***
Официальное наказание закончилось, но я не прекратила забегать каждые два-три дня к Саито-сан. По негласному с ней соглашению я приносила разнообразный чай, а она выпечку. Своеобразное чаепитие мы проводили сразу после того, как заканчивали основные дела в библиотеке, вдвоём доделывать всё было намного проще и быстрее. Общаясь с этой прекрасной женщиной, я понимала, что разучилась разговаривать без использования сарказма. На подобные мои выражения и шуточки, относящиеся к разделу чёрного юмора, Саито-сан относилась спокойно. Она говорила, что есть что-то милое и невероятно подкупающее, в манере моего поведения. По её словам, я была честной, не использовала словесные кружева, хотя и понимала, и разбиралась в них, была вдумчивой и глубокой. Ей нравилось поддерживать мои разговоры в различных манерах, надевать маски, представлять, что мы в XVIII веке, или же выступаем на сцене, становиться героями из истории, примеряя на себя роль известных личностей. Подобные игры помогали сбрасывать эмоциональное напряжение и удовлетворяли потребность в общении за все прошедшие года. Я начала жить и чувствовать радость от происходящего. Подросткам необходимо слышать и чувствовать, что они особенные, нужные, не пустые. Им просто жизненно важно знать, что они есть, они живы, они часть чего-то. Простая психология на самом деле. Несмотря на моё повторное взросление, влияние гормонов на собственное тело и эмоции я остановить никак не могла. Конечно, рефлексия помогает справляться, но когда ты живёшь по принципу "один против целого мира", практически невозможно отрегулировать собственное поведение, сложно не стать социопатом. Саито-сан появилась удачно вовремя. Авторитетный взрослый, способный поддержать и направить. Моя дурная привычка искать второе дно во всём сыграла, наверное, одну из главных своих ролей. Как только налёт очарования подтёрся, вопросы сами стали проявляться в моей голове. Почему она пришла работать в школу только в этом году, как только мы с Тсуной перевелись в среднюю Намимори. Как она смогла так споро обзавестись авторитетом. Для чего она проявляет своё внимание ко мне? Для чего ей тратить время на полукровку, дурачиться с ней, играть в пресловутые "дочки-матери", учить жизни. З-а-ч-е-м? Просто спросить недостаточно, десятки вариантов развития событий сами выстраивались и рушились под одобрением или же отрицанием Пламени. Одно имя – Иемицу. Он позаботился обо всем. Глупо было думать, что ему плевать на свою дочь, плевать на меня. Отец...да, отец, звонил регулярно и своей жене и отдельно мне. Он знал, что я не люблю разговаривать по чужому телефону, поэтому набирал меня отдельно. Лишь единожды услышав о моей любви к вселенной "Гарри Поттера", стал присылать различную атрибутику. Уточнив о предпочтениях в еде, узнав, о любви к ягодам и фруктам, таким дорогим в Японии, тряхнул связями, теперь ближайший к дому супермаркет обзавёлся до смешного низкими ценами на отдельно взятые товары. И вот сейчас, отметив мою закрытость и всё большую отдалённость, нашёл человека, что смог бы мне ненавязчиво помочь.***
Школьники не могли пропустить подобную новость, как моё общение со «страшным библиотекарем», что привело к ещё большим слухам о моём нечеловеческом происхождении. Ох уж эта Япония, с её верой в сверхъестественное. Ох уж эта моя репутация. На самом деле, она мне не мешала. Всё произошедшее наоборот отвадило тех, кто хотел проверить меня на прочность и запугать. Теперь я стала неприкосновенной. Школьники, да и учителя, опасающиеся Саито-сан, старались решать какие-либо вопросы, касающиеся учебников или дополнительной литературы, которой во время учёбы было море, через меня. Мне она не отказывала. Что меня всегда веселило, так это то, как реагируют ученики, видя нас с Саито-сан вместе. Они моментально бледнеют и исчезают из поля зрения с невероятной скоростью. А затем шепчутся в коридорах о том, что Ёкаев тянет к друг другу, что они чувствуют друг друга. Такие забавные. Хотя, уж лучше пусть думают так, чем узнают правду, что женщина-якудза и будущая мафиози налаживают связи.***
Средняя школа предполагала хождение учеников в кружки. Выбирала я методом исключения. Какие-либо спортивные секции меня не интересовали, основных уроков физкультурой и моих ежедневных утренних тренировок, которые я не прекращала во избежание, мне хватало с головой. Домоводство, садоводство и иже с ними меня просто не интересовали. Самым приемлемым оказался литературный клуб. От участников не требовалось находиться в кружке ежедневно, можно было вообще не приходить, а только заносить каждую неделю по сочинению на тему, выбранную из готового списка. Да и меня там были рады видеть, всё-таки книги для изучения берутся в школьной библиотеке. Писать сочинения я не очень любила, поэтому предложила альтернативу, написание прозы, стихотворений или же хокку для каких-либо праздников. Подобное развитие событий всех устраивало, особенно учителя литературы, который отправлял мои работы на различные городские и региональные олимпиады и конкурсы.***
