Что ты видишь в темноте?

«Эван, я горжусь тобой, мой храбрый мальчик». Эван стоял напротив портрета отца в портретной галерее в замке Коронелла. Король Леопольд ожил на портрете и протянул меч Эвану со стороны рукоятки. «Эван, сын мой, уважай ценный и достойный опыт своих отцов — так должен поступать король, — произнес Леопольд. — Но следуй путем мудрости собственного сердца». Как только рука Эвана соприкоснулась с рукояткой меча, его лезвие превратилось в золотой луч, который обвила виноградная лоза. Свет луча был настолько ярким, что ослеплял, и Эвану пришлось прикрыть глаза ладонью. Где-то вдалеке приглушенно он услышал чьи-то голоса, шаги. Чьи-то руки приподняли его голову и туловище, и тогда он ощутил резь в области затылка и что-то липкое на нем, стекающее ниже по шее и спине. И еще чья-то тень с тремя пушистыми кистями, щекотавшими его лоб, склонилась над ним. — Роланд, что с ним, он жив? Ах Роланд! — Он жив, жив. Нужно срочно перевязать голову. Шанти, есть что под рукой? — Я… не… Ничего нет! Все осталось в рейтаре — аж, дурная моя башка! — Стой, уже ничего не надо. Эван почувствовал, как к его затылку прикоснулось что-то свежее и прохладное, словно зеленый свежий стебель, и постепенно впитало всю резь, тошноту и гнилую отвратительную липкость. Туман развеялся, и Эван стал приходить в себя. Он смог разомкнуть веки и увидеть Роланда и Шанти, поддерживавшие его с обеих сторон. — Эван, ты пришел в себя! — воскликнула Шанти, едва не бросившись к другу на шею на радостях, но вовремя удержала этот опасный для только приходившего в себя Эвана порыв. — Мы уже думали, что… Ах неважно! Спасибо фуняшу! — Спасибо тебе, Эйлу! — от всего сердца поблагодарил Эван. К нему очень быстро вернулись силы. — Эван, ты победил, дружище! Ты по праву можешь называться королем! — произнес Роланд, в глазах которого затаились еще не успевшая потухнуть тревога за Эвана и неподдельная гордость, и, поставив молодого новоиспеченного короля на ноги, похлопал его по спине и пожал руку. Эван, оглушенный свалившейся с неба победой и не знавший, как эмоционально на нее реагировать, пока только рассеянно осматривался по сторонам и глядел на Роланда с Шанти, как будто видел их впервые. Действие продолжалось на той же арене. — Роланд, Шанти, как вы сюда попали? — Нас привел шар через магические врата, — ответила Шанти. — Он сказал, что мы можем «засвидетельствовать почтение новому королю»! — Какой шар? — спросил Эван недоуменно. — Как какой? Вот этот самый! — Шанти указала на говорящий шар, который стоял в часовне: из него доносилася голос, наставлявший Эвана во время прохождения испытания. Эван и забыл о нем — настолько был поглощен мысленно и эмоционально на заданиях. Этот самый черный шар из часовни появился в небе и спускался торжественно к центру арены. Эван, немного робея, приблизился к нему. — Эван Дорисфан Няндал! — зазвучал голос из шара. — Ты доказал, что наделен Мудростью и Отвагой. После этих слов шар оторвался от постамента и стал расти в размерах, образуя вокруг себя расширявшиеся по всей арене голубые магические круги, от которых исходил мощный поток энергии. По мере того как магические кольца расширялись, мощность энергии увеличивалась, пока шар не достиг размера приличного здания и не взорвался магическим вихрем, поглотившим всю арену и едва не сбившим с ног Эвана и его посетителей, и вмиг стихнувшим. Из темного шара высвободился свет, который с характерным звоном мигал в воздухе, пока не растворился и из него на землю не упал бесшумно странный предмет, на который Эван, Роланд и Шанти не обратили внимания, неотрывно глядя вверх, высматривая целенаправленно что-то в растворявшихся вспышках. — Эм-м… Что такое? Что все это значит? — воскликнул