Vampire Revelations

      Дио аккуратно скользнул на кухню, ловко огибая грязные столы и ящики: испачкать одежду, чтоб потом прицепился ДжоДжо, было никак нельзя. Совершая преступления, нельзя оставлять улик. Хотя не то чтобы тайное наблюдение за процессом готовки было преступлением, но ему, Дио, теперь как аристократу такое поведение было не к лицу. Или ему так только казалось, ну да неважно.       Теперь-уже-аристократ, во всей своей выглаженности и накрахмаленности, сразу прошествовал к столу с пирогом. Морковным, в стадии лепки. Дио нагнулся пониже, оглядывая отвратно рыжую начинку и принюхиваясь к тошнотворному запаху. Он всегда терпеть не мог этот сорт пирогов. Да и вообще морковь. Ещё даже живя в родных трущобах, он иногда брезговал этим овощем, если тот перепадал. Хотя бы если был относительно сыт. Относительно — это «без риска свалится в обморок от недоедания».       Дио отошёл от пирога на безопасное расстояние и с чувством скривил гримасу. Теперь мерзкий овощ и пирог ещё и стали ассоциироваться с прошлой жизнью. Просто прекрасно, как он только будет сидеть сегодня вечером за столом при таком соседстве? Да и вообще, какого чёрта это у них решили приготовить это «лакомство»? Никто в семье его особо не любил, разве что по случаю приезда гостей… Но почему он тогда об этих гостях ничего не знал? Неужто ДжоДжо просто попросил слуг приготовить на ужин этот пирог, чтоб насолить сводному братцу? А тот, даже при всём ангельском характере и личике, был падок на подобные пакости.       Напряжённые раздумья прервал жалобный скрип и грохот в углу кухни. Дио подскочил на месте, как перепуганный кот, и со всей силы налетел на стол с пирогом. Слой муки облаком подлетел в воздух, застилая глаза и пачкая одежду, а остатки начинки упали с мерзким хлюпаньем. На них то Дио и поскользнулся, с тем же грохотом падая на пол и утягивая со стола непонятный металлический предмет.  — Твою мать! — от души выругался Дио, потирая ушибленное бедро и отплёвываясь от муки. Хорошо хоть он был не в парадной одежде.       Когда облако осело, за белой пеленой стала видна небольшая горка посуды рядом со сломанной деревянной лесенкой и опрокинутой тумбой. Часть зрелища закрывал приземистый стол со скатертью до пола. Дио мстительно сверкнул глазами, радуясь, что нарушитель спокойствия, очевидно, тоже не слабо навернулся. После секундного колебания между «пойти скорее отмыться, чтоб никто не увидел» и «отомстить обидчику» был безоговорочно выбран второй вариант.       Подскочив, прихватив с пола тот самый металлический предмет и едва не поскользнувшись второй раз, Дио быстро и бесшумно приблизился к месту происшествия. Чуть ли не с шипением направил в угол своё оружие и откинул пустой стол смачным пинком.  — И что, позволь узнать, ты делаешь в этом доме, ворюга? — особо не церемонясь, поинтересовался Дио, не вглядываясь в лицо «вора», перепачканного раскрошенными и размазанным сладостями из злополучной тумбы.  — Я живу тут, вообще-то, — как-то слишком деликатно отозвались с пола.  — ДжоДжо?! — чуть не взвизгнул Дио, отшатнувшись назад.       Да, он самый, ДжоДжо. Сидящий на полу весь в грязи, прижимающий к себе коробочку печенья, как подобие щита, и отчаянно сжимающийся, будто стараясь показаться меньше. Как всегда беспросветно глупый, беспечный, немного жалкий и раздражающий. Однако, чёрт, он застал его, Дио, врасплох. Удивление на лице последнего сменилось секундной паникой, а после напряжённой работой мысли: его пребывание на кухне раскрыто, уже не спрячешь. Теперь надо придумать, как заставить ДжоДжо заткнуться и не болтать на этот счёт. Особенно отцу. С другой стороны…       Джонатан, похоже, полез втихую воровать сладкое с верхней полки, куда не мог сам дотянуться даже при своих двух метрах. А бедная старая лесенка не выдержала такой тяготы жизни, как вес Джостара младшего, и провалилась. Вместе с планом воришки, впрочем. Дио усмехнулся собственным мыслям: замечательно, раз полез без спросу, значит, ничего не скажет. Однако в следующую секунду, проследив за удивлённым взглядом ДжоДжо, мысленно выругался: он держал в руках поварёшку. Поварёшку, чёрт побери. Причём держал так, будто это был если не меч, то как минимум нож.       Джонатан же тем временем смотрел во все глаза, отчасти до крайности удивляясь, а отчасти подсознательно приходя в восторг. Дио крайне редко можно было увидеть даже несобранным и слегка помятым. А уж застать его растрёпанным, в простецкой одежде, всего в муке, с обувью в морковном торте и с поварёшкой наперевес — это, считай, сорвать куш. Не то чтобы Джонатан злорадствовал или собирался это обратить в насмешки… Хотя хотелось бы, отдалённо, только это недостойно джентльмена. Но вот по крайней мере сполна насладиться этим коротким триумфом — не такое уж и грешное дело.  — Давай так, ДжоДжо. — Дио произнёс фразу вкрадчивым голосом, но даже так слова прозвучали как насмешка — с таким-то надменным взглядом. Веселье Джонатана резко улетучилось, уступая место раздражению и обиде. — Я никому не скажу, что ты тут воруешь сладкое, а ты…  — Я никому не скажу, что ты опять пришёл на кухню, хорошо, — наскоро отрезал Джонатан, отводя взгляд. Беседу хотелось прервать как можно скорее, только б не видеть это неприятное лицо.  — О-опять? — Дио аж поперхнулся. — Что значит «опять»?       Джонатан на секунду замер, почувствовав в чужом, обычно холодном тоне нотки дрожащей ярости. После медленно поднял взгляд на Дио. Тот был мрачнее тучи и не особо скрывал это — худшее из его возможных настроений. Джонатан еле сдержался, чтобы не приложить ладонь к лицу и не взвыть. Святая простота. Чего ему понадобилось ляпнуть про регулярность этих визитов? Теперь Дио не отвяжется до конца дня — минимум. Обязательно найдёт сотню поводов придраться или подколоть.  — Ну, ты сюда иногда ходишь, посмотреть, как готовят. Это похвально, отец был бы рад, что ты интересуешься кулинарией, — миролюбиво начал Джонатан, давя из себя дежурную мягкую улыбку.  — Замечательно, — ответили ему издевательски высоким голосом, скаля зубы в призрачном подобии улыбки.       Отец, просто превосходно. Был бы рад ещё. Отец, который помрёт от яда через год-другой. От любого упоминания этого человека сводило челюсти, а горло сдавливало, как от слёз. Слово «отец» вообще бесило. И опять эта прохладная страдальческая улыбка на лице у ДжоДжо. Господи. Какой же он невозможно раздражающий.       Дио со стуком отбросил поварёшку на пол и резко повернулся, чувствуя, что ещё пару секунд и начнётся нервный тик. Что ж за день то такой?!  — Дио… Я не думаю, что увлечение кулинарией, это так плохо… — Осторожно заметил Джонатан из-за спины, поднимаясь на ноги. В моменты, когда Дио так неприкрыто истерил со злости, по-другому не скажешь, в молодом Джостаре просыпалось какое-то щемящее сочувствие.  — Я не увлекаюсь кулинарией, ДжоДжо, — грубо оборвал Дио, зыркнув через плечо. Такая настырность и простота несказанно раздражала. Избалованный тупой ребёнок. — Просто я готовил когда-то, ещё у себя в прежнем доме, и… Просто я думал, было бы неплохо хотя бы посмотреть, как это делается по-нормальному, — со вздохом добавил он, скрещивая руки на груди и расслабляя плечи.       Дио терпеть не мог откровенничать. Любая правда, правдивая эмоция, мысль, заставляла чувствовать себя как среди леса зимой без одежды. Особенно если это было связано с детством. Но рядом с Джонатаном его иногда будто прорывало на мелкие откровения. Особенно вот в таких, казалось бы, пустяковых ситуациях. Будь. Проклят. Этот. Джонатан. Джостар.       Дио почувствовал закипающую злость. На ДжоДжо, и на самого себя. На плечо легла увесистая рука и слегка сжала, сочувственно. Грёбанный Джостар ещё и умел за словами видеть скрытый смысл, эмоции по голосу различал, чтоб его. И Дио совсем взбесился. Настолько, что аж похолодел, а не вспыхнул.  — Ну довольно обо мне. Ты лучше скажи, как там твой проект. Всю ночь с ним провёл, да? Точно всё успел? — холодно и нарочно незаинтересованно поинтересовался он, развернувшись и стряхнув чужую руку.       Джонатан вздохнул и моргнул пару раз, стараясь скрыть разочарование. Опять холодный тон, опять надменная маска. Опять эти прятки и отчуждение. Джонатан знал, скорее догадывался, чувствовал, что темы детства для Дио личные. И тот раз за разом открывал их перед ним, но после мгновенно ощетинивался обратно, не позволяя нормально поговорить с собой про это. Не подпускал. Первое время Джонатана это сильно обижало. Потом он привык, но послевкусие всегда оставалось.  — Да, всё в порядке, надо кое-что подправить и отчёт можно отправлять руководителю. — Джонатан буднично засунул руки в карманы брюк и снова выдавил дежурную улыбку, прикрывая глаза.  — А нам нужно побыстрее здесь всё убрать, пока не явился отец или те, кто может ему донести, — отрезал Дио, снова хмурясь и мрачнея.       Слушать про проект, с которым всё хорошо, было неинтересно. Даже прицепиться не к чему. Тем более, он сам переживал за его завершение побольше ДжоДжо, так что цепляться теперь и не хотелось.  — Давай, помогай, раз уж мы вдвоём в это влипли, хоть и по твоей вине, в общем-то. — Дио огляделся в поисках метлы или чего-то ещё, чем можно убрать муку. Взгляд упал на злополучный стол с пирогом. — И на кой чёрт нам сдался этот пирог?.. — пробормотал он себе под нос.  — Так ты не знаешь? — со всё той же дежурной улыбкой поинтересовался Джонатан.  — Знаю… О чём? — Дио напрягся. — Нас гости посетят?  — Да, — кивнул Джонатан. — К нам на ужин придут Эрина с отцом. — Он улыбнулся чуть шире и искренней.  — Эрина… Пендлтон?! — изумился Дио.       Джонатан только кивнул, совсем уж добродушно улыбнувшись, и принялся поднимать тумбу с лестницей. Настроение у него резко улучшилось. Застать Дио в муке и с поварёшкой это одно дело, но застать Дио, только узнавшего, что через пару часов к нему нагрянет его почти кровный враг, — совершенно другое. И пусть так поздно сообщать подобное известие не по-джентльменски, Джонатан не мог отказать себе в удовольствии. Хотя бы раз в жизни.       А вот сам Дио стал мрачнее тучи. Большого смысла спрашивать, специально ли его оставили в неведении, не было. У ДжоДжо аж на лице было написано, что специально. Дио снова чертыхнулся себе под нос и отправился за метлой. Проклятые Джостары, проклятая сучка Пендлтон, проклятый морковный пирог и проклятый день. Боже, сколько ещё отвратных известий он для него приготовил?