Меня беспокоил Хмурик. Этот парень, какой-то там глава, слишком часто стал появляться в поле моего зрения. Поначалу он тусовался какое-то время от моего наказания в библиотеке, следил за тем, как я исполняю указания хранительницы знаний, как реагирую на них и на него самого. Он был разочарован, постоянно поджимал губы и хмурил брови. Я его не замечала. Мальчик, я вообще-то тут делами занята. После нескольких его неудачных попыток вывести меня из себя, напугать, Хмурик сменился на кого-то из своих подчинённых, который следил, чтобы я не уходила, аля сбегала, раньше отмеренного срока наказания в два часа, то есть тупо стоял у входа в библиотеку. Затем стала сталкиваться с ним в школьных коридорах. Насколько я знала, учился он на класс старше и на другом этаже. Хотя, может быть он тоже патрулирует и следит за правилами вместе со своим этим комитетом. Несколько раз видела его у ворот, проверяющим форму. Ну как видела, он меня останавливал. Никто из его ребят этого не делал и, по всей видимости, делать не собирался. Тормозил меня за плечо, отмерял расстояние от края юбки до колена, хмурился. Многие девчонки носили чулки, поэтому измерять участок голой кожи было проще, я всегда носила колготки, наверное, мои конечности никогда не отогреются. Но придраться к моему внешнему виду было нельзя, форму я никак не меняла и не подстраивала под себя, она была вполне нормальной: тёмно-серая плиссированная юбка, белая рубашка с коротким или длинным рукавом, красная тонкая лента, повязывающаяся в бант на шее, жилетка горчичного цвета с белой полосой, идущей через весь ворот, и пиджак, такого же оттенка, что и юбка, а также чулки или колготки. Форма делилась на летнюю и зимнюю, носить каждую стоило в определённые сроки. Я же практически круглый год ходила в зимней. Чтобы как-то обосновать и отстоять право на подобное своеволие, пришлось сходить к врачу. Никаких отклонений в здоровье выявлено не было, ещё бы, пламя следит за состоянием организма, подлечивая его при необходимости, вот только с холодом справиться не может, так как оно само стало холодным. Обжигающе холодным, моя дорогая. Специалисты решили всё списать на нарушение кровообращения и выписали справку для школы. Прикопаться Хмурик не мог, поэтому отпускал меня в класс. Затем этот парниша, стал вылавливать меня в коридоре и передавать какие-то бумаги для нашего классного руководителя. Вообще-то, я не являюсь старостой. Ему на это было плевать. Увидев подобное, школьники почему-то решили, что теперь могут передавать через меня всякую макулатуру в этот комитет. Я что, похожа на почтовую сову? Все получали отказ, бегать по всяким кабинетам я не собиралась, мне это нафиг не нужно. Тем более мне не нравится этот Хмурик, ощущения от него странные. Спорить и настаивать никто не решался. Стоило только посмотреть просившему в глаза и приподнять бровь в немом вопросе, как всё красноречие и продуманные аргументы «за» сразу исчезали у говорившего. Вот только учителю так просто не откажешь, тем более своему классному руководителю. После уроков, собрав свои вещи и закинув сумку на плечо, взяла папку из рук учительницы, что с признательностью смотрела на меня, и отправилась к кабинету, где заседает Хмурик. Ну какого чёрта, мне приходится таскать бумажки этому парню? Добравшись до нужной двери, дважды постучала. Реакции с той стороны не последовало, поэтому постучала повторно. Опять тишина. Занесла руку для очередного выбивания незамысловатого ритма, как дверь распахнулась, открывая вид на недовольное лицо Хмурика. Он посторонился, пропуская меня вовнутрь. Обстановка кабинета была незатейливой, диван у входа с небольшим столиком перед ним, дальше располагалось рабочее место, заваленное документацией, распахнутое окно, слева от которого стояли несколько стеллажей с очередными бумажками и книгами, а также шкаф, видимо, для верхней одежды и чего-то личного. Миленько. Пройдя ближе к столу стала ждать, пока Хмурик доберётся и устроится на своём месте. Он не двигался, всё ещё стоял у двери. Обернула к нему своё лицо и приподняла бровь. На это он только хмыкнул и сложил руки на груди, медленно стал приближаться, обошёл и развернувшись лицом ко мне, опёрся бедром о стол. Воу. И что это такое? Положила папку рядом с ним и развернулась, чтобы покинуть уже это помещение. Взявшись за ручку и повернув её, услышала. – Ты будешь секретарём в Дисциплинарном комитете, – прозвучало уверено из его уст. – Нет, – категорично заявив, вышла из кабинета. Ещё чего, будет мне тут малолетка указывать.***