Эван. Роланд и Шанти тоже недоуменно стали оглядываться по сторонам. — Я тоже не понимаю. Это что, развод? Где святой защитник? — нетерпеливо топнула ножкой Шанти. — Эй, повторяюсь: я Мило. Я здесь, я тут! Тут! — раздался из-под ног Эвана тоненький, с нотками комического брюзжания, голосок. Эван от неожиданности подпрыгнул на месте и уставился на крошечное существо, не достигавшее ростом даже колен молодого короля. Это существо было с крошечными ножками и ручками, смешно торчащими и постоянно теребящимися из такого же миниатюрного нескладного тельца. С золотыми «рогами» на голове, желтым гладким тельцем в красном костюмчике, вечно улыбащимся ртом, занимавшим большую часть лица, и выпуклыми глазками с точками-зрачками существо напоминало маленькое говорящее и бегающее солнышко. Одного взгляда на него хватало, чтобы прослезиться от умиления. — Да ну, что это за малявка такая? Монстр что ли? — ухмыляясь, произнес Роланд, рассматривая скурпулезно говорящее солнышко. — Болван! — полетело беспощадно из умилительного солнышка в адрес Роланда. Шанти расхохоталась, так как подобное оскорбление по отношению к рассудительному Роланду звучало более чем презабавно, да, к тому же, неожиданно. — Проявите уважение: я — самый что ни на есть настоящий святой защитник! «Малявка», «пушистик», и так, и сяк! Завязывайте с оскорблениями, если не хотите узреть меня в гневе! Шанти разрывало от смеха, но приходилось сдерживаться, из-за чего изо рта выскакивали смешки, похожие на кашель. Роланд ткнул легонько Шанти в бок, но и сам не переставал ухмыляться, глядя на это скачущее миловидное существо, обладавшее, ко всему прочему, еще и чувством собственного достоинства, которое не позволял оскорблять никому. Эван был настроен куда более серьезно и заговорил с Мило почтительно, низко склонившись к нему. — Так ты и есть святой защитник? — Да, тысячу раз повторяю. Я Мило — святой защитник, к вашим услугам, — говорящее солнышко слегка поклонилось. — Приятно познакомиться, — вежливо, как подобает ответил Эван. — Понимаете, только вот… Это не совсем то, что мы рассчитывали… — и тут же пожалел о своих словах. «Солнышко» подскочило. — Эй! Да что за мордоплюйство такое! — обиделся не на шутку святой защитник. Эвану стало невероятно стыдно за свои слова и поведение. Мило заметил это и извинительным и болле мягким тоном продолжил: — Не судите по внешнему виду. Если я явлю свою настоящую силу, мало не покажется! Пока я, правда, не дорос маленько… — Мило вздохнул. Роланд и Шанти вопросительно переглянулись и кивнули. — Прости, Мило, мы не хотели тебя обидеть, — сказал Эван. — Ну полно-полно! Оставим эти сантименты и перейдем к делу! — уже добродушно заявил Мило. — Эван, еще раз твоя победа торжественно подтердилась, с чем еще раз тебя поздравляем! — произнес Роланд. — Да, Эван, ты такой молодец! Настоящий рыцарь! — рассмеялась Шанти от радости. — Раз я одобрил — так тому и быть. Да-да! — довольным тоном подтвердил Мило, при этом его широкая улыбка растянулась чуть ли не до затылка. — Итак, перейдемте-ка к договору, господа… и дамы… — Меня можно к господам причислить, — поправила Шанти. — Не перебивайте меня! — вспыхнул Мило. — Итак, есть у вас что-нибудь подходящее для ритуала? Эван смущенно покачал головой. — Э-э-э… Мило кивнул. — Ах да, придется объяснить: символ контракта — штука священная. Оружие, которым вы лупили монстра, не подходит. — А-а, оружие мое не подходит. Роланд, у тебя нет оружия чистого, которое ты не использовал в сражении? — Эван повернулся к Роланду. — Нет, так не пойдет, — перебил Мило. — Во-первых, предмет, принадлежащий другу, не подходит. Во-вторых, он должен быть особенным, символическим… — Что же это может быть? — расстерялся