, сладкому. Все это казалось обоим тихим, приятным безумием. Одна рука Люцифера метнулась вниз, мягко касаясь тела ангела — но, как только пальцы прошлись по ребрам, Дино прервал поцелуй, резко дергая головой в сторону и морщась от боли. Демон нахмурился, и усталые глаза сверкнули краснотой. — Прекращай это, — процедил он и поднялся на ноги, становясь рядом с мужчиной. — Ты ангел, а не аскет. Дино не отвечал. Все еще не раскрывая глаз, он лежал, не переменяя позы — и один вид этого сломленного, истерзанного тела смыл удовольствие легкого поцелуя, вновь напоминая о толстой цепи, натягивающей внутренности. «Надо разобраться с этим дискомфортом», — подумал мужчина, рефлекторно потирая грудь и отводя взгляд от ангела. — Уходи, Люцифер, — глухо произнес Дино, не шевелясь. — Пожалуйста, — добавил он спустя короткую паузу. Демон потер виски. Не дожидаясь повтора просьбы, он сделал пару шагов в сторону и взмыл в небо. Сперва сладостное, ощущение безумия начало разрастаться, принимая уродливые формы. Мысли, прежде молчавшие и подчинившиеся желанию, задрожали в голове Люцифера, увеличивая и без того мучительную боль. Эти дни, тот вечер и только что произошедшее — все это казалось чудовищным сумасшествием. Мир словно преобразился: все было чужим, незнакомым и глупым; эмоции и чувства путались, упорно оставаясь в густом тумане, а сознание противилось признавать «что-то» — беспощадное, что грызло изнутри, отдаваясь во всем теле дискомфортом и зудом, который, казалось, забирался в самую глубь: скользил по венам, врывался в сердце, царапал мозг. Словно одержимый, Люцифер ворочался на кровати, не в силах уснуть. Снова. Все это было так глупо. Так больно. Так непонятно. Так уродливо-безумно. Он мой. Мой. Мой.