Вернувшись домой, занесла коробочку для бенто на кухню, попутно поблагодарив Нану за чудесный обед, отправилась к себе в комнату. За годы моего в ней проживания, она претерпела изменения. Стала полностью моей. Кровать теперь постоянно застелена ярко-жёлтым пледом, у изголовья расположился мой дракон, который так и не обзавёлся именем, свернувшийся в несколько колец, стену у самого потолка украшала гирлянда, горящая нежным фиолетовым цветом, саму стену украшали четыре герба факультетов Хогвартса. Стол у окна был заставлен школьными учебниками и тетрадями, справа от него, на стене, расположилось несколько книжных полок, полностью забитых различной литературой, а также разной фанатской атрибутикой. Само окно теперь занавешивалось тёмно-зелёными шторами, с вышитыми на них контурами каких-то листиков. Теперь можно было спокойно спать и не беспокоиться с утра о солнце. Шкаф с одеждой был полон разнообразными вещами, удовлетворявшими мои вкусовые предпочтения, и несколько коробок с обувью. Дверцы шкафа были обклеены наклейками, относящимися к любимым вселенным из игр, книг или кино. В одном из углов, слева от окна, стояла ваза с декоративным бамбуком, который не вырастет больше чем на метр в высоту. За ним было легко ухаживать, только менять воду время от времени. На полу теперь лежал овальный белый ковёр с высоким ворсом, на нём было удобно и тепло сидеть. Разобрав сумку, просмотрела домашку на следующий день. Так, всё это можно будет написать на перемене, трудностей не будет, так что вечер свободен. Переоделась в домашние штаны и футболку, повесила форму на вешалку и убрала её в шкаф. Подхватив наушники и плеер, устроилась на ковре, предварительно завернувшись во второй имеющийся у меня плед синего цвета со звёздочками. Время музыки.***
Мои отношения с семейством Савад были странными. С Наной мы не были близки, мы не понимали друг друга, но научились мирно сосуществовать. Иногда беседовали за чашечкой чая на кухне на отвлечённые темы. Я помогала ей с уборкой, изредка с готовкой. Она не влезала в мою личную жизнь, не спрашивала, чего я хочу и чем интересуюсь. Она лишь улыбалась мне, так мило и приторно, что хотелось скривиться. Ох, Нана, ты всё ещё живёшь в своих фантазиях, не замечаешь и игнорируешь всё, что не подходит под твои ожидания, и при этом ничего не меняешь. Весь твой образ идеальной хозяйки и матери состоит из фарфора, что идет трещинами от любого неосторожного прикосновения. Но к тебе невозможно не прикасаться, ведь ты грёбаная чайная чашка, что используется несколько раз на дню. Открой глаза, Нана. Ты трескаешься. Ещё немного и ты разобьёшься окончательно. Иемицу вызывал у меня противоречивые чувства. Он очень многое делал для нашей семьи, для меня. Никогда не кичился своими действиями, лишь внимательно слушал, вычленял главное и спокойно поступал как считал нужным, был отцом, удовлетворял потребности своей семьи явно или же тайно. Он был терпеливым и забавным, чутким. Несмотря на столь редкое общение лицом к лицу, мне хватило разговоров по телефону и знания, он мной дорожит, он меня любит, чтобы принять его. Но он бросил меня после установки печати без проверки моего состояния. Я не могу такое забыть и оставить. Я могла умереть, будь я действительно пятилеткой. Обида всё ещё грызла меня изнутри. Тимотео почему-то решил что он наш с Тсу-куном дедушка, хотя кровной связи точно нет. Готова поспорить, что именно Блондинчик дал ему мой номер телефона, потому что теперь и этот старикашка мне иногда названивает. Против я ничего не имела, активного участия в разговоре он не требовал, походу ему просто хотелось кому-то выговориться и отдохнуть от работы, быть боссом явно непросто. Кстати, он подарил мне банковскую карточку, на которую каждый день рождения перечисляет кругленькую сумму. Эти деньги я пока не растрачивала, максимум, что я покупала на них, так это книги. Такую же карту я видела и у оленьих глазок, думаю, именно благодаря ей он приобретает игровые новинки для своей приставки. В целом, его можно понять, мы потенциальные наследники, и хоть сейчас к мафии имеем лишь заочное отношение, но как-то с ней в будущем пересечёмся. Ему необходимо и лично составить своё мнение о нас, не только с отчётов, понять, как мы распорядимся деньгами, как поступим, что выберем. Что касается Тсунаёши, то у нас сложные отношения. Он лицемерен. Дома между нами идёт холодная война. Он всячески пытается задеть меня, вывести из