Эван и стал шарить по карманам, пока не наткнулся рукой на забытую обычную деревянную палочку, которую вручили Эвану фуняши в Долине Воздушных Змеев. Тогда он не понимал, зачем фуняши вручили Эвану обычную палку, а сейчас задумался, не знак ли это? И мимолетное сонное видение отца в обморочном состоянии в руку? Не меч, как у всех, а именно ветка? Эван протянул ветку Мило: — А как насчет вот этой ветки… Сойдет? Мило оторопел, вытаращив глаза. — Замечательно, ветка! Церемония заключения договора со святым защитником и ветка! Эван не сразу понял, что Мило иронизировал. — Эх, совсем вы меня недооцениваете, — разочарованно протянул Мило. — Ладно, сойдет. Главное — крепкая. Итак, давай, поднимай свою ветку! Встань на колено! Эван повиновался и закрыл глаза. Шанти и Роланд, затаив дыхание, наблюдали со стороны, как свет вспыхнул над Эваном и лучистой серпантинной лентой обвил протянутую ветку и светился, не догорая. — Отлично сработано! — одобрил довольно Мило, когда Эван открыл глаза. — Теперь моя очередь. Мило тоже закрыл глаза: изнутри его тельца загорелся красный мерцающий свет, который впорхнул легко в его ручки, сформировавшись в шар. Из шара протянулся вверх точно такой же, только красный, серпантинный луч, и когда он встретился со светом из палочки Эвана, полетели искры и произошла яркая ослепительная вспышка, знаменующая соединение лучей и то, что договор состоялся. — Договор состоялся! — торжественно объявил Мило, а затем повернулся к Роланду и Шанти в ожидании, как в театре: — Аплодисменты, пожалуйста! Когда его желание было удовлетворено, Мило продолжил, обращаясь к Эвану: — Отныне мы связаны с тобой божественной нитью — это узы между королем и святым защитником. — Божественной нитью? — переспросил Роланд. — Уж больно она тонкая, — усомнилась Шанти. — Ну, потому что мы только-только заключили договор, — стараясь не терять самообладание пояснил Мило. — Чем больше растет твоя страна, тем крепче становится божественная нить. — Ну тогда мы построим очень большую страну, чтобы наша связь была нерушимой! — с энтузиазмом выпалил Эван. В момент заключения договора, когда он ощутил внутри и вокруг божественную энергию, он убедился, что происходит то, что должно происходить, и он получил святого защитника, которого ему предназначено было получить. И он действительно почувствовал себя впервые по-настоящему королем. Это не просто самовнушение, потому что он прошел сложнейшее испытание сам и получил святого защитника. Сама уверенность была словно не от него самого, а заложена свыше, извне, как дар. Он король — и этим все сказано. Эван чувствовал всем своим существом — как духовным, так и физическим. — Мне по нраву твой настрой, король! — весело рассмеялся Мило, потирая ручки. — Ну, а теперь последнее: получи и распишись! Мило протянул Эвану каменную табличку, на которой золотыми буквами было выгравировано зафиксированное доказательство заключенного договора со святым защитником в святой Божественной Колыбели. Снизу под текстом стояли дата, подпись и печать. — Ну что, друзья! Операция заключения договора со святым защитником прошла успешно. Пора возвращаться на Базу воздушных пиратов, — сказал произнес Роланд после немного стихшей волны ликования. — Куда-куда? К пиратам? — у Мило отвисла челюсть. — Интересные у тебя связи, король Эван. — Добро пожаловать! — Шанти одарила Мило ослепительной улыбкой, обнажая белые зубы. — Едем веселиться! Ох и пьнка нас там ждет — до утра! И Роланд, ты обещал рассказать о себе, когда сделка состоится, по-честному, без увиливаний! — Ладно, Шанти. У тебя какая-то атомная бомба из разных неожиданных желаний, мыслей и идей. За ними не угнаться. — Есть такое. Что есть то есть! — Шанти развела руками.

***

Если поначалу, когда Шанти присоединилась к команде Эвана и Роланда, Роланд ощущал себя отцом в семье, в которой произошло пополнение на одну полудевчонку-полубандита, то на на обратном пути ему казалось, что он стал владельцем цирка «Шапито» ехал, а точнее летел, в цирковой шумной кибитке, парившей в воздухе. Эван, по традиции, летел позади Шанти, а за края развевающейся на ветру мантии вцепился Мило, который болтался из стороны в сторону, как привязанная пластиковая бутылка, и пытался, при этом подпевать Шанти и Эвану, затянувшие веселую пиратскую песню (Шанти пела громко, Эван, забыв на радостях о своей застенчивости, после триумфа, тоже неловко мугыкал слова и фразы из припева, которые ему удалось запомнить). Роланд летел на крылатом рейтаре за Эваном и Шанти, и за спиной у него танцевали и бесились фуняши, кувыркаясь и оглушая своим беспрестанным бульканьем, сливавшимся с долетавшим весельем из соседнего крылатого рейтара, что превращало торжественное завершение миссии в балаганчик, который, впрочем, вовсе не раздражал Роланда, а, наоборот, он словно сам сбросил багаж из двадцати-тридацти лет. К тому времени, когда Эван, Роланд, Шанти (и теперь плюс к команде Мило) возвращались домой из Колыбели Божества, солнце, безгранично ласковое и томное, после дня щедрого обмывания зеленых, желтых, степных, пустынных полей, лугов, гор в золотисто-багряных лучезарных ваннах, устало сползало за полосу горизонта, отражаясь светозарными развевающимися и дрожащими локонами в чернильно-синих водах морей. Роланд смотрел на резвящихся впереди детей и чувствовал внутри долгожданный покой, ощущение полноценной удовлетворенности. Отступили на время былые призраки погибшего мира, личной жизни, словно их не было, и Роланд решил отдаться во власть этого соблазнительного покоя. Просто жить, просто наслаждаться этой природной красотой, просто вдыхать полной грудью этот горный свободный воздух, разбивавшим мощным потоком цепи, сковывавшие Роланда изнутри и не дававшие ему почувствовать себя счастливым без ограничения. Да, он прожил почти пятьдесят лет, и опыт, память об этих пятидесяти годах оставались при нем, но тело 24-летнего молодого человека, воздух волшебного мира, в котором Роланд оказался, вернули ему не только былую притягательную внешность юноши, но и ее мощную энергию, побуждающую делать невозможное: бросаться в огонь, в битву, покорять горы, моря, драконов и огнем пылающие пустыни, совершать подвиги. Конечно, не сразу приходило это внутреннее омоложение у Роланда, а по мере протекания дней в волшебном мире. Пятидесятилетний скептицизм постепенно трансформировался в юношеский энтузиазм, но при этом взвешенный, гармоничный и трезвый, благодаря сохранившимся и приобретенным годами опыта, мудрости и зрелости, которые ни в коей мере не отменялись. Поэтому Роланд временами чувствовал себя то отцом двоих детей, наставником, то просто братом и другом для Эвана и Шанти и временами соучастником их детского веселья.

***

— Они вернулись! — Молодой принц Эван вернулся! Пойдемте-ка глянем все! — разнеслось моментально по Базе среди пиратов, пиратских женщин и детей, когда они увидели в небе приближавшиеся два крылатых рейтара, из одного из которых энергично махали и свистели Эван, Шанти и Мило. — Карл, Карл, ты погляди! Лица у наших пленников и Шанти довольные, — заметил Гурд, толкнув своего товарища, с которым он дежурил у ворот. — Неужели этот мальчишка справился? Кхе-кхе! — Карл громко подавился дымом сигареты, которую все время вальяжно покуривал, пуская в воздух кольца дыма. — Судя по всему, справился. Эх, недооценивали мы мальчишку. Молодцом, значит, держался, — дал высокую оценку Гурд. — А с чего ты решил, что ему его дружбан старший не помогал — этот заумный такой? — съехидничал Карл, которого слегка взяла зависть. — Дурная твоя башка, Карл. Испытание Колыбели Божества проходят исключительно водиночку, — Гурд щелкнул больно Карла по затылку. — И нечего завидовать. Мы его убить хотели, а мальчик держался и держится с поистине королевским достоинством. Есть, чему поучиться. — Ой, а кто это рядом с королем такой крошечный и смешной? — воскликнул пиратский восьмилетний мальчишка — сын Магги, который подбежал к Гурду и Карлу, наблюдая, как Эван, Роланд, Шанти и Мило приземлились на крылатых рейтарах и торжественно шествовали на средину Базы, где уже дожидался их высший судья Зоран Гроза Небес. Собравшаяся толпа народу, среди которой по всей Базе быстро за день разлетелась каким-то образом новость о том, что бывший пленник отправился сегодня на испытание Колыбели Божества, почтительно расступилась перед четверкой героев. Зоран Гроза Небес, запрокинув гордо голову и, скрестив руки на груди, оценивающе и в ожидании глядел сверху вниз на прибывшего Эвана. — Вот это да! Вы вернулись целыми и невредимыми из Колыбели Божества! Впечатляет. Ну и, каковы успехи? — А разве ты не видишь, босс? Не с пустыми руками мы вернулись! — воскликнула Шанти с яростью и блеском в глазах, кивнув головой в сторону Мило. — Эй, девочка, полегче! Ты говоришь обо мне как о какой вещи, вазе, которую можно запаковать в чемодан, коробку, подарок! — вспылил опять недовольный Мило. Зоран Гроза Небес, наконец, снизошел до того, чтобы заметить кроху Мило. — А это кто у нас такой мелкий? — Тише-тише, папаша, не говори так. Его и так сегодня обидели чересчур, — вступилась Шанти. — Это святой защитник Мило, знакомьтесь! — Воу, это святой защитник такой? — опешил Зоран, наклоняясь ниже и рассматривая Мило как редкое и ценное ископаемое. — Какой же он крошечный! — Так, я сейчас повернусь и уйду обратно в Колыбель Божества — и поминайте как звали! — обиженно вскричал Мило. — Не обижайся, малыш, — присоединился к разговору Гурд. — На Базе воздушных пиратов принято друг на другом подтрунивать — и никто не обижается. Но Зоран уже не слушал. Озорной блеск в его мечтательных голубых глазах заиграл. — Братва, закатаем сегодня пир на весь мир! Бабы, живо за готовку! А вы, мужики, соорудите столы, костер, место. И катите побольше бочек вина, пива и рома. Подготовку нача-а-а-ли! — распорядился Зоран, чуть ли не приплясывая, радуясь очередному поводу отвести душу на гулянье. — Ураа! — взревела толпа, радуясь предстоящему веселью. — Папаша, вам только повод дайте, чтобы наклюкаться до изнеможения, — недовольно прошептала Шанти. — Вы с мужиками хоть раз проявите уважение к гостям и организуйте вечер как подобает — не так, чтобы к утру все, как трупы, валялись где попало и не узнавали родную мать. Зоран открыл было рот, чтобы резко возразить, но его взгляд остановился на невинном лице Эвана, и вдруг передумал. — Ладно, ничего не обещаю, дочка, но, из уважения к твоему другу, чтобы не травмировать детскую психику, устроим все как нельзя чинно. — А из уважения ко мне, нет? Я что, не ребенок? — вставила ехидно Шанти. — Ладно, хватит препираться. Иди помогай накрывать на стол с Салли и Магги. Марш! — рыкнул Зоран и потопал восвояси.

***

После суетливой беготни, таскания блюд, возни местных детей в процессе подготовки к очередной и регулярной пиратской вечеринки, жители Базы и гости уютно разместились на огромной площадке, используемой для стоянки крылатых рейтаров, вокруг нескольких костров групками. Женщины снимали с костров зажаренные до ослепительно золотистой хрустящей корочки мясо разной птицы, окорока, картофель, раскладывали их по деревянным тарелкам и разносили жителям. Мужчины-пираты одним ударом топора расколачивали крышки с бочек и щедро разливали в большие деревянные кухли ром, вино или пиво. После долгих уговоров Эван все-таки с горем пополам, из солидарности и уважения, согласился, чтобы ему налили немного вина, после того как Гурд заверил ему простодушно, что в вине настолько мало алкоголя, что его высочество может пить его как сок (на вкус и взгляд Гурда, так действительно было). Пространство наполнялось веселым гоготом, шутками, бренчанием на балалайке Карла, пением, схожим с завыванием, его товарища Гурда о безграничной свободе пирата, бороздившего просторы небес, которого не способны сломить ни солнце с его палящим светом, ни волны бушующего океана, способного поглотить и унести на дно морское землю, ни ошеломляющая красота женщины, ослепительная белизна кожи ее и блеск небесных очей, ее очаровательная улыбка. — Между прочим, врет в песне ваш, ик-ик, пир-рат! Ик! — заметил пират Гер с кучерявой полуседой шевелюрой, успевший уже хлебнуть лишнюю чашку рома. — Влюблен он, ик, и в бабью белизну кожи, и в ее ослепительную улыбку, раз поет о них, и все его слова о свободе — это п-п-пшик! Ик! Карл прервал бренчание, в то время как Гурд, закрыв глаза, продолжал с упоением напевать. — Заткнись, Гер. Хлебнешь еще лишнюю чашку рома — лично утоплю тебя в ледяной воде в каньоне — чтобы протрезвился. Зоран велел не напиваться, — сделал выговор всегда бдительный Карл. — Ой, какие мы злюки и правильные. И, ик, пошутить нельзя с вами. З-зануды, что с-сказать! Пойду лучше к Гаку, он там анекдоты рассказывает, — протянул Гер, потягиваясь и вразвалочку направился в другую компанию, где пират Гак, душа компании и весельчак, рассказывал смешную историю о воздушном пирате, который увидел врага, решившего напасть на его территории, в самой высокой и остроконечной горе в Долине Воздушных Змеев и вызвал гору на поединок. Фантазия на тему пиратской доблести стерла грань между реальностью и фантазией, побуждая в обыденных вещах видеть скопище чудищ и противников. — И представьте себе пирата, который смешно карабкается на гору под палящим солнце на гору, выкрикивая фразы о пиратской чести, и бьет боевым молотом по камню, воображая, что сбивает на лету героичски одну из голов древнего дракона, — рассказывал Гак, активно жестикулируя и, прерывая речь громкими смешками, которому вторил гогот и хохот пират: им история о незадачливом пиратском «дон кихоте» пришлась по душе. — Это что, трансфомированная версия «Дон Кихота» Сервантеса? — заметил Роланд, прислушиваясь к рассказу. — Серван-чего? — не поняла Шанти. — Это история из Сборника традиционных народных историй воздушных пиратов всех веков. У нас на Базе существует традиция пересказывать их. Эван (как и Роланд) пребывал в состоянии полного успокоения и мира, наслаждаясь простодушной, семейной атмосферой, царящих на Базе. С наслаждением впитывал он сознанием, словно вдыхал свежий воздух, всю эти эти звуки и образы смеха, песен, пиратского колорита. Вдруг он вспомнил о Мило, которого не оказалось рядом, и на миг спохватился, но тут же успокоился и рассмеялся, когда увидел, как его тискали и подкидывали в воздух маленькие дети. Мило сначала сопротивлялся, но потом ему даже понравилось, и он покорился. Между детьми мельтешила кучка фуняшей рядом с пиратом Паком, к которому фуняши ластились, как к родному отцу. — Эй, Роланд, ты только погляди! — Эван дернул друга за рукав, указывая на Пака с фуняшами. — Этого пирата фуняши так любит! — Да, а что тут удивительного? — всунулась в разговор Шанти. — У нас Пак очень хорошо разбирается в фуняшях. Он с ними, можно сказать, на «ты»: он понимает их язык, разговаривает с ними, много о них читает. Одним словом, фанат фунешей. — Ему бы в пору с тетушкой Мартой познакомиться — с лучшим специалистом по фуняшам, — улыбаясь, заметил Роланд. — Да, точно, вы ведь рассказывали о тетушке Марте! Да, ваша тетушка Марта и Пак нашли бы друг друга. Надо будет непременно пригласить тетушку Марту возглавить Центр исследования фуняшей, — глубокомысленно настояла Шанти. Эван с энтузиазмом подхватил эту мысль, и разговор плавно и с лучезарной легкостью переключился на радужные планы и идеи, которые им хотелось бы воплотить в новом королевстве. Теперь оно не казалось запретной мечтой, на которую не следовало второпях покушаться; несмотря на отсутствие территории (о ней Эван не успевал еще даже подумать), новое королевство вставало в воображении желанной и реальной ближайшей перспективой, позволявшей уже ставить цели и задачи, окунаться в сладостные грезы касательно ее. Оттого Эвану, да и Шанти с Роландом, ставало на сердце ещё радостнее и светлее, и неважно, что впереди последует колоссальный труд, развернется непостижимый пока масштаб ответственности, забот. Сейчас главное то, что Эван прошел испытание, он избранный король, он будет править, и можно просто забыть обо всем остальном, наслаждаясь преходящими, но сладостными мгновениями триумфа. Раздалась барабанная дробь об крышки бочек, вместо барабанов. — Тишина! Зоран Гроза Небес хочет произнести слово! — известил один старейшин. На Базе моментально воцарилась тишина, все внимание приковалось к грозной фигуре главы воздушных пиратов. Зоран Гроза Небес встал со своего места возле костра в компании старейшин с поднятым кухлем. — Я пират, а пират — это человек, прежде всего, действия, а не пустозвонных слов, поэтому перехожу сразу к действию, — промолвил, преисполненный ощущаемой им власти и величия, Зоран. Он поднял руку с кухлем рома. — Я от лица всего нашего народа пью эту чашку за здравие новоизбранного небом короля — Эвана Дорисфана Няндала. Зоран одним махом проглотил все содержимое бокала и, вытерев губы рукой, громко провозгласил: — Пусть живет король! — Пусть живет король!!! Ура!!! — взвизгнула в восторге Шанти, вскочив на ноги. — Пусть живет король! — эхом отозвался народ, вставая с мест, чокаясь бокалами между собой и подымая очередную неукротимую волну веселья. — Эй, ваше высочество! — позвал Эвана Карл, который относился теперь к мальчику с видимым почтением. — В вашу честь подымает бокал сам Зоран Гроза Небес! Такой чести редко кто у нас на Базе удостаивается, что уж говорить о пришельцах. Эван, не знавший и не умевший реагировать на подобный поток внимания к себе, немного растерянно улыбался и без конца лепетал слова благодарности, терявшиеся в реве дифирамбов в его честь и оваций, но, признаться, он словил себя на мысли, что похвала пиратов была приятна ему и немного льстила. После тоста все участники веселья набросились на вкусную еду, после чего в ход пошла народная самодеятельность. Гурд под балалайку Карла опять запел, на этот раз трагическую мелодию о воздушном пирате, который так дорожил свободой, олицетворяемой синим бескрайним небом, что оторвался от земли и слился с облаками. — Скукотищу ты какую развел, Гурд. Это выдержать невозможно уже больше! — рявкнул Зоран, так резко дернул руку с кухлем, что содержимое выплеснулось на сидевших рядом старейшин. — Нельзя ли чего-нибудь повеселее, оригинальнее? Эй, Салли, порадуй нас и гостей своим восточным танцем, — Зоран обратился к Салли, которая сидела в кругу девушек за соседним костром и о чем-то весело щебетала с ними, хихикая и озираясь на гостей. Когда Зоран обратился к Салли с просьбой о танце, Салли почтительно кивнула. — Мне нужно десять минут, чтобы переодеться. С довольным зардевшимся лицом и взглядом, брошенным мимоходом в сторону, где сидели Роланд, Эван и Шанти (и который заметила только Шанти), Салли в компании двух-трех подружек-хохотушек удалилась в один из бараков. Через десять минут Салли вернулась в образе ослепительной восточной красавицы в багряного цвета восточном костюме, состоявшем из гемлека — рубашки из тонкой шелковой материи, расшитой золотистым бисером и приоткрывавшей слегка живот, из такой же тонкой материи и такого же цвета штанов-шароваров широкого покроя и сандалий на босую ногу. Шея и запястья были украшены блестящими браслетами, звенящими на каждом шагу. Смоляные короткие упругие локоны рассыпались по плечам и словно тоже приплясывали при каждом гибком движении Салли. Только сейчас, когда Салли появилась в восточном костюме, Роланд предположил, что у девушки во внешности явно преобладают восточные черты: смоляные локоны, черные жгучие глаза, загорелая кожа, яркая внешность. Выходит, в этом мире тоже существуют края, в которых царят такие традиции и обычаи, какие царили в горячих восточных странах в его погибшем мире. И, вероятно, в принципе в культурах обоих миров существуют определенные параллели. Салли под загадочную музыкальную мелодию, манящую и чарующую сладостной прелестью тайны Востока и исполняемой девушками-пиратками, принялась исполнять традиционный восточный танец, известный также в мире Роланда. Движения и изгибы тела при каждом движении, соблазнительные, грациозные, как у кобры, гипнотизировали, заставляли даже самое неприступное пиратское сердце не миг влюбиться в этот безупречный и жгучий образ восточного пламени, страстного и обжигающего душу. Даже Зоран Гроза Небес, забыв о своих словах о чести и доблести свободного пирата, пожирал Салли глазами. Роланд выглядел озадаченным: ему казалось, что даже отдавшись танцу, Салли при всяком удобном случае стреляла в него взглядом, словно пытылась заворожить, пленить его, — именно его, Роланда. — Что это за танец? Какой культуре в вашем мире он принадлежит? — Роланд решил освободиться от пут этого дурманящего танца и обратился с вопросом к Шанти. — Красиво, правда? — оживилась Шанти, у которой от музыки и танца начинали слипаться глаза. — Это танец пришел к нам из крупного погибшего государства Аль-Мумуна на Востоке. — Погибшего государства? Что произошло с ним? — Полвека назад произошло чудовищное извержение вулкана в тех краях; лава потекла с высоких равнин и полностью накрыла город и жителей. Очень мало кому удалось выжить. Дедушке и бабушке Салли удалось чудом сбежать из Аль-Мумуна, благодаря чему их внучка теперь с нами. На месте извержения вулкана образовалась огромная пустыня размеров в целый континент, — рассказала Шанти. — Получается, Салли действительно имеет корни в Аль-Мумуне? — спросил Роланд. — Да, так и есть. Родители Салли нашли спокойное пристанище на Базе, став частью пиратской семьи. Благодаря им и Салли мы имеем хоть какое-то скромное представление о той прекрасной культуре — необычной для всех нас и похороненой под горячими песками. — Так, Зоран Гроза Небес хочет танцевать! — заявил громко и властно Зоран, стукнув кулачищем по собственному колену, когда Салли закончила восточный танец. Тут же восточную флегматично-чарующую музыку сменила народная свистопляска под удары барабанов, простую оживленную мелодию. Жители Базы пустились в беспорядочную пляску, разбившись кто по парам, кто просто в одиночку выплясывал, напевая пиратские танцевальные песни. Зоран, не особо церемонясь, схватил и закружил в танце Салли. — Так, Роланд, помоги мне наверстать мой должок перед Салли! — обратилась Шанти к Роланду, шаловливло ерзая не месте и потирая ручки. — Что за должок? — Роланд вопросительно взглянул на очень довольную Шанти. — А, тот самый? Шанти прыснула. — Салли просила меня как-то на тебя повлиять и… — Шанти запнулась и хихикнула. — И…? — Ну побудить тебя проявить внимание к ней… Ну ты понимаешь. Роланд выпрямился и, выдавив короткий смешок, с любопытством посмотрел на пиратку. — Только Салли просила не говорить, что она меня попросила. — Но ты сказала уже, Шанти! — рассмеялся Роланд. — А, правда? Ну да ладно! — беззаботно отмахнулась Шанти. — И что же я должен сделать? — Ну хоть танцевать ее пригласи! Вон она как в твою сторону высматривает! — Шанти встала руки в боки, нахмурив брови. Роланд повернулся в сторону женского коллектива, в который запыхавшаяся Салли вернулась после пляски с Зораном и, заметив взгляд Роланда, густо покраснела и стала еще более оживленно и радостно, чем обычно, щебетать со своими подружками, которые окружили ее похвалой касательно ее танца. — Ха-ха, ну что же, как скажешь. Пойду отрабатывать твой должок, Шанти, — ответил Роланд. — Давай-давай! — расхохоталась довольная собой Шанти. Роланд не видел ничего зазорного в том, чтобы позволить себе на миг забыть о своем настоящем возрасте (который он переставал чувствовать) и просто развеяться. Он решительно встал и направился к Салли. — Потанцуем? — просто предложил он Салли. Подружки Салли, одновременно и завидуя ей и радуясь за нее, стали толкать пиратэссу в плечо: «Давай! Давай!» Эван уже не в силах был после тяжелого дня реагировать на все происходившее вокруг: разговоры, песни, танцы. Он просто сидел и рассеянно наблюдал за танцевавшими Роландом и Салли, которая из восточной волшебницы превратилась в обычную привлекательную девицу, не прекращавшую кокетливо смеяться и зардевшуюся от эмоций и танцев. Усталость после выпавших на один день испытаний, всплеска эмоций смешалась с сладким дурманом вина, музыки, скачущих теней от танцевавших людей, ласкающего тепла костра и ложилась свинцовой тяжестью на веки Эвана, который постепенно смыкались. Пара из Роланда и Салли превратилась в пляшущие искры призраков в тронном зале вместе с другими искрами-призраками, за которыми виднелся пустующий трон. Возле него стоял в ожидании мальчик с синими волосами. Шанти отчаянно боролась с сонливостью, так как все еще находилась во власти празднования и не хотела так просто сдаваться. Она с детской завистью смотрела на плясавшие пары взрослых и не выдержала: — Эван, пойдем и мы потанцуем, в самом деле? — Шанти ткнула Эвана локтем в бок и, услышав в ответ невнятное бомотание, наконец, повернулась к нему и увидела, что новоиспеченный король сполз со ствола, на котором сидел, и облокотившись об него спиной, мирно продолжал празднование триумфа с папой, мамой и загадочным синеволосым мальчиком в царстве снов.