равновесия. До того, как я смогла избавиться от печати, у него это даже получалось, в тот период я была крайне раздражительна, после мне стало плевать на все его выходки, но ты ни одну из них не оставляешь без ответа, дорогуша. Делать что-то опасное он боится. Как-то раз он пытался столкнуть меня с лестницы. Спускаясь вниз я почувствовала, что что-то не так, что мне нужно ухватиться за перила как можно крепче, что я и сделала, в тот же момент я ощутила толчок. Пламя, взметнулось в месте соприкосновения чужой руки и моего плеча, обожгло нарушителя. Тсу-куну пришлось ехать в больницу, вся его правая ладонь была обожжена, кожа начинала отслаиваться, открывая вид на мясо. И ведь ничего в душе не всколыхнулось в тот момент. В школе же оленьи глазки старается крутиться поблизости и строить из себя милого, но зашуганного братца. Вот только не получается. Как-либо поддерживать его игру я не собиралась.***
Конец первого класса средней школы прошёл в моём избегании Хмурика. Он почему-то решил, что я жажду быть его секретарём. Вовсе нет. Я стала почти всё свободное от уроков время проводить в библиотеке, спорить и предпринимать какие-либо действия при Саито-сан парниша, наверное, опасался. Хранительница знаний на подобное моё поведение поначалу посмеивалась, но потом перестала. Я рассказала ей, что мне не нравится его аура, энергетика, и это было полуправдой. Моё пламя рядом с ним уплотнялось, старалось отгородить, готово было напасть на него, сжечь за попытки приближения. Хмурик воспринимался как потенциальный враг даже не из-за его опасности, а из-за стремления стать своим. Кажется, кто-то пытается на интуитивном уровне стать твоим Хранителем, дорогуша. Он ведь не умеет управлять пламенем, да? Использует его только на инстинктах. И, видимо, чувствует давление и силу твоего пламени. В моих предположениях, этот парень, он говорил своё имя? со своим разделением мира на хищников и травоядных, нутром чует от меня потенциальную опасность, равность себе. Даже не знаю, лезть в эти дебри нет никакого желания. Поэтому ноги в руки и вперёд в библиотеку, под крылышко самой потрясающей женщины.***
На втором году обучения в средней школе я нашла решение проблеме, связанной с моей вербовкой в Дисциплинарный Комитет. Я просто пошла к Саито-сан и попросила совета, она же направилась прямиком к директору. Ну что ж, встречайте, Савада Тамаэ, официальный ассистент и помощник библиотекаря Саито Фукуи. Так как теперь я была занята не только в литературном клубе, но и работала в библиотеке, тоже на благо школе, стоит отметить, Хмурику пришлось отступить. Со становлением ассистенткой в моём расписании ничего не поменялось, я так же дважды в неделю приходила в библиотеку. Просто теперь моя помощь была зафиксирована документально. Считаю, что это успех.***
В один из обычных учебных дней, я стала ощущать себя странно. Меня не покидало чувство, что кто-то наблюдает за мной и моими действиями. Опасности от этих взглядов не шло, но расслабиться не получалось. В этом учебном году мы с Тсу-куном были в одном классе. Переведя взгляд на него, заметила, что он ничего не ощущает, совершенно. Но взгляд скользил с меня на него, это подтверждало и пламя, в согласии лизавшее рёбра, ему нравилось так делать по какой-то причине. Странно всё это. Следующим днём, выходя из дома ради похода в магазин за закончившимся чаем, я заметила, что пришла почта. Достав какую-то листовку, быстро пробежалась по ней, читая. Хм, «Сделаю из вашего ребёнка лидера поколения!». Какое смелое заявление. Подошла к кухонному окну и постучала, с той стороны показалось взволнованное лицо Наны. – Тамаэ-чан, что-то случилось? Может ты забыла что-то дома? – спросила она, открыв окно. – Нет, почта пришла, может будет полезно, – протянула листовку и, дождавшись пока Нана возьмёт её в руки, направилась к калитке. Забавно, отец упоминал что-то о сюрпризе в скором будущем при нашем с ним последнем разговоре. Это он и есть?***
Собирая свою сумку к школе следующим утром, я услышала крики Тсу-куна на первом этаже, закончив начатое, и подхватив пиджак в руки, направилась вниз. Воу, это было эффектно. Спокойно спустившись по лестнице, следила за разворачивающимся представлением, оленьи глазки явно нарвался и теперь лежал лицом в пол с вывернутой рукой. Пройдя вперёд по коридору, мимо зафиксированного братца, поставила сумку к обуви. – Чаоссу, я Репетитор – Киллер Реборн, здесь чтобы сделать из твоего брата Десятого Босса Вонголы, – сказало это чудо в шляпе и с хамелеоном, внимательно наблюдая за моей реакцией. – Ну что ж, удачи тебе в этом, – улыбнувшись ему краешком губ, прошла на кухню за своим бенто. Кажется, начинается самое